Мадригал двадцать первого века

В задорных колокольных звонах танцующей весны, всей
В завязи ажурно-зыбкой, молодой и кружевно-зелёной,
Земля, для семени созрев, срывает беззастенчиво наряд.
И травяною жухлостью зимы, уже прошедшей и прощёной,
Унылой, жалко обнажённой, безжалостно ужалит взгляд.
Иду нездешний и застенчивый, задумчиво влюблённый.
Но жуткая вселенская тоска на сердце жмёт, давя доской
Неструганной. Впивается занозами - завесами надменной,
Жестокой отчуждённости твоей. Как лев, среди зверей.
Сознание законностью щемит не оду... душе... влённой.
Шершаво–жесткою щетиной, как давно не бритая щека.
И всё равно, наветам вечным назло, гуляю я влюблённый
В Мадонну. В плену у Незнакомки непостижимой на века.
И нежность неизбывна к ней моя. Как полноводная река,
Течет к любимой. Проистекает, с небес дождём струится
Золотым. Рембрандтовским. И каплями амброзии стекая,
Признанием-откровением для Данаи, тает в огне-порыве.
И сладостью тягуче-томною, любовною лавиной заполняет
Мой разум вместе с сердцем, и аорта страсти на разрыве.
Всё остальное с весенними ручьями утечёт. Уже не в счёт.