Беспошлинный рассвет Глава VII

Глава VII

«Барабанщик   Джинджер   Бейнер, известный       по своим       работам с трио «Крим» и
с собственной   группой «Эйрфорс»,   последние два года выступал с авангардной группой
«Хауквинд». Недавно он покинул эту группу с тем, чтобы организовать новый ансамбль –
«Энеджи». В настоящее время ансамбль совершает дебютное турне по Италии».

По материалам газеты «Советская культура»
 

У Юрки было четыре любимых школьных предмета – английский язык, физическая культура, история и НВП . Хотя, физкультуру и НВП и предметами назвать было сложно. И если алгебру, геометрию, физику (точные науки) приходилось учить, в том числе, выполняя домашние задания, то английский, историю и другие гуманитарные предметы он дома никогда не учил. Все домашние задания по этим дисциплинам   выполнял на перемене, прямо перед уроком. Прочитав, в течение 10 - 15 минут учебный материал, он вполне усваивал его. 
Английский язык в 10 «б» классе преподавала Светлана Анатольевна – его классный руководитель. Классный руководитель 10 «б» класса была на самом деле «классной».

Единственный предметный факультатив (помимо спортивных секций), который Юрка посещал – это факультатив по английскому языку, его вела Светлана Анатольевна. К ученикам она относилась с пониманием,  строгая и требовательная, она никогда не «выносила сор из избы», то есть из класса. Сама разбиралась с внутренними проблемами,  не озвучивала их на педагогических советах школы. На факультативе Юрка общался с преподавателем только на английском языке, практикуясь в разговорной речи.

Кроме факультатива  по своему предмету,  Светлана Анатольевна, вот уже несколько лет, в качестве общественной нагрузки вела в школе секцию баскетбола (в своё время она играла в сборной пединститута). Юрка неплохо играл в эту игру, поэтому в преддверии общешкольных соревнований, Светлана Анатольевна попросила его и ещё нескольких Юркиных одноклассников походить на секцию и потренироваться, так как  была естественно заинтересована в том, чтобы её класс занял первое место. 

Благодаря тому, что Юрка занимался легкой атлетикой (прыжками в высоту), ему не составляло никакого труда забрасывать мячи в корзину сверху, эффектно повиснув на ней после броска  (хотя для баскетбола рост у него был невысокий – 180 см.). Этот трюк никто в школе повторить не мог (за исключением Виктора Александровича, который был мастером спорта по прыжкам в высоту). Поэтому основной задачей Юрки, было – находиться в зоне соперника, получить мяч и прорваться к корзине. Соперники, зная его умение, всегда опекали его, надежно прикрывая одним, а то и двумя игроками.

10 «б» класс считался фаворитом во всех спортивных школьных соревнованиях. Единственным реальным и грозным противником для него была сборная команда учителей, в которую входили: два учителя физкультуры, а также молодые и спортивные: преподаватель НВП, историк, завхоз школы и Светлана Анатольевна.

Но сегодня тренировка не получилась. Баскетбольный щит, сделанный из древесно-стружечной плиты, по-видимому, не выдержал многократных Юркиных висов на нем, и попросту лопнул, когда Юрка в очередной раз зацепился за корзину.
«Трудовик», срочно вызванный после ЧП в спортзал, осмотрев щит и, почесав свою большую голову, сказал, что сегодня уже сделать ничего не сможет, а завтра с семиклассниками на «трудах» займется проблемой «тык-впритык».

Вечером в школе должно было состояться событие, которое каждый год с нетерпением ждут все старшеклассники – «Осенний бал» для 8 - 10 классов. Хотя, почему бал, Юрка  не  понимал. После обычной торжественной части и различных конкурсов,  викторин и награждений, отличившихся  на сельскохозяйственных работах учеников, переходили ко второй  (с  которой и были связаны все ожидания) – обычным танцам.

Особенным шиком и удалью среди старшеклассников считалось: в перерыве между частями «намахнуть» стакан-другой дешевого вина (этого Юрка тоже не понимал и не принимал),  появиться в таком виде и, встав у стены, поблескивать оттуда глазами, наблюдая за танцующими.

Учителя знали об этих проступках (сами были учениками), поэтому после окончания торжественной части  начинали рьяно следить за всеми перемещениями учеников, принюхиваясь к каждому входившему в актовый зал. И горе тому, у кого обнаруживался винный дух, и двойное горе, если к винному примешивался табачный. Для провинившегося и пойманного это заканчивалось всегда одинаково – вызовом «залётчика» и его родителей на совместное заседание педагогического совета и родительского комитета школы, а также обсуждением на заседании комсомольского комитета. Впрочем, последнее касалось только комсомольцев.
У девушек был свой интерес – на бал можно было приходить в свободной одежде и использовать макияж, что в обычное время, конечно, не допускалось. Но были и такие (тут ничего не поделаешь), кто к этим своим чисто «девичьим свободам» добавлял и юношеские,  в перерыве причащаясь вместе с парнями. Правда, не  было такого случая на Юркиной памяти, чтобы потом учителя «заловили» девчонку с винным духом.

Еще с утра, перед школой, Юрка приготовил свою «парадно-выходную» форму на вечер. Достал и отутюжил редчайшие, и потому ужасно дорогие, купленные его тёткой из Свердловска где-то на «чёрном рынке», настоящие американские джинсы «Lee». Почистил туфли чехословацкого производства, которыми его снабдила другая  тётка, работающая продавцом в промтоварном магазине.

Облачившись в небесно-голубое американское «чудо» (кстати – в первый раз), он стоял перед открытой дверцей шкафа, смотрел в зеркало и думал, чего бы ему надеть на верхнюю часть тела. Выбор был не велик – вязаный пуловер или пиджак от школьного костюма. Победил пуловер, который Юрка надел прямо на голый торс (у «продвинутой» тётки из Свердловска - материной младшей сестры, был плакат с изображением какого-то американского актера, у которого под пуловером тоже ничего не было).

Надев сверху куртку из болоньи (в октябре погода уже не баловала), Юрка поспешил в школу. По дороге он хотел ещё заскочить за своим одноклассником Альбертом, жившим по соседству. Краем уха, уже выходя из дома, он услышал, как по радио диктор сказал, что 6 октября (т.е. вчера) в Египте убили Президента страны Садата.

Альберт уже был в полной боевой готовности и ожидал его у калитки. За пазухой Альберт что-то прятал. Когда он осторожно распахнул куртку и, заговорщицки подмигнул Юрке, тот увидел спрятанную за пояс брюк бутылку.
- Портвейн…Три семёрки, - прошептал Альберт, - потом мы его с пацанами…Будешь с нами? – спросил он для порядка, хотя, как лучший Юркин друг, знал его отношение к этому, поэтому мог и не спрашивать, зная заранее ответ.
- Где взял? – оставив его вопрос без ответа, спросил Юрка.
- Да,  с лета берегу…со свадьбы брата припас. Еще  Шталь и  Нуржанов принесут. Обещали.
- А не много вам будет на троих? - удивленно поинтересовался Юрка.
- Нормально. Еще девчонки будут с нами…
- Ладно. Пошли, а то опоздаем.

Спрятав заначку в школьном парке, Юрка и Альберт разделись в школьном гардеробе и поднялись на второй этаж. В актовом зале было шумно, многолюдно и оживленно. Только смущенные восьмиклассники, которые в этом году в первый раз присутствовали на вечере для старших классов, робко жались по углам. Зато девушки 10 классов, уже на правах самых старших и потому, имеющие по их разумению, больше привилегий, заняли самые лучшие места.
Юрка даже опешил от пестроты платьев, цветов, и запахов. По значимости в негласной рейтинговой таблице «Осенний бал» стоял на равных с «Выпускным балом». Это была своего рода генеральная репетиция перед главным событием в жизни любого ученика.  Поэтому девушки и состязались в нарядах.

На сцене трезвый, и почему-то злой   Валентинов, с помощью двух Юркиных соучеников устанавливал и настраивал музыкальную и акустическую аппаратуру. Ерлан (который должен был принести «третью») постучав по микрофону, и дунув в него, важно произнес: «Раз…Раз! Два! Три!». Затем, повернувшись и крикнув кому-то за кулисы: «Всё нормально!», - сбежал со сцены. Вместо него вышла Ольга Генеберг из 10 «а» класса (та самая, что стояла летом в магазине в очереди, когда представитель народов Кавказа покупал носки, и одна из самых красивых старшеклассниц)  и встала перед микрофоном. Она была ведущей сегодняшнего бала: «Дорогие друзья!» - начала она  и в зале все затихли.

В бледно-розовом платье чуть выше коленей, в туфлях  такого же цвета (где она их достала?! наверное, родственники из Германии прислали), Ольга смотрелась непривычно и совсем как взрослая. «Так она и есть взрослая, - подумал Юрка, - у меня бабка в 16 лет уже замуж вышла». И он, как бы с этой точки зрения, еще раз посмотрел на Ольгу, словно оценивая, годится она уже замуж или нет. Осмотром он остался удовлетворён.

После выступлений директора школы, учителей и школьной общественности, началась процедура награждений, на этом официальная часть вечера закончилась. Оставалось еще минут тридцать на викторины и конкурсы, потом начиналась неофициальная часть. Юрка заметил, что некоторые его одноклассники, в том числе Альберт с Ерланом, незаметно улизнули с мероприятия. Видимо посчитав, что в перерыве учительский контроль будет тотальным, они решили разговеться заранее, когда учителя еще находились в зале и были заняты. Но буквально через пару минут они вернулись понурые и уселись на свои места.
- Что, не получилось? – спросил Юрка шепотом.
- Нет, блин…Там внизу на выходе физрук дежурит. В перерыве попробуем через выход в пристройке. Ерлан ключи у сторожа стянул, - также шепотом ответил Юрка, - а ты Шталя не видел?
- Вон. В третьем ряду сидит у окна, видишь?
Пригибаясь, Альберт между рядов посеменил к третьему «собутыльнику» Шталю Витьке. «Это добром не кончится», - почему-то подумал Юрка и как потом показали события, словно в воду глядел. Пока он украдкой поглядывал на неприкрытые колени сидящей рядом Романовской Оксаны из 10 «а» класса, произошли беспрецедентные для истории школы, а для некоторых учеников  просто трагические, события.

Продуманными оказались не только ученики, но учителя. В этом году они не ограничились дежурством у входа в школу и на втором этаже у актового зала, а по приказу директора вместе с членами родительского комитета  коварно устроили вылазки и рейды по всей пришкольной территории. Такого крупного улова для педсовета и комсомольского комитета не было за всё время существования школы (пьющих учеников больше не стало, просто стало больше пойманных в грамотно расставленные педагогами сети). Причем среди пойманных, оказались и некоторые члены комитета комсомола школы. «Несмываемый позор для нас» - резюмировал директор на следующий день на общешкольной линейке, организованной в связи с чрезвычайным происшествием, второй раз на неделе. Впервые в сети угодило и несколько девчонок.

Все «медляки»  неофициальной части  Юрка протанцевал с  ведущей  школьного бала - Ольгой. Она как-то сразу уверенно взяла его в оборот, сама пригласив на первый танец (который оказался «белым»), и больше не отпускала от себя, беря за руку всякий раз, когда звучала мелодия вальса или другого парного танца. А вот Юрка поначалу чувствовал себя неуверенно под ревнивыми взглядами девятиклассницы Проскуряк, которая ожидала приглашения на танец, но сама не решалась подойти, видя, как Ольга плотно его опекает. И Юрке стало неудобно оставлять Ольгу, да, и не хотелось, если честно.
На каблуках Ольга была  почти одного роста с ним.
- Юра, а ты чем после школы займешься? – во время одного из танцев спросила она.
- В училище военное поступать буду. Офицером хочу стать, -  он, словно желая, чтобы она убедилась в твёрдости его намерения, сильнее сжал её тонкие пальцы и посмотрел в карие с поволокой и длинными пушистыми ресницами глаза.
- А я в медицинский хочу пойти…В Омск. У меня там родственники. А твоё училище не в Омске?
- Нет, Оль…если поступлю, то в Рязани учиться буду.
- Жалко, - она даже, как показалось Юрке, немного погрустнела, - а то бы вместе в одном городе учились.
- Так я знаю, что Тонька Налётова туда же в медицинский собирается. И Альберт Круч, только он в Омский автодорожный…Если поступите – вместе будете в одном городе. Скучно не будет. Да и с прошлого выпуска в «мед»  девчонки поступили…
Ольга дернула плечиком, сморщила свой точеный носик, как-то странно посмотрела на него, как на маленького и глупого, словно хотела сказать: «Эх, Юра, Юра, ничего ты не понимаешь…». А Юрка, на самом деле все понял так, как надо…Чтобы сгладить неприятно повисшую паузу, он решился:
- Оль, а в кого у тебя глаза такие, как у  Олеси?
- Какой Олеси?! – не поняла та.
- У Куприна есть повесть «Олеся»…проходили же по литературе в девятом...
- Ааа! –  Ольга счастливо улыбнулась, поняв, что литературной Олесе не составить ей конкуренции, посмотрела Юрке в глаза, словно демонстрируя ему свои в очередной раз, - это у меня от бабушки…Маминой мамы. Я ведь только наполовину немка, по отцу, а бабушка у меня из Донских казачек. Так что смотри, если что…Ух!! – она весело, от души рассмеялась,  и положила ему на плечи руки.

***
На следующий день вечером после занятий Юрка на рейсовом автобусе поехал в соседнее село,  проведать своих деда с бабкой по материнской линии – деда Толю и бабаню Марусю, так он их называл с детства. До трехлетнего возраста его растили они. Мать, когда Юрке исполнилось 6 месяцев, вышла на работу, в то время она работала в стационарном отделении больницы в смену медицинской сестрой, поэтому  деду с бабкой пришлось взять на себя все «тяготы» по взращиванию внука. Потому, что он вырос у них, а может и потому, что он был старшим внуком, старики Ильины любили Юрку больше других своих внуков. И Юрка их не забывал. Практически каждые выходные он навещал своих «вторых родителей», а летом жил у них несколько недель.

Ильин Анатолий Васильевич – крупный, еще не старый,  (Юркиному деду было 58 лет) последние тридцать лет работал в одной из строительных совхозных бригад плотником. В детстве Юрка по вечерам всегда выбегал на дорогу, чтобы посмотреть, как он возвращается с работы, медленно вращая педали велосипеда. Велосипед был реликтовый – немецкий. Наверное, поэтому, несмотря, на то, что ему было уже лет 30,  выглядел он как  новый. Сколько себя Юрка помнил, дед всегда был грузным, и велосипед смотрелся под ним как игрушечный.  У деда было тяжелое ранение в ногу, из-за чего перемещаться он предпочитал на велосипеде. Если шел пешком, то шагал медленно, сильно прихрамывая, и часто останавливаясь отдыхать.
Ранение Анатолий Васильевич получил в декабре сорок первого под Москвой. В июле 1941 года (буквально через несколько дней после восемнадцатого дня рождения) он был призван в действующую армию. Попал в одну из вновь формирующихся сибирских дивизий, которые осенью-зимой 41-го бросали под Москву.

После тяжелых и кровопролитных боёв от полка, в составе которого воевал Ильин, осталось не больше 20 человек. Сам он был тяжело ранен,  сутки пролежал под снегом и чудом остался жив. Нашла его похоронная команда. Потом больше года скитался по госпиталям – помимо  ранения, была большая кровопотеря, осложненное воспаление легких и, ко всему прочему, цинга, после которой у него не осталось ни одного зуба (челюсти у Юркиного деда были вставные, искусственные). Ногу военным хирургам  удалось спасти, честь им и хвала! Демобилизовался  в начале 1943 года, списали по здоровью, даже в обозе не пригодился. Вернулся в родной колхоз, женился, а в сорок четвертом родилась Юркина мать.
Войну дед вспоминать не любил. Рассказывал о ней очень редко, и только после того, когда Юрка как клещ впивался в него с расспросами и не отставал. В своих рассказах он умудрялся так вести  повествование, что не касался  ни боев, ни тягот, ни скитаний по госпиталям. В редких своих воспоминаниях  говорил о  командирах, однополчанах, о человеческих качествах и взаимоотношениях между солдатами.

Очень тепло  вспоминал командира своего пехотного полка, который при формировании подразделения, перевел его (и не только его, а еще несколько молодых солдат, совсем еще мальчишек) из пехотного батальона в артиллерийскую батарею и сказал при этом: «Может, уцелеете…». Уцелел только Юркин дед…и то покалеченный. Юркина мать как-то сказала, что ей и сестрам в детстве он о войне тоже почти ничего не рассказывал.
С уважением и восхищением дед говорил и о командире батареи, который по словам деда с тридцати шагов из пистолета ТТ попадал в пятикопеечную монету. Комбат погиб в том же бою, в котором он был ранен.

Три года назад летом Юрка с младшей сестрой Надей и дедом ездили в  Свердловск в гости к младшей дедовой дочери и Юркиной тётке.  Тётя Марина работала в окружном военном госпитале и жила тут же, недалеко от госпиталя, напротив краеведческого музея в маленьком деревянном флигелёчке  постройки начала 20-го века.
На площади перед музеем стоял легендарный Т-34 (он и сейчас там стоит), Юрка в первый же день излазил и исследовал его весь. Дед сидел рядом недалеко на скамеечке, курил сигареты, потом подозвал внука и рассказал (сам! Юрка не просил) о комбате. Видимо, танк всколыхнул в нём воспоминания, о которых  захотелось рассказать внуку.
Иногда ночами дед очень страшно, дико кричал во сне. Юрка, когда был еще маленьким, в страхе укрывался с головой одеялом и оттуда слышал, как бабаня говорила: «Анатолий…Анатолий! Проснись, Юру напугаешь…».
Наутро она объясняла Юрке: «Дед ночью опять в атаку ходил…».

Анатолий Васильевич по жизни был  скромным. Никогда для себя ничего не просил. Когда несколько лет назад его по какой-то там бюрократической ошибке после очередной врачебно-трудовой экспертной комиссии лишили статуса инвалида войны, он не стал возмущаться и ходить по инстанциям, добиваясь справедливости. И так несколько лет прожил без полагающихся льгот, пока мать Юрки не написала жалобу в райком партии. Там разобрались, спасибо им, и быстро восстановили деда в правах.

На днях деду привезли шесть тонн угля, и теперь, пока  не выпал снег, его нужно было переместить под специальный навес. Переночевав на теплой русской печи  в половину кухни, он любил там спать с детства, Юрка с утра пораньше вышел во двор. Пугающе здоровенная куча черных каменьев разных размеров, лежала во  дворе, контрастно выделяясь на земле, слегка покрытой за ночь первым, легким инеем.

Для удобства и быстроты  Юрка решил использовать тачку, в которую входило за один раз около 60 килограмм «чёрного золота». Юрка прикинул, что ему придется сделать где-то сто ходок. Если в среднем, с учетом загрузки-разгрузки на одну ходку уходило 5 минут, то на всё про всё,  ему понадобится пятьсот минут чистого времени (без учета перерывов на отдых).  «Это восемь с половиной часов», - сосчитал Юрка, - «За день не управлюсь, нужно будет еще в следующее воскресенье приехать».

Через полчаса после начала  своих трудов, он услышал тарахтенье отцовского мотоцикла «Урал», его-то он мог распознавать! Отец подъехал с обратной стороны двора и, поэтому был не виден Юрке. Потом уже раздался его голос, приветствующий деда.
«Значит, сегодня с батей вдвоем мы быстро управимся», - обрадовался Юрка.
С отцом  на пару они и правда управились быстро, часа за четыре, поочередно сменяя друг друга. Три круга отец работал за грузчика, нагружая тачку большой совковой лопатой, а Юрка толкал её под навес и там сваливал уголь; а на следующие три круга,   менялись. От интенсивной работы они взмокли, и давно уже поснимали теплые куртки. Юрка был в толстом вязаном свитере с высоким воротом, а отец в одной клетчатой байковой рубашке. С его широкой и крепкой спины на легком осеннем морозце клубами валил пар. После работы лица у них стали как у шахтеров в забое – черные от угольной пыли, только белки глаз и зубы сверкали.

Пока они трудились, дед натопил баню, а бабаня приготовила в печи настоящий украинский борщ со свежей, только что зарубленной домашней курицей, и налепила вареников с картошкой со шкварками. Борщ бабаня варила отменный, такой могла варить только она. Черпак в кастрюле с её борщом всегда стоял.

После бани за ужином, как полагается, дед достал из подпола чуть початую, тут же запотевшую полулитру самогона, которую они вдвоём с отцом, не спеша распили.  Потом сидели на скамье перед домом и курили, блаженно щурясь на заходящее солнце, и вели беседы на наболевшие темы.
- А что, Николай, урожай нынче какой в совхозе? – довольным голосом вопрошал дед. Довольным  потому, что сегодня была сделана серьёзная работа, с которой он, со своей покалеченной  ногой, возился бы не одну неделю.
- Нормальная, отец, в среднем по восемнадцать центнеров с гектара. С каких-то полей и побольше…по двадцать два собрали.
- Да, в этом году с погодкой повезло. Не подвела, всю уборочную сухо было.
- Ещё бы пару недель постояло так, чтобы всё зерно с тока на элеватор вывезти, - и отец, затягиваясь сигаретой, с надеждой посмотрел на небо.
- Не надейся, -  дед усмехнулся и похлопал себя по ноге, - мой барометр никогда не подводит. Завтра или дождь или снег повалит, - кряхтя, поднялся и, обратившись к отцу, сказал, - ну, пойдем еще по одной…

Они ушли, а Юрка остался. Сидел, откинувшись на скамейке, опершись спиною в штакетник, и вытянув ноги. Сквозь полузакрытые веки смотрел вдаль на линию горизонта за рекой; на желтый, почти уже голый берёзовый лесок у реки; жадно хватал ноздрями пропахший дымком воздух (пол села палило на огородах оставшуюся, уже почерневшую от первых заморозков, пожухлую картофельную ботву). Вечерний воздух замер, не было никакого движения, и дым, сперва чуть  поднявшись вверх, через какое-то время, словно устав стремиться высь, отяжелев, опускался к земле. Струился по глубокой лощине оврага к реке, накрывая её пушистым одеялом.