Ворон

Он испугался, когда в сумерках увидел ворона. Испугался не резкого карканья, не движения в темноте, а, скорее, мелькнувшего узнавания. Он сам стал слишком напоминать ворона – такой же нахохлившийся, резкий, становящийся плохим предзнаменованием.
Чернота ночи и нервный свет Луны, льющийся сквозь узловатые ветви, вытаскивали из глубин памяти клочки воспоминаний. Своей въедливой и слишком цепкой памятью он, кажется, тоже стал походить на ворона… Стоило узнать, что чем больше способен открыться – тем вернее попадешь под удар, и необходимым показалось иметь маску. Маски прирастают, но это он понял позже. Когда ударов стало больше, чем могла выдержать маска, логичным показалось разделить чужих и своих, и чужих вычеркнуть из жизни. Когда своих осталось слишком мало, он стал хвататься за них сильнее, чем требовалось, и своих не осталось. Стало больно принимать – он научился отрицать. Опыт научил отрицать заранее. Он перестал бояться обид – и перестал бояться обидеть. Зато стал бояться действовать. И оставаться ночами один на один со своими мыслями…
Карканье прорезало мысли, как лезвие нить. Черная птица, перескакивая с ветви на ветвь, преследовала его так же навязчиво, как сцепившиеся в замкнутый круг мысли. Это раздражало. Он поднял камень и зло швырнул в сторону ворона. Тот только проводил камень глазами-бусинками и еще раз презрительно каркнул.
Мысли заслонила злость – на бесконечную дорогу, на темные улицы, на одиночество, на проклятого ворона… На себя. Злость словно раскололась о стену, оставив пустоту. Когда в нем появилась эта злоба? Когда он научился ненавидеть? Людей - тогда ли, когда они раз за разом предавали его ожидания? Себя – когда снова в ожиданиях ошибался? А все остальное – за компанию, чтобы ошибаться было не больно? Когда-то он понимал, что так нельзя, а потом привык. Стал ненавидеть чужое счастье – потому, что видел его со стороны, ненавидеть праздники – потому, что отчетливее чувствовал свою отчужденность… И вырваться было уже невозможно.
Ворон перепрыгнул на низкую ветку и оказался совсем близко, его скептическое карканье отдавалось теперь в ушах и потом в голове болью. Боль появилась когда-то вместе со страхом, с одиночеством, со злобой… Еще бы понять точно – когда!?
Он остановился перед вороном. Нахальная птица, ну с чего привязалась!?
- Ну чего ты от меня хочешь !?
«Видно, только такому и хочется со мной связываться», рассматривая ворона, подумал он.

А ворон… Ворон наклонил голову и насмешливо покосился на человека. Глупые, глупые люди. Живы – что еще надо? Зачем придумывать ненужные параллели? А если и придумывать, ворон – разве плохо? Говорят – недобрый знак, говорят – символ предусмотрительности и долголетия, говорят – падальщик, говорят – санитар, говорят – уныние и пустота, говорят – опыт и ум... Чего только не говорят. Но, если уж выпало – вороном, все равно, превратятся знаки в слабость или в силу, решать тебе самому.
Вороны мудры, ворон всегда знает, что сказать. Вот только человек – услышит ли?..
…
24.02.12.