История Лётчика

Ас умирал.
Он не верил в это. Категорически отказывался верить.
Да, тошнота. Да, слабость. Привычное дело после годичной давности ранения. Но никаких приступов резкой головной боли, к которым он уже почти привык, и считал, что если его когда-нибудь что-то и доконает, так именно они.
Проклятый англичанишка юлил, как только мог, пытаясь оторваться, но от ЕГО Фоккера ещё никто не уходил. И этот не уйдёт. Никуда он не денется, Himmelherrgott!
Ноги отказывались слушаться, в животе и груди засела, словно заноза, тупая боль. Вполне терпимая, но так мешающая сосредоточиться не только на прицеле, но даже на управлении.
Кажется его достали с земли, и это... Это было нечестно! Как могли, как посмели они, лишённые возможности летать, вынужденные ползать в этой грязи, по этой раскисшей под непрекращающимися дождями земле, вмешиваться в бой Асов?! В его бой.
Англичанин резко ушёл влево, уходя из зоны прицеливания, но это уже не имело значения. Уже ничего не имело значения, кроме одного - нужно было садиться. Пропитанный адреналином азарт охотника уступил место трезвой рассудительности. Продолжать бой в таком состоянии было бессмысленно. Нужно как можно аккуратнее посадить свой триплан, давно уже ставший частью его самого, отлежаться в госпитале и тогда уже...
Посадка получилась достаточно жёсткой, но кажется Фоккер не слишком пострадал. Перед глазами всё плыло, слабость усиливалась. Он равнодушно отметил, что к нему бегут, путаясь в полах шинелей, какие-то люди. Скорее всего солдаты неприятеля. Это тоже не имело значения. Когда человек наконец понимает, что умирает, ничего уже не имеет значения, - подумалось ему.
Он вдруг понял что устал. Устал от этой бесконечной и бессмысленной войны. Устал от этой дурацкой шумихи вокруг своего имени. Устал от необходимости командовать этим "воздушным цирком". Он ведь хотел летать. Просто летать. Летать...
Кто-то что-то кричал ему, наверное предлагая сдаться, но слова превращались в глухой монотонный и назойливый шум.
- Ich bin ganz kaputt (нем.: я ужасно устал), тихо сказал он.
И всё кончилось.

Смерть действительно оказалась похожей на сон.
Это был очень странный сон. Он снова мальчишка, но живёт не во Вроцлаве, а в городке со странным названием Колокольцев. Его отца зовут не Альбрехт Фрайхерр фон Рихтгофен, а Иван Фёдорович Топольков, а самого его не Манфред, а Антон. Отец Антона (Манфреда?) - руководитель кружка авиамоделистов.
Однажды он построил сыну самолёт. Не модель, а самый настоящий аэроплан. Очень похожий на Альбатрос Манфреда, только гораздо легче и маневреннее. Поэтому он предпочитал называть его "Стрекоза".
И был полёт. Он снова летал. Летал! И это было прекрасно.
Но полёт был, увы, недолгим. Горючее очень быстро кончилось и пришлось садиться.
Потом была толпа негодующих людей, которым что-то не нравилось. Кажется он сделал что-то совершенно недопустимое, неприличное, неположенное. Судя по всему ему хотели запретить летать. Вообще. Навсегда.
И тогда откуда-то появился высокий строгий человек в голубой форме и белой фуражке, так похожий на младшего брата Лотара. Лотар... Вот уж кто был настоящим воздушным акробатом!
Он осторожно притянул Манфреда (Антона?) за локоть и негромко сказал:
- Очень прошу вас, граждане, успокойтесь. И не трогайте мальчика. Он находится под охраной Сказки.
Потом сон окончательно превратился в самую настоящую сказку. В ней были колдуны, говорящие плюшевые обезьянки, хихикающие русалки и дюжина кокетничающих Красных Шапочек. И полёты, полёты, полёты...

Антошка проснулся. Оказывается он умудрился задремать на качелях. И не то, чтобы задремать, а прямо-таки заснуть.
Снилось что-то про войнушку. Как будто он лётчик-истребитель, гроза асов из асов. Он даже запомнил смешное название пулемётов, которые стояли на его ярко-красном истребителе - Шпандау. Почти как "шпангоут", но это, кажется, что-то про корабли?
- Антош?
Помощница диспетчера Маша появилась как будто из ниоткуда. Как обычно.
- Диспетчер вызывает Лётчика для Особых Поручений,  - сказала она серьёзно, почти что строго. Но сразу же улыбнулась.
Антошка тряхнул головой, прогоняя остатки сна.
- Иду, - кратко ответил он. И добавил смущённо:
- Спасибо, Маш. Я сейчас. Иду.