Двенадцатая ночь, 3-4

АКТ ТРЕТИЙ

СЦЕНА ЧЕТВЁРТАЯ

В саду Оливии.

(Входят Оливия и Мария.)

ОЛИВИЯ:
За ним уже послала я.
Чем угостить, чем одарить, когда придёт? 
Ведь юность в долг и на прокат не отдаётся,
А чаще за бесценок продаётся.
Уж слишком громко я разговорилась!
А где Малволио? Что с малым приключилось?
Он так торжественен сегодня и приветлив:
Как раз такой, какой необходим.
Так где ж Малволио?

МАРИЯ:
Идёт, сударыня, идёт.
Но выглядит он, словно, идиот.

ОЛИВИЯ:
В чём дело? Он не в меру возбуждён?

МАРИЯ:
Не глядя на людей, он молча бродит,
Улыбка странная с лица его не сходит.
Охрана вам, сударыня, нужна.
Дворецкий наш, по-моему, свихнулся.

ОЛИВИЯ:
Зови его сюда.
(Мария уходит.)
Помешана я так же, как он.
Любой помешан, кто влюблён.
(Входят Мария и Малволио.)
Приветствую, Малволио, тебя!

МАЛВОЛИО:
И я красавицу приветствую, ха-ха!

ОЛИВИЯ:
Ты улыбаешься, а повод не смешной.

МАЛВОЛИО:
И мне бы было не смешно, когда бы обратил вниманье не подвязки, которые нутро мешают крови будоражить. Но что поделать, коль они приятны даме. Как говорится правильно в сонете: "Понравился одной - понравишься и всем на свете"!


ОЛИВИЯ:
О чём ты? Что с тобою происходит?

МАЛВОЛИО:
Мой разум, госпожа, не помрачнел, хотя я с ног немного пожелтел. По вашему желанью и веленью все до единого исполню наставленья. Рукой изящною начертано посланье.

ОЛИВИЯ:
Тебе ли, милый, не пора в кровать?

МАЛВОЛИО:
Любимая, об этом я не смел мечтать!

ОЛИВИЯ:
О, господи, да что с тобой творится?
Улыбка не снимается с лица,
Воздушным поцелуям нет конца.

МАРИЯ:
В себе ли ты, Малволио, скажи?

МАЛВОЛИО:
Любой дурак на свете знает:
Вороне соловей не отвечает.

МАРИЯ:
Как до такой позорной дерзости в присутствии графини можно опуститься?

МАЛВОЛИО:
"Но блеска ты её не замечай". Изложено в письме.

ОЛИВИЯ:
Не можешь ли, Малволио, мне объяснить что это значит?

МАЛВОЛИО:
"Одни - велики с колыбели"...

ОЛВИЯ:
И что!

МАЛВОЛИО:
"Другие имя подвигом творят"...

ОЛИВИЯ:
Что несёшь ты?

МАЛВОЛИО:
"А третьим - звёзды падают в ладони"...

ОЛИВИЯ:
Спаси его, господь!

МАЛВОЛИО:
"И, может, вспомнишь ту, кто так любил твои подвязки"...

ОЛИВИЯ:
Подвозки с жёлтыми чулками!

МАЛВОЛИО:
"Когда они крест накрест красовались на твоём чулке"...

ОЛИВИЯ:
Крест накрест!

МАЛВОЛИО:
"Иди же напролом  - всего достигнешь"...

ОЛИВИЯ:
Всего достигнешь?

МАЛВОЛИО:
"А если не решишься, то останешься дворецким, достойным лишь компании лакеев"...

ОЛИВИЯ:
Он несомненно сумасшедший.

(Входит слуга.)

СЛУГА:
Посланник юный герцога Орсино возвратился, едва его я упросил немного подождать. Он ожидает, ваша светлость, указаний.

ОЛИВИЯ:
Сейчас иду.
(Слуга уходит.)
Ты прикажи, Мария, помощь оказать. Куда же дядя Тоби подевался? Пусть кто-то из людей присмотрит за несчастным. Я за здоровье бедного ничто не пожалею.

(Оливия и Мария уходят.)

МАЛВОЛИО:
Вот это да! Ужели родственные связи завязались?  Сам Тоби должен проявить заботу обо мне! Всё точно по письму: она должна ко мне его прислать, а я его обязать отчитать.
"Будь строг с родными, с челядью жесток, веди беседы о политике и праве, быть деспотом и странным не гнушайся". При этом должен  быть степенный вид, медлительная речь, и поступь твёрдая, достойная вельможи. Вот и поймалась рыбка на крючок! Здесь и Юпитер роль свою сыграл, который мне благоволит и я ему премного благодарен. Ведь, уходя, она сказала: "Пусть кто-то из людей присмотрит за несчастным". Ни даже о Малволио , ни даже о дворецком... О несчастном! Во всём гармония присутствует всегда: частица тянется к частице, препятствия любые обходя... Что тут сказать? Никто не может стать между надеждой и мечтой: они объединились воедино. Творец же этого не я, а сам Юпитер, ему отвесить должен я поклон. 


(Возвращается Мария с Сэром Тоби и Фабианом.)

СЭР ТОБИ:
Во имя всех святых, куда он подевался? Вселись в него все черти ада, я спуску всё равно ему не дам!

ФАБИАН:
Да вот он, вот он! Успокойтесь. Какая муха укусила вас?

МАЛВОЛИО:
Я позволяю всем вам удалиться -  мне одиночеством пристало насладиться. Пошли все вон!

МАРИЯ:
Как глубоко в нём дьявол поселился! Не я ли вам, Сэр Тоби, говорила? - заботиться о нём хозяйка вас просила.

МАЛВОЛИО:
Ага! Она уже заботится изволит?

СЭР ТОБИ:
Не будем  сориться: всё миром разрешим. С ним вежливо нам надо обходиться. Оставьте нас наедине. Ты в здравом ли, Малволио, уме? Скажи мне, что с тобою происходит? В тебя вселился враг всего живого. Ты дьяволу не должен поддаваться.

МАЛВОЛИО:
Что ты несёшь?

МАРИЯ:
Вы посмотрите, как он беса защищает, когда клянём его за подлые дела. Спаси его, господь, от порчи!

ФАБИАН:
Его мочу снеси-ка к ворожее.

МАРИЯ:
Коль бог подарит день, я  так и поступлю. Не даром же графиня упредила: "Я за здоровье бедного ничто не пожалею".

МАЛВОЛИО:
О, славная моя!

МАРИЯ:
О, боже!

СЭР ТОБИ:
Прошу вас помолчать. Ужель расстроить далее хотите? Доставьте право мне с ним говорить.

ФАБИАН:
Но только ласково. Иного он не терпит.

СЭР ТОБИ:
Как, петушок, тебе поётся?  И  хорошо ль живётся?

МАЛВОЛИО:
Милейший!

СЭР ТОБИ:
Иди-ка, петушок, ко мне. Достоинство своё не унижай, в орехи с чёртом не играй.  Пред сатаной довольно унижаться - его петля устала дожидаться.

МАРИЯ:
Пусть он помолится, Сэр Тоби. Попросите.

МАЛВОЛИО:
Ах, ты, паршивая девчонка!

МАРИЯ:
Лишен он набожности напрочь.

МАЛВОЛИО:
Пошли-ка вон! Вы все - ничтожество  и мне совсем не ровня. Уж коли вам не терпится-неймётся, то о величии моём узнать придётся.

(Уходит.)

СЭР ТООБИ:
Поди ж каков!

ФАБИАН:
Когда б в театре это показали, за выдумку бы  просто освистали.

СЭР ТОБИ:
Заразой шутки весь больной охвачен.

МАРИЯ:
Не дайте отдохнуть - придёт в себя иначе.

ФАБИН:
А вдруг ума у бедного убудет.

МАРИЯ:
Спокойней в доме будет.

СЭР ТОБИ:
Пойдёмте свяжем и посадим дурня в клеть. Племянница уверена: он сбрендил и мы продолжим шутку по победы. Затея наша и кураж - укор дворецкому за блаж. Когда же надоест нам потешаться, мы от затеи праве отказаться. Ты ж будешь королевою, Мария, с ума сводящая влюбленных чудаков. Но посмотрите-ка, скорее посмотрите!

(Входит Сэр Эндрю.)


ФАБИАН:
Ещё одна потеха к майскому столу.

СЭР ЭНДРЮ:
Вот вызов, сдобренный и перцем, и горчицей!

ФАБИАН:
Уже представил сморщенные лица.

СЭР ЭЕДРЮ:
Да, так и будет. Уверяю вас. Прочтите.

СЭР ТОБИ:
Давай.
(Читает):
"Мальчишка, кто б ты ни был, ты - негодник."

ФАБИАН:
Прекрасно и отважно.

СЭР ТОБИ (читает):
" А почему так оскорбляю - не скажу".

ФАБИАН:
Замечено ко времени и к месту. Чтоб ненароком вдруг закон не преступить, уж луче ничего не говорить.

СЭР ТОБИ (читает):
"Она тебя любезно принимает, но не за то тебе бросаю я перчатку. А коль решишь, что так, то ошибёшься".

ФАБИАН:
И речи не велик поток и ум, похоже, короток.

СЭР ТОБИ (читает):
"Я на пути тебя подстерегу, а ты меня нечаянно убьёшь"...

ФАБИАН:
Ну, просто гениально!

СЭР ТОБИ (читает):
"И ты убьёшь меня предательски и грубо".

ФАБИАН:
Вот и не вижу здесь уже секрета: закон тебе страшнее арбалета.

СЭР ТОБИ (читает):
"Засим прощай.  Пусть небо сбережёт твою ль, мою ли душу. Надеюсь, что мою, а потому прошу беречься. Твой друг, а, может, враг заклятый - зависит от цены расплаты.
СЭР ЭНДРЮ ЭГЧИК".
Несу ему ужасный вызов этот. Но если даже это не поможет, его уже ничто не растревожит.

МАРИЯ:
У вас прекрасная возможность: он на приёме у графини и вскоре собирается отбыть.

СЭР ТОБИ:
Иди-ка, Эндрю, спрячься за оградой и бди, подобно воину, стоящему в дозоре. Как только ты его заметишь, оружие скорее обнажи и уколи его своей отменной бранью. Чем громче будешь обзывать, тем  более противника уколешь. Не медли!

СЭР ЭНДРЮ:
Мне равного по брани не найти!

(Уходит.)

СЭР ТОБИ:
Письма я юноше не буду отдавать,, поскольку он умён и образован. Не зря оказано доверено ему вести с племянницей моей переговоры. Письмом, написанным ослом,  не запугать смышленого мальчишку. Я вызов устно передам, а Эндрю опишу ему в воинственных тонах. Я этим их обоих ошарашу и пусть они скрестят в дуэли взгляды, друг друза ненависти пламенем сжигая.

(Входят Оливия и Виола.)

ФАБИАН:
А вот и он с племянницей твоей. Дадим им время распроститься, а там уж то, чему должно случиться.

СЭР ТОБИ:
А я пока что  речь свирепую для вызова сварганю.

(Сэр Тоби, Фабиан и Мария уходят.)

ОЛИВИЯ:
Для сердца каменного много слов сказала,
Подвергнув честь свою опасности великой.
Внутри меня чего-то восстаёт,
Но победить желанье не даёт.

ВИОЛА:
И герцога и ваши муки велики,
От смысла здравого, однако, далеки.

ОЛИВИЯ:
Я вас прошу: не откажите.
Портрет мой в перстне, вы его носите.
Наденьте на изящный перст,
Он бессловесен: вам не надоест.
Пообещайте завтра появиться.
Я кроме чести вам ни чём не откажу,
Всё остальное, не колеблясь, одолжу.


ВИОЛА:
Не мне себя, а герцогу вручите.

ОЛИВИЯ:
Отдать нельзя того, что не имеешь:
Ты этим всем, Цезарио, владеешь.

ВИОЛА:
Освобождаю я тебя от обязательств.

ОЛИВИЯ:
Прошу, Цезарио,  приди же завтра снова,
Я в преисподнюю  идти с тобой готова.

(Уходит.)

(Появляются Сэр Тоби и Фабиан.)

СЭР ТОБИ:
Бог, сударь, в помощь вам.

ВИОЛА:
И вам того же.

СЭР ТОБИ:
Всё, что имеете для боя при себе, немедля приготовьте. Что вы не поделили я не знаю, но ваш противник очень уж опасен и поджидает жертву за углом. Готовьтесь отразить напор искусного и ловкого бойца, готового сражаться до конца.

ВИОЛА:
Я полагаю: здесь какая-то ошибка. На памяти своей я не припомню ссоры.

СЭР ТОБИ:
И, тем не менее, такая существует. Коль жизнь вам дорога - остерегайтесь! Противник ваш и молод, и искусен,  и даровит, и зол не по летам.

ВИОЛА:
Прошу вас, сударь, имя назовите.

СЭР ТОБИ:
Он, стоя на ковре, был удостоен рыцарского званья касанием  рапиры деревянной, но в частных спорах чёрту стал подобен. И очень многих победил, и три души от тел освободил. Сейчас взбешён настолько, что кроме похорон противника не мыслит ничего. Отдавшись гневному капризу, он в бой стремится под девизом: "в могилу лучше сразу лечь, чем голова - в корзину с плеч".

ВИОЛА:
Я по натуре не задира. Прядётся возвратиться в дом, просить графиню дать сопровожденье. Я слышал: существуют забияки весьма охочие до драки,  они тем самым храбрость демонстрируют свою. Он, видимо, один из той когорты.


СЭР ТОБИ:
Нет, сударь, здесь обида налицо. И чтоб не слыть вам подлецом, придётся отвечать на вызов. Без боя в дом вас не пущу, так что придётся драться с ним или со мною. Уж лучше, полагаю, с ним, по крайней мере: не с двумя, а лишь с одним. А коли не хотите фехтовать, то вам несдобровать:  ведь при отсутствии отваги, вы навсегда лишитесь шпаги.

ВИОЛА:
Сие невежливо и  даже очень странно. Прошу об одолжении одном: спросить у рыцаря  причину недовольства. Быть может, я чего-то упустил, а этот кто-то мне оплошность не простил.

СЭР ТОБИ:
Пойду спрошу.
Вы, сударь Фабиан, синьора придержите, и без меня, прошу, не уходите.

(Уходит.)

ВИОЛА:
Известно что-то вам об этом деле?

ФАБИАН:
Я знаю, что рассержен рыцарь до степени такой, что жаждет вашей смерти. Ни более, ни менее того.

ВИОЛА:
А что за человек он? Расскажите.

ФАБИАН:
Особенного нет в нём ничего, за исключением того, что он свиреп и вам  докажет это в ходе схватки. Ведь нет в Иллирии соперника искуснее его и кровожадней. Так вы готовы к схватке?  Я постараюсь миром спор уладить.

ВИОЛА:
Весьма бы был за это благодарен. Готов я с храбростью своею распрощаться, но лучше со священником, чем с рыцарем общаться.

(Уходят.)

(Возвращаются  Сэр Тоби и Сэр Эндрю.)

СЭР ТОБИ:
Скажу тебе я - это сущий дьявол. Доселе я такого не встречал. Я с ним попробовал сразиться для проверки, но он мне преподал такое мастерство, что жизнь свою спасая, отступил я. Он также твёрд в умении сражаться, как мать-земля тверда под сапогом. Недаром говорят, что при дворе персидском он был  наставником монарха по рапире.

СЭР ЭНДРЮ:
Да чтоб меня проказа одолела! - До этого сражения мне более нет дела!

СЭР ТОБИ:
Он вепрем рвётся на таран.  Его сдержать уже не может Фабиан.

СЭР ЭНДРЮ:
И надо ж было этому случиться! Да чтоб ему на месте провалиться! Когда бы знал, что он из тех вояк, снискавших славу среди прочих забияк, я на дуэль бы никогда его не вызвал. Прошу вас слёзно вепря осадить, готова коня ему я подарить.

СЭР ТОБИ:
Попытку сделаю. Куда деваться!
(В сторону):
На жеребце твоём хочу я покататься.
Теперь их два - так может статься.
(Входят Фабиан и Виола.)
(Фабиану):
Он так мальчишку испугался, что с лучшей лошадью расстался.

ФАБИАН:
Мальчишка так от страха весь трясётся, как будто по пятам его медведь крадётся.

СЭР ТОБИ (обращаясь к Виоле):
Исчерпаны все средства. Хотим ли, не хотим, но бой неотвратим. Не может клятвой воин поступаться. С другой же стороны, чёрт подери, находит ссору он пустяшной, хотя и клялся клятвою он страшной. И чтоб  ему с присягою  дружить, должны вы шпагу лишь для виду обнажить. А ссора пусть в забвении утонет. Он обещает: вас не тронет.

ВИОЛА (в сторону):
Ужели, господи, себя я обнаружу? 
Ужели баба вылезет наружу?

ФАБИАН:
В глазах увидите свирепость, отступите.   

СЭР ТОБИ:
Держитесь, Эндрю. Нет спасенья. Не может дворянин не показать отвагу, он доложен обнажить в дуэли шпагу, но клялся мне и в бога он и в мать обидчика не убивать  Надеюсь, сердце рыцаря я этим успокою. Готовься к бою!

СЭР ЭНДРЮ:
Да будет клятве верен он!

ВИОЛА:
Я этот не планировал урон.

(Оба обнажают шпаги.)

(Входит Антонио.)

АНТОНИО:
Прошу заправить шпагу в ножны. Коль этот юноша нанёс вам оскорбленье, я за него готов ответить. А коли вы  его обидели, признайтесь, готов  сразиться с вами. Защищайтесь!

СЭР ТОБИ:
Откуда вы и кто?

АНТОНИО:
Я тот, скажу вам, сударь, смело,
Кто слово сразу обращает в дело.

СЭР ТОБИ:
Уж если вы шпажист, как говориться, со мной придётся вам сразиться.

(Обнажает шпагу.)

(Входят полицейские.)

ФАБИАН:
Сэр Тоби, ситуация сменилась: сюда полиция явилась.

СЭР ТОБИ:
Я с вами в скором времени увижусь.

ВИОЛА:
Покоится пусть шпага в ножнах, сударь.

СЭР ЭНДРЮ:
Да, шпагу - в ножны, а коня - в конюшню, как и обещал.
Конь лёгок на ходу, прекрасно чувствует узду.

ПЕРВЫЙ ПОЛИЦЕЙСКИЙ:
Да, это он. Бери его под стражу.

ВТОРОЙ ПОЛИЦЕЙСКИЙ:
Вы арестованы, Антонио, по воле герцога Орсино.   

АНТОНИО:
Вы, сударь, вероятно обознались.

ПЕРВЫЙ ПОЛИЦЕЙСКИЙ:
Ничуть, милейший. Вас невозможно не узнать: вы тот же, только не в тельняшке. Бери его, я не ошибся.   

АНТОНИО (обращаясь к Виоле):
Я должен подчиниться власти. А всё случилось потому, что вас отважился искать. Но что поделать - так случилось. Теперь, нуждой обременённый, я вынужден просить вернуть мне кошелёк. Не то беда, что арестован, а то, что не способен помощь оказать. Поражены вы, но крепитесь.

ВТОРОЙ ПОЛИЦЕЙСКИЙ:
Идите, время не тяните.

АНТОНИО:
Хотя бы часть моих верните денег.

ВИОЛА:
Какие деньги? Что вы говорите? Хотите платы за участие в спасении моём,  которое арестом обернулось? Готов отдать я половину из своих запасов, но они скромны.
АНТОНИО:
Вы отвергаете меня?  Возможно ль пренебречь услугой, цена которой неоплатна? Поведать миру все подробности не смею: я счёл бы это низким для себя.

ВИОЛА:
Мне совершенно неизвестно об услуге. Впервые вас и слышу я и вижу. Неблагодарность  же я в людях ненавижу. Её к порокам злейшим отношу таким, как ложь, тщеславие и пьянство, которые как яд уничтожают кровь и плоть.

АНТОНИО:
О, боже праведный!

ВТОРОЙ ПОЛИЦЕЙСКИЙ:
Идёмте, ударь, я прошу вас.

АНТОНИО:
Дозвольте пару слов ещё. Я этого юнца, который перед вами, из пасти смерти вызволил недавно. Берёг его и преданно и нежно, казалось, что нашёл в нём идеал, которому, как богу поклонялся..

ПЕРВЫЙ ПОЛИЦЕЙСКИЙ:
Нет дела нам до исповеди вашей. Мы только упускаем время.

АНТОНИО:
Не божество ты, Себастьян, а сущий идол.
Красив лицом, но мерзок  содержаньем.
Добро и красота друг друга дополняют,
Меж злом и красотой союза не бывает.
Лишь дьявол под покровом красоты
Надежды рушит наши и мечты.

ПЕРВЫЙ ПОЛИЦЕЙСКИЙ:
Похоже, он сошёл с ума, Веди его скорее.

АНТОНИО:
Я иду.

(Уходит с полицейскими.)

ВИОЛА:
Уж очень говорил он горячо и убеждённо.
Быть может, радуюсь я  рано,
Но принял он меня за Себастьяна.
Ужели правда? Боже мой!-
Надежда есть, что брат живой.

СЭР ТОБИ:
Мой рыцарь,
Мудрый Фабиан,
Моя хмельная рать,
Пора нам тост весёлый прошептать.

ВИОЛА:
Назвал он имя Себастьяна.
И я, когда у зеркала стою, то вижу брата.
Ведь он носил всегда такое платье,
Я в этом вторю до сих поре ему.
О, бури добрые и ветры до небес,
Ужели дарите мне чудо из чудес!?

(Уходит.)

СЭР ТОБИ:
Мальчишка подл и вовсе не соколик, трусливее, чем кролик. Вся непорядочность  - в предательстве и отречении от друга. О трусости расскажет Фабиан.

ФАБИАН:
Он трусость исповедует как культ.

СЭР ЭНДРЮ:
Я изобью его, хвати меня инсульт!

СЭР ТОБИ:
При этом шпагу ты не вынимай, иначе угодишь немедля в рай.

СЭР ЭНДРЮ:
Лечу!  Сейчас его отколочу!

(Уходит.)

ФАБИАН:
Нет у комедии конца.

СЭР ТОБИ:
Друг друга стоят оба молодца.


(Уходят.)