Письма

  "Храните письма тех - кто вами дорожил,
    как самый драгоценный клад"


  Я люблю перебирать письма.
  Настоящие. Бумажные. Осязаемые.
  Держать их в руках, представляя, как их автор склоняясь над листком бумаги, выводил для меня каждую букву, слово..строил фразы, задумывался и вновь возраждал на листке свои мысли,  адресованные только мне.
  Когда я перечитываю их - действительность отступает, стирая время. Жадная память уносит меня. Поглащает совершенно и  без остатка. На каком-то этапе чтение прекращается, и есть только монолог, тет-а-тет. Я вижу этих людей, слышу их голос, чувствую их запах.. словно они рядом. Всегда были и будут.

 Труднее всего мне с письмами мамы. Но руки сами берут их первыми. Разворачивают. 
Я глажу взглядом каждую букву. Каждый заголовок. Каждый знак препинания. Каждую строчку, некоторые из которых размыты - то ли её, то ли моими слезами. Я давно разучилась плакать, но читать их пока не могу. 
  Письма Олеси меня возраждают. Забавят, как и её идеальный до безупречности подчерк. Ласкают, вызывая улыбку. Полные неподдельной искренности, трепетности, юношеской буйной романтичности.
 Иногда она писала мне их даже когда  я была рядом.  По дороге с учебы, за столиком в кафе или под уютный свет моего ночника. Наверно она знала, что пройдет еще два-три года и мы не сможем остаться ни друзьями, ни поклонниками полных радужных надежд. Даже тайными.

  Дима. Дима был оригинал.
И я бы не удивилась, если б однажды забирая с почты посылку от него - обнаружила в ней сверток папируса. Всегда в конвертах от него я находила что-то необычное. Даже само письмо было сложено в какой-нибудь хитроумной форме так, что я полчаса тратила лишь на то, чтоб развернуть этот обычный, исписанный мелким почерком, листочек. Диму мне прочили в женихи лет с 16. Мне было смешно. Он был моим другом, братом. Так всегда и подписывался, после неизменных *люблю, целую". Он ждал меня 3 года. Потом женился. Но какое-то время еще писал.
 
  Трогательно. С одной стороны.
  В этих листочка бумаги я находила не только их, но и Себя. Другую совершенно. Способную летать, мечтать, верить и восхищаться..

..тогда я не могла не восхищаться по-детски наивными строками того мальчика с глазами оленёнка Бэмби и юного, как герой Ди Каприо в  "Титанике", который мы вместе смотрели и так же вместе плакали. Он тайно, я - в подушку дивана; я не могла не умиляться письмам Камаль, пусть даже с ужасающими ошибками; Оли с её заумными идеями; Жанны с её беснячими словечками; Тани с её бесконечно родными и близкими мне рассказами.. от многих еще кого.

  Вот только всем этим письмам около  десяти лет, а кажется, что срок их уже - целая вечность.