Игра в любовь

                И. Рассказов.
                Игра в любовь.

Маринка влетела в переполненное помещение, принеся с собой запах первых одуванчиков и ещё чего-то такого, отчего все собравшиеся повернули в её сторону головы. Красное лицо, голубые глаза чуть-чуть на выкате, широкие скулы и посредине всей этой «красоты», так некстати водружённый курносый нос – вот портрет несколько простоватой работницы детского центра. Если бы не роскошные её формы, располагавшиеся ниже её квадратного подбородка, можно было бы всю её отнести к разряду дурнушек. К счастью, длинные ноги и девичьи бёдра, довольно заметная грудь – ставили её в несколько другой список, в который женские особи отбираются мужской половиной общества методом: снизу вверх, а не наоборот.
- Андреева, обрати внимание: ты опять опоздала, - полногрудая женщина, восседавшая за полированным столом, сделала Маринке замечание.
Та замерла, занеся ногу над чьими-то коленями, намереваясь перебраться к свободному стулу у стены. Короткая юбка и без того едва прикрывавшая её прелести, откровенно задралась, выставив их на показ.
- Извиняюсь… Задержалась, - её голос звонкой монетой звякнул в общем гуле голосов.
- Задерживается начальство… А ты кто у нас?
- Кто? – Маринка пробралась таки к свободному стулу и, отдёрнув юбчонку, уставилась на директрису.
- Ты у нас молодой специалист, - та миролюбиво улыбнулась, заметив при этом, как мордастый спортсмен, до этого разглядывавший длинные ноги Андреевой, громко сглотнул слюну.
Маринка опустилась на стул, расправляя свои формы.
- Ну, ты даёшь, - её подруга Людмила ткнула ту в бок. – Разоделась, как на дискотеку. Мужики чуть было головы не посворачивали.
- Я чё специально? На улице жара… А потом, я молода и мне может быть приятно, когда на меня глазеют, - она демонстративно поправила на себе блузку, при этом расстегнув одну пуговку и проведя пальцем чуть ниже своей груди. – Вот так!
Да, только ленивый не смог бы разглядеть то, что было надето на Маринке под одеждой. Мишка Ярцев был не из таких. Он сразу заметил, что на той розовые стренги, а аппетитная грудь находится в свободном полёте, не обременённая  бюстгальтером.
- Итак, - женщина за полированным столом, она же директриса обвела взглядом присутствующих, - коллеги, чувствую, что все вы находитесь в ожидании летних отпусков. Это и понятно: учебный год заканчивается, и вы уже строите планы, где и как будете отдыхать этим летом. Замечу, что этот учебный год заканчивается, а наша с вами работа только в самом разгаре, потому что мы с вами кто? Мы с вами работники системы дополнительного образования и именно на нас возлагается вся ответственность за то, как будет организован досуг тех детей, кто останется в летние каникулы в черте города.  В этой связи хочу вас попросить не расслабляться раньше времени и, засучив рукава, в поте лица незамедлительно приступить к работе по данному направлению.
Здесь стоит отдельно сказать, что означает на самом деле выражение «в поте лица» на языке тех, кто осел в данном детском центре. Речь идёт о том, как взрослые тёти и дяди дружно засядут всем коллективом за написание годовых отчётов. Сколько будет переведено бумаги и чернил и только для того, чтобы пухленькие папочки легли на столы чиновников из коридоров власти, как бы в оправдание, мол не зря, проедают деньги налогоплательщиков, работающие в системе дополнительного образования. Эта традиция – «лепить горбатого» или как ещё в народе говорят: «вешать лапшу» столь живучая, что, сколько бы система, породившая эту традицию, не пыталась положить этому конец, ничего у неё из этого не получалось. И мне так кажется, что это не получалось только по одной единственной причине: её это устраивало. Никто не хотел задумываться над тем, что реалии сильно отличались от той писанины, которую с завидным постоянством «верхам» поставляли «низа» и продолжалось это так долго, что уже по привычке махали рукой, мол, так было и до нас и ничего – всё сходило с рук.
Директриса долго зачитывала, что и как, кто и с кем и над какими вопросами будет работать этим летом. Она посмотрела на собравшихся коллег и сказала, обращаясь к Ярцеву:
- Друга своего приведи в чувство, а то проспит самое интересное.
- Ты Порфирьевна, зря так… У меня всё под контролем. Граница на замке, - сосед Михаила не поднимая головы, тут же отреагировал на её слова.
- Когда же ты напьёшься вдоволь? Вовка, Вовка…
- Никогда, - тот поднял голову, и мутные глаза посмотрели перед собой.
- Угробишь себя раньше времени, - директриса сокрушённо покачала головой.
- На братских могилах не ставят крестов, - затянул, было, Ярцев.
- Михаил споёшь чуть позже. Кстати, такая возможность и у тебя, и у Кузовского этим летом появится. Будете работать по агитплощадкам.
- Ну, надо же – мы что «Чай вдвоём»? – возмутился Ярцев. – Все будут писульки строчить, а мы с баянами, да по жаре публику веселить? Не-а… Мы не клоуны. Я не согласен и Вовка не согласен.
- Точно, - тот кивнул головой, продолжая смотреть перед собой в одну точку.
- Ну, тогда пишите заявление на увольнение… Просто так вам, в условиях рыночных отношений, никто зарплату платить не будет.
- Ты видал? – Ярцев ткнул в бок друга. – Нам шьют дело, мол, не хотим работать. Мы же не отказываемся…  Мы хотим только кое-что уточнить и только...
- Все уточнения в рабочем порядке, - директриса прервала его на полуслове. – Так, идём дальше. Да, совсем забыла всем вам представить нового члена нашего коллектива – Курагин Владислав Викторович. Он зоолог с высшим образованием и будет возглавлять у нас направление: «Живая природа». Уже этим летом ему придётся сильно потрудиться над тем, чтобы увеличить рождаемость среди обитателей нашего живого уголка.
- Гы-гы, вот это работёнка! – Ярцев сверкнул золотым зубом. – Эх, мне бы этим заняться. Я бы вам такую рождаемость устроил…
Собравшиеся оживились не на шутку. Посыпались со всех сторон реплики:
- Пусти козла в огород…
- Мишка, а ты им свою фамилию будешь давать или как?
- Ярцев, вы смотрите, с новеньким не подеритесь – цапля-то в живом уголке одна…
- Ох, не подавили бы хомячков, производители.
- Слушайте, а как они будут рыбок оплодотворять?
- Прикинутся ихтиандрами, доноры подводного мира.
Курагин не знал, куда деть свои здоровенные волосатые руки, которые терзали бедную авторучку так, что, если она могла бы голосом изобразить, то, что творилось у неё внутри от его потискиваний, то, скорее всего её стоны перекрыли бы гул людских голосов в директорском кабинете, как нечего делать. Его огромное лицо, зашторенное румянцем, несколько вытянутый череп кверху, огромная плешь, пролегавшая ото лба к самой макушке – всё это очень напоминало пасхальное яйцо.
Маринка смеялась вместе со всеми, бросая на него свой испепеляющий взгляд. Её блузка от сотрясения всё больше и больше расстёгивалась: пуговка за пуговкой и, наконец, белая упругая грудь, дразня, выглянула наружу, будоража мужское любопытство. Бородатый турист поверх чёрных очков уставился на розовый сосок, который демонстративно глазел на него, как ни в чём не бывало. Директриса перехватила случайно его взгляд, фыркнула и сказала:
- Андреева, ты всё решила с себя снять или всё-таки кое-что оставишь?
-Ой, - та тут же прикрыла грудь руками. – Это она сама расстегнулась.
- Так я и поверила тебе. Вот у меня ничего и никогда само не расстёгивается, - директриса показала глазами на свой бюст, который был плотно задрапирован тканью и каждый раз, как она делала поворот телом, он издавал какое-то поскрипывание.
Ярцев не на шутку заволновался и заявил:
- Ты, как хочешь Порфирьевна, а нам с Вовкой Маринку дай в подмогу. Чё это мы с ним одни, что ли будем народ веселить?
- Я не поняла: вы собираетесь петь или стриптиз показывать? Уж на что я не имею музыкального образования и то понимаю, что у Андреевой нет ни слуха, ни голоса. Да, всего остального  у неё много и тут, и тут, - директриса показала руками на себе, где именно у Маринки всего много, - а вот голосом Бог её обидел. Кстати, она будет работать в подчинении у новенького.
- Вовчик, ты слыхал? Только пришёл, а ему и то, и сё, и девочку в придачу, - Ярцев даже привстал. – Нет, ты как хочешь Порфирьевна, а нам нужна молодая кровь.
- Я вот сегодня твоей Тамарке позвоню. Она тебе устроит переливание крови, чтоб на молодых девок не заглядывался.
- Ой-ой, прямо пошутить нельзя. Подумаешь – напугала.
Пока выясняли: есть ли у Маринки музыкальные способности или нет, та неустанно ела глазами зоолога. Тот, чувствуя на себе её взгляд, весь покрылся испариной. Красное лицо с барбосьими щеками, мягкие уши, прижатые к голове и  глаза, глубоко посаженные под нависшими густыми бровями – всё это было неплохим добавлением к его яично-пасхальному образу.  Его руки, в конце концов, переломили авторучку пополам и теперь продолжали терзать её половинки. Несколько раз он пытался смотреть на Маринку, но  та бессовестно обжигала его своими выпуклыми голубыми глазами, взволнованно дышала и выпячивала грудь так, что пуговки на блузке готовы были опять вот-вот выйти из-под её контроля.
Где-то под конец собрания, Ярцев, чуть успокоившись, вдруг не с того ни сего повёл речь о том, что неплохо бы было внести разнообразие в жизнь трудового коллектива, устроив среди его работниц конкурс на звание – «Супер грудь!»
- Точно, для женщин – «Супер грудь!»,  а для мужчин – «Супер…»
Директриса прервала женщину в возрасте, сильно перекрашенную с перекошенными очками на лице:
- Валентина Михайловна, ну вас-то куда понесло? Жара, что ли на вас так действует? Мне тоже жарко, но…
- А что? – та выпятила нижнюю губу. – Ни что человеческое мне не чуждо.
- Так им всем! – поддержал её мордастый спортсмен. – Жарь им правду-матку, а то взяли моду старшему поколению рот закрывать. Молодец Михайловна. Так им, под самый секундомер.
Собрание загудело.
Послышался голос бородатого туриста. Он встал со своего места и сказал:
- У меня несколько другое предложение. Давайте вспомним нашу старую традицию: заканчивая год, выезжать всем миром на природу? Я знаю пару чудных мест. С рюкзачками, да по матушке земле в кедиках. Вечерочком у костра посидим, на звёзды посмотрим.
- С ночёвкой? – уточнил Ярцев, блеснув золотым зубом. – Без жён и мужей?
- Я тебе дам без жён, - директриса погрозила ему кулаком. – Ты тоже Владимир Николаевич удумал: костерок, звёзды… А что случится? Где и кого потом будем искать? Эти двое пьют не просыхая... Молодёжь на собрании демонстрацию тел устраивает, а что будет там, под звёздами, если даже проверенные кадры заявляют, что ничто человеческое им не чуждо. Давай так, на природу вылазку сделаем обязательно, но без ночёвки и желательно с семьями…
- А у меня Тамарка всё равно будет работать, так что мы с Вовчиком будем вдвоём, как скалолазы-альпинисты, в одной связке. Точно? – Ярцев ткнул задремавшего Кузовского в бок.
Тот поднял перед собой мутные глаза и произнёс:
- Ага.

После собрания Маринка, осмотрев себя со всех сторон в зеркало, переступила порог «живого уголка». Фантазии, разыгравшиеся не на шутку, рисовали в её воображении такие откровенные сцены, что она то и дело задавала себе один и тот же вопрос: «Почему у обитателей «живого уголка» упала рождаемость?» Её мысли кружили над этой проблемой, подбрасывая в её мозг, как в печь одно полено за другим, всё новую и новую информацию.
 «Если все обитатели клеток и аквариумов – это часть живой природы, которая собственно и решает что и как, будя их инстинкты к размножению, то почему эта самая природа сказала им всем нет? Не означает ли это, что эта самая природа знает что-то такое, что лежит за гранью человеческого понимания? Стоит ли ей перечить? Она же природа и мешать ей – это всё равно, что идти на волну, зная при этом, что она тебя свалит с ног». 
Маринка увидела Курагина возле клетки с цаплей. Она подошла к нему сзади почти без шума. Он только почувствовал, как чьё-то дыхание коснулось его тела через рубашку на уровне лопаток. Курагин обернулся. Маринка стояла перед ним, такая доступная, желанная, поводя глубоким вырезом на блузке перед его глазами, как бы говоря всем свом видом: возьми меня – не пожалеешь.
И он взял и не пожалел. На глазах обитателей живого уголка он это сделал несколько раз, предварительно закрыв дверь изнутри на щеколду от любопытных глаз. Сначала он взял её прямо у клетки, в которой удивлённая цапля забилась в угол и глупо пялила глаза на всё происходящее. После  он взял Маринку уже на письменном столе, сбросив с него коробки с гербариями. Чуть передохнув, это повторилось на видавшем виде диване, который скрипел  так натружено, что казалось ещё чуть-чуть и он развалится под их телодвижениями на запчасти.
Наверное, показательные уроки в сексе зоолога и Маринки стали чем-то значимым для обитателей «живого уголка», а иначе, как объяснить тот факт, что все они, как по команде бросились друг другу в объятия. Одна лишь цапля оставалась в одиночестве, продолжая тупо водить глазами по распластанным телам Курагина и Андреевой, ничего не понимая, ничего не чувствуя. Природа на ней отдыхала.
О романе между Маринкой и зоологом уже на следующий день поползли слухи. Судачили с наслаждением, приписывая порой им даже то, чего не могло быть в принципе, но людей это не останавливало. Женщины собирались по кабинетам и перетирали «влюблённым» косточки с таким усердием, что не успевали переводить порой дыхание. Галина Васильевна, пришедшая в детский центр после неудачного получения взятки будучи в должности директора детского сада, чуть было не подавилась воздухом, забыв во время обсуждения любовной страсти Курагина и Андреевой, что человеку необходимо хоть изредка, но дышать. Мужчины втайне завидовали лысоватому зоологу, но своим видом старались этого не демонстрировать, держа того на расстоянии от своего общества, мол, молодой ещё, чтоб так запросто ручкаться. Ярцев, прознавший про всё это чуть ли не самым последним, предложил что-то вроде тотализатора. Дело в том, что в первых числах июня у Андреевой должна была состояться свадьба, а поэтому все гадали: будет или не будет. Мишка поставил на то, что свадьбы не будет. Его друг и собутыльник Кузовский придерживался другого мнения. Он утверждал, что свадьба состоится при любой погоде, и что Маринка будет крутить хвостом и налево и направо и во время свадьбы и после, потому что конституция у неё такая. Итак, тотализатор был запущен. Жаль, конечно, что больше никто не пожелал поучаствовать в этой азартной игре, но собственно это и нисколько не расстроило друзей-собутыльников, потому что при любом повороте событий, выигрыш они договорились пропить сообща.

За неделю до Маринкиной свадьбы коллектив детского центра рванул на природу. Не смотря на то, что в видении туриста – это должны были быть кедики и рюкзачки, всё выглядело, ну совсем не по его задумке. Во-первых, в руках у собравшихся были пакеты и баулы с едой, а на ногах - шлёпки. Во-вторых, никто не хотел идти пешком, а поэтому шефы предоставили автобус, который и довёз их до долгожданной природы. Лица работников центра сияли, и было отчего. Как сказала директриса, там наверху остались довольными их отчётами, а значит, можно было расслабиться и чуть-чуть отдохнуть.  «Бумагомаратели» и «щелкопёры», как бы сказал про всех них писатель М. В. Гоголь с огромным чувством выполненного долга пребывали в состоянии эйфории. Они, как дети трогали траву руками и нюхали сорванные полевые цветы, любовались небом, вдыхая грудью целебный воздух, распустившейся зелени. Их голоса насторожили обитателей прибрежных зарослей. Птицы с интересом прислушивались к людскому гомону, свысока поглядывая за тем, как приехавшие обустраивались под деревьями, раскладывая вещи. На зов живой плоти из чащи потянулись тучи комарья. Они не разбирали, кого и за что куснуть. Облепив работников центра, с наслаждением пили их кровь, а те, наспех побросав пакеты и баулы, принялись исполнять танец «тумба-юмба», охаживая себя ветками по всем бокам. Один только бородатый турист, да двое друзей-собутыльников оставались спокойными и невозмутимыми.
Ярцев, не обращавший никакого внимания на одиночные укусы комаров, спросил туриста, пытавшегося разжечь костёр:
- Слушай, шаман, а почему тебя эта сволочь не кусает?
- Я для них свой: кусанный – перекусанный, - тот засмеялся, сверкая чёрными стёклами от своих очков.
- Вот почему ты нас сюда завёз? – вмешалась директриса. – Изверг, разве это отдых?
- Ничего, сейчас напьются крови и успокоятся. Они-то с умом… пьют только дурную кровь.
- А если у меня другой нет? – директриса стала хлестать себя веткой по спине.
Владимир Николаевич посмотрел на Порфирьевну  с сочувствием и сказал:
- Тогда дело худо. Придётся встать под дым.
Та ни говоря, ни слова повиновалась и уже оттуда спросила:
- А чем дышать?
- Попой, - засмеялся Ярцев.
Когда поляна пропиталась дымом, и комарьё утолило кровью свой голод, все кинулись раскладывать привезённые съестные припасы. Чего только здесь не было: куры отварные и копченые, колбасы и сыры, пирожки с различной начинкой, мясные и рыбные консервы, соленья, фрукты и сладости, первая редисочка и лучок, парниковые огурчики и помидорчики – одним словом, легче было сказать, чего не было на этом празднике изобилия.
Как только всё было разложено, работники детского центра сели вокруг всего этого и по команде директрисы, стали метать в себя всё без разбора, соревнуясь как бы между собой: кто кого одолеет в поединке чревоугодия. Было такое ощущение, что всех присутствующих в течении года держали на голодном пайке. В процессе поедания трудно было разобрать: люди закусывают после выпитого или запивают после съеденного. Всё перемешалось настолько, что если бы кто-то и решился во всём этом разобраться, то понапрасну потерял бы время.
Когда желудки просигналили своим хозяевам, что набиты под завязку, наступило время неторопливых разговоров и ленивого созерцания того, что было вокруг.
- Слушайте, а где наши страстно-влюблённые? – подала голос Валентина Михайловна, обведя присутствующих изучающим взглядом. – Вот только тут сидели и нате вам – испарились.
- Ну, что ты шум поднимаешь? Может быть до ветру подались, - директриса, обгладывая куриную ножку, привстала, вертя головой по сторонам. – Точно, до ветру подались…
- Ага, на пару, - гоготнул Ярцев, пьяно щуря глаза. – Он её голубушку сейчас трах-бах, где-нибудь в зарослях…
- Мишка, ты свои фантазии оставь при себе, - оборвала его Порфирьевна.
- А чё? Я правду говорю. Сейчас пару раз её дёрнет, и всё будет – «тип-топ».
- Как это? – Валентина Михайловна ничего, не понимая из сказанного, посмотрела на Ярцева.
- Ну, Михайловна, - мордастый спортсмен заржал, - ты что забыла, как всё это выглядит в процессе? А ещё твердишь, ничто человеческое тебе ни чуждо.
- Вот-вот, - поддержал его Ярцев и, наклонившись к Кузовскому, спросил у того: - Вовчик, куда мы попали? Кругом одни сущие дети. Слушай, давай выпьем за их взросление, пока руки держат?
Тот согласно кивнул головой.
- Нас мало, а самое главное, что мы врозь – пропел Ярцев, разливая по кружкам «Столичную».

Солнце тем временем поднялось довольно высоко, уперев свои лучи в землю ровно настолько, чтобы люди почувствовали необходимость снять с себя лишнюю одежду, подставив небу свои тела. Ярцев с Кузовским наблюдали от костра за женщинами, выпорхнувшими навстречу солнцу из своих кофточек.
- Ты смотри, какие козочки. Как стригут копытцами…
- Где ты увидел козочек? – Кузовский пьяно мотнул головой. – Это же бизоны. Курдюки распушили…
- Ты, Вовчик на старых не смотри. Ты на молодых глянь. Эх, где мои семнадцать лет? - Мишка вздохнул.
- Чего вздыхаешь? Хватай и в чащу, а там ей и расскажешь про свои семнадцать лет, - Кузовский хохотнул.
- Мне нельзя… у меня Тамарка…
- Ну, и чего тогда стонешь? Тебе чё её одной мало?
- Вот таким я уродился: одна есть, а мне подавай ещё и ещё…
- Бабник ты. Тебе надо жить в гареме, - сделал заключение Кузовский.
- Это кто тут у нас о гареме разговор ведёт? – мимо проходила Вера Петровна, начальник прикладного отдела. – Мальчики, это что вы валяетесь на земле, как две сломанные игрушки. А ну, быстренько встали, и двигаться, двигаться вместе со всеми. Также можно мохом покрыться…
- Петровна, не шторми… Мы созерцаем.
- То, что вы созерцаете – это убегающая от вас реальность. В таком положении её вам не догнать. Эх, мальчики… мужчины, мужики…

День потихоньку потускнел. Усталые и загорелые работники детского центра стали собираться домой. Вот-вот должен был подъехать за ними автобус шефов. Бородатый турист потчевал всех чаем, заваренным на каких-то листочках и кореньях. Директриса растолкала Ярцева и Кузовского. Те смотрели на всех мутными спросонья глазами. В этот момент из чащи на поляну вышли двое. Мордатый спортсмен показал всем на них рукой и сказал:
- А вот и наши молодые.
- Как-то они идут неуверенно. А они это? – Валентина Михайловна приставила ко лбу ладонь, всматриваясь в то, что двигалось в их сторону в количестве двух человек.
Курагин с Маринкой подошли поближе, и тут все увидели обезображенные их лица настолько укусами комарья, что Порфирьевна перекрестилась и в полголоса произнесла:
- Свят, свят…
Ярцев до этого безучастно смотревший на всех, при виде страстно-влюблённых, поспешил отползти от них подальше. Его примеру последовал и Кузовский.
«Это же надо так пылать страстью друг к другу, что не чувствовать полчищ безжалостных тварей», - подумал турист, рассматривая опухшие лица Маринки и зоолога.

Ровно через неделю Андреева вышла замуж. Лицо к тому времени поджило, и голубые глаза, чуть на выкате, уже смело шарили по лицам приглашённых, выискивая кого-то среди гостей. Ярцев проиграл Кузовскому в тотализатор литр водки, и они распили её на радостях в разгар рабочего дня, после чего улеглись спать там, где пили, чем очень разозлили директрису. Та им что-то кричала и топала ногами, а они, обнявшись, спали, причмокивая губами.
 Лето - время отпусков. Июнь, июль, да и август – это время полного затишья в системе дополнительного образования и это несмотря на то, что в отчётах прописаны ровные колонки цифр, обозначающие количество мероприятий и посещаемость кружков детьми. По некоторым отчётам даже получалось, что посещаемость детьми кружков была столь массовой на этот период, что у думающего человека наверняка закралось бы сомнение по поводу этого, но чиновники, курировавшие систему дополнительного образования из коридоров власти, никогда не отличались именно этим качеством, предпочитая не вдаваться во все эти подробности. Создавалось впечатление, что «педагоги-трудоголики» не ходят в отпуска вообще, да и дети, посещающие их кружки, не отдыхают ни в загородных лагерях, не уезжают к родным за пределы города, не купаются на море – одним словом, абсурд чистой воды.
Кстати, детский центр, о котором идёт речь, как раз и относился к подобным учреждениям. Может, именно это и сыграло злую шутку в дальнейшей судьбе Маринки Андреевой. Навалявшись вдоволь в супружеской постели и испробовав весь свой арсенал на муже, она решила вернуться к любовным утехам с Курагиным. По воскресеньям Маринка ходила убираться в «живом уголке». Так она говорила своему супругу, а на самом деле всё было совсем не так. Её суженный решил проверить, что это за такая работа может быть по выходным дням? То ли что-то он заподозрил, то ли кто-то ему что-то намекнул, но однажды, он решил проследить за ней. Он видел, как Маринка вошла в двери детского центра. Не прошло и десяти минут, как оттуда вышел бородатый вахтёр и, закрыв входную дверь на ключ, как ни в чём не бывало, отправился восвояси.
«Ничего себе» - подумал Маринкин муж. Ну, откуда он мог знать, что так повторялось каждый раз, как только она переступала порог детского центра по воскресеньям. Вахтер, пользуясь, случаем пока «шла уборка» клеток в «живом уголке», запирал детский центр и ходил по магазинам, а тем временем Маринка и приходивший заранее Курагин устраивали что-то наподобие спектаклей с элементами страсти, ну и всего прочего. Пока вахтёр блуждал по торговым точкам, те успевали по нескольку раз проиграть ту или иную сцену, варьируя и фантазируя в ней, насколько позволял их жизненный опыт. Об этом Маринкин муж ничего не знал. Если бы знал, то его действия носили несколько другой характер, а поэтому движимый только желанием узнать, а что там делает его жена в одиночестве за закрытыми дверями, он решил справиться о её самочувствии и, подойдя к запертой двери, стал стучать. Судя потому, что она не спешила подходить, он стал уже не стучать, а молотить в дверь и не только руками, но и ногами.
В это время Маринка и Курагин только-только решили предаться любовным утехам, как стук в дверь прервал их действия, так сказать на полуслове. Зоолог решил узнать – в чём дело и кто ломится в воскресный день в запертую дверь детского центра.
- Что надо? – его вопрос несколько ошеломил мужа Андреевой.
Тот растерялся, и мысль неприятная и тягучая вползла под самую черепушку, неся с собой что-то нехорошее.
- Как, что надо? А где Маринка?
Зоолог не сразу сообразил, кому понадобилась та, а поэтому ляпнул неподумав:
- А кто её спрашивает?
- Муж.
Наступила пауза. Зоолог понял, что это полный писец, как любила говаривать порой директриса детского центра. Он не знал, что предпринять, а поэтому вяло заворочал языком, выталкивая из себя чуть ли не силой какие-то слова:
- А почему… вы её ищете здесь? Сегодня же нерабочий день?
- Открой дверь, и я всё объясню…
- У меня нет ключа, - Курагина начинало трясти.
- Или ты откроешь дверь сейчас же, или я разнесу её в куски…- заявил Маринкин муж и с силой пнул ту ногой.
- Не хулиганьте. Здесь нет вашей жены.
- Не ври… я видел, как она входила в эту дверь десять минут назад.
Зоолог понял внутренним чутьём, что он попал по-крупному. Ничего больше не объясняя, он поспешил к Маринке, трясся побелевшими барбосьими щеками. Вбежав в «живой уголок», на одном выдохе выдал:
- Твой заявился. Выследил таки…
Маринка вскрикнула и замерла, ворочая голубыми глазами. Уж на что она была стреляный воробей, и то холодком кольнуло под сердцем.
- Вляпалась дура, - она наспех стала накидывать на себя сброшенную до этого одежду. – И что теперь?
- Я сказал, что тебя здесь нет, - не совсем уверенно сказал Курагин.
- А где же я? В космосе что ли? – она повела взглядом по сторонам. – И спрятаться-то негде. Может быть в каком другом кабинете?
- В каком? Исакиевич ушёл и запер приёмную, а там все ключи.
- Вот незадача. Это катастрофа. Как только он вернётся и откроет дверь - достанется всем…
- Ты серьёзно?
- Серьезней, не бывает. Он у меня боксёр. Хоть и в лёгком весе, но как даст - мало не покажется.
Курагин поёжился. Маринка подошла к окну и оглядела его, сказав:
- И тут не вылезешь. Кругом решётки.
Зоолог схватился за эту идею и, распахнув окно, потянул на себя железные прутья, пробуя их на прочность. Те даже не подались. Маринка влезла на подоконник, пытаясь просунуть между прутьями голову. Голова прошла, а вот всё остальное…
- Может быть тебя подсадить? – предложил Курагин. – Там вверху расстояние между прутьями пошире…
- Давай пробовать…
Зоолог с энтузиазмом подхватил Маринку за роскошные бёдра и приподнял повыше. Та протиснулась до пояса, втянув в себя как можно больше свои формы. В этот момент что-то произошло не предвиденное, и пока Маринка перехватывала руками прутья, меняя положение ладоней, тело соскользнуло вниз. Она почувствовала, как плотно вошла между арматурами. Стало трудно дышать. Маринка сдавленным голосом сказала Курагину:
- Вытаскивай меня отсюда.
Тот как не пыжился, но ничего не получалось. Маринкино тело намертво вписалось в железную конструкцию решётки.
- Ну, что ж ты? – она попыталась устроить ему истерику.
- Не шуми, а то он услышит.
Маринка тут же перешла на шёпот:
- Тяни меня обратно…
- Не получается, - на лбу у Курагина выступил пот.
Тем временем Маринкин супруг, устав молотить в дверь кулаками и ногами, решил обойти здание детского центра вокруг. Стоило ему завернуть за угол и вот она – его супруга: с красным лицом, с голубыми глазами висит из окна первого этажа и пытается что-то кому-то сказать.
- Ну что, лапа, вот так ты ходишь на работу? Шалава! Ухаживаешь за обитателями «живого уголка»? Ай, да ударница… - он подошёл под самое окно и попытался дотянуться до её лица рукой.
В этом месте окна первого этажа находились высоко от земли, и не так просто было достать рукой до Маринкиного лица, учитывая и то, что её муж был роста небольшого, эта задача была вообще невыполнима. Он огляделся по сторонам в поисках того, на что можно было бы встать. Недалеко валялся ящик, обычно в таких возят торговцы фрукты. Проверив его на прочность, Маринкин муж приставил его под самое окно и взобрался на него. Размахнулся и мазанул её по лицу. Маринка взвизгнула и заверещала на вроде свиньи. Её груди, заколыхались под блузкой. Она стала хаотически махать перед собой руками, стараясь упредить следующий удар обозлённого мужа. Тот удовлетворённо посмотрел на супругу и спросил:
- А где твой хомячок? А вот и он, - в окне мелькнуло перепуганное лицо Курагина. – Иди, иди сюда. Выгляни в окошко – дам тебе горошку… Вы у меня все сегодня получите. Вы у меня возненавидите свой день рождения. Он чуть позже, а ты сейчас, - и Маринкин муж подпрыгнул, целясь кулаком в красное лицо жены.
Когда он приземлился обратно, то ящик не выдержал его веса и, проломив его насквозь, Маринкин муж, теряя равновесие, свалился не просто на землю, а упал прямо в лужу, при этом сильно поранив ногу. Андреева опять взвизгнула и запричитала. В это время с земли раздавался отборный мат её супруга, которым тот крыл всех: и жену, и её ухажёра, и ящик, и много кого ещё. Курагин то и дело выглядывал из-за трепыхающейся Маринки на улицу, пытаясь разглядеть, а что ж там такое снаружи?
Вахтёр, Виктор Исакиевич, тем временем закончил свою прогулку по магазинам и, прикупив хлеба и молока, подошёл к детскому центру. Шум и гам привлёк его внимание, и он из чистого любопытства, выставив перед собой бороду и довольно огромный живот, пошёл на звуки. Он сразу же оценил ситуацию и в первую очередь Маринкины груди, которые как две спелые груши раскачивались из стороны в сторону.
- И как же тебя туда занесло? – спросил Исакиевич.
- Хотела окно протереть и вот…
- Ага, мудями, - вставил мужчина, сидящий на земле, перепачканный кровью.
- А вы откуда свалились? – вахтёр нагнулся, рассматривая его рану.
- Сверху.
- С крыши что ли?
- С неба, - огрызнулся тот.
- Понятно…
- Да, это муж мой, - попыталась внести ясность Маринка.
- Ну, теперь всё понятно, - Исакиевич выпрямился, а про себя подумал, мол, попала девка по-крупному.
Он потоптался и, махнув рукой, сказал:
- Надо вызывать спасателей. Зажало тебя основательно…
От соседних домов потянулись любопытные: сначала дети и старики, а потом и все остальные.
Спасатели приехали быстро. Старший, видно бывший военный, оценивающе оглядел место происшествия и командным голосом произнёс:
- Петро, готовь стремянку. Хочу с объектом поближе познакомиться.
Он по-гусарски подкрутил усы и, не обращая внимания на мужчину, сидящего на земле под окном, подошёл к Маринке, задрав голову.
- Да, девонька, засела ты крепенько. Благодари Господа Бога, что мужики нынче пошли ленивые, а то бы обрюхатили бы в шесть секунд  и не один раз. Ты, смотри, как удобно устроилась, как в анекдоте про лису и зайца…
- Но-но, я попрошу без намёков, - подал голос Маринкин муж.
Спасатель глянул на того сверху вниз и крикнул:
- Петро, захвати аптечку! У нас раненный, - обратившись к Маринке спросил: - Твой?
Та кивнула головой.
- Ясно.
Прибежал Петро с довольно объёмным животиком и, уставившись на Маринкины груди, чуть было не наступил на её мужа.
- Осторожнее, - тот обозначил своё присутствие.
- Кто раненный? – Петро, не сводя глаз с Маринки, задал вопрос.
- Вот он, - старший кивнул на мужчину, сидящего на земле под окном.
- Эх, как тебя извозило, - Петро нагнулся над ним.
- Сделай ему укол, ну и всё, что полагается, чтоб не было заражения, - оглядев металлические прутья решётки, взобравшись по стремянке вверх, старший добавил: - а здесь надо резать.
- А-а! – было, заорала Маринка.
- Чего ты? Не тебя же будем резать, а решётку…
- А не будет больно?
- Вот баба-дура, мы её от позора спасаем, а она о таких пустяках думает. Ты, чё не знаешь, что для вашего брата, чем больнее, тем приятнее?
- Откуда?
- Да, всё оттуда, - старший улыбнулся, заговорщицки подмигнув Маринке.

Уже через пол часа, ту отпаивали успокоительным. В запертой машине спасателей метался её муж, а любопытные жители с близлежащих домов с охотой обсуждали происшедшее, смакуя каждую подробность: как и что. Самые эмоциональные из них смело, на ходу придумывали всякие подробности, от которых история обрастала всё новыми и новыми действующими лицами. Уже на следующий день, вся округа обсуждала душераздирающее действие, где было всё: и выстрелы, и погоня, и чуть ли не работники ФСБ принимали участие в задержании каких-то неизвестных, пытавшихся проникнуть средь бела дня в помещение детского центра. Как-то само собой тема рогатого мужа и распутной жены затерялась за всем этим. Обыватель сам себя развлекал, распространяя сплетни о том, чего в действительности и не было, вообще.
Маринка Андреева после этого случая ушла из детского центра, устроившись торговать мороженым на местном базарчике. Зоолог ещё некоторое время работал, продолжая крутить романы то с одной, то другой. Благо таких, с кем это можно было проделывать, при детском центре было предостаточно. Долго ещё судачили работницы, гадая, кто следующий на очереди у зоолога и на кого ляжет его взгляд, изголодавшегося производителя, специалиста по увеличению рождаемости среди обитателей «живого уголка». Не знаю, сколько это могло продолжаться, но в один прекрасный момент, нагрянувшие сокращения в системе дополнительного образования, положили и этому конец. Курагин ушёл в «бизнес», открыв в одном из магазинов города отдел по продаже аквариумных рыбок, где работает и по сегодняшний день. 

 
                Апрель 2006 г.