Сказка про трёх Иванов

                И. Рассказов
                Сказка про  трёх Иванов.

Было у отца три сына: старший, средний и младший, и все звались Иванами. Жена, народив ему их, куда-то запропастилась: пошла в праздничный день на ярмарку, да и не вернулась. Наверное, подалась за границу. Там житьё не то, что на родной стороне: туалеты тёплые и вода по трубам течёт. Вот так и жили они себе мирно вчетвером - никого не трогали. Отец, как ни старался в дом привести хозяйку, ничего у него из этой затеи не получалось. Как будто, кто порчу навёл. Порча порчей, а тут стали ему исправно каждый год подбрасывать младенцев на крыльцо. Если бы за ум не взялся с самого начала, сейчас бы в избе голов около двадцати было, а может и поболее. Сумел-таки сообразить старый, что с таким приплодом пойдёт по миру с протянутой рукой и придумал их сплавлять по реке в челноках. Всех туда спровадил. А всё почему? Потому, что своих сынов надо было поднимать. Свои не чужие – они плоть от плоти и даже если жизнь гнёт к земле, соплями изойди, а стой до последнего. Вот он и стоял и выстоял – вырастил-таки всех троих на зависть всем.
 Только-только у тех появился интерес к соседским девкам - руки сами-то и стали за блуд хвататься. Тут уже и время подошло со службой определяться.  Младший-то Иван с детства глуповат был: всё саблями бредил, да из каждой хворостинки норовил коня изобразить. Вот он вперёд старших братьев своих и рванул на службу к Царю. Прибежал, запыхался, место свободное занял в строю, стоит глазами ест правителя. Царь посмотрел на него и говорит:
- Больше никого на службу брать не буду. Полный комплект.
Старшие Иваны обрадовались и повернули свои оглобли домой. Отец их выслушал, вздохнул и сказал про младшенького, мол, судьба видно у него такая.
Иван-то и раньше-то отличался от старших братьев шустростью, а тут на месте не сидит и всё бегом и бегом. Если честно, это хорошо, что он на службу попал, поскольку в Уставе как про всё это написано? А прописано так: «Служба из тебя человека сделает».
Так оно и вышло – дослужился Иван до первой лычки и дали ему отпуск. Обрадовался сердешный - дома, поди, целый год не был, соскучился  по своим. Саблю сдал на хранение в арсенал, на копейки подарков накупил и отправился пёхом в родные края. Идёт песни орёт во всё горло. Ума-то поприбавилось. Раньше всё больше «лалакал» - слов не мог запомнить. Теперь же то про берёзку, то про клён с дубом выводит. Богатый репертуар.
Шёл дня два. За всё время ни одной души на своём пути не встретил.
«Что за чертовщина? – рассуждал Иван. – Куда народ подевался?»
Уже на подходе к своей деревне попался ему навстречу седой старик. Идёт палочкой перед собой в землю тычет. Иван поприветствовал его:
- Здорово, отец!
- Здравствуй, добрый человек!
- А что это людей не видно: второй день иду и не души. Не мор ли приключился?
- Да нет, - старик ухмыльнулся в бороду. – Это все телевизоры смотрят.
- А что это за штуковина такая?
- Так из-за границы понавезли, вот все и затарились и теперь днём и ночью глазеют телесериалы.
- А ты что ж от общества отбиваешься?
- Я своё отсмотрел, - вздохнул печально старик. - Ослеп.
Пожалел его Иван и дал старику пустую гильзу от патрона и говорит:
- Возьми, отец, пользуйся..
- А что это?
- Свисток. Ты подуй.
Старик подул.
- Ну, как? - спрашивает его Иван.
- Звучит. Чем же мне тебя отблагодарить за эту игрушку? А давай я тебе дорогу покажу?
- Так знаю я дорогу.
- Дорогу может ты и знаешь… А вот какую?
- Так одна она у меня: домой иду.
- Э-э, человек, видно служба у Царя тебя не до конца просветила.
- А откуда ты знаешь, что я со службы топаю?
- Вижу.
- Запутал ты меня окончательно….. Ты же слепой?
- Слепой, а вижу. Учись солдат, пока мы незрячие по земле ходим. Мы всё чувствуем и ещё знай, что у человека всегда есть несколько дорог.
- Это как?
- Очень просто: дорог несколько, а выбрать надо одну. Вот ты сейчас домой торопишься. Так?
- Тороплюсь, - подтвердил Иван.
- Дело хорошее. А зачем?
- Соскучился. Вот повидаю всех, с девками набалуюсь и опять на службу.
- Эх, Иван, Иван, тебе бы другой дорогой идти, - сокрушённо покачал головой старик.
- Ничего, отец, я как-нибудь уж сам разберусь, что и куда…
- Ну, смотри…

Разошлись они: Иван затопал в родную деревню, а старик дальше побрёл, палкой тыкая перед собой землю.
Не успел Иван околицу пройти, а новость о нём уже все дворы облетела, да и как тут не облететь, когда в деревне дворов-то с десяток осталось. В последнее время потянулась молодёжь к светлой жизни, да поближе к царёвым покоям на каменных фундаментах. Идёт Иван по одной единственной улице, а девки на заборах висят, как спелые груши, глазищами стреляют в него.
«Страсть,  – подумал Иван, озираясь. - Чего это они?»
Чего, чего? Природу не обманешь. Она ведь стервоза ещё та: как прижмёт, хоть слезами умывайся, хоть матом ругайся. Вот девкам от такой жизни выть и хочется, да не только этого хочется, а и всего остального и лезут, поэтому они на заборы, чтобы продемонстрировать свою готовность и сноровку во всей красе.
Пока Иван дошёл до отцовой избы, весь взмок, разглядывая грудастых соседок. Конечно, если бы трансляцию сериалов не прервали на тот момент из-за неполадок на линии, этого ничего Иван не увидел бы, а так натерпелся служивый, но в грязь лицом не ударил: никуда по дороге не свернул налево.
Ну, так вот, вошёл Иван в родную избу, и чуть было не поперхнулся: братьев своих не узнал. Сидят эдакие два борова и хрюкают. Да и как им не хрюкать, если весь этот год пайку младшенького делили промеж себя? Вот и раздобрели.
Отец-то увидел Ивана, обрадовался, слезу пустил, стал сморкаться. Когда в себя пришёл быстренько на стол накрыл, как заправская хозяйка. Братья же сидят не мычат, не телятся и только слышно: «Хрю–хрю, хря-хря».
Иван спрашивает отца:
- Чего это с ними?
- Так это у них от усердий к изучению иностранных языков.
- На кой?
- Вбили себе в головы, мол, подавай им жён из-за границы. Насмотрелись всякой ерунды по телевизору. Его-то я разбил, а толку-то? Вот сидят теперь и хрюкают.
- А своих девок куда девать?
Отец махнул рукой и произнёс:
- Дело знаемо: в любовницы.

Сели, выпили полведра, закусили репкой с луком. Иван им про службу свою в двух словах рассказал и потащил братьев на улицу – прошвырнуться под звёздным небом. Отец сынам выдал по палице, мол, пригодится. Иван младший-то решил уточнить:
- Для чего?
- Для обороны.
- От кого?
- От оборотней, - пояснил отец.
- А они-то, откуда в наших краях взялись?
- Так из-за границы пожаловали. Только навезли этих самых телевизоров – они тут, как тут. Теперь без палицы на улицу с вечера лучше и не соваться. Ужас, что вытворяют обормоты. Одно слово – аномалия. Да и как без них, если живём в цивилизации?
Ушли. Отец сынов в спины перекрестил на всякий случай.
Идут браться, палицами помахивают. Иван хочет со старшими братьями заговорить, а они знай своё: «Хрю-хрю, хря-хря». Надоело Ивану их свинячье обхождение он и поотстал от них. Как поотстал, сразу же оборотни и нарисовались: грудастые, глазастые и руки тянут к нему, мол, иди к нам приласкаем. Иван с трусостью дружбы-то никогда не водил. А всё почему? Ответ простой: с глупостью был «на короткой ноге». Вот поэтому взял и шагнул им навстречу. Как шагнул, так сознание его и покинуло.
Очнулся под утро. Лежит в стоге сена без одежды. Огляделся – всё тело в укусах и царапинах, губы висят как две половые тряпки. Потрогал их руками, себя ощупал и думает: «А что это со мной такое было?» После этого Иван на печи целый день отсыпался. Братья над ним посмеиваются: «Хрю-хрю, хря-хря…» Отец только укоризненно головой покачал и сказал:
- Не уберёгся. Ну, теперь ломка начнётся.
Иван тут же глаза открыл и спросонья с вопросом к нему:
- Какая такая ломка?
- Тяга такая к ощущениям, - пояснил ему отец.
- Так я ничего не помню.
- Вот это и страшно. Если б помнил, остановился бы. А так…
Только солнце зацепилось за кроны деревьев, Иван и засобирался пройтись по деревне. Отец горестно вздохнул и спросил его:
- Может не надо?
- А чего?
- Да я так, как бы хуже не было.
- Ничего, нам служивым – это только на пользу.
 Братья отказались составить младшенькому компанию. «Боязливые они какие-то, домашние…» - подумал про них Иван.
- Ну, нет, так нет… пойду один.
В эту ночь всё повторилось, как в предыдущую. Наутро пришёл Иван домой на трясущихся ногах. С порога так и упал на скамью, обхватил её руками и захрапел. Отец постоял над ним, покачал головой и говорит:
- Нет, так дальше нельзя. Надо его чем-нибудь отвлечь, а то помрёт от этих забав.
 На третью ночь Иван только собрался за порог, а дверь на запоре. Он давай в неё кулаками садить, а отец и говорит:
- Иван, ты хорошо подумал?
- Подумал.
- Не уж то так сильно тянет?
- Так сильно, что петь хочется.
- Так спой, зачем же в себе всё это держать?
Иван и заорал, да так громко, что братья перепугались и хрюкать перестали. Напелся Иван, поостыл, и ему расхотелось идти гулять по деревне, а отец и говорит:
- Старый я стал… Вот думаю, вас всех троих женить, пока мои глаза свет различают.
Тут братьев прорвало, и заговорили они наперебой на родном языке. Старший кричит:
- Мне испанку подавай!
 Средний своё гнёт:
- Немку, немку мне и чтоб родить могла двойню!
Отец стукнул ладонью по столу со словами:
- Значит так жеребцы, слушайте меня. Средств у меня хватит только на местных, а поэтому своих немок и испанок засуньте себе в одно место. Мало того, что сидите на моей шее, так ещё вам подай заморских девок. А губа не треснет? Слушайте мой наказ: сейчас отбой, а завтра с утра пойдём в чисто поле стрелы пускать…
Младший Иван-то на службе у царя иногда в библиотеке посиживал, да почитывал всякие мудрые книжки, а поэтому быстренько сообразил, куда отец клонит - сюжетец ему показался знакомым. Братья ещё покричали, но против отцова слова решили не идти: успокоились и уснули.

На следующее утро, только-только солнце показало свой чубчик, отец растолкал сынов. Старшие захныкали, как малые дети, мол, не дал досмотреть сны, а младший Иван вскочил, облачился и стоит, ногами землю роет будто и не человек он, а конь в яблоках. Пристыдил отец старших Иванов:
- Эй вы, бараньи головы, берите пример с Ваньки. А ну подъём женихово племя!
С трудом встали, рассолу напились и за отцом потопали в чистое поле. А там – красотища: птицы поют, бабочки летают, - одним словом, помирать не хочется. Старшие братья преобразились, плечи расправили, ходят павлинами. Отец посмотрел на них и думает про себя: «Странные они у меня какие-то. А всё почему? Наверное, из-за порчи…»
Ну, горевать-то некогда - раздал он им луки со стрелами и говорит:
- С Богом.
Старшие давать мыкаться, как слепые: то в одну сторону встанут, то в другую, а Иван натянул тетиву и пустил свою стрелу навстречу солнцу. Та мелькнула в его лучах и понеслась в сторону леса. Отец, видит, что младший опять старших опередил, прикрикнул на братьев, мол, чего телитесь. Покряхтели те и с горем пополам свои луки к небу подняли. Полетели их стрелы в разные стороны: одна на запад – другая на восток. Братья стоят, любуются их полётом, а отец командует:
- Шагом марш! Чего рты раззявили, бестолочи? Вы что думаете, девки сами вам их обратно принесут?
И пошли братья. Младший-то Иван идёт, посмеивается, поскольку знает продолжение этой истории, а старшие братья чертыхаются, на чём свет стоит отца поносят словами скверными, мол, сломал он им жизнь. За это самое, ну вот такое обхождение со своим родителем, судьба к ним задом и повернулась. Стрела старшего в бакалейную лавку залетела, прямо к ногам дородной бабе упала. Всё бы и ничего, да вот оказия какая: замужем она была на тот момент. Конечно, недолго – всего-то какой-то месяц. А как про таких в народе говорят? Правильно: «Распечатанная». Стрела среднего Ивана и того хуже – угодила в трансвестита. Можно было бы, и сделать вид, мол, и не такое на белом свете случатся, да как людям в глаза глядеть после этого? На чужой роток – не набросишь платок. А у младшего, ну вы и сами догадались, угодила стрела в болото. Одним словом, сказки не врут: как в них было прописано – так оно и вышло.
Пришли братья к отцу и всю ему правду как на духу выложили. Старый в истерику и давай похабно ругаться, да так, что у сынов во рту пересохло. Стоят, будто окаменели и только глазами ворочают. Наорался, наплакался отец и говорит:
- Ну, с трансвеститом – это ладно: и с мужиком можно жить. А вот что с тобой делать? – он посмотрел на старшего сына. – Придётся мужинька-то того.
- Я не смогу, - замотал головой старший Иван. – Не обучен, - и тут же глазами на младшего косит. – Пусть он. Служил, саблей махал, от супостатов царство оборонял…
Ванька стал отнекиваться:
- Убивать и оборонять – разные понятия. Нет, и не уговаривайте, да и сабли у меня нет – сдал её перед отпуском в арсенал.
Помолчали. Отец и говорит:
- Ладно, возьму грех на душу, - и ушёл из дома.
 Не было его три дня. Вернулся…. Глаза блестят, руки трясутся, бледный-бледный…
- Ну? – пытает его старший сын.
- Убил, - отвечает отец ему.
- Как?
- Да и сам не разобрал: слово за слово и понеслось…
- Так теперь тебя посадят, - произнёс младший Иван.
- Ничего, и там люди живут, - стал приходить в себя отец. – Думаю, что свадьбы успеем сыграть.

Так оно и получилось: сели за столы по быстренькому. У старшего Ивана жена в трауре, глаза заплаканные – некрасивая. У среднего – вертлявая, ко всем без разбора пристаёт  распутница. У Ваньки, младшенького – молчаливая – одно слово Лягушка и только глаза пучит, будто чего съела не то.
Только успели по первой чарке выпить за молодых, а тут за отцом уже тюремщики заявились. Ну, как тут не выпить на дорожку, так сказать на посошок? Выпили, да так знатно, что после этого посошка и гости, и молодожёны, и тюремщики не просыхали больше недели. Когда брага закончилась, расползлись кто – куда. Уж на что тюремщики были выпивохами первой степени, но и те под конец веселья допустили оплошность и арестовали не отца-убийцу, а кого-то из гостей. А всё почему? Да очень просто: тот с пьяна утвердительно кивнул головой на их вопрос: «Ты убил?» У нас же издавна практиковалось сажать на Руси не тех, кого надо. Вот и теперь точно также получилось.
Когда братья протрезвели – обрадовались, что отец с ними остался, взяли у соседей в долг ещё браги, и веселье продолжилось, но уже в узком кругу – семейном. Что характерно невестки вели себя как-то странно. Старшего Ивана вся подобралась, поскольку слёзы все высохли, и она пыталась в своей пустой голове всё происшедшее за последнее время связать воедино. Среднего Ивана жена подустала, а поэтому сидела ниже травы, тише воды. Одно слово – налапалась до рези в глазах. Лягушка Ванькина вообще спала сидя за столом, пока брага по чаркам плескалась.
Первым протрезвел младший из братьев и давай мацать свою суженную по заднице, а её и нет. Испугался он, глаза пошире открыл, озирается. Тут и старшие братья стали в себя приходить, и тоже спросонья потянулись к своим зазнобам, а в ответ – тишина. Глаза-то разлепили, а в избе кроме них, да отца-старика никого нет, и давай орать не то от радости не то от горя. Этим своим ором отца-то и разбудили. Тот видит сыны в каком-то смятении: на лицах улыбки, а из глаз слёзы так и льют, так и брызжут. Он тут же проявил участие и давай их опрашивать, мол, чего голосите? Иваны ему в три голоса:
- Овдовели.
- Погодь паниковать детвора, - говорит им отец. - Тут никак происки нечистой силы. Надо мозгами пошевелить. Сбегали бы, что ли ещё за брагой…?
Иван голос подал, как человек военный:
- Нет, батя, пора за ум браться. Нам сейчас трезвость нужна. Она наш союзник.
Отец согласился с ним, да и куда против, когда у меньшого за плечами цельный год на государевой службе.
Для начала убрались в избе, сели за стол и стали держать совет. Первым взял слово отец:
- Чувствую, что кто-то из этих… бесовских сил проявил свою инициативу. Если так, надо им задать… У меня ощущение, что это Кощей Бессмертный опять на свою задницу приключение ищет. Ох, допрыгается паршивец – мы ему оторвём… Собственно и отрывать-то нечего, - он вздохнул. - Нынешний его статус такой, что быть ему настоятелем женского монастыря, если бы жил, как все, а вот получается, что не судьба видать по этой карьерной лестнице двигаться. Одна только привилегия  у Бессмертного – долгожитель и всё тут.
Старший Иван тут же полез с вопросом:
- Это, за какие такие грехи он попал в долгожители? Неужели после того, как ему всё  оторвали…?
Отец почесал затылок и отвечает:
- Об этом история умалчивает, - и тут же сына спрашивает: - А тебе для чего это знать?
- Да так подумалось.
Отец погрозил ему пальцем:
- Выбрось это из головы. Если захочешь над собой такое проделать, то на всю жизнь останешься идиотом, поскольку долголетие не от этого происходит, а вот веру сменишь в одночасье, ибо без своего хозяйства ты нашему Богу станешь не надобен.
Вмешался средний Иван:
- А я б попробовал, но только за деньги.
- Это, за какие такие деньги ещё? – у отца брови на лоб поползли от такого откровения.
- За большие.
- Да на кой они? Всё равно с математикой у тебя по нулям.
- А зачем мне она? Я и без математики смогу их потратить. Накуплю сладостей, халвы и…
- Слипнется, - вставил отец поучительно. – Будешь на двор с криком ходить – намучаешься. Нет, с математикой надо дружить, а особенно с высшей. Она одна такая на всём белом свете. Вот если бы вы её освоили, стали бы вровень с царями.
Заёрзали от этих слов старшие братья, а младший Иван сидит и ржёт, как конь, представив братьев без причиндалов своих. Отец ему:
- А ты чего ртом воздух без дела гоняешь?
- Так настроение хорошее, - отвечает ему Иван.
- Вот дурак воистину: у него жену украли, а он весь в радостях.
- Ну и чего?
- А того, - отец повысил голос, - набалуются и отдадут. Куда ты её после всего этого блуда денешь?
- На болото отнесу. Откуда взял – туда и верну.
- А как же брачные узы?
- Эх, батя, сейчас это не так актуально. Пожил я при дворе, навидался всякого… Ну и украли… Не вешаться же из-за этого? Вон сколько девок вокруг, а мы стрелы пускали. Прямо смех один.
- Опять на оборотней потянуло? – отец насторожился.
- А что?
- Вот родят, да на крыльцо подкинут – вот тогда я на тебя посмотрю.
- Яблоко от яблони…
- Ты на что намекаешь?
- Я не намекаю, а повторяю то, что люди про тебя говорят.
Отец вздохнул, возведя глаза к потолку:
- Разболтался нынче народ – страх забыли.
- Со страхом жить – в мокрых портках ходить, - выдал ему младший Иван.
Старшие браться хвать себя руками за мотни. Сухо. Облегчённо дух перевели, переглянулись, мол, а нам не страшно.
- Всё, хватит дискуссировать. Собирайтесь в дорогу, - отец насупился. – Вырастил на свою голову.
- Я не могу. На службу пора возвращаться, а то Царь за опоздание прикажет палачу меня на кол посадить, так сказать за дезертирство.
Старшие братья от его слов сразу в шесть секунд обмочились. Сидят, пахнут, а отец говорит:
- Вот оказия какая… Мне что ли к Царю вместо тебя сходить, да послужить?
- Попробуй, - Иван неопределённо пожал плечами. – Только бы не заметил подмены.
- Ну и заметит, ничего страшного.
Иван усмехнулся:
- Он может и не заметит, а вот его дочка.
- А что дочка?
- Так я с ней имел секс.
- Да ты что? Выходит ты её совратил?
- Ой, батя давай без этих научных слов. У меня от них колики в животе.
- Что ж ты пострел сразу-то не сказал?  Я бы тебе стрелы с луком-то и не давал. Вот теперь будешь хлебать со своей Лягушкой до самой смерти, а то бы жил в царских палатах. Чувствуешь разницу, сынок?
- Пока нет, - признался Ванька.
- Ну, ничего… Вот найдёшь свою пучеглазую, сразу почувствуешь.
- А зачем мне её искать? Пускай себе живёт у Кощея, да радует стервеца.
- Нет уж, иди с братьями. Как найдёте своих жёнушек, вернётесь, будете жить. Может чего-то родиться у вас. Дело-то молодое.
Иван и говорит:
- Ну, я-то ладно – мне даже любопытно с Лягушкой это самое… А как братьям?
- Да, как нам? – ожили те.
Им явно не хотелось идти на поиски жён, да ещё в мокрых портках. Вот они и заголосили, мол, со стрелами осечка вышла и надо бы ещё по разику пустить.
- Надо бы, - согласился с ними отец. - Да стрел больше нет, а поэтому идите с Богом. Я тем временем вместо Ваньки к царю на службу подамся. Авось пронесёт.
 Иван засомневался:
- А если не пронесёт? Дочка-то у царя ядрёная.
- Ничего, я постараюсь ей угодить, если что.
- Ну, тогда батя меняемся портками. Они у меня с лампасами. Как ни как войсковые.

Ушли братья. Три дня плутали: то в одну сторону пойдут, то в другую. Устали и легли у дороги в пыль. Мимо проходил слепой старик, уже знакомый Ваньке. Остановился возле братьев и спрашивает их:
- Чего разлеглись однофамильцы?
- Устали.
- Это от незнания. Зачем землю ногами топчете без цели?
Старший Иван и говорит:
- Не прав ты старик – есть у нас цель.
- Знаю, знаю…. только зря вы всё это затеяли.
- Это почему же? – спросил слепца средний брат.
- А сгинете вы в чужих краях: и ты, и твой старший брат.
- А я? – подал голос Ванька.
- А ты вернёшься, но с пустыми руками.
- Раз так – пошли домой, - старший Иван встал с земли. – Чего зря время тратить?
- Время – оно конечно, но идти вам всё равно придётся, - старик покачал головой.
- А мы не пойдём, - старший подбоченился.
- Ну, вам, что так, что эдак – конец один будет.
- Это почему же? – братья уставились на слепца.
- Судьба такая.
- Ты не юли. Говори всё, как есть.
- Я и так сказал больше, чем знаю.
- Врёшь гад, - обозлились старшие братья, и пошли на старика с кулаками, а он возьми  и исчезни.
Испугались Иваны, мол, нечистая сила лик свой показывает, и дали дёру в родные края. Ванька только и успел им крикнуть в спины:
- А как же жёны?
- А ну их к Лешему. Пускай Кощей себе их оставит. Нам не жалко такого добра.
Иван повздыхал, но за братьями не пошёл, почесал затылок и двинул прямиком в кощеево царство. Дней десять добирался. Подошёл к замку - глазам своим не верит: стража пьяная вся в стельку, Змей Горыныч стихи декламирует у ворот и такой ласковый, обходительный. Не успел Иван рта раскрыть, к нему Баба-Яга подскочила и вся искрится от веселья.
- Ну, и учудил Кощеюшка  – осиротил всех нас, - а сама улыбается. – Спасибо тебе Иван за такую подлянку.
Тот стоит, ничего понять не может и только глазами хлопает, а Баба-Яга продолжает:
- Твоя Лягушка обвела нашего Бессмертного вокруг пальца.
- Как это?
- Да, решил Кощей после длительного перерыва напакостить, а тут прослышал, что ты с братьями свадьбы играете. Вот он и позарился на ваших невесток. Нахапал девок и давай  с ними романы крутить. Сначала переспал с женой твоего старшего брата. Оказалась так себе баба. Он её от злости пустил на котлеты. Переспал с женой среднего брата, чуть сам не забеременел. От радости, что увернулся, бросил её в котёл. Замечу, суп получился не наваристый. Говорила ему твердолобому, чтобы приправки посыпал побольше. Так нет, не послушался меня, еврей эдакий, мол, сам знаю. Ну, так вот, наелись мы того супа, а его дурака старого на твою Лягушку потянуло, будто сквознячком. Мы уж его отговаривали, а он стоит на своём, как пень. Лягушка ему сразу и заявила, мол, как не пыжься, а без яйца ничего у нас с тобой не получится – родить не смогу. Ну, наш Кощей и полез на дуб за своими причиндалами. Достал, прицепил, а Лягушка хвать его лапочкой по скорлупе и наш Бессмертный перестал таковым быть и крикнуть ничего не успел напоследок. Сгорел, получается на работе, так сказать в экстазе потерял бдительность.
- А чего ж вы веселитесь? – удивился Иван.
- Так была монархия, а теперь демократия у нас: живи – не хочу.
- Н-да, натворила дел Лягушка. А как бы мне её увидеть?
- А нету её… Казнили шалаву, - Баба- яга присвистнула от удовольствия.
- Как?
- В задницу соломинку засунули, надули и запустили в небо.
- Жестоко.
- Так ведь демократия: каждому своё по его же делам.
- И что ж мне теперь делать?
- Да оставайся у нас. Скоро выборы… Вдруг тебе повезёт? Замок займёшь, причиндалы свои в сундуке на дубе подвесишь, и будешь жить в своё удовольствие.
- Не было у нас в роду такого, чтобы из одной веры в другую козлом скакать, - сказал Бабе-Яге Иван.
- Ты смотри какой «сурьёзный», - удивилась та. – Тогда возвращайся домой и живи себе дальше, а нам не мешай провожать Кощея в последний путь.
Повернулся Иван и зашагал прочь.
Вернулся домой, а там ветер гуляет: нет братьев, нет отца. Он по соседям, мол, моих не видели? А девки всё брюхатые, глаза бесстыжие в него вперили и ничего толком сказать не могут. Потыкался Иван и подался к Царю во дворец. Не успел он за околицу-то выйти, видит знакомый слепой старик сидит над двумя небольшими холмиками у дороги. Подошёл, поздоровался и спрашивает его:
- Кто тут похоронен.
- Братья твои, - отвечает ему старик.
 Расплакался Иван, а старик ему говорит:
- Не печалься. Это они ещё хорошо отделались: без мук.
- Как это?
- Уснули, а их во сне и придушили.
- Кто?
- Оборотни, наверное.
- Жалко их.
 Старик ничего ему на это не ответил. Встал по сторонам головой покрутил, будто принюхиваясь, и говорит:
- Спешить тебе надо Иван. Твоего отца Царь на кол велел посадить. Может, ещё успеешь повидаться с живым-то.
 Кинулся Иван бегом. В один день добежал. Запыхался…
Запыхаться-то он запыхался, а отец уже с Богом заговаривается, сидя  на колу. Увидел сына сверху-то и спрашивает:
- Вернулся?
- Вернулся
- Один?
- Один.
- Ну и, слава Богу, - отец вздохнул облегчённо.
- Батя, а тебе как там…? – Иван глазами показал на кол.
- Сначала было не очень, а сейчас привык, да и немного мне осталось.
- За что же тебя так?
- Да царевне не угодил. Сколько мог, держался, а она такая ненасытная оказалась. Разбаловал ты её сынок, разбаловал… С такой жить – себе навредить. Вот и результат – сижу теперь как аист на крыше, только вместо крыши у меня под задницей, а точнее в ней - кол. А что старшие братья, вернулись?
Иван показал глазами на небо и сказал:
- Уже там.
- Повезло. А жёны их?
- Тоже туда подались.
Отец удивился:
- А твоя… Лягушка?
- Там.
- Во как? – отец брови насупил и с этим выражением на лице отошёл в мир иной.
Постоял Иван, погоревал, да и подался к  Царю. Тот его хмуро встретил, мол, просрочил отпуск, а Иван и говорит ему:
- В разведку ходил к нечистой силе.
- И как там?
- Демократия.
- Что это ещё за чертовщина такая?
- Не понял, но нечистая сила вся в радости, да и  ещё новость есть: Кощей преставился…
- Расскажи, расскажи, - Царь на троне заёрзал.
Ну, Иван в двух словах всё и обсказал.
- Не может быть? – Царь руками-то всплеснул.
- Своим глазами видел. Лежит в гробу молоденький-молоденький, - соврал Иван и добавил: - Никто не плачет – все веселятся.
- Нехристи… Чего с них взять?
Видит Иван - Царь о чём-то задумался. Он возьми и спроси его:
- Зачем батяньку-то казнил?
- Заслужил.
- Он ведь старенький был.
- Вот за это самое смерть и принял. Раз песок стал сыпаться, нечего к молодым девкам в постель забираться
- Так он без злого умысла, - стал Иван выгораживать отца.
- Не знаю, не знаю, - Царь повёл плечами. - А вот дочка моя всё в слезах от его приставаний.
- Так он же старался…
- Плохо значит старался. Если б было иначе, сейчас бы ходил по земле, а так выходит, что на небе с ангелами разговаривает.
- Осиротил ты меня, - вздохнул Иван.
- Ну и чего? Женишься на моей дочуре и будешь моим зятем.
- Нет, Царь, после моего бати - мне нечего делать в кровати твоей дочери.
- Что, так плох? Не сможешь соответствовать что ли?
- Да не в этом дело, Ваше Величество. Старость я уважаю, да и отец – это отец, а не бляха на ремне.
- Хорошо сказал, - Царь погрустнел. – И что ты от меня хочешь?
- Просьба есть одна. Отпусти меня со службы. А?
- Нет, нет,- Царь замахал руками, - и не проси. Вон как враги  обнаглели: с гор племена спустились – девок воруют, с Запада пытаются навязать двойные стандарты. Я уже не говорю о бывших союзниках – воруют всё, что плохо лежит. Мне одному со всеми ими не управиться.
Осмелел Иван и говорит:
- Ну, какой ты Царь, Ваше Величество, если у тебя столько врагов кругом? Где же твоя хвалённая дипломатия?
- Так я это – необучен всяким тонкостям, а теперь ещё и ты со своей просьбой. Сказал  -не отпущу и точка. Вот смотрю на тебя: и парень ты видный, а дурак дураком. Стоишь сейчас передо мной - грудь колесом, смотришь смело, а того не знаешь, что одно моё слово и полетит  твоя головушка с плеч долой и не будет больше твоя грудь радовать мои глаза.
- Эх, Царь, одна у тебя забава – головы рубить, да на кол сажать. С кем останешься, Ваше Величество?
- А что мне остаётся делать? У меня выбора нет, да и воспитание такое, что против не попрёшь.
- Нет, выбор всегда есть, - произнёс Иван и тут же вспомнил про свой разговор со слепым стариком на дороге и говорит: - Ваше Величество, может тебе на пенсию уйти по выслуге лет? Стар ведь головой-то думать.
- Ни за что! Нам Царям такой расклад хуже позора.
- Значит, ты предпочитаешь на троне смерть принять?
- Предпочитаю! – заявил Царь.
- Так получай, Вше Величество от всех нас дураков! - крикнул Иван и «Хлоп!» кулаком Царя по куполу, тот и откинулся.
Набежали слуги, схватили Ивана, а что делать не знают, поскольку Царя не стало и некому приказы отдавать. Они к его дочери, мол, так и так занимай трон, правь нами и государством, а та им отвечает:
- Не до того мне. Беременная я.
- И что ж нам делать? – спрашивают её слуги.
- А что хотите. Я ведь университетов не заканчивала.
 Видят слуги, что тупик. Почесали затылки и ударились в грабёж. В один день всё растащили. Иван посмотрел на всё это безобразие и подался к нечистой силе. Он как подумал: «Хоть демократия и непонятна мне, да будет получше, чем хаос…»

Слышал я от проезжих купцов, что сумел-таки Иван обзавестись семьёй. Уж на ком женился – не скажу, поскольку о том не ведаю. Мог, конечно, соврать или что-нибудь там наплести с три короба и читать бы тогда, не перечитать вам, да сдаётся мне, что не все верят в сказки, а раз так, надо и честь знать. Своё дело я сделал, а вам решать, что здесь и как. Вот так.
                Февраль 2009г.