Координаты пересечения

Колеса яростно цеплялись за обочину. Казалось, что они слеплены не из безмозглой каучуковой массы, а из плоти.  Ее плоти! ОНА отчаянно, исступлённо  пыталась удержать, вернуть то, что по праву  считала своим. Для того чтобы уничтожить. Искоренить. Выжечь. ОН сопротивлялся. ОН убегал. Километр, за километром отвоевывая право на существование. ОН вырывал себя из неё, а ЕЁ из своей жизни. Поначалу ЕГО гнал страх, тот животный ужас, который  принято называть самосохранением. Страх вибрировал во всем его теле, вцепившись побелевшими костяшками в руль и остервенело давя на газ. Постепенно страх притупился и трансформировался в апатию. А потом, вдруг, ОН почувствовал холод. Холодно. Чертовски холодно! Кажется, что уже достиг того предела, когда больше не выдержишь. Что обледенелая суть твоя в один миг взорвётся миллионом мелких льдинок, пробьёт грудную клетку и даст волю тому, что уже не в силах вместить немое сердце. Но это только кажется. Холод обволакивает и засасывает, пронизывает, пропитывает  и …отрезвляет. Холод рождал в НЁМ новую суть, суть с клеймом неуязвимости. С ПРОКЛЯТИЕМ неуязвимости. В крайней точке боли холод стал неотъемлемой частью ЕГО. Вернее это ОН стал частью холода.

      Время вновь обрело форму. Сейчас оно было одето в хайтековскую одежонку автомобильных часов. Секунды ртутными шариками перекатывались от виска к виску, сливались в минуты и тяжелыми каплями падали на оголённое сознание. Мир спал. Или находился в том состоянии  полузабытья, которое присуще  предрассветному часу. И  в этом полубреду такая знакомая трасса превращалась в мезарекордию. По сути, она и была тем обоюдоострым клинком приносящим избавление. ОН скользил по этому лезвию, и сталь шоссе беспощадно кромсало его уютный мир, ставший в одночасье перевернутым с ног на голову. Позади - оставалось новое, неизвестное прошлое,  впереди – такое ясное и поэтому какое-то постылое будущее. 

Глыба, выгромаздившейся из темени,  фуры надрывным гудком разорвала ночь, беспардонно вклинившись в сознание. ОН с какой-то неохотой повернул руль вправо и машина, словно почувствовав избавление, с облегчением нырнула на свою полосу.  Осознание пришло позднее. Вместе с озорной мыслью: "А может вот так?.." и банальным откровением, что только избранные умирают молодыми. Умирают. Но не убивают себя. «Бога не обманешь!» - и вместе с этой прописной истиной, миллионы раз произнесенной, с миллионов аналоев, мир вдруг проснулся. Он с удивлением заметил, что небо впереди посветлело, услышал ровный, звук мотора, почувствовал уют салона. Привычным движением  достал сигарету и нажал на пусковую кнопку магнитолы. И, как будто только этого и дожидался, радиоэфир разразился той единственной песней, которая стала для НИХ знаковой. Каждая нота, каждое слово впивались в него гарпунами, словно хотели вернуть назад, в то самое вчера, где было так немыслимо хорошо и от которого он так яростно бежал. 


* * *

  Комната казалась просторной, порой она приобретала очертания рубки
боевого корабля, порой бального зала дворца, иногда она была лесом,
полным таинственных обитателей… и только мерцание монитора связывало ЕЁ с реальностью. Вечерами ОНА часто выходила погулять по сети. Заглядывала в окна чужих жизней. В каждом копошилась своя. Отчуждённые мирки в светящемся квадрате. ЕЁ окна тоже были распахнуты всему миру. Их было много. Столько, сколько противоречивых существ таилось в её маленьком хрупком теле. Однажды ОН открыл её окно. То окно, в котором ОНА не скрывала своего одиночества. Пристально посмотрел сквозь незадёрнутые жалюзи внутрь. А потом решительно переступил подоконник и захлопнул за собой ставни. С тех пор все остальные окна погасли. Только из этого пробивался мягкий уютный свет. Свет, который ОН зажег в её душе.

***
Помнил ли он, что привело его сюда, в этот сплетенный миллионами человеческих пуповин мир, казавшийся до этого холодным андеграундом реальной жизни?  Он был не молод, скептичен, с какой-то неуемной жаждой к саморазрушению, которая была сродни искусственно привитой болезни. Вот только чей это был эксперимент, и кто руководил лабораторией,  оставалось загадкой. Он всегда ощущал в себе нечто инородное, чему он не мог даже дать вразумительного описания, а поэтому называл его "но…".  Миллионы его внутренних диалогов упирались в эти две ловко сплетенные буквы, как в некий барьер, который он пытался преодолеть. Когда же это началось?


Из вне не доносилось ни одного звука. Какой час ОН сидел в придорожном, ночном кафе и курил? А может прошли не часы, а дни? Или месяцы? И вдруг, как будто кто то тронул его за плечо: "Не страшно потерять уменье удивлять, страшнее потерять уменье удивляться!" Почему именно эта фраза из старой бардовской песни? ОН с какой то голографической отчетливостью вспомнил ЕЁ по- мальчишески задорный взгляд милых, но усталых глаз,  которые то ли дразнили, то ли молили: "Удиви меня!".


* * *

Зажав ключи в руке, ОНА стояла перед зеркалом, подставив себя равнодушному взгляду бесстрастно разглядывающего её отражения. Во всем облике девушки напротив сквозила едва уловимая блеклость. Причину которой ОНА не могла понять. Пока не уперлась в глаза. Глаза были чужими. Ничто не подсвечивало их изнутри. По привычке, ОНА попробовала придать им хоть какое-то выражение. По чужому лицу зазмеилась  злая улыбка, обнаруживая фальшь всех её масок. Масок, которые проявили   свою неестественность в свете пустоты, струившейся изнутри. Пустоты, которую ОНА ощущала в себе. Всё там было выжжено, как после пожарища. Хотя почему же «как»? Это и был пожар. Пламя бушевало в НЕЙ совсем недавно. Пламя, которое, казалось, не может загасить ничто. Оказалось, что может. Расстояние. Не дистанция в  минуты и года, ни километраж в континенты. А расстояние в жизнь. Тоненькая грань, незаметная глазу, где заканчивается своя жизнь и начинается чужая. Где уже нет твоего мира, а шумит совсем другое бытие. Волшебная пленочка, глухая стена, напрочь отделяющая людей друг от друга. Граница вне времени и вне пространства. Мало того, и время, и пространство подвластны ей. Можно ходить по одним улицам, бывать в тех же самых местах, но никогда не встретиться. А можно находиться на разных концах земли и чувствовать, что в груди бьётся не одно, а два сердца. А время и пространство всего лишь философские выдумки. Эта грань соткана из нитей судьбы.
Сколько раз ОНА переступала эту грань. И как часто потом хотелось вернуться обратно. Но полотно судьбы было слишком плотным, непреодолимым. Сквозь него можно было пройти назад только  если бы с той стороны протянули руку. Но руки не было. Никогда. Никто не смог пройти по сожженным мостам.
От этих хождений за грани кожа изнашивалась, оголяя нервную ткань.
Откуда взялась эта страсть к побегам? Что не давало ЕЙ оставаться на месте?
В день, совершенно обычный, ничем неприметный в чреде близнецов, вдруг, как черт из табакерки,  выскакивает понимание того, что пора бежать. Это понимание проскальзывает прямо в сознание, минуя вопросы и доводы. Оно жужжит комариной трелью, разъедая жизнь, и скоро превращается в надрывный набат, рвущий тебя на части.
Как ни пыталась вывести ОНА эту манию к побегам, ничего из этого не выходило. Страсть  внешне утихала, а потом с новой силой кидала ЕЁ в водоворот  разрушения.
Но сегодня ОНА не убегала. Сегодня она рвалась вслед. Вслед за человеком, который был ЕЙ нужен. Даже не зная зачем. Хотя бы для того, чтобы еще раз заглянуть ЕМУ в лицо. Она искала ответ. Возможно, ОН и был этим ответом.
 
* * *

Одним глотком опорожнив чашку остывшего кофе, ОН подумал, что надо бы найти  гостиницу. До дома оставалось каких-то несколько часов езды.  До дома, где ЕГО, наверняка, уже заждались. Куда ЕМУ непременно нужно было  вернуться.  И куда ЕГО что-то не пускало. ОН сознательно тянул время, откладывая момент возвращения. Понимая, что долго это длиться не может. Но ничего не мог, а вернее не хотел с собой поделать.
Рыжий растрепанный парень, который принёс счет, сказал, что, буквально в нескольких километрах от кафе есть придорожный мотель. ОН расплатился и вышел. Серое небо монолитной глыбой нависало над головой. Глядя на него, веки наливались свинцом. Сказывались бессонные сутки за рулём, напряжение невероятной гонки и необъяснимая внутренняя истощенность. Добравшись на ватных ногах до автомобиля, ОН осел на переднее сидение и понял, что не в состоянии проехать даже метра. Заблокировал двери, откинул спинку кресла и закрыл глаза.

-Я жив,  или это кажется?
-Жив!
-По какой необъяснимой причине?
-Долг!
- А! Этот извечный крючок, нетленный жупел и заклинание:"Надо!". А кто спрашивал, кто просил, кому? Почему нельзя стать самим собой?
-А ты им был? 
-Но, я же всегда думал… Впрочем, ты прав….
-Трус!
И ОН провалился в бездну сна.

 Ему снилась дорога. Не та асфальтная тёрка, которая за последние сутки, казалось, искромсала ЕГО в лохмотья. Другая. Живая. Где под босыми ногами дышала земля. … ОНА шла ЕМУ навстречу. Тоже босая. И пронзительно желанная. Светло улыбалась и протягивала ему ключи.  На брелке болтался кристалл флешпамяти. Памяти всех ЕГО прошлых воплощений. Памяти всех ЕЁ курсов и траекторий. И координаты точки пересечения…

                ***


ОНА выбралась из междугороднего  автобуса. Утренний туман тут же упаковал её в холодный белый саван. Никогда раньше ОНА не была в этом месте. Лишь слышала о нём. Из ЕГО рассказав. ОН жил где-то здесь. Где-то в этом городе был ЕГО дом. ОНА не знала как найдёт ЕГО. Но знала, что найдёт непременно.

Забросив на плечо дорожную сумку, она побрела на свет, еще не отключенной с ночи иллюминации, с трудом различимой за зябкой пеленой.  Каблуки вязли в придорожной жиже и ОНА взяла левее – на асфальт трассы.  В утренний час машин на ней не было. Только ветер пытался проложить тоннель в тумане и натужно выл от негодования. За этим воем ОНА не услышала шума мотора. Автомобиль не ехал – он летел. Летел сквозь НЕЁ…


                ***

ОН передумал не в самый последний момент, открывая ключом дверь своего дома, а немножечко раньше… минуты на две. Резко развернулся и пошёл обратно к машине, утомлённой этой погоней от самого себя, не менее, чем хозяин. Поэтому она так долго упрямилась и не хотела заводиться. А когда здалась под ЕГО напором – рванула отчаянно и неистово.

ЕМУ удалось всё же вырваться из тисков стереотипов. Из цепких объятий обязанностей и предписаний. ОН покидал футляр своей привычной жизни, в который сам себя и зацементировал. И из которого сейчас сам себя и освободил. ОН попал под собственную амнистию. Получил персональную индульгенцию. Позволил свежему потоку жизни наполнить свои ссохшиеся от долгого недышания лёгкие. И только сейчас понял ЧЕГО лишал себя последние годы. И только сейчас жизнь тонкой струйкой, осторожно начала вливаться в его усталое молодой тело. Такое сильное, но такое обессиленное. Такое мощное, но такое немощное. Такое живое, но давно позабывшее вкус и ощущение жизни. ОН захлёбывался нахлынувшей непонятно откуда радостью. Такой пронзительной, до боли. ОН плакал и больше не стыдился своих слёз. Слёзы лились свободно, размывая привычный мир и превращая его в нереальную акварель. Зато ОН всем своим существом чувствовал новый мир, на пороге которого стоял.

ОН даже не сразу почувствовал удар. И проехал еще метров двести, пока, до его  сознания наконец дошёл смысл происшедшего…

                ***

ОНА лежала на чёрной,  дороге в белом ореоле тумана. Нескладной куклой в неестественной позе. Всё происходящее казалось полной абстракцией. Поэтому не могло быть на самом деле. Рядом валялась слетевшая с плеча сумка. А возле - выпавшие из неё ключи… с флешой в виде кристалла.


в соавторстве с Череп_ахом