В ледоход

  Саша Гилев пробудился рано. Встал. Торопливо засобирался.
  - Ты куда?.. В такую рань, - спросила мать.
  - В мастерскую. Вчера гонял - гонял пускач, все без толку. Не заводится трактор. Потом посмотрел - форсунки не работают.
  - Ты что? В уме ли? Мост-то через реку разобрали... Уже лед вроде начал трогаться. Слышал, как ночью ухало?
  - Нет, не слыхал.
  - Ну вот. Спал, как убитый... Кричал чего-то во сне...

  Саша вспомнил вчерашнюю ссору с Любашей. Сидели вечером на бревнах, за околицей.
  - Люба... - начал он разговор.
  - Чего, Сашенька? - засмялась она.

  - Опять ты несерьезно...
  - Кто сказал? Вот! Посмотри. - Она сложила руки на груди и поджала губы. Глазами уставилась куда-то вверх. - Слушаю вас, сеньор
  - Знаешь, на кого ты сейчас похожа? На мумию.
  - Опять не ладно! Тебе не угодишь.
Саша совсем расстроился. Никогда с этой девчонкой не поговоришь по-человечески.
  - Нет, правда, Люба!.. Вот ты говоришь, что у нас в деревне и любить-то некого.
  - А что, не правда?! - загорелась Люба. - Может, Мишку Чепкасова? Или Гришку Оглезнева?! Вечно сивухой воняет. Пусты, как бочки. Ни мысли в голове, ни мечты. Звон один!
  Они помолчали немного. Деревня утихла, готовясь ко сну. В домах погасли окна. Только в мастерской по ту сторону реки еще кто-то работал. Оттуда доносился стук металла о металл. Саша вдруг решился, подвинулся к Любе и задал самый главный вопрос:
  - Скажи, а со мной ты зачем встречаешься? Только честно.
  - Да просто так! Надо же с кем-то встречаться. Хоть поболтать... - она остоновилась, лукаво взглянула ему в глаза и добавила. - Уж не думаешь ли, что тебя хочу закадрить.
  - Нужна ты больно.
  - Как иты мне.
  И вскочив, ушла в темноту.

  Ночью Саше снилось продолжение спора. Она всё ребят нашенских ругала. Он старался доказать, что и хорошие парни есть. Наверное, поэтому и кричал.


                2

  Из-за леса, не спеша, вышло красноватое утреннее солнце. Верхушки деревьев как будто дрогнули. Солнечные зайчики вспыхнули и заиграли в окнах фермы, в радужных запыленных стеклах. Проходя мимо корпуса, Саша опять вспомнил о Любе. Она работает телятницей. В этот час уже наверняка там, на ферме. Бегает от клетки к клетке. Клички какие-то странные телятам надавала: Руслан, Ерш Ершович, Ивановна... Чудная девчонка! И ведь каждого помнит, у каждого характер знает. Как с малыми детьми возится. Хотя телята тоже дети, только коровьи.

  Гилев опоздал. Лед тронулся буквально несколько минут назад. Обычно спокойная небольшая река вздыбилась, стала буйной. Лёд скрежетал и ломался. Снизу реки дул пронизывающий ветер. Саша поднял воротник и стал ходить взад-вперед вдоль берега.
  - Э-эй! Ты чего это ждешь?
  К нему шел старик с наметом в руках. На ремне у него моталась и била по коленкам хозяйственная сумка.
  - А, это ты Силантьич? Доброе утро!
  - У тя чо, шарик за шарик заскакивает? Своих не узнаешь?
  - Не говори, дед. На износ пошли мои шарики-подшипники. Как рыба?
  Силантьевич коленом пихнул пустую сумку:
  - Рановато ишо, погодить надоть. Куда навострился?
  - Туда надо, - сказал Саша, и показал дальние строения мастерских. - На ту сторону, а потом обратно.
  - Ничего лучше не выдумал?! - удивился старик. - Без моста-то? У Бога дней не с решето, успеешь, когда вода уйдет.

  Рыболов ушел дальше, а Саша остался ждать хорошего затора. Скоро выезжать в поле, а тут беда с трактором. В мастерские надо позарез. Не ждать же, когда пройдет лёд. Вечером в клуб надо успеть. на концерт. А вот, кажется, и то, что надо!

  Продрогщий на ветру, Силантьевич завернул на ферму погреться в Красном уголке.

  - Ну и смельчак! - рассказывал он телятницам и дояркам. - Санька-то Гилев. Давеча на реке затор образовался, так он, как сиганет по льдинам! Только его и видели. Раз - и на том берегу! Отчаянный, черт!
  - Зачем он туда? - скрывая тревогу, спросила Люба.
  - В мастерскую, говорит, есть надобность... К вам на концерт обещал поспеть.

  Люба вышла на крылечко избы и облокотилась на перила. Неподалеку по-весеннему шумела река. Что-то непонятное и тревожное вдруг шевельнулось её душе. О том, что с Сашей может что-то случиться, она даже не допускала мысли. Не такой он парень.


                3


  Вечером в клубе было людно. В длинном платье, нарядная и красивая Любаша пела на сцене. Левой рукой слегка опиралась о спинку стула, на катором сидел баянист. Щеки у неё разгорелись и выдавали волнение.
                ...Ты скажи, скажи не тая,
                Где любовь моя?..

  На какое-то мгновение песня затихала, словно девушка ждала овета на свой вопрос. Не дождавшись, чистый голос снова взлетал и долго звенел, и звал куда-то. После "Ивушки" зрители заставили Любу спеть еще "Грушицу". Она пела, а в сердце все росла тревога. Глаза Любы, кого-то, ожидая, глядели в конец зала. Но дверь не открывалась, никто не входил.

  Скоро концерт кончился. Пожилые люди разошлись по домам. Молодежь осталась потанцевать. Но Люба с соседкой Ирой вышли на улицу. Чистое небо ещё хранило багрово-красный цвет. За гаризонт уплыло тонкой полоской последнее облачко. Люба уже взялась за кольцо своей калитки, когда радался крик бегушего от реки человека.
  - Санька тонет, Са-анька!
  Ноги у Любы подкосились, не сделать и шагу. Что-то оборвалось и упало в груди.
  Са-а-анька тонет! Гилев то-о-о! - неслось по деревне.
  Собравшись с силами, девушка побежала навстречу человеку. Это был Силантьевич. Она выхватила у него намет и спросила:
  - Где?
  - Во-он! Тама...
  Наступив на мотню намета, Люба упала, вскочила и снова побежала на помощь. Берег, казалось, не приближался, а уходил ещё дальше.
  - Саня!..
  - Э-эй! - донеслось из черной воды.
  Люба кинула ему рыбацкую снасть, но до образовавшейся полыньи не хватило. Она смело подошла ближе к полынье, потом легла на лед, всеми силами стараясь подтолкнуть намет к Санькиной голове, которая торчала из воды.
  - Сюда, сюда!.. - звал Саша.
  Когда Люба подвела намет к краю льдины, Саша ухватился за поперечину намета... Вытащить ослабевшего парня помогли подбежавшие колхозники.