Потерянное поколение

               
В жизни всем без исключения приходится пройти через череду потерь, единственный человек, с кем роман навсегда – это ты сам. И себя должно любить, ценить, уважать, развивать, чтобы не было скучно – с собою наедине, ведь в конечном итоге - мы все одиноки, а жизнь - игра на чёрно-белых клавишах судьбы.

Я работала инспектором по делам несовершеннолетних в начале 90-х годов, когда начали сказываться последствия «сухого» закона, вот тогда в массовом порядке в наш быт внедрились токсикомания и наркомания.  Говорят, что можно ко всему привыкнуть, но не вычеркнуть никогда из памяти детей с целлофановыми пакетами на голове в бессознательном состоянии, они уходили из жизни по всей стране, ввели даже термин – «потерянное поколение», и не с кого за них спросить. Строилась новая жизнь, очень многие в неё не могли вписаться, и взрослые, и  их дети оказывались на обочине. Не скрою, я не вынесла всего этого, перевелась в следствие. Но в судьбах своих «деток» я принимала участие и много позже.

Одним из них был Влад, в этом году уже одиннадцать лет, как его нет. Ни токсикоманом, ни наркоманом он не был. Но его родители  жестоко обращались с ним, пили, поэтому тот бродяжничал.

Я увидела Владика впервые двенадцатилетним в 1990 году, увезла его в детприёмник, где он был, пока искали скрывшихся  родителей.

Потом Влад жил с матерью и отцом, который был осужден за вовлечение его и старшей дочери в совершение краж, сын был свидетелем на этом суде, за что мама не смогла его простить. Позднее подросток был помещён в психиатрическую больницу за склонность к бродяжничеству, откуда я его забрала, привезла на автобусе, поскольку мама не соизволила этого сделать. Какой радостью светилось его лицо, когда он выходил из отделения, и как эта радость померкла при виде меня, он-то думал, что это мама за ним приехала, той надо было его забрать из больницы,  по крайней мере, через месяц, а не через год. За это время он поправился, вытянулся, ботинки стали малы, он еле в них передвигался, я доставила его к маме, у которой зимой были выбиты все стёкла.

И, наконец,  та вообще уехала в неизвестном направлении, не взяв его с собой, но к тому времени он подрос, был зачислен в местный лицей, где я его навещала. Паренёк хорошо учился, только был замкнут, ведь дети жестоки к таким «сиротам».

Потом – армия, откуда он через год был комиссован за попытку суицида, приехал в наш городок,  обратился к сотруднице лицея, но после её заявления, что он уже вне её компетенции,  был найден в подъезде с вскрытыми венами и снова помещён в психбольницу.

Позднее он совершил ряд краж, в основном продуктов питания, я собрала его на этап, обеспечила необходимым минимумом. Он мне писал и находил силы не жаловаться, рассказывал, что с ним судьба обошлась ещё не столь жестоко, там  познакомился с парнем, у которого мать в детстве сломала руку за то, что отказался воровать. Влад не был ни пустым, ни подлым, он был обездоленным, загнанным.

А освободившись, он пришёл ко мне, я пустила его в ванну помыться, а потом уж мы решали, где ему снимать жильё. Я помогла, даже ввела его в круг семьи, Владик стал другом моего сына, надо сказать, очень преданным. Когда тот служил в армии, он единственный писал ему в течение всего срока службы.

На проводах сына Влад познакомился с девушкой, которая стала его женой.  Он работал, чуть ли не сутками, в семье у него родился сын, надо было видеть, как он устраивал своё «гнездо», сам покупал шторы, и так старался, часто советовался со мной, у него немало было проблем. Главное, с женой не сложились отношения, она от него уходила, потом возвращалась, и это было бесконечно, в семье жены ему ставилось в вину, что «безродный».

Однажды Владислав мне сказал, что он, как мячик, его бросают, поднимают, потом снова бросают. Изначально бросили  родители, потом в собственной семье такая обстановка.

К тому же у него была родовая травма, обусловившая психопатический тип личности, но особой патологии, со слов  психиатров, не было. Главная патология была – неблагополучие с детства, он, как никто другой, нуждался в понимании и приятии, но – увы.

Во время очередной ссоры, жена ушла, а, придя через два дня в их квартиру, увидела в темноте Влада, удивилась, что он такой высокий, в дверном проёме, подошла и в ужасе отскочила, закричала.

Ко мне первой вдова позвонила ночью, я приехала в ту квартиру, но сил не хватило взглянуть на него, мёртвого. Во время похорон вдова лежала на гробу и рыдала, а у меня из памяти никак не шли его слова о мячике.

Пришлось ей одной растить сына, вылитого Владислав.

Вот, если бы он усвоил истину о вечном романе – только с самим собой, если бы умел любить и ценить себя, родимого, такой трагедии  бы не случилось.

Я прихожу к нему на могилку и в его лице прошу прощения  у всего «потерянного поколения».

Владик видится мне двенадцатилетним мальчиком, светловолосым, голубоглазым в грязном рубище бродяжки, с загнанными, как у волчонка глазами, таким я увидела его впервые.

Пусть земля ему и многим-многим будет пухом. 
 
    
                26.03.2013 г.


Фотография из интернета, спасибо автору.