Танец бабочки. Часть 1

(если вас заинтересует книга, пишите мне на почту videocam@ukr.net  и я вышлю ее вам абсолютно бесплатно)



Бушидо и философия дзен в исторической психодраме о Пути воина "Танец бабочки"

    События повести переносят нас в Японию конца 17-начало 18 века. Сороколетний рёнин (самурай без хозяина) Икуно Ямадзаки считается одним из лучших следопытов в нескольких провинциях и старый друг -  князь(даймё) из клана Танго просит его расследовать странное самоубийство (сэппуку) близкого ему самурая из клана Нибуро.
      Просьба Танго невольно поднимает в Икуно пласты воспоминаний о времени и причине их знакомства , когда молодой Ямадзаки делал первые шаги в Бушидо (Путь воина) — центром которых стал трагически и загадочно погибший отец Икуно, мастер  меча Иттэй Ямадзаки, который с самого детства стремился развить в сыне дух воина. Однако личные амбиции привели молодого Икуно в Эдо в стремлении приблизится ко двору и роскошной жизни чиновника. И только  загадочная отцовская гибель в огне постоялого двора, заставила молодого человека вспомнить идеалы предков и вернуться на Путь воина  с помощью рёнина Накано Кихэя, спасшего Икуно от незримого врага. В это время  будущий следопыт и знакомится  с даймё Танго, сын которого, Таданао погиб в огне гостиницы вместе с отцом юноши и, как выяснилось -  это была отнюдь не случайная гибель.
     Итак, уже теперь сорокалетний рёнин Икуно Ямадзаки в ходе расследования ритуального самоубийства самурая из клана Нибуро , а также знакомства с харизматичным даймё Нибуро, приходит к выводу, что самоубийство не более чем фарс. Икуно, чувствует, что старый даймё Танго не случайно направил его расследовать это дело. Ведь за двадцать лет он так и не смог приблизится к полной разгадке отцовской гибели и вернуться в родной клан Ямадзаки, ибо был связан клятвой о поимке убийцы.


В нескольких дрожащих лепестках,               
Сокрытых среди листьев,
Как сильно я чувствую
Присутствие той,
По ком втайне тоскую.
               
              Сайгё.*

"..Как ночь рождает день, так и мы вступаем
на Путь из материнского лона предков.
Забывая одного – теряем всех, чтя каждого
- становимся одним.   
Смерти нет, ибо мы есть Одно.." 
               
                Хроники дома Ямадзаки               


Пролог.

   События, о которых я хочу поведать, произошли так давно, что их невольным свидетелем мог быть разве что столетний дуб во дворе моей матери.В те времена, когда честь стоила дороже золота, а верность была основой добродетели, когда молодые люди краснели при упоминании о деньгах, а разговоры о любовных похождениях принимались за оскорбление в свой адрес, тогда никто не носил в своем сердце презренных мыслей, коими так пестрит наше время.Раньше люди не боялись, из-за опасности задеть чьи-то чувства, говорить прямо и открыто как того требовал долг. И даже если неосторожно брошенное слово возжигало благородную ярость и меч выступал мерилом достоинства, люди были преисполнены великой решимости ценой жизни отстаивать  свои убеждения.
   Я вспоминаю слова старого монаха:
   «В наши дни все решается с помощью одних только слов.Никто не хочет брать на себя ответственность, каждый старается избежать острых углов.Прискорбно видеть как молодые люди увлечены погоней за материальными приобретениями. Стоит ли говорить, что лишь немногие из них дорожат своей честью.Старые традиции умирают на глазах.Можно сказать, что дух времени уходит безвозвратно.»
   Случилось так, что в силу обстоятельств в один из осенних вечеров я оказался  у ворот монастыря расположенного в предгорье.Нужно сказать, что причинами послужили несколько вещей.Одной из них была извечная взбалмашность, с коей безуспешно старались совладать мои родители, прививая  молодой голове основы морали и поведения.Я был дитя своего времени, когда за полвека обычаи изменились настолько, что если раньше разгульный образ жизни считался позором для семьи, то теперь же вызывал лишь снисходительную улыбку.
   Потакая прихотям, я вчистую растратил отцовское содержание на обучение наукам и искусству, и забросив Конфуцианский университет, предался преходящим удовольствиям жизни.Будь у меня хоть малая доля честолюбия, я бы наверняка направил силы в сторону удовлетворения амбиций, занявшись карьерой.Но увы..Раздавая дары благоразумия, боги не включиля меня в свой список.И таким образом, лишенный какой-либо определенной жизненной цели, я впустую проматывал дни.
   Однако к счастью или к сожалению все когда-то заканчивается.Закончились и деньги, на некоторое время отрезвив голову.Спасением от угрозы нищего существования стала моя способность к каллиграфии*.В виде зароботка я стал переписывать древние рукописи, будучи благодарным знакомству с буддистским священником, который пристроил меня в один из монастырей  в Эдо*.
   Поскольку конечной целью моих стараний были волшебные монеты дивным образом преображавшие суровую реальность, я по-началу не особо вникал в суть работы.Но здесь на сцену вышла вторая причина – любопытство.Время за трудами тянулось медленно и, что-бы как-то развлечь себя я стал более внимательно перечитывать старые рукописи.Рассказы о людях давно минувших дней странным образом будили воображение.Многое осталось для меня неясным, а некоторые поступки казались зачастую абсурдными.Создавалось впечатление, что предки настолько дорожили честью, что были готовы вскрыть живот из-за любого пустяка.Впрочем мое любопытство было поверхностным и носило, скорее, развлекательный характер.Глубинное понимание случается довольно редко и требует значительных усилий, открываясь не с первой попытки.А поскольку все мы довольно ленивы, я не утруждал себя более детальным разбирательством, вкушая удовольствие от общей героики сказаний.
   Настоятель, оценив мое рвение в работе, обратился с просьбой о переписи нескольких книг в одной из обителей предгорья.Нельзя сказать, что известие о возможном путешествии обрадовало – дороги не были моей слабостью.Но выбирать не приходилось и, успокоив себя мыслью о возможности немного отвлечься от городской суеты, я направился в путь.
   Спокойные осенние краски десятого месяца были обворожительны, наполняя душу благими мыслями.Вкусив увядающей красоты долин, тонущих в  сизых утренних туманах и сосновых лесов, полных глубокой тишины, вечером третьего дня я прибыл в обитель.Настоятель оказал мне радушный прием, обеспечив всем необходимым для работы.
   В силу того, что я питал склонность к ночным бдениям, по вечерам я имел
обыкновение прогуливаться окрестностями.Монастырь находился вблизи горной цепи, в двух милях от ближайшей деревни и я мог спокойно поразмышлять в одиночестве.В одну из таких прогулок случай свел меня со старым монахом.Это был преклонных лет старик с глубоко посаженными глазами и выцвевшей бородой. Линии морщин избороздили лицо во всех направлениях.
   Я как раз грелся у наспех разведенного костра, когда гость с вязанкой дров вышел из леса.
   -     Да хранит вас Амида*,- произнес старик с широкой улыбкой.
   -     Да хранит Амида всех нас,- ответил я на приветствие.
   -     Позвольте старику немного согреться?
   -     Окажите честь, будьте моим гостем ,- пригласил я монаха к костру.
   Старик положил дрова на землю, с удовольствием протянув руки к пламени.
   -     Горячая кровь – удел молодых,- произнес гость с усмешкой.- Наше спасение хорошее одеяло.
   -     Я скорее предпочитаю второе,- сказал я, что-бы как-то поддержать беседу.
   Гость окатил меня внимательным взором.
   -     Простите мою прямоту, но ваш возраст не должен изобиловать холодными
ночами.Не в этом ли очарование юности?-  заметил хитро.
   -     Гарячая кровь опасна опрометчивыми поступками,- попытался я выглядеть
рассудительным
   -     Это вполне естественно,- кивнул монах.- Благоразумие под стать старикам. Хотя, со времени моей молодости нравы сильно изменились.
   Старик прищурился:
   -     Наш врач, Мацугури Кёан, как-то поделился со мной скорбным открытием о
том, что пульс мужчин стал схож с женским.
   Это было что-то новое.
   -     Каким образом?- удивился я.
   -     Вам несомненно известно разделение лекарств на инь и янь в соответствии  с  мужской и женской природой?
   -     В общих чертах,- признался я.
   -     Так вот, однажды он применил женское лекарство для лечения мужчин и оно помогло.Таким образом он пришел к мысли, что дух мужчин ослабевает и приблизился конец мира.Что вы об этом думаете?
   Ностальгия старика показалась мне забавной.
   -     Мне трудно судить,- сказал я немного поразмыслив.- Нравы мирного времени отличны от периода внутренних войн*.
   -     Чем же?Тем, что мужчины стали более сговорчивы?- ухмыльнулся гость.
   -     Возможно.Теперь все решается без помощи меча.
   -     Это хорошо?
   -     А разве нет?- спросил я с недоумением.
   Монах немного помолчал.
     -     Призванием мужчин всегда было иметь дело с кровью,- произнес спокойно.
   То, как это было сказано, вызвало у меня легкий интерес.Заинтригованный  заявлением гостя, я подбросил в огонь сухих веток.
   Со стороны леса надвигались сумерки.Старик потер замерзшие руки.
   -     Думаю,- продолжил монах,- вам это известно не хуже.
   -     Каким образом?
   -     Ведь вы переписчик рукописей.И предания старины вами изучены.
   Я изобразил на лице искреннее удивление.
   -     Наша обитель довольно скромна на люд.И весть о каждом новоприбывшем разносится моментально,- обьяснил монах.- В нашей глуши визит лисы – уже событие.Так что ваш приезд – все равно, что сошествие святых на землю.
   -     Благодарен за такую честь.Право, я ее не стою.
   -     Это вопрос веры,- загадочно высказался старик.
   -     Простите?- не понял я.
   Гость усмехнулся в седую бороду.
   -     В былые времена,-  произнес задумчиво, - что-бы не впадать в ложную
скромность, молодых самураев* наставляли так, что-бы они верили – равных им по силе и отваге нет.Таким образом в воине взращивали веру в самого себя.Ибо воин без веры – мертвец.
    Заявление гостя выглядело необычным.Старик покосился на меня.
   -     Возможно и вы себя недооцениваете,- произнес с лукавым блеском в глазах.
   -     Боюсь вас разочаровать, но я всего лишь смертный.И до просветленного мне
далеко.
   -     В Китае говорят, что дорога в тысячу миль начинается с одного шага,-
протянул монах.
   -     И каков ваш рекорд?- спросил я лукаво.
   -     Пока я жив – я в пути.Пока я в пути – у меня есть надежда,- туманно
произнес  старик.
   Рассуждения гостя о былых временах  вызвали у меня легкое замешательство.
   -     Вы были самураем?- спросил я напрямик.
   -     Я?- старик от души расхохотался.- К сожалению сия участь меня минула.С
чего вы сделали такой вывод?
   -     Мне показалось, что судьба воинского сословия вам не безразлична.
   Монах какое-то время рассеяно созерцал пламя.
   -     Полвека назад,- произнес, выйдя из задумчивости,- матануки* считалось испытанием для настоящих мужчин.Воины стыдились показывать бедра без шрамов и по-этому с готовностью прокалывали их.
   Я пристально всматривался в старика, пытаясь понять к чему клонит гость.
   -     Что вы хотите сказать?
   -     В наше время это назвали бы шуткой глупца.Разве нет?
   Я не знал, что ответить.Старик внимательно посмотрел на меня.
   -     Видите ли,- сказал монах ,- дело даже не в том, насколько смелость среди мужчин пошла на убыль.Наши предки несли в сердце великую верность.Верность тем идеалам в которые верили.А наши дни славятся беспринципностью.Молодые люди увлечены погоней за богатством и их чувство долга* угасает.Изворотливость и расчетливость выросли в цене, попирая преданность.
   -     Видимо, таково веление времени,- развел я руками.
   Старик искоса окинул меня пытливым взором.
   -     Готовы ли вы расстаться с жизнью немедленно?- неожиданно спросил монах.
   -     Вы шутите?
   -     Вы так дорожите своей персоной?- гость иронично усмехнулся.
   -     Несомненно,- согласился я.
   -     Почему?
   -     Я еще слишком молод.Да и кроме того, в жизни много поводов для
удовольствия.
   -     Как то: еда, вино и женщины?- с жаром вымолвил монах, будто поймав меня
на горячем.
   -     Вероятно,- согласился я.
   -     Таким образом жизнь для вас - эта жажда чувственных наслаждений,- подвел
черту старик.
   -     Что вы хотите сказать?
   -     Однажды она позволит вам переступить через свою честь,- серьезным тоном произнес гость.
   -     К чему вы клоните?
   -     К тому, что, поскольку самураи прошлого были готовы в любой миг
расстаться с жизнью, у них не было привязанностей и как следствие отсутствие алчных личных устремлений.Скажу больше – старые воины считали смерть на циновке недостойной самурая.И с готовностью погибали в битвах.
   -     В чем же предки находили удовольствие?- попробывал я оспорить суждение.
   -     В преданности,- заявил старик.
   -     Каким образом?
   -     Это утонченная радость – желание посвятить себя служению  семье,
господину, стране.На этом держалось могущество многих домов.Мирные времена
плохи тем, что люди не думают о смерти.Они считают, что их жизнь будет длиться бесконечно и впадают в излишества в еде, вине и женщинах.А от потакания своим желаниям один шаг до алчности, которая разьедает устои общества.Воистину расчетливые люди достойны презрения.Смерть считается неудачей, а жизнь – удачей.За подобными расуждениями скрывается малодушие и алчность.
   -     Несомненно, в ваших словах есть доля истины,- согласился я.- Но времена не выбирают.Возможно, впоследствии у нас тоже найдется повод для гордости.
   -     Герои этого времени для меня не интересны,- горько заметил старик.- Их интересы и устремления не простилаются дальше набитого живота да тугого кошелька.Сердца моих современников измельчали.Нет более жалкого зрелища.
   -     Почему?
   -     Они не способны на поступок.Собствено говоря им не найти даже причин для
проявления решимости.Они забыли идеалы предков.Я скорее отдам предпочтение горячности и неосмотрительности людей прошлого, чем кислой крови современников.Компромис стал мерой вещей.Все продается и покупается.Даже честь.Воистину это время торгашей.
   Слова старика глубоко запали мне в душу.Я невольно соотнес его рассказ со своей жизнью и внутренне содрогнулся.Разница была кричащей.Между моим пониманием истинных ценностей и тем, что вкладывли в это понятие мои предки лежала пропасть.А точнее сказать – бездна, поскольку отсутствовал даже намек на существование каких-либо приоритетов в моем мировозрении.
   Гостю нужно было отдать должное.Логика его аргументов была безупречной. Хотя моя жизнь была далека от совершенства, я всегда считал, что ничем не отличаюсь от средних представителей своего поколения.Я жил обычной жизнью человека, неотягощенного осмыслением таких вопросов как честь или верность.И такое положение вещей было обыденностью.Мне даже в голову не могла прийти возможная ущербность данного образа жизни.Но в свете мимолетности существования все мои желания и впрямь выглядели довольно мелочно.
   Над лесом взошла полная луна.Похолодало.Глядя на старого монаха в отсветах пламени, я никак не мог составить для себя завершенный портрет его личности. Глубина убеждений старика, казалось, уходила в недра земли, настолько необьятной и иногда парадоксальной была широта его взглядов.Но даже не это было главное.В нем чувствовалась та необыкновенная страстность сердца, которой вряд ли могли похвастать молодые люди моего времени со скучающим выражением на лице.
   -     Но ведь есть еще и любовь,- попытался я защитить свое поколение.
   -     И что?
   -     Пожалуй, из-за любви даже люди нашего времени готовы растаться с
жизнью.
   -     И такое решение довольно легкомысленно с их стороны, вы не находите?-
с сарказмом в голосе произнес старик.- Эта вопиющая нелепость идет в разрез с их жизненными убеждениями, основаными на заботе о собственных ягодицах.
   Юмор старика выглядел необычно.Луна сияла необыкновенной притягательной  красотой.Гость долгим взором  проводил небесную путешественницу, мягким светом заливавшую ночную землю и прочел стихи:

                Другим
                Ты можешь сказать               
                Что это слухи,
                Но когда сердце спрашивает,
                Как ты ему ответишь?
   
   Старик опустил глаза, с головой погрузившись в одному ему ведомые мысли. Очнувшись, посмотрел на меня ясным взглядом.
   -      Сердце всегда знает, на верном ли мы пути,- сказал убежденно.- И если вы не торопитесь, я мог бы кое- чем поделиться с вами.Возможно то, что я вам расскажу, покажется достойным того, что бы остаться запечатленным на пергаменте во славу наших предков.
   -    Я в вашем распоряжении,- произнес я с готовностью.
   Настоятель не ограничивал меня во времени.И таким образом поскольку я не был связан конкретными обязательствами, это давало возможность использовать свободные часы по собственному усмотрению.Интригующая беседа  не могла закончится банальным расставанием и я с удовольствием ухватился за возможность послушать гостя.
   Я не хочу претендовать на роль моралиста.Отсутствие устоев в собственной жизни не позволит мне  с умным видом разглагольствовать о традициях и нравах наших предков.Я всего лишь смиренно попытаюсь передать историю, поведанную старым монахом.
   Старик, с присущей его возрасту задумчивостью, некоторое время разглядывал беснующиеся языки пламени.Наконец, собравшись с мыслями, начал.
   -    Шел густой снег..


Часть 1.

1.

   Шел густой снег. В лесу стояла та всепронизывающая тишина, когда весь мир вне дикой обители казался призрачным видением, настолько внезапной была красота зимнего лесного безмолвия.Снежные хлопья легкой паутиной кружили между стройными рядами задумчивых сосен.Молчание последних было сродни откровению.Деревья – обладатели тайн матери-земли и хранители секретов четырех ветров - с неизменным постоянством несли сквозь годы верность судьбе.И только высокие кроны с неторопливым спокойствием покачивлись под снежными шапками. Лес владел многими тайнами.
   Молодой человек крался через кустарник мягкой поступью. Шаг за шагом.Ветер шумел в верхушках деревьев, а зимний воздух приятно бодрил тело. Рука юноши крепко сжимала рукоять клинка. В голове все еще стояли слова отца: " Запомни, бить нужно наверняка в область сердца. Для этого необходимо загнать меч по рукоять со стороны спины.Если не получится, бей в горло и проверни клинок дважды.Все остальные подходы только усугубят положение и перетянут схватку в затяжное противостояние.Не забывай, зверь бьется до последнего.Твоя возможность – внезапный и точный удар.С каждым промахом твои шансы будут уменьшаться. Не пытайся измотать зверя легкими ранениями. Это только приведет его в бешенство. Будешь бояться – проиграешь. Будешь рисковать по-глупому – проиграешь. Отсюда вывод: доверяй себе, поскольку ты  -  единственный, на кого  сможешь положиться."
     Юноша замер у первой гряды деревьев, напряженно всматриваясь в уходящую вдаль лесную глушь.Сосны скрипели на морозе.Лес, любимый ранее, теперь затаил угрозу.Чернота густой чащи светилась опасностью.Где-то там спрятался зверь, грозный и беспощадный.Хотя вина животного только в том, что оно будет бороться за свою жизнь, как и молодой человек за свою.И подобная неизбежность обстоятельств не могла не волновать.Кому необходима эта битва?Еще один гимн во славу человеческой гордыне в лице непобедимости?Ведь судьба каждого из противников могла сложиться иным образом.Кабан, со свойственными его роду традициями, встретил бы свой последний час через много лет где-нибудь под любимым дубом.А юноша вкусил бы более приятных прелестей жизни, чем кровавое противостояние.
   Молодой человек покраснел от этих мыслей.Боги презирали трусов.Как наверняка и боги зверей.Кабан с готовностью встретит свою судьбу.И тем более будущему воину не престало проявлять малодушие.Никто не виноват, что пути человека и зверя  пересекутся.Таковы лики судеб.
   Юноша оглянулся назад, туда, где за густым кустарником остались охотники.Кто-то там, среди воинов верил в него.И этот факт придал силы.Молодой человек  решительно вступил в черту  леса."Мы будем гнать зверя на тебя,- говорил отец.- Будь внимателен."
   Стараясь двигаться бесшумно, юноша тенью заскользил от дерева к дереву, шаг за шагом углубляясь в лесную чащу.Пальцы правой руки судорожно вцепились в холодную рукоять малого меча* – единственную надежду в противостоянии.Зима в этом году выдалась щедрой на осадки.Но молодому человеку было не до холодных красот.Сердце учащенно билось.Каждый куст хранил потенциальную опасность и юноша пожалел об отсутствии глаз на затылке.Мысли крутились вокруг одного – только бы не промахнуться.Ошибка – это смерть.И бегство – не спасение.Разве что ради изменения тактики.Конечный итог один – схватка.Лицом к лицу.
    Юноша застыл у дерева, прислушиваясь к голосу леса.Характер местности изменился.Кустарник стал гуще.Дневной свет с трудом просачивался в лесную обитель. Редкие птицы порхали между соснами.Тишину нарушали их тревожные крики.
   По правую руку мелькнула тень.Пальцы непроизвольно сжались  в кулак.Еще мгновение замешательства и обман раскрыт: игра светотени в кустарнике стоила хорошей встряски. Молодой человек нервно усмехнулся и опустился на землю. Дьявол!
   Юноша перевел дыхание. Закрыл глаза, пытаясь совладать с  дрожью в руке. Страх, извечный враг, дал о себе знать. И укрыться от него невозможно. Появление этой бестии также непредсказуемо, как и исчезновение. Молодой человек глубоко вдохнул, возвращая самообладание и готов уже был подняться.Но поворот головы отозвался замиранием сердца. Внутри все оборвалось.
   Здоровенный зверь, втягивая воздух топтался среди кустарника.Кабан находился не более чем в двадцати шагах.Неторопливо обнюхивая землю, осторожно двигался  между деревьями.Это был мощный самец лет шести.Клыки вспаривали землю с легкостью лезвия.В спокойной походке сквозила уверенность матёрого бойца." Удар зверя сшибает с ног,- предостерегал отец.- Ты даже не успеешь моргнуть, как клыки вскроют  живот.Твое спасение – умело использовать свой меч. Усомнившись хотя бы на миг, ты умрешь."
   Затаив дыхание, молодой человек следил за животным.Дистанция медленно сокращалась. Сердце стучало бешеной дробью, готовясь выпрыгнуть из груди.Если кабан не изменит траекторию, то опасная близость – шагов семь – может сулить неприятности.
  Юноша слился с деревом. Боги не должны видеть трусости на его лице.
В конце концов все решит схватка.Выдать себя – равносильно смерти.Весь расчет на внезапность пойдет прахом.И тогда уже не известно, кто окажется на месте добычи."Если тебе суждено здесь умереть, ты умрешь,- наставлял отец.- Но воин бьется до последнего."
   Снег шелестел под неторопливым приближением шагов зверя.Из-за ближайшего дерева показалась мохнатая морда, а следом и сам кабан – упитанная до неприличия туша.Легкий толчок такой громадины мог запросто отбить всякий интерес к охоте.
    Время замерло. Рукоять меча сжата до синевы в пальцах.Зубы сцеплены до скрипа. Краем глаза следя за движением противника, юноша не шевелился, в ожидании удобного момента.Не подозревая об опасности, зверь проплелся в пяти шагах, шумно сопя ноздрями.Широкая спина добычи открылась заманчивым видом. Ждать дольше не представлялось возможным.Кабан удалялся и промедление становилось смерти подобно.
   Шесть шагов, семь, восемь..Сейчас!
   Молодой человек, занеся клинок над головой, ринулся вперед в одном мощном броске.В силу удара была вложена вся отчаянная молодая удаль. Меч должен был пронзить тело.Должен..Но по иронии судьбы, клинок рассек воздух и глухо вошел в землю. Юноша всем телом грохнулся в снег.
   Кабана спасла мгновенная реакция. Зверь, в последний момент, отскочил в сторону, когда лезвие меча уже готово было войти в плоть.Разочарование, подобно удару молотом, застало врасплох. Добыча ускользнула из-под самого носа.  Молодой человек поднял глаза, наткнувшись на свирепый взгляд зверя, не суливший ничего хорошего.И когда кабан грозно махнул клыками, лежать дальше было самоубийством. Юноша понял, что запахло жареным и как ошпареный бросился между деревьями, преследуемый  разьяренным мохнатым чудовищем.
   Молодой человек во весь дух несся сквозь лес, на ходу обламывая ветки сосен.Кабан не отставал, сокращая расстояние прыжок за прыжком.Упорное рвение зверя не оставляло никаких надежд.Почуяв неизбежное, Икуно сделал резкий выпад в сторону у ближайшего дерева.Кабан пролетел по инерции вперед, не успев затормозить. Мгновение замешательства вернуло необходимое хладнокровие. Юноша выставил клинок, неожиданно для себя зарычав по-звериному.Кабан, вращая глазами, оценивал противника.И в следующий миг атаковал.
   Казалось все демоны ада вырвались на свободу, с таким  захватывающим дух воплем был нанесен удар меча.Молодой человек, по наставлениям отца, попытался достать горло зверя, но кабан неожиданно мотнул головой и клинок рассек свирепую морду.Удар животного пришелся в бедро с неменьшей силой.Юноша кубарем полетел в кустарник.Колючие ветви исцарапали лицо в кровь.Безуспешно попытавшись подняться, юноша с ужасом обнаружил отсутствие клинка.При ударе меч отлетел в сторону, утонув в снегу.Выше колена зияла рваная рана.
   Молодой человек торопливо отполз к дереву, прислонившись спиной к стволу. Зверь зарычал невдалеке. Юноша судорожно оторвал от разорваного клыками края хакама* кусок ткани и на скорую руку обмотал рану. Теряясь в догадках, молодой человек вертел головой, бросая короткие взгляды по-сторонам.Кабан не атаковал и это было хуже всего.
   Внезапно юноша похолодел. Животное замерло среди кустарника, свирепо рассматривая врага.Зверь как-то странно склонил голову с глухим рычанием.С ним явно что-то было не так.Молодой человек присмотрелся.Левый глаз зверя   превратился в кровавое месиво.Клинок сделал свое дело.Но вряд ли это сказалось на решимости животного.
   С замиранием сердца юноша ждал атаки.Преодолевая боль в ноге, вжался в дерево.Зверь медлил, нервно кружа вокруг противника. Практически беспомощный, молодой человек представлял собой отличную мишень.Рана не давала возможности быстрого передвижения, а клинок затерялся среди кустарника.Еще одна атака животного и для юноши все могло кончиться.
   Но все изменилось.Зверь отступил, исчезнув в зарослях, словно повинуясь незримой команде.Молодой человек  перевел дыхание и в бессилии откинулся  на ствол старой сосны .Милость богов так переменчива и юноша знал это. И хотя поведение животного и не вкладывалось в рамки понимания, необходимость требовала сосредоточиться на поисках меча.
   Отрезвленный этой мыслью, молодой человек лихорадочно бросился в заросли. Пробарахтавшись в снегу, рука наконец нащупала желанную рукоять.Ощущение твердой стали вселило уверенность. Юноша поднялся, пытась собраться с мыслями.Рана бедра не представляла особой опасности, несмотря на боль при движении."Если не умеешь терпеть страдания – ты ни к чему не пригоден"- вспомнилось отцовское изречение. Поддаваться хандре не было оснований, несмотря на то, что первая попытка не принесла успеха.Но страх змеей шевелился в душе.Молодой человек терзался сомнениями. Зверь был грозным противником.И серьезность намерений животного не оставляла шансов на слепую удачу.Остроту клыков пришлось прочувствовать на себе. Призывы к смелости здесь, в реальном бою, казались бравадой хвастунов. Перед лицом холодной ярости невольно задумаешся о жизни.И решимость отважиться на следующий шаг требовала значительных усилий.
   Юноша глубоко вдохнул холодный зимний воздух.Отец верил в сына.А значит нужно идти по следу.Пусть доблесть предков вернет ему смелость.Выискивая на снегу следы кабана, молодой человек бросился сквозь лесную чащу.Ранение мечем сослужило добрую службу – кровавый след алой лентой пестрел на белой глади, указывая направление.
   Юноша двигался осторожно, стараясь не попасть в неожиданную ловушку.Зверь мог выскочить из-за любого ближайшего дерева.Но чем дальше продвигались поиски, тем все более странным становилось поведение животного.След зверя неизменно сворачивал влево.До тех пор, пока не совершив полукруг, окончательно направился прямо навстречу охотникам.
   Молодой человек остановился в замешательстве.Абсурд беглеца путал все карты.Пытаясь уловить хоть какой-то смысл, юноша окончательно зашел в тупик.В чем хитрость зверя?Какого рожна  бежать прямо в лапы смерти?Или удар меча совсем лишил животное разума?А ко всему еще странное бегство, когда беспомощность юноши давало все шансы на успех.
   -      Непонимаю,- прошептал молодой человек.
   Голова шла кругом.Юноша приложил снег ко лбу.Что же все это значило? Надежда на то, что животное потеряло ориентацию не имела оснований.Лесные жители превосходно владели знанием направлений.И верный спутник – звериное чутье – всегда давало форы человеческому фактору.Здесь было что-то другое. Кабан целенаправленно двигался странным маршрутом.Говорить о внезапном помешательстве животного было бы глупо.Звери вступали в противостояние только в трех случаях: в поисках пищи, в случае угрозы, в борьбе за територию . Предположить, что  кабан решил померяться силами с отрядом вооруженных до зубов самураев, все равно что заподозрить зверя в слабоумии.
   -     Что ты задумал?- вырвалось у юноши.
   Молодой человек внимательным взглядом проводил  уходящий в лесную глушь алый след. Не было никаких сомнений – зверь двигался прямо в руки преследователям.Здесь было о чем задуматься, но время не могло ждать.Утопая по щиколотки в снегу, молодой человек решительно двинулся по следу.Задача постепенно усложнилась. Судя по всему кровотечение из раны животного остановилось и алые пятна попадались все реже.След замысловатой петлей выводил на вершину холма и вдруг неожиданно исчез.
   Юноша в растеряности оглянулся по-сторонам.Зимний лес не выдавал никаких признаков жизни. Отпечатки звериных ног на твердом слое замерзшего снега  совершенно растворились. Внутри у юноши похолодело.Внезапно роли сменились. Молодой человек, с наводящей ужас уверенностью, почувствовал себя добычей. Беспомощной и жалкой.Когда не знаешь, откуда настигнет неизбежное.Когда каждый хруст ветви пробуждает животный страх, а от порывов ветра несет замогильным холодом.
   Юноша беспорядочно вертел головой.Впору было впадать в панику.Страх разьедал изнутри, прокатываясь по телу  леденящим ознобом.Руки деревенели. Сердце бешено стучало в груди.Где же противник?!Где?!Абсолютная непредсказуемость зверя вогнала в мистическое состояние оцепенения.Лес молчал.Ни звука, ни шелеста. 
   Страшной силы удар пришелся в бедро левой ноги.Небо перевернулось в глазах дважды прежде чем юноше, кубарем полетевшему в снег, удалось восстановить равновесие.Молодой человек с головой утонул в огромном сугробе.Слепо тыкая клинком  во все стороны в надежде пронзить зверя, юноша отчаянно зарычал.Меч в бессильной ярости вспаривал снежный холм.Однако настичь врага не удалось. Клинок пронзал пустоту.Беспомощно барахтаясь в снегу, молодой человек наконец  вырвался на свободу из снежного плена.Еще не вполне оправившись от шока, оторопело оглянулся. Животного нигде не было.
   Глаза  отказывались верить.Как можно было испариться за считанные мгновения?Это уже выходило за рамки понимания.Или боги решили подшутить над ним?
   Рана выглядела ужасно.Глубокий порез не предвещал ничего хорошего. Возможность изойти кровью была малопривлекательной.Создавалось впечатление, что кабан игрался как кошка с мышью.Неклюже кружа на месте в осознании собственного бессилия, юноша бесцельно вертел клинком.Лес оставался безучастен.Зверь как в воду канул.
   Молодой человек попятился спиной и внезапно застыл.В пяти шагах, скрытая от случайного взгляда снежным холмом, виднелась нора.Сердце бешено заколотилось.Разгадка неожиданной атаки животного открыла двери пониманию. Вцепившись в рукоять меча, юноша осторожно взобрался наверх.Нужен был один точный удар.Рано или поздно зверь выйдет из норы и тогда ...Больше ошибаться нельзя. Иначе с очередным ранением исчезнут и все шансы на успех.
   В голову пришла мысль.Сняв пропитаную кровью повязку, молодой человек бросил ее на снег перед убежищем животного.
   Мгновения таяли одно за одним. Юноша, с клинком над головой, замер в напряженном ожидании, превратившись в сплошной комок нервов, готовый взорваться в любой момент.Никогда еще ситуация не требовала такой всеобьемлющей концентрации.Необходимость полностью выложиться  была продиктована единственным аргументом – борьбой за  выживание.Или он, или зверь – один из них сегодня не выйдет из леса.Так легли звезды.Третьего не дано. И молодой человек упрямо ждал. До тех пор, пока боги не услышали молитвы.
   Голова зверя показалась на поверхности.Животное медленно вытащило на белый свет здоровенную тушу, не ведая о холодной стали, уже несущейся к волохатой спине.Юноша немного не рассчитал прыжок и клинок вошел в зверя правее сердца. Кабан взвыл от неожиданной боли, когда молодой охотник всем телом навалился сверху, загнав  малый меч в  лопатку.Рванувшись изо всех сил, животное сбросило юношу в снег, завертевшись в дикой ярости.
   Необходимость бороться за жизнь встала как никогда остро. Если допустить легкомыслие, то вряд ли стоит надеятся на победу.Каждый триумф – это возможность самоутвердиться в собственных глазах. Впрочем, молодой человек вряд  ли терзал себя такими сложными размышлениями. Критичность ситуации взывала к смелости и юноше не оставалось ничего другого, как с безудержной удалью отстаивать честь принадлежать к славному клану Ямадзаки.
   Зверь с отчаянным рыком бросился в атаку.Юноша отскочил в сторону, полоснув лезвием по спине.Кабан, перегруппировавшись, с заядлым упорством атаковал сново. Понимая всю опасность затяжной битвы, молодой человек попытался ударить клинком в горло, но меч проскользил по позвоночнику.Зверь с визгом отскочил.
   Кабан определенно не собирался сдаваться, несмотря на потерю крови и упорно теснил юношу к краю холма.Оба соперника могли похвастаться кровавой раскраской, представляя собой малопривлекательное зрелище.Меч молодого человека исполосовал животное до отвращения.Морда зверя была залита кровью.По всему телу виднелись раны.Кимоно юноши под стать сопернику цвело красными пятнами.Снег в изобилии оросился алым цветом.Схватка превращалась в резню.
   Животное собралось с силами и бросилось на врага в отчаянном рывке.Молодой человек рванулся с клинком навстречу, но маса тела кабана взяла верх и юноша не смог удержать равновесие.Удар зверя свалил  с ног и оба противника покатились вниз по склону холма, оставляя за собой длинный кровавый след.


   -     Отпусти клинок, ну же, отпусти,- услышал Икуно будто сквозь сон чей-то голос.
   Сознание возвращалось медленно.Глаза открылись, преодолевая тяжесть в виске. В узком коридоре света цвело алое пятно.
   -     Вытри ему кровь,- сказал голос.
   Размытые очертания медленно превращались в знакомую картину.Зрение  возвращалось.Из тумана возникли четыре склоненных лица.
   Юноша наткнулся на встревоженый отцовский взгляд.
   -     Ты меня слышишь?- спросил Иттэй.
   -     Да,- со слабостью в голосе произнес юноша.
   -     Хорошо,- отец удовлетворенно кивнул,- отпусти клинок и мы вытащим тебя.
   Только теперь Икуно понял, что лежит под тушей зверя, вцепившись в меч мертвой хваткой.Никакая сила на земле не могла заставить расслабить руку в тот момент, когда, схватившись с обезумевшим животным они покатились вниз по склону. Теперь в этом не было необходимости.Кабан был мертв.Клинок пронзил сердце.
   Икуно разжал пальцы и крепкие руки вытащили юношу на свет.От резкой перемены положения в глазах все поплыло: размытые ухмылки самураев, лошадиный топот, охотничья толкотня..
   Кто-то потрепал по затылку:
   -     Хороший улов.
   Еще не вполне придя в себя, молодой человек растеряно смотрел на еще теплое тело.Труп животного черным пятном контрастировал среди окружающей белизны.Снег окрасился алым цветком вокруг морды зверя.Клинок торчал в грудной клетке, войдя по самую рукоять.Место приложения удара не оставило животному никаких шансов.Скорее всего кабан умер еще в полете с холма, когда Икуно изо всех сил вогнал меч прямиком в сердце.
   Охотники, с видом знатоков, разглядывали добычу.
   -     Ничего себе боров..Изошел кровью..
   Удивленные возгласы.Смех.Отцовская рука лягла на плечо.
   -     Как ты?
      Происшедшее опустошило все чувства.Не осталось ничего, кроме усталости.
   -     Не знаю,- честно признался сын.
   Даймё* Ицуери, глава клана, гарцуя на лощади позади Иттэя, стальным взглядом окинул потрепанную фигуру юноши.Ицуери давно присматривался к сыну младшего брата.Хрупкий юноша, у которого только-только обсохло молоко на губах, подавал неплохие надежды. Смел, обходителен, чуток.В меру молчалив и как все подростки его возраста полон буйной энергии, которая при умелом руководстве позволит избежать беспутства и сумасбродства.Ведь молодые люди вспыльчивы и легко теряют голову, иногда в буквальном смысле.Всегда попадется какой-нибудь глупец и при случае затеет ссору.И еще прежде чем юноша поймет это, он может быть убит, имя его господина запятнано, а его родители и родственники осыпаны упреками.
    Редкие лучи мягкого зимнего солнца пробились сквозь облачную завесу, заиграв на снежных верхушках сосен.Дикие гуси давно улетели на юг, оставив пруды замерзшему сухому камышу и голым прядям ив.Весны ждать еще долго. Бесконечные зимние ночи наводили уныние.Ицуери, как ребенок обрадовался возможности развеять скуку большой охотой в горах.Даймё любил горы.Огура – „Сумерки”, Иритати – „Заход солнца”, Асакура – „Кладовая утра”.Их особенный воздух напоминал о молодых летах.
   -     Держи,- охотник протянул Иттэю багровый клинок, приобретший почти культовую значимость после схватки.
   Ямадзаки-младший крепкой рукой сжал холодную рукоять.   
   -     Отдай ему,- произнес даймё на правах главы клана.
   Иттэй поднял глаза в немом вопросе.
   -     Он заслужил,- веско бросил Ицуери.
   Сомнения излишни.Отец протянул клинок сыну. 
   -     Меч – душа самурая.
   Икуно взял меч в обе руки.Безликим взором прошелся  по лезвию.Сквозь пустоту. Ничто изнутри не откликнулось  на торжественность момента.Перед глазами стояла заплывшая кровью туша.Смерть.
   Молодой человек механически опустил меч и отошел в сторону.
   -     Что с ним?- спросил даймё, слезая с лошади.
   -     Переволновался,- сказал кто-то из старейшин.- Такого кабана завалил..
   -     Ничего,- обратился Ицуери к брату.- Привыкнет.
   -     Все привыкают,- поддержал главу клана старейшина.
   Иттэй молчал.Испытание и впрямь было не из легких.Одним богам известно как отец волновался за сына.Икуно выдержал экзамен с честью.Было бы естественным радоваться победе, но сын выглядел подавленым.
   Молодой человек бесцельно брел по снегу, не обращая внимания на приветствия самураев. Он положил начало возможности встать в одном ряду с воинами клана.Все, кто стремился обрести честь называться буси* проходили через испытание кровью. Предки выковывали это право в горниле битвы.Кабан стал первым трофееем -  пропускным билетом в овеянный легендами Путь воина*. Первыми вратами в жестокий мир повседневной жизни самурая, тем более приобретавший достоинство в свете возможностей для проявления доблести и верности.Да, он герой дня, но почему внутри пустота?Столько сил положено на то, что-бы завоевать доверие бывалых воинов.И вот, когда цель достигнута, когда доблесть пятнадцатилетнего юноши оценена сполна, откуда безразличие?
    Икуно поднял к глазам измазанные кровью животного пальцы.Запах смерти. Боль разрушения.Молодой человек устало уронил руки и увидел еще одно задубевшее тело.Это была самка.Труп животного черной тенью утопал в снегу. Раздробленый череп. Остекленевшие глаза.
   -    Не повезло ей,- раздался из-за спины отцовский голос.
   -    Почему?-  спросил Икуно без интереса.
   Иттэй встал рядом, рассматривая закоченевшую морду.
   -     Ирония судьбы в том, что она свела эту парочку в смерти,- сказал Ямадзаки.-Как не старался кавалер на окольные дороги.
   Юноша поднял глаза.
   -     Да,- кивнул отец.- Твой приятель, видимо, был не безразличен к своей пассии, раз так долго водил тебя.Но все усилия оказались тщетны.Хитрость людей не под стать зверю.
   -     Он спасал ее?- потрясённо спросил Икуно.
   -     Определенно.Надеялся увести нас за собой.Поэтому и игрался с тобой.
   Внезапно все прояснилось.Странное поведение животного обрело реальную почву.
   -      Звери тоже способны на преданность,- бросил Иттэй.
   Предположение, что животное оказалось способным на подобную жертвенность представлялось таким же странным, как и утверждение, что удар меча не более чем поцелуй.Проишедшее не укладывалось в голове.И тем ни менее факт оставался фактом.Только острая забота о партнерше обьясняла хитросплетенье гонки, когда юноша безуспешно ломал голову в попытках понять абсурдное поведение животного.
    Все встало на свои места.Только на душе почему-то скребли кошки.Отчаянная смелость зверя не могла не вызвать уважение, а в свете того, что именно рука молодого человека нанесла смертоносный удар животному, благородству которого могли бы позавидовать многие представители человеческой стаи Икуно было не по себе.Цена, заплаченная за право вступить  на путь воина, оказалась слишком высокой.В глубине сердца шевелилась горечь отвращения.К жизни, к жестокости людей, к самому себе.
   Иттэй читал мысли сына на лице:
   -     Ты сделал то, что должен,- попытался подбодрить.
   -     Она могла бы жить,- в слабом желании самооправдания произнес Икуно, глядя на неподвижное тело.
   -     Могла бы.Но не суждено.
   Ямадзаки ухватил сына за плечи:
   -     Ты поступил как воин.
   -     Я не знал о самке,- качая головой, сомнительно произнес Икуно.
   -     Разве это что-то меняет?
   -     Не знаю..Возможно..- неуверенно вымолвил молодой человек.
   Иттэй смерял сына суровым взглядом. 
   -      У врага, с которым встречаешься на поле битвы, тоже есть мать и отец.Но если я позволю себе закол*****ся хотя бы на миг – я умру.А ведь  меня тоже кто-то любит.И что прикажешь делать?
   Молодой человек молчал.
   -     Во время боя есть место только для решимости,- твердо сказал Иттэй.- Ты должен помнить это.
   Сын вскинул голубые глаза в пронзительном взгляде:
   -     Не слишком ли велика цена за право победителя?
   -     Возможно, но это ничего не меняет,- жестко произнес отец.
   -     Возможно, но от этого не становится легче,- парировал Икуно и отошел в сторону.
   Ямадзаки проводил сына хмурым взором.
   -     Я знаю,- прошептал самими губами.
   Даймё Ицуери, светясь улыбкой от удачной охоты, приблизился к младшему брату.
   -     Теперь для него все изменилось,- обратился к Иттэю, поглядывая на парня.
   -     Ты стал таким заботливым?- резко высказался Ямадзаки- младший с досады.- С каких пор?
   -     С тех самых. Мы слишком рано взрослеем.
   Годы беспечности канули в лету.Все, что случается, шаг за шагом отделяет  от  детской непосредственности.От дивной способности – удивляться жизни.Теперь уже безвозвратно утеряной среди безликих будней.
   -     Я плохо сплю ночами,- неведомо к чему пожаловался  даймё.- А ведь когда-то пил жизнь с жадностью молодого быка. Куда ушло время?
   Братья переглянулись.Каждому уже было под шестдесят.Их усилиями клан Ямадзаки занял достойное место в ряду могущественных домов* Японии.Но годы обошлись с ними не лучшим образом.Виски посеребрила седина.Стройных и дерзких когда-то, теперь братьев отметила все возврастающая неповоротливость тел и спокойная рассудительность в беседах.
    Смелые люди былых времен часто были беспутными.Исполненные сил и отваги, по своему характеру, они легко теряли самообладание и горячились. Но неумолимому бегу лет уступали даже самые неуправляемые.Один только дуб-сии сохранял круглый год свою листву.Иные деревья желтели и стремились к старости. А в канун Нового года на глянцевой листве дерева юдзуриха ложили кушанья, которые подносили, грустно сказать, душам умерших.
   -     Не хнычь, буйная голова.Мы свое взяли сполна,- похлопал брата по плечу Иттэй.- Теперь время за детьми.
   -     И как он?- кивнул в направлении юноши.
   -     Хмурится.
   -     Не сломается?- забеспокоился Ицуери.
  Иттэй иронично усмехнулся:
   -     Ломаются от девичьих платьев.
   Ицуери развел руками:
   -     Ты сам настоял.Хотя я бы не торопился в обьятья костлявой.Сама найдет.
   -     Учиться бить нужно, когда молод,- убедительно произнес младший брат.- Ты знаешь.
   Даймё согласился с доводами брата и с удовольствием посмотрел на добычу.
   -     Не знаю как самурай, а следопыт из него получится неплохой.

2.
 
 Ночь. Бездорожье времени. Плотная стена снега. Белый шарф  на вершинах гор.
Одежда небрежно скинута на пол: плащ, оби, веер. Ее кимоно и его хакама переплелись в сплошной  путанице. Ножны большого меча* покрыло женское платье, на рукояти намотан пояс.
  Его рука касается женской ладони. Она совсем крохотная. Кончики ее пальцев  - как долгое эхо имени. Взгляд сквозь мглу - застывший, туманный.
   -     Таданао, ты слышишь?- шепчет она.
   Будто издалека.
   -     Слышу.
   Глаза едва прикрыты. Окунуться бы в снег. Забыть обо всем.
   -     Обо всем,- шепчут губы.
   -     Как меня зовут?- смеется она.
   Ее рука скользит по спине и тело отзывается в сладкой истоме.
   -     Отоки,- шелестит снег.
   Ее смех – журчанье ручья.Уткнувшись в лопатки, губы ласкают изгиб спины.
   -     Отоки,- шепчет ветер.
   -     Почему ночь не длится вечно?- произносит она с грустью.          
   -     Надоело бы.
   -     Нет, любимый. Дни меня убивают.Я чувствую, как старею. Мое тело слабеет
и тает на глазах.Я слышу течение времени.Оно шумит, словно Такао в межсезонье.            
   -     Ты слышишь время?
   -     Тебе смешно?- улыбается она.
   -     Не знаю..Наверное, - сладко потягивается он.
Она прикусывает губу и трется щекой о его виски:               
   -     Ты рядом – и тиха гладь реки, еле слышно течение. Но едва ты ускользаешь
из моей руки, берешь поводья лошади – и время начинает бурлить.Уже далеко, у ворот Ма, оборачиваешься в мою сторону – время кружит водовороты. Глаза настигают глаза, – и шумит водопад.
   Уста слаще меда. Бережный, по- детски нежный поцелуй. Глаза с поволокой, манящие с невиданной силой, в которых так легко потеряться.
   Ее ровное дыхание вдруг замерло, зрачки расширились. Невыносимая боль пронеслась во взгляде и  кровь хлынула горлом ему на грудь.
   Лезвие, пронзив сердце, прошло насквозь, прижав тело к доскам.
   -     Возьми меч и умри как мужчина,- раздалось из сумрака комнаты.
      
   Из незаконченного письма:
   "..Мама, жаль, что отец все еще зол на меня. Знаю, что не оправдал ожиданий родителя. Служба при дворце стала в тягость. Я встретил женщину и полюбил ее. И хочу остаться с ней навсегда, увидев Вас в скором времени в добром здравии. Быть может, сердце отца оттает при виде счастья сына.
   Спасибо богам за эту милость.."
   Красные чернила окропили лист ярким бисером, капля за каплей стекая из рассеченного виска.

 3.

   Он проснулся от настойчивого стука в дверь.Было давно за полночь.За стенами шумел ливень и ночник слабо мигал на полу.Подхватив фонарь, он не спеша спустился по лестнице и подошел к двери.Стук повторился с прежней настойчивостью.Рука инстинктивно нащупала малый меч - для визитеров определенно поздновато.
   Дверь скрипнув отворилась.На пороге было пусто.Дождь лил вовсю, застилая видимость за пару шагов.Стук повторился.Подняв глаза, он нашел разгадку : кукла тэру-тэру – талисман от непогоды - покачивалась на ветру, постукивая о стены. Чертова игрушка! Сняв куклу, он вернулся в дом и застыл от неожиданности. В углу прихожей явно различался женский силуэт. Мгновение спустя – шаг из темени, окуная лицо в свет ночника.
   Дыхание замерло.
   -      Мама…?
Пальцы судорожно сжались.Ливень залил глаза.Тьма..
   Он сел на циновке, еще некоторое время приходя в себя.Капли пота покрыли
лицо мелкой дробью.Глотая ртом воздух, он медленно приходил в сознание. Сон. Это был сон.
   В дверь все еще стучали.Натянув хакама, он спустился вниз, отирая глаза.
   -     Кто?
   Снаружи послышалось неразборчивое мычание.Пьянь подзаборная.Намереваясь устроить незадачливому гостю взбучку, он резко распахнул дверь.
На пороге, рваный и чумазый, пошатывался незнакомец.
   -     Какого дьявола?!- начал было хозяин, но черты оборванца оказались узнаваемы.
   -     Мой господин,- прохрипел тот, вдруг свалившись ему на  грудь.
   Хозяин подхватил незнакомца.
   -     Матабэй?- изумленно прошептал , вглядываясь в безжизненно
повисшее лицо гостя.
   Рука нащупала что-то мокрое на спине. Он поднес ее к свету. Кровь. Пятно расплылось перед глазами…
  … В дверь стучали.Лучи солнца пробивались в комнату, играя на пересохших губах незатейлевой вязью. Икуно лежал на постели, пытаясь прийти в себя после тяжелого сна. Потянулся к горшку с водой и жадно отхлебнул.
   В комнате все стояло верх дном.Мечи в беспорядке пылились на полу.Утварь для чайной церемонии* была разбросана по  углам.Сам хозяин, сжимая в руке неизвестно откуда взявшийся обрубок хаси*, своим внутренним состоянием, как и внешним видом, вполне вписывался в общую картину рагрома.
   Голова, казалось, вот-вот взорвется от безумного давления.Стук в дверь повторился.
   -     Кого там черти принесли?!- крикнул, не вставая.
   -     От господина Нибуро, срочное дело!- отозвались со двора.
   -     Как же, как же, срочное,-пробормотал недовольно.- У меня тоже – срочное!
Сакэ* есть!?
   -     Что?
   Кое-как натянув хакама, хозяин спустился к гостю.Солнечный свет неприятно
ударил по глазам, заставив невольно прикрыться.
   -     Сакэ, говорю, есть?- повторил просьбу.
   Самурай, топтавшийся во дворе, озадаченно уставился на хозяина.Тот проследил за взглядом гостя и осознал ошибку: вместо меча на поясе болтался старый стертый веник.
   Самурай слегка улыбнулся.
   -     Есть,- достал флягу.
   -     Ну, заходи, чего тянешь…


    Вино приятно согрело горло, разлившись теплом по всему телу.Икуно
прикрыл глаза.Сакэ было желанным гостем.
    Самурай, сидя напротив, с интересом изучал помятое лицо хозяина.На первый взгляд тому было лет под сорок.Хорошо сложен, косая сажень в плечах.Лучики морщин возле глаз и первая седина выдавали в нем человека  веселого, но бывалого в жизни.Привлекательным хозяина можно было назвать с натяжкой. Икуно определенно не здоровилось.Заплывшие веки свидетельствовали о бурно проведенной ночи.Каждое движение давалось с трудом, а любой неожиданный шум вызывал боль в  виске.
   -    Хочешь? – хозяин протянул флягу в ответ на пристальный взгляд гостя.
Молодой воин жестом отказался.
   -    Правильно, зло,- кивнул Икуно и смачно отхлебнул большой глоток.
   Самурай терпеливо ждал.Перед поездкой господин* Танго инструктировал воина:
   -    Думаю, он тебя понравится.Несмотря на то, что он немного странный.
   -    В каком смысле?
   -    Как тебе сказать..Мы все немного не в себе.Разве что у него это ярко выражено,- загадочно отвечал Танго.
   Воин вопросительно уставился на седобородого старика.
   -    Нет, не бойся, он не сумашедший,- усмехался Танго, перебирая чётки как
заправский монах-отшельник.- Просто он довольно своеобразен.Ты поймешь, когда увидишь.
    На лице самурая читалось сомнение:
   -    Можем ли мы довериться ему?
   Старик задумался и от этого морщины на его худых скулах сделались резче. 
   -    Могу тебя заверить, что из всех нормальных я бы предпочел слегка
слабоумного Ямадзаки,- произнёс насмешливо.
   -    Почему?
   -    Он не бросает слов на ветер.И это одно из его чудачеств.
   Молодой воин все еще сомневался.Танго хотя и выглядел почтенным старцем, но пользовался всеобщим уважением, несмотря на преклонный возраст.И  если сухощавые руки даймё подрагивали, а правый глаз то и дело бил тик, то ясности мысли старика завидовали даже бонзы*, словоохотливые и остроумные в речах.
   -     Вы в нем уверены?
   -     Можешь не волноваться,- заверил Танго.- Если он увидит, что ты достаточно серьезен, он постарается соответствовать.
   -     Что значит " достаточно серьезен"?
   Танго улыбался.Ему хотелось сказать больше, но он передумал.
   -     Езжай.Ты все поймешь впоследствии,- сказал упрямо.
   Старик, казалось, о чем-то задумался.
   -     Что?- спросил самурай.
   Даймё смотрел с нескрываемой грустью.
   -     Видимость обманчива,- уклончиво сказал Танго.- По-этому привязывай даже
жареного цыпленка.
   -     Это вы к чему?- насторожился самурай.
   -     Не стоит недооценивать даже полоумных,- внушительно произнес даймё.
  Доводы господина Танго оправдывались сполна.Первое впечатление вызывало противоречивые чувства.Самурай проделал долгий путь прежде чем добрался к дому на окраине леса.Все кругом заросло диким кустарником и воин первое время сомневался, что в этой забытой богами глуши обитает живой дух.Каковым же было его удивление, когда из срубленного из сосны жилища откликнулись на зов.Воспитание  не позволяло воину выдать свои чувства и, как подобает гостю, он старался держаться вежливо и благопристойно.Даже несмотря на то, что человек, сидевший перед ним, напоминал скорее лесного разбойника нежели благочестивого прихожанина. Растрепанная густая прядь черных волос, серое изношенное платье, неухоженная борода и наконец заплывшие туманом глаза – всё это нельзя было назвать обыденным видом мирского человека.Хотя прямота хозяина и подкупала гостя, воин с большей охотой предпочел бы приличествующие случаю церемонии и правила хорошего тона.Однако надеятся на это не приходилось - стоило только взглянуть на беспорядок царивший в покоях.Создавалось впечатление, что по комнате промчалось стадо кабанов.Разве что два меча в инкрустированых бронзой ножнах говорили о принадлежности хозяина как минимум к воинскому сословию.И беззаботность, с которой тот закладывал сакэ с самого утра, позабавила, но и насторожила гостя, поскольку прежде всего служебный долг привел его в столь неблаговидное место.
     Видя, что воин метает косые взгляды на всеобщий хаос в комнате, Икуно бросил как бы между прочим:
   -     Землетрясение.
   Самурай, хоть возможно и походил на глупца, но поверить в такую чушь определенно отказывался, учтиво улыбнувшись.
  Икуно, тем временем,  успешно обрел  малую долю способности к связному мышлению.
   -     Ну, с моими делами разобрались,- произнес довольно, поставив
флягу.- Давай теперь с твоими.
   Гость вынул из платья пергамент и с поклоном передал хозяину.
   -     Что это?- вяло поинтересовался Икуно.
   -     Прошение от господина Нибуро.
   -     Бумага с утра – жди беды,-  заметил хозяин хмуро.
   Икуно поднес лист к глазам и отшатнулся – иероглифы бешено плясали.
   -     Дьявол!Что у вас там кузнецы писарями подрабатывают?Или писари
кузнецами?Не разобрать ни черта!- пробормотал радраженно.
   Самурай вознамерился было помочь.
   -      Подожди- махнул рукой хозяин и, морщась, отхлебнул из фляги.
   Однако попытка не привнесла ясности.Смысл написанного никак не мог пробиться сквозь головную боль.Понимая тщетность своих усилий, Икуно оставил всякие надежды на самостоятельное прочтение.
   -     Ну и что?- уставился  на гостя.
   -     Что?- отозвался тот.
   -     Не запутывай меня с утра.И так все мысли кувырком.Обьясни толком.
   Икуно передал пергамент обратно.Воин глянул на иероглифы, потом на хозяина. Самурай искренне надеялся, что наущения Танго обретут живое воплощение и путешествие не окажется бесполезной тратой времени.Презрение  к хозяину самурай себе позволить не мог, поскольку был молод и чтил старших.А если Танго благоволил к этому человеку, значит на то были веские основания.
Хозяин между тем не спешил оправдать ожидания гостя.Его внимание целиком поглотила фляга воина.И даже если бы все вокруг рухнуло, вряд ли он смог бы оторваться от сакэ.
   -     Ну?- выжидая, бросил Икуно.
   -     Господин просит вас разобраться.По просьбе даймё Танго.
   Упоминание фамилии вызвало оживление.Хозяин выпрямился.Взгляд голубых глаз приобрел осмысленость.
   -     Танго? – переспросил еще раз.
   Впервые за все время беседы хозяин проявил внимание к гостю.Хмель сняло как рукой
   -     Даймё Танго лично просил вас,- уточнил гость.
 Икуно поднес флягу к губам.Известие определенно заинтересовало.
   -     Просил, говоришь?- хозяин призадумался.- Раз просил, надо помочь.
Самурай вежливо молчал.Молодой воин даже не мог предположить какие узы
могли связывать хозяина с Танго.Два этих человека виделись ему абсолютно разными.И то, что хозяин так остро реагировал добавляло масло в огонь любопытства воина.
   -     А ты , значит, не можешь?- Икуно окинул гостя внимательным взглядом.
   -     Моя задача несколько иного рода.
   -     Какого же?
   -     Я отдан в ваше распоряжение до выяснения обстоятельств дела.
   -     Неужели?И что прикажешь с тобой делать?
   -     Готов исполнить любое ваше поручение.
   Икуно недоверчиво хмыкнул и налил гостю чашу.
   -     Тогда пей.
   Нечего и говорить, что утварь для чайной церемонии имела строго определенное назначение.Она очищала шесть чувств.Для глаз были висячие свитки и цветочные композиции, для носа – благовония, для ушей – звук кипятка, для рта – вкус чая, а для рук и ног – правильность формы.Ум же очищался сам по себе, когда вышеуказанные пять чувств приходили в гармонию.Поэтому неудивительно, что молодой воин с сожалением поглядывал на кощунственное употребление чаш в качестве обыкновенных чарок для распития сакэ.Но упрекнуть хозяина означало проявить заносчивость.Воину ничего не оставалось как усмирить справедливое негодование.
Самурай немного поразмыслил и смело опрокинул вино в горло.
   -     Еще,- налил хозяин вторую.
Воин спокойно осушил и вторую.
   -     Что ж, пить ты умеешь,- протянул Икуно.- Теперь бей меня!
   -     Как бить?- в замешательстве спросил самурай.
   -     Нежно,- съязвил хозяин.- Ударь меня от души, удалец.
   Гость кол<font color=#909090>****</font>ся.Эксцентричность хазяина заслуживала внимания.Завоевать доверие такого человека представлялось делом довольно сложным.
    -     Ну, слабак!Или ты еще на кошках упражняешся?!
Самурай побагровел.Кровь ударила в голову.Выхватив меч, с сокрушительной
силой  нанес боковой удар.Однако клинок не достиг цели.Лезвие вонзилось в деревянный столб.Попытавшись высвободиться, гость ощутил холод стали на шее.
   -     Ты меня разочаровываешь,- сонно бросил хозяин.- Ты уже сто раз погиб.
   Молодой воин напряженно дышал.Икуно приблизился.
   -     Вот черт!Такой столб мне испаганил!- произнёс возмущенно.- Видишь, как
глубоко загнал?Сил у тебя хоть отбавляй, а умом не обжился.
   Самурай молчал, с замираением сердца следя за клинком, скользящим
по подбородку.Хозяин,  не отрывая меч от горла гостя, казалось не замечал тревоги последнего, разглагольствуя вполне обыденным тоном, будто рассуждал о последних модных веяниях в одежде. Меч то и дело мелькал в опасной близости от сонной артерии, но Икуно это не смущало.
   -     Прежде чем бить,- говорил наставительно,- оцени обстановку и выбери 
наиболее эффективную позицию для удара.А ты машешь, как женщина веником, без разбору.
   Гость явно осознавал дурацкое положение.
   -     Мир?- дружелюбно произнес хозяин.
   -     Мир,- приглушенно сказал самурай, сдерживая гнев.
   Икуно убрал клинок, собираясь присесть, но гость,  видимо решив продолжить
начатое, с криком  бросился  в атаку.Поучения пришлись не ко двору.Ловко увернувшись, хозяин нанес рукоятью оглушающий удар в затылок. Самурай рухнул как подкошенный.
   -     Уже лучше,- прокомментировал Икуно.- Только чего ты орешь, как 
недорезаный?Будто тебе яйца крутят?
   Гость вяло поднял голову.Комната плыла перед глазами.
   -     Если уж поорать любишь,- невинно продолжал хозяин,- ори что-то внятное.
   Икуно на мгновение  задумался.
   -     Сакэ любишь?- спросил с  хмельным блеском в глазах.
   -     Люблю,- простонал воин, приходя в чувство.
   -     Ну, вот!Нанося удар, представляй огромную бочку сакэ, которую у тебя
отобрал противник.
   Гость, пошатываясь, поднялся на ноги.
   -     Ну, давай!- подбодрил хозяин.
  Делать было нечего.Заскрежетав зубами в бессильной злобе, самурай неистово заорал :
   -     Сакэ!!- и ринулся в бой.
   Ирония судьбы сказалась в очередной раз.Клинок, вопреки всему, врезался в поперечину потолка, прервав феерическое шествие.Воин застыл, потеряв всякую надежду в этом доме.
     Икуно спешно поднес вожделенную жидкость.
   -     Держи, Будда обязывает дать просящему,- протянул чашу и глотнул
вино.
     Гость обреченно выпил и сполз на пол.Собственная беспомощность не поддавалась никакому пониманию.Самурай вспомнил Сусаноо, младшего брата богини солнечного света Аматэрасу.Беднягу изгнали с небес за буйный нрав – он ведь был богом ветра.Излишняя вспыльчивость сыграла злую шутку и с воином.Молодой человек находил мало приятного в том, что с такой легкостью поддался на уловки этого, на первый взгляд, недалёкого человека, лишенного манер и воспитания.Но факт оставался фактом: самурай опростоволосился как мальчишка.
   -     Ладно,- скривившись, сказал Икуно,- хорош дурака валять.С твоим рвением
того и гляди без жилья останусь.
   Самурай беспомощно ухмыльнулся.
   -     Пошли делом  заниматься,- изрек хозяин.
   Воин не мог не согласиться с разумными замечаниями.Гостеприимство дома  вкушено сполна.
   Натянув сандалии и накинув хаори, Икуно уже у двери остановил гостя:
   -    Слушай, а чего ты вообще на меня набросился?
   Самурай оторопело глянул на хозяина.
   -    Так вы же приказали..- произнес нерешительно.
   -    Я?!- поразился слегка посоловевший Икуно, потом внушительно добавил:-    Будешь слушать
каждого идиота, так дураком и помрешь

4.

   В селение вьехали засветло.Всю дорогу молодой воин хмуро помалкивал, погруженный в тяжелые, как казалось, мысли.Взор самурая отстраненно блуждал среди верхушек  деревьев.Видя задумчивость спутника, Икуно не настаивал на разговоре, не считая нескольких незначительных реплик. Тем более, что солнце стояло высоко, немилосердно опаляя головы.Удушливый воздух оседал в легких, ничуть не способствуя вентиляции.Жара шестого месяца удалась на славу.
   Поглядывая на самурая Икуно невольно усмехался.С тех пор, как он впервые взял катану* в руку, прошло много лет, но пожалуй первые попытки в технике боя давались Икуно с не меньшим трудом.То ли дело отец.Позавидовать мастерству Иттэя могли многие.

    Способность отца к мгновенной реакции не могла не вызвать восхищения.Иттэй был одним из тех уникальных воинов, технику которого можно было смело назвать непревзойденной.Трудно сказать наверняка, что послужило основой для такого таланта – природный дар или упорство в тренаже.Скорее всего и то и другое.
   Отец Иттэя и дед Икуно -  знатный самурай, один из основоположников клана воспитал сына в строгом почитании традиций дома Ямадзаки, одновременно привив способность к ясному расположению духа в любой ситуации.Это качество, столь почитаемое среди воинского сословия, сослужило Иттэю добрую службу не только на поле битвы, но и в кругу самураев, высоко оценивших мастерство клинка Ямадзаки и неизменное хладнокровие в повседневных делах клана. Завоевать уважение в среде воинов – дело довольно хлопотное, но Иттэю удалось добиться этого без особого труда.
   Тридцати лет отроду, не потерпев ни одного поражения в поединках на мечах, Ямадзаки стал непререкаемым авторитетом  кэндо* в нескольких провинциях.К тридцати пяти Иттэй перестал использовать в дуэлях холодное оружие, отдав предпочтение деревянному мечу - таким образом дав понять противникам, что владение стальным клинком - для него пройденый этап.В этом же возрасте младший Ямадзаки остепенился в поисках просветления на пути меча и обзавелся семьей.Жена, скромная молодая женщина из самурайского рода, родила ему сына, которого Иттэй нарёк в честь деда - Икуно. Когда малышу шел седьмой год, Ли неожиданно умерла от болезни легких и Иттэю пришлось взять на себя заботы о воспитании мальца.Будучи до глубины сердца преданным пути  самурая, отец решил наставить сына в лучших традициях воинских домов, дабы малец смог достойно противостоять жизни не только на поле брани, но и в будничных делах.
   Уличить Иттэя в отсутствии настойчивости было так же сложно, как поймать  тигра голыми руками.Сын рос под пристальным вниманием отца, направившего все усилия на воспитание в сыне прежде всего несокрушимого духа.В девять лет Икуно познакомился с длинным мечом – катаной, и пониманием, что меч – кокоро* самурая, которым тот служит родителям и клану, проявляя доблесть в битвах и сострадание в мирные времена.Иттэй наставлял сына в строгом соответствии с кодексом чести* самураев и к пятнадцати годам Икуно вырос достойным сыном своего отца.
   И даже  в тренировочном бою Ямадзаки ловил себя на невольной радости от возможности обучить сына тайнам владения клинком - Икуно должен превзойти
своего отца на Пути меча.
   Иттэй был неуловим.Двигаясь с фантастической проворностью, отец всякий раз ускользал от  клинка.Дело заключалось даже не в медлительности сына.Икуно старался изо всех сил.
   -     Запомни, между додзё* и местом поединка нет разницы,- учил Иттэй.- Смелость здесь отольется сторицей во время реальной схватки. Выкладывайся сполна.
   Игнорировать отцовские замечания - поступать заведомо  опрометчиво. Авторитет Иттэя в вопросах кэндо не подлежал сомнению.Старик несмотря на 
преклонный возраст сохранил невиданную резвость и пронес сквозь годы высокое звание мастера клинка.
   В додзё была безупречная чистота.Вдоль одной из стен выстроились деревянные мечи.Доски пола были натерты до блеска.На больших висячих свитках – надписи для учеников, призывавшие к дисциплине и стойкости.
   -     Двигайся быстрее,- подгонял Иттэй, уворачиваясь от очередного удара бамбуковым мечом.- Я начинаю засыпать.
   Всякий раз Икуно наносил удар, будучи уверен в поражении цели, и всякий раз отец неизменно обманывал ожидания сына.Меч со свистом пронзал воздух, проваливаясь в пустоту.
   -     Еще быстрее, мне уже скучно,- торопил Ямадзаки.
  Едкие замечания отца будили злость.Собственная беспомощность в столь простой задаче казалась немыслимой.Неуловимость противника не входила ни в какое понимание. Икуно раздражался все больше, вкладываясь в удар всем телом.Но толку не прибавлялось. Мелькнувшей тенью отец ускользал из самых, на первый взгляд, безвыходных ситуаций.И все усилия пропадали впустую.
   Заметив, что сын теряет самообладание, Иттэй остановил бой.
   -     Почему ты злишся?- спросил Ямадзаки, смахивя пот со лба сына.
   Икуно опускал глаза.
   -     Не знаю,- ворчал удрученно.
   -     Хорошо, я тебе скажу.Тебя раздражает неудача.И в этом отношении ты совершаешь ошибку.
   -     Почему?
   -     Пока ты привязан к исходу поединка, ты отличная мишень.Дело за малым – растравить твою эмоциональность.И ты  мертвец
   -     Ты слишком быстр для меня,- пытался возразить Икуно.
   -     Дело не в этом.Просто ты рассчитываешь на победу и розачаровываешся.
   -     Разве желать победы – плохо?
   -     Я скажу по-другому.Это нецелесообразно. Для воина нет понятий "хорошо" и  "плохо". Жизнь принято считать хорошей, а смерть – плохой. Это терминология расчетливого ума, привыкшего манипулировать сознанием ради контроля. Отпусти свой ум на свободу.
   -     Как?
   -     Перестань рассчитывать.Ошибки неизбежны, но в них нет ничего плохого, ибо жизнь – это путь ученичества.
  Икуно, казалось, поник духом.
   -     Посмотри на меня,- произнес Иттэй.- Я ничем не отличаюсь от тебя.Хочешь знать секрет мастерства?
   -     И что это?
   -     Я не боюсь смерти, потому что для меня она равна всему остальному.И проигрыш не трагедия, а всего лишь продолжение Пути.
   -     Но я хочу побеждать,- настаивал Икуно.
   -     Тогда не бойся проигрывать,- сурово сказал Иттэй.- Тот, кто боится поражения, воистину достоин презрения, потому что не верит в себя.
   Икуно силился вникнуть в отцовские поучения.Иттэй не мог не заметить старания сына.
   -     Привязанность духа к победе делает его слабым, потому что он возбужден.Когда дух спокоен – он неуязвим,- с теплотой произнес Ямадзаки.- Не думай о победе и поражении.Просто проявляй смелость и бейся.
   Сила доводов Иттэя была неоспоримой.
   -     Вижу, что обучение продвигается с трудом,- раздался третий голос.
   Появление старшего брата – главы клана – как всегда отличалось неожиданностью.
   -     Прости, что без приглашения,- самодовольно произнес Ицуери.- Мы позволили себе немного понаблюдать.
   Иттэй недоверчиво качнул головой:
   -     Что привело тебя?
   -     Ты не должен быть строг с Икуно,- высокомерно произнес Ицуери.- Иначе малец будет чувствовать себя сковано.
   Господин Ямадзаки находился в хорошем расположении духа.Компанию главе клана составил сын, Курандо – крепкого телосложения юноша, отличавшийся излишним позерством.Несмотря на молодой возраст, природа наделила Курандо богатырской силой, что было предметом вечной гордости даймё.Очевидно и теперь старший брат находился под впечатлением собственной удачи – сын сполна оправдывал надежды о достойном наследнике.
   -     В конце концов не всем суждено быть самураями,- разглагольствовал глава клана, взяв в руку учебный меч.- Для Икуно найдется занятие и менее ответственное.
   -     Какое, интересно?- спросил Иттэй ровным голосом.
   -     Ну, учитывая его медлительность, быть может Икуно стоит сосредоточиться на счетоводстве?
   Курандо презрительно ухмыльнулся.Во всех воинственных домах професии связанные с канцелярией считались недостойными воинского сословия.
   -     Курандо, очевидно, уготована более благородная участь?- поинтересовался младший брат.
   -     Кому-то нужно иметь дело с оружием,- Ицуери с гордостью посмотрел на сына.- В свои годы Курандо довольно силен.Среди сверстников ему нет равных.
   Иттэй усмехнулся.
   -     Чему ты улыбаешься?- подозрительно спросил глава клана.
   -     Это похвально.Да толку в том мало,- иронично высказался отец.
   -     Почему?
   Младший брат изобразил забавную мину:
   -     Да потому что хотя  я и старик, но положу Курандо даже из сидячего положения.
   Ицуери засомневался:
   -     А пуп не развяжется?
   -     Не развяжется.
   Здесь было о чем задуматься.Курандо – шестнадцать, отцу -  пятдесят шесть.Но разница в возрасте, похоже, не смутила старика.Иттэй прилежно уселся посреди додзё, приглашая юношу померяться силами.Курандо переглянулся с отцом. Ицуери пожал плечами и кивком дал согласие.
   Пока молодой человек приближался к противнику, прикидывая как схватить старика, последний сидел с отсутствующим, а скорее даже скучающим выражением. Сидячее положение давало Курандо преимущество – количество усилий, необходимых для того, что-бы свалить Иттэя, сокращалось вдвое.Утешая себя этим соображением юноша довольно расслабленно подошел к противнику.   Ошибка стоила дорого.Воспользовавшись самоуверенностью молодого человека, Иттэй в резком выпаде вцепился в кимоно Курандо и бросил противника через себя. Юноша явно не ожидал подобной резвости и в полной беспомощности камнем рухнул  вниз. Подняться уже не удалось.Сила удара отца была известна всем. Согнувшись от боли, предмет гордости Ицуери растянулся на татами*.
   -     Курандо!- вне себя заорал даймё.
   Превозмогая боль, сыну удалось подняться.Ицуери покраснел от гнева и смущения.Поражение было настолько внезапным, что даймё проглотил язык от досады.
   Иттэй направился к брату со скучающим выражением.На лице старика не было ни каких признаков усталости.Будто Иттэй наслаждался чашкой хорошего чая, а не проявлял усердие в схватке.
   -     Хвалиться силой, когда характер еще не сформировался, глупо,- произнес младший брат, подойдя к главе клана.
   Ицуери пылал от гнева, понимая, что выставил себя дураком:
   -     Какой к черту характер?!
   Иттэй, видя, что старший брат находится во власти неконтролируемых эмоций, покорно склонил голову.Перечить главе клана было бы неосмотрительно.
   -     Что молчишь?- нетерпеливо произнес Ицуери.
   -     Ты сам знаешь,- кротко сказал Иттэй.
   -     Что я знаю?
   -     Что я прав,- ответил старик с обезоруживающей улыбкой.
   Ицуери, казалось, вот-вот лопнет от негодования.
   -     Черт знает что!Все себя учителями возомнили.Только и твердят, что о характере.И мой брат туда же!Ну, что ты улыбаешься?Тебе повезло, так и знай!
   Отец тихонько посмеивался.
   -     Ничего не хочу знать,- отмахнулся Ицуери.- Бросать слова на ветер может каждый.
   Замечание задело старика.
   -     Ты упрямей, чем сто ослов,- бросил Иттэй в сердцах.
   Ицуери смутился, понимая, что перегнул палку.Братья не должны ссориться по пустякам.
   -     Ты  не мне это говори, а им,-  глава клана указал на сыновей.
   -     Ну, ладно,- процедил отец и громко крикнул: - Матабэй!
   В додзё вошел слуга.Младший брат кивком указал на татами.Матабэй послушно сел.Иттэй обвел присутствующих пристальным взглядом.Икуно, за все время не проронив ни слова, внимательно следил за отцом. Курандо пришел в себя после потрясения от внезапного поражения.
   Старику наверняка удалось завоевать внимание и уважение молодых людей.
   -     Ну и что?- уставившись на Матабэя, произнес Ицуери.- Что в нем необычного?Или у него из головы вишни растут?Зачем мы теряем время?
   Иттэй снисходительно ухмыльнулся:
   -     Вишни у Матабэя не растут, хотя жаль.Была бы двойная польза.
   -     Тогда зачем нам пялиться на него?- не унимался глава клана.
   Иттэй  посмотрел на брата.Ицуери, догадавшись, что пришло время прикусить язык, недовольно выпятил губы.
   -     Мой слуга необычен тем, что у него тело скалы,- заявил Иттэй.
   -     Что?- не сдержался Ицуери.
   -     Прошу простить моего брата,- сказал младший Ямадзаки.- Хотя он и великий воин, иногда на него находит помутнение.
   -     Это почему?- отозвался Ицуери.
   -     Потому что ты забываешь основы,- укорил брата Иттэй.
   Глава клана надулся павлином.
   -     Хватит корчить из себя мудреца,- проворчал Ицуери.- Обьясни толком.
   -     Здесь нечего обьяснять.Это можно только показать,- ответил отец и, повернувшись к слуге, четко произнес:- Приказываю тебе совершить сэппуку*.
   Не моргнув и глазом, Матабэй вытащил малый меч.
   -     Это шутка?- спросил даймё.
   -     Разве я похож на шутника?- холодно произнес Иттэй.
   Видя, что слуга исполнен решимости, глава клана забеспокоился.
   -     Может хватит валять дурака?- угрюмо бросил Ицуери.
   -     Дурака валяешь ты,- невозмутимо ответил младший брат.
   Не откладывая дело в долгий ящик, Матабэй немедленно отвел руку с клинком в коротком замахе, намереваясь нанести удар в область живота.У Икуно сперло дыхание.
   -     Ты сошел с ума?- крикнул Ицуери.
   Крепкая хватка отца не дала совершить непоправимое в последний момент.Кончик лезвия замер в дюйме от тела.В додзё зависла мертвая тишина. Сердце Икуно стучало как у загнаного зайца. Курандо изменился в лице.Никто не решался выдавить и слово.
   -     Дьявол, - прошептал Ицуери.
  Иттэй жестом отпустил слугу.Матабэй поднялся, как ни в чем не бывало, и с поклоном удалился.
   -     Основной принцип боевых искусств – непривязанность к жизни,- строго
произнес отец.- Если ты боишься смерти – ты уже проиграл.
  Демонстрация произвела впечатление.Все присутствующие проглотили язык.
   -     В чем тебе не откажешь,- наконец выдавил из себя Ицуери,- так это в находчивости.
   -     Дело не во мне,- со значимостью сказал младший брат.- Эти парни должны понимать кто мы и и куда идем.Наши предки создали клан Ямадзаки и в руках наших детей его будущее.Необходимую решимость перед лицом смутных времен всегда дает только одно лекарство – приятие своей смерти.С ним приходит несокрушимый дух и сила вершить невозможное.
   -     Разве кто-то дал тебе повод для сомнений?- спросил глава клана.
   -     Небрежение опасно,- решительно сказал Иттэй.- И ты знаешь это не хуже меня.
   -     Я всегда чту память предков,- гордо произнес Ицуери.- Мне не в чемупрекнуть себя.
   -     Я не хочу, что-бы ложное самодовольство встало на пути воинской доблести.
   Даймё уловил намек.
   -     Ты не можешь сравнивать.Курандо еще молод.И ты, естественно, для него слишком хорош,- попытался оправдать сына.
   -     Отец,- отозвался Курандо.
   Глава клана поднял руку в повелительном жесте.Для сына это знак  молчания.
   -     И что?-  не сдавался Иттэй.
   Аргументы брата выглядели вяло.
   -     Любой подходящий противник позволит проявить свою смелость,- добавил Ицуери.
   -     В бою выбирать не приходится,- ответил Иттэй.- Бьешся с первым попавшимся.Все решает сила духа.
    Замечания брата задели за живое.
   -     Если сравнивать, то я бы не сказал, что у тебя много поводов для гордости,- выпалил Ицуери, выразительно глядя на Икуно.
   Иттэй спрятал улыбку.
   -     Прекрасно.Давай так и сделаем.Если победит Икуно, твой сын не притронется к женщине до тридцати лет.Если же победа достанется Курандо – соответственно, такая же участь ожидает Икуно.
   Даймё ошарашено глянул на брата.Молодые люди испуганно переглянулись.
   -     Ты как всегда оригинален.Интересно, как нам удастся контролировать выполнение обещания?- озадаченно спросил Ицуери.
   -     Очень просто,- ухмыльнулся Иттэй.- Узнаем – отрежем нефритовые стволы*.
   Предложение брата, по меньшей мере, удивило.
   -     Ну, как?- не унимался отец.
   Даймё с сожалением посмотрел на сына:
   -     Это слишком жестоко.Ты не жалеешь наших детей.Они сойдут с ума от воздержания.
   Перспектива оказаться вне женского внимания, впрочем, как и без половых органов, наводила на определенные размышления.
   -     Ладно,- пошел на уступки Иттэй.- Сократим срок до двадцати пяти.
   Сыновья, чувствуя себя заложниками ситуации, были вынуждены только молча наблюдать за вершением суда.
   -     Согласен,- кивнул Ицуери.
   -     Тогда на татами,- указал Иттэй молодым людям.   
   Сыновья обреченно поднялись.Иттэй вручил каждому по бамбуковому мечу.
   -     Ну, кто возрадуется сегодня?- подмигнул обоим.
   Все было бы смешно, если бы не было так грустно.Молодые люди глупо уставились друг на друга, еще не вполне веря в серьезность происходящего. Реальная возможность поступиться одним из немногочисленных соблазнов никак не радовала.Тем более юный возраст отчаянно требовал несомненного познания в этой области.Первые слабые эротические фантазии посещали каждого из молодых противников, и опасность оттянуть желанную близость с женщиной еще на десять лет могла кого угодно вогнать в уныние.
   -     Я не поступлюсь,- прорычал Курандо.
   Икуно хмуро молчал, но судя по недружелюбному виду молодого человека, он был вполне солидарен с соперником.Слишком дорого стоил проигрыш.На кону – все, чем так трепетно дорожил каждый мужчина.
   -     Начинайте,- махнул рукой Иттэй.- Мы помолимся богам за вашу удачу.
   Слова отца прозвучали издевкой.
   Противники встали в позицию.Икуно махнул мечем, давая возможность руке привыкнуть к оружию.
   Бой начался неожиданной атакой Курандо.Очевидно молодой человек воочию представил последствия проигрыша, если с яростным остервенением накинулся на соперника.Ожидать меньшего не приходилось. Жесткие условия поединка требовали проявить умение и находчивость.Никто из противников не собирался
поступаться не только женской лаской, но и честью, даже если оба юноши принадлежали к одной фамилии.
   Амбиции Курандо заставили молодого человека показать всю мощь, на какую способен достойный наследник клана Ямадзаки.Положение не позволяло допустить даже мысль о возможном поражении.Опозориться дважды в глазах отца – означало бросить тень на свое положение непобедимого сына.Принимая во внимание все вышеизложенное, Курандо ударил со всем отчаянием человека в сложной ситуации.Натиск наследника настиг Икуно плотной, безжалостной стеной.Удары посыпались как капли дождя на молодую голову.Преимущество в силе давало возможность Курандо подавить волю противника. Каждый удар меча молодого человека был подобным бою тяжелого молота.
   Икуно покрылся потом после первой же атаки, жадно хапая ртом воздух.В Курандо, казалось, влилась сила десяти.Не давая возможности сопернику опомниться, наследник бил настолько мощно, что в конце концов меч Икуно сломался пополам.
   Курандо ядовито оскалился:
   -     Попрощайся с девушками.
   И, замахнувшись, атаковал сверху.Несмотря на уязвимость положения, Икуно сделал шаг вперед, перехватив запястье противника, и сильным рывком заставил Курандо перевернуться через голову и, дурацки махнув в воздухе ногами, грохнуться на татами.Прием был проведен в лучших традициях кэндо.Икуно использовал силу противника против него самого.
   Воспользовавшись замешательством наследника, Икуно схватил со стены бамбуковый меч.
   -     Ну, ладно,- прохрипел Курандо, подымаясь с татами.
   Сын дяди никогда не был в его глазах достойным соперником.И злость от того, что хитрость Икуно удалась, заполнила все существо молодого человека.С намерением проучить выскочку раз и навсегда, Курандо, с перекошеным от гнева лицом, бросился в бой.Молодые люди схватились с яростью двух тигров. Курандо бил, но иногда меч со свистом вспаривал лишь воздух. Снова и снова. Неведомая ранее сила отрешенности овладела Икуно, позволяя ускользать из-под несущегося клинка. Наставления отца не пропали даром.Молодой человек впервые ощутил восторг от того, что под давлением обстоятельств ему удалось добиться необходимой собранности.Неуклюжесть тяжелого Курандо послужила хорошим подспорьем.
   Однако радость оказалась преждевременной.Наследник, внеся коррективы в технику, принялся более точно наносить удары и Икуно пришлось воспользоваться мечем, что бы не потерпеть поражение.Вид самодовольного лица противника вогнал сына Иттэя в неконтролируемую ярость.Икуно перехватил инициативу и в одной из контратак два меча с треском сломались друг о друга.На мгновение воццарилась тишина.Отцы, следя за продвижением схватки, с нескрываемым интересом уставились на сыновей.Такого накала никто не ожидал.
   Противники со смесью гнева и растерянности пожирали друг друга, пока не приняв единожды верное решение, схватились посреди додзё в рукопашную.    Курандо, будучи сильнее, бросил соперника через себя, но Икуно не остался в долгу, подсечкой свалив наследника с ног.Сцепившись как лютые псы, молодые люди покатились по татами.Рычание  бойцов разнеслось по додзё. Упорство молодых людей, с таким трудом отстаивающих право своих органов на полную во всех отношениях жизнь, не могло не вызвать умиление.
   Тем временем противники, увлекшись схваткой, вылетели на улицу, выбив входную дверь.Глава клана с братом последовали за дерущимися.Стояло лето и молодые люди лихо запрыгали по зеленому двору, нанося друг другу удар за ударом.
   Бой постепенно переместился на улицу и привлек внимание самураев, топтавшихся невдалеке.Несмотря на пыль, которую подымали бойцы, вокруг них быстро образовалась толпа почитателей уличных драк и криками принялась осторожно подбадривать противников, немного смущаясь присутствием самого даймё.Впрочем. молодые люди не нуждались в дополнительной поддержке.Их ненависть по отношению к друг другу была настолько большой, что придавала необходимые силы для противостояния.Кровоподтёки на лицах обоих свидетельствовали за последнее.
   Кто знает сколько бы еще продолжался бой, если бы не случайность.Курандо неожиданно поскользнулся на косточке вишни и потянув Икуно за собой, свалился в канаву.Все было бы ничего, но как на зло ею оказалась помойная яма. Неприглядное положение мигом остудило пыл противников.Оба молодых человека, утопая по грудь в помоях, застыли посреди коварного места.
   Улица грохнула хохотом.Даймё Ицуери схватился за бока.Иттэй последовал примеру брата.
   -     Дайте бедняжкам полотенце,- крикнул с иронией кто-то из самураев.
   -     Зачем?Они вернулись в свою природную среду,- подметил Иттэй.
   -     И неплохо смотряться вместе,- добавил Ицуери.
   Толпа завыла от смеха.Понимая всю неприглядность своего положения, молодым людям оставалось только беспомощно терпеть.Выставить себя на посмешище перед знатными воинами клана и перед самим даймё удавалось не каждому.
   От осознания собственного бессилия у противников подкатывался ком к горлу. Уши горели от стыда. Головы покорно опущены вниз.
   -     Да..- произнес сковозь приступы смеха Иттэй,- я начинаю сомневаться в основах.Ярость вашей схватки навела меня на странные мысли.Мы ошибочно считали, что необходимую отрешенность во время боя дает непривязанность к жизни.Но теперь я понимаю, что возможность для вашего дружка лишиться уютного местечка в женщине, не менее сильная мотивация для воина.
   Самураи во всю захохотали.
   -     Ты прав, брат,- изголялся Ицуери.- Какой странный парадокс!Наши воины готовы расстаться с жизнью, но отказаться от внимания женщин им не под силу.
   -     Будем хранить это открытие втайне,- продолжал измываться Иттэй.- Заложим технику новой уникальной системы подготовки воинов.Назовем ее "Горячий нифрит".
  Смех облаком завис над молодыми людьми.Дальнейшее выяснение отношений не имело смысла. Слова Иттэя поставили жирную точку.

Воспоминание об отце настолько глубоко заполонили сердце, что время пути промелькнуло незаметно.
   -     А харчевня здесь имеется?- бросил Икуно, как только проехали первые крестьянские хибары.
   Мунисай, молодой самурай, улыбнулся.
   -     А не рановато ли?
   -     Скорее поздновато,- буркнул Икуно.
    Воин важно приосанился.
   -     Господин ждет вас к ужину в удобное для вас время,- произнес учтиво.
   -     Хм,- покосился Икуно,- такая вежливость встречается все реже.
   -     Традиции – основа могущества клана Нибуро.Законы гостеприимства для нас священны,- подчеркнул самурай.
   -     Неужели?- лицо гостя приобрело скучающее выражение.- Что ж ты не
развлекал меня в дороге?
   -     Я – воин , а не танцор,- уточнил самурай, мысленно проклиная
самодовольного спутника.
   -      Резонно,- согласился гость и зевнув, добавил:- Хотя танцор из тебя получился бы получше.
   Мунисай проглотил намек.Клинок гостя был серьезным оппонентом и самурай не рискнул испытать судьбу дважды.Икуно, между тем, отпала охота дразнить молодого воина.То ли от долгой дороги, то ли от черезчур серьезного попутчика гостя клонило в сон.
   Надвигались сумерки.Лошади, утомленные солнцепёком неторопливо брели вдоль улицы.Гость лениво рассматривал покрытые где черепицей, а где кипарисом дома.Солнце скрылось за горизонтом, окрасив алым цветом полнеба.Прохладный ветерок приятно ласкал лицо.
   Такие вечера прекрасны для визитов к возлюбленным, когда заботы дня отброшены и слабый огонек лампады на веранде знак того, что тебя ждут.
Неприхотливый ужин из аваби* и вина, легкая беседа в полутьме, кружащий голову аромат сирени, голос далекой свирели.Свет лампы выхватывает из темноты слабые очертания женской фигуры, а звук ее мелодичного голоса тревожит сердце.И эта таинственность незаметно пробуждает желание. Словно туман, влечение обволакивает и сгущается в воздухе.Манящая улыбка женщины, ее немного испуганное ожидание – все пробуждает трогательную нежность.Такие вечера благословенны небесами и даже боги иногда спускаются полюбоваться очарованием летних ночей, когда в их честь в синтоистских храмах  при свете факелов исполняются ритуальные песни и пляски.
   -    Далеко ли до имения?- тряхнул головой Икуно, проганяя негаданное видение.
   -    Мы приехали,- самурай натянул поводья.
   -    Куда?
   Воин молча указал на толпу зевак у ворот большого дома.Икуно недовольно скривился.
   -    И охота тебе маяться на пустой желудок?- бросил устало.
  Мунисай неопределенно махнул рукой:
   -    Мне было приказано вас доставить к месту проишествия.
   -    Ясно.Сначало дело, после развлечения,- невесело произнес гость.-     Традиции, говоришь?
  Самурай кивнул с каменным лицом.Икуно неохотно слез с лошади.
   -    В дом никого не пускали?- произнес, окинув толпу взглядом.
   -    Нет.Ждали вас.
   -    Дождались. Ну, пойдем.

5.

   Смеркалось.Первые звезды далекими огнями зажглись в небе.
    -    Фонарь есть?- спросил Икуно.
   Масляная лампа вспыхнула зарницей в  руке молодого воина.Гость склонился над телом.Свет ночника рисовал причудливую картину обезглавленного трупа. Диковенные пятна рыжего пламени придавали бледным очертаниям потусторонний вид.Тело лежало на дощатом полу веранды в нелепой позе.Руки неестественно скручены, словно в последнем желании обьятий.Ладонь правой руки сжимала рукоять малого меча.Клинок всем лезвием сидел в теле в области живота.Лужа крови темным озером запеклась на досках.
    Икуно невольно вздохнул.Мертвецов не становилось меньше.Безголовое тело – не редкость.Это уже дань времени.Вскрытие живота – как начальный набросок, разрубленный позвоночник – последний мазок иероглифа смерти.Дальше все просто: ни надежд, ни желаний, ни жалости. Со временем из памяти живущих испарятся твои черты, одна за одной, как высыхает роса на утреннем солнце.И найдется ли на земле хоть одна душа привязанная к тебе всем сердцем.Кто заплачет о тебе?Кто не сомкнет глаз ночью?
   -     Еще пару таких картин и, пожалуй, я откажусь писать кистью,- заметил гость кисло.
   -     Во всем можно найти поэзию,- мрачно произнес самурай.- Даже в смерти.
   -     Несомненно.- Икуно разглядывал обрубок шеи.- Человек рубивший –
личность творческая. Отсечение сделано безупречно.
   Гость присел на одно колено.Мертвецы всегда на одно лицо.Все они беглецы. Иногда Икуно завидовал их нерушимому спокойствию.Каждый из них по-своему отзвался на зов предков, каждый вкусил большой ночи.Смерть – финальная точка пьесы жизни. Итог, всегда один и тот же.
   -     Странно,- произнес Икуно, рассматривая труп.
   Мунисай держался немного в стороне, краем глаза следя за происходящим.
   -     Что странно?- произнес через силу.
   Близкое соседство трупа явно не радовало самурая.
   -     Лежит глупо.
   -     Глупо?
   -     Ну, да.- Икуно махнул подбородком, указывая на тело.- Руки чрезмерно
раскинуты, ноги вытянуты неестественно. Сэппуку произошло здесь?
   -     Да,- подтвердил самурай.
   -     И тело никто не трогал?
   -     Нет.
   Икуно с явным неудовольствием покачивал головой, то и дело разглядывая мертвеца под разными углами.Мудрецы утверждали, что ложась головой на восток почерпнешь благотворную силу.Покойный хотя и расположился на веранде согласно всем канонам, вряд ли мог рассчитывать на успех.Или мертвец таким образом решил посмеятся над старым поверьем?
   -     Хм,- произнес гость и через паузу добавил:- Помоги мне.
   -     Что?
   -     Повесь фонарь и помоги перевернуть тело,- с расстановкой произнес Икуно.
   Мунисай испуганно приблизился.Самураю повсюду грезились призраки или хуже того – оборотни.Среди крестьян ходили слухи, что совы и лисицы обладали магическими силами и частенько пугали людей.Воин редко грешил малодушием, но суеверия имели над ним огромную силу.Особенно  дни десятой луны*, именуемой месяцем без богов, поскольку в святилищах не было храмовых праздников, вызывали в его душе настороженность.Если боги ушли далеко, как же можно было жить в мире без поддержки небесных сил?А заклинания шестой луны
когда злые божества нуждались в умиротворении?Требовалась постоянная осмотрительность, что бы не угодить в проделки демонов.
   -     Ну, что застыл столбом?Давай..- нерешительность самурая выводила гостя из равновесия.
   -     Как?- на лбу воина выступил холодный пот.
    Ямадзаки терял терпение:
   -     Возьми за чертово платье и двигай вместе со мной, ловкач.
   Мунисай дрожащими руками ухватился за ткань.Труп перекатился на спину,
открыв взгляду  зияющую рану живота.К горлу самурая подкатился ком.С
большого клена с криками взлетела стая ворон.Пронзительное карканье пробрало воина насквозь.По телу пробежала дрожь.Воину чудилось, что земля вот-вот разверзнется и демоны с горящими глазами утащат его душу в скитания по кругам ада.
   -     Если начнешь блевать,- пригрозил Икуно, наблюдая резкую смену выражений
на лице воина,- постарайся сделать это эстетично.
   -     Это еще почему?- стуча зубами, выдавил из себя самурай
   -     Чтобы не оскорбить покойного,- ехидно промолвил гость.-
Ведь Синмэн, как мастер клинка, любил изысканность и утонченность.
   Мунисай еле сдерживал рвотные спазмы.Для молодого воина это был первый опыт столкновения с нелицеприятной стороной жизни.
   -     Молодец,- похвалил гость.- Думаю, мы сработаемся.
   -     Неужели?- промычал самурай сквозь зубы.
   Воина знобило.
   -     Конечно,- замогильным голосом продолжал Икуно.-Даже если ты сейчас наложишь в штаны, то сделаешь это с невозмутимостью великого воина.Это достойно уважения.
   Колкость гостя прошла мимо ушей.Мунисай вдруг отбежал в сторону, упав на колени. Самурая вырвало.
   Икуно разочарованно вздохнул:
   -     Ну, вот, только начинаешь верить в людей, и все надежды рушатся.
   Гость принялся осматривать рану. Разрез живота был глубокий.Покойный постарался от сердца. Резал так, что б наверняка.Икуно и не рассчитывал на иной вариант.Такие, как Синмэн, те кто следовал по пути воина, как правило, производили исполнение безупречно.Уходили, не моргнув и глазом.Но несмотря на это гость не мог отделатся от ощущения необычности.Что-то во всем этом беспорядке из крови, мечей, тела и сумерек вызывало дискомфорт.Как несносная игла в подушке.
   -     У покойного твердая рука,- бросил между делом.
   Мунисай, немного оклемавшись, попытался подойти поближе.
   -     Вскрыть себе живот с таким вдохновением – это воистину искусство,- глубокомысленно промолвил Икуно.
   Самурай оторопело смотрел на обрубок шеи.Гость перехватил взгляд воина. Тело, этот кусок мяса, исполнен глубокого смысла.Что любил этот человек?Пение флейт в вечерней тиши, вишни в разгар цветения, влекущие движения танцовщиц или полную луну на безоблачном небе?По ком скучал и кого ненавидел? Ужаленный жизнью, он не смог отыскать траву мэнамоми, которая как говорят, исцеляет змеиные укусы.Или не захотел? Земля, как любящая мать, принимает всех в свои обьятия. И благочестивых мудрецов и запутавшихся грешников.Для нее все равны и любимы.
    Пятно крови красовалось призрачным узором.
   -     Да и помощник выступил неплохо.Работал от души.
   Мунисай подавленно молчал.
   -     Кстати,- разглядывая тату у основания шеи покойного, сказал Икуно,- кто выступил в роли кайсяку*?
   Рисунок, сделанный умелой рукой, красовался в том месте где плечи вливались в шею.Икуно взял лампаду и долго вглядывался в замысловатый извивистый узор.Только при ближнем осмотре он понял, что художник изобразил портрет бабочки.Довольно странный выбор, как для мастера меча.Воины скорее предпочитали разрисовывать свои тела драконами, львами или тиграми.Но бабочка?..Занятно.
   -     Ты что, оглох?- поднялся гость.
   Самурай был нем, как рыба.
   -     Я,- наконец произнес с трудом.
   -     Ты?!
   Мунисай поднял голову и в свете лампы Икуно разглядел горечь на лице самурая.
   -     Н-да,- сказал гость,- и как впечатления?
   -     Я только выполнил свой долг,- медленно произнес воин.- Долг своему
господину.
   -     Что?!Ты служил Синмэну?
   -     Да. Мой господин, Сато Синмэн, служил даймё и дому Нибуро.Я продолжаю путь долга господина  на службе клану.
         Икуно шумно вздохнул:
   -     Служишь, значит?А мне работенку подкинул?
   Мунисай молчал.
   -     Где голова?- спросил Икуно.
   -     В бочке.
   -     Принеси.
   -     Нет,- уперся самурай.
   -     Принеси, кому говорят?!
   -     Не могу,- дрожащим голосом повторил Мунисай.
   -     Ты что, тряпка?!Тряпки не могут!- крикнул Икуно.- Иди и не ломайся.
   Самурай повернулся и исчез в сумерках.Через некоторое время из темноты донесся глухой шлепок.Икуно, захватив ночник, прошел несколько шагов.
      Мунисай лежал на земле, обняв рукой ведро.Гость подсветил.В стянутой бамбуковым обручем посудине плавала голова Синмэна.
   На шум прибежала служанка.
   -     Обморок,- констатировал  Икуно.- Красиво лежат.Любовь до гроба.Пожалуй,
придется сделать ему подарок - голову любимого господина.Будет хранить под
подушкой.Любоваться по праздникам.             
   Широко открыв глаза, девушка слушала ахинею гостя.
   -     Ты приведи храбреца в чувство, дочка.Только водичку из другого ведра
возьми.На всякий случай..
   Пока девушка возилась с самураем, Икуно вернулся к телу.Сосредоточенно скользя взглядом по складкам платья, по залитой кровью руке, крепко сжимающей малый меч, гость ловил себя на странных мыслях.
   Акиро как-то писал ему:
   "…Жизнь подобна сновиденью.Однажды мы проснемся и поймем, что все ,что казалось долговечным, все, чем питалось наше сердце, все, в чем хранились мечты,  ушло безвозвратно.Удовольствия преходящи.Наивно стараясь пустить корни в буйное цветение жизни, мы забываем, что от пропасти нас отделяет только шаг.И все наши привязанности не более чем иллюзия, самообман.Помнишь тот безумный снегопад, настигший в горах?Снег ложился вокруг, осыпая мир в какой-то неземной тишине.Я давно не знал такого покоя.Именно покоя.
   Возможно, за гранью рухнувших надежд, за незримым покровом наши сердца, наконец, обретут долгожданное успокоение.И смерть станет освобождением..." 
   Икуно закрыл глаза и вдруг ясно увидел петлю дороги, занесенную снегом. Горные вершины тонули в белой мгле.У края дороги – одинокий силуэт.Она стояла, завернувшись в заснеженое платье.Покрытые инием ресницы, тусклый         
взгляд.Побелевшие от холода пальцы.Мама..Она стояла, не шевелясь, будто навеки сроднившись с обледенелым пейзажем.А снег все шел и шел, набирая силу, размывая очертания далекого образа..
   Звук ветряных колокольчиков вернул из забытья.
   -    Он запретил мне следовать за ним,- сказал Мунисай из-за спины.
   -    Твой господин был мудрым человеком, если запретил делить свою судьбу,-
медленно произнес Икуно.
   Гость отметил мрачное состояние воина.
   -    Н-да,- оглядел самурая Икуно,- твой путь на сегодня - чаша сакэ.Зайдем в харчевню перед ужином.
               
6.

   Сумерки  спустились над селением мягкой волной.Пламя свечи отбрасывало  на стены причудливые тени собравшихся за вечерней трапезой.Старики, казалось, о чем-то оживленно спорили и Такаги, прильнув к щели веранды, вглядывался  в непривычно подвижные, изборожденные морщинами лица.
   -     Опять ты за свое,- бросил сосед Судзуки, качая головой.- Сакэ кружит тебе мозги и позорит седины.Хоть бы на старости ума набрался и не выставлял себя дураком.Весь поселок над тобой смеется.
   -     Эти глупцы не видят дальше собственного носа и ты им  впору,- зло махнул рукой Матабэй.
   -     Да разве я один?- вспылил Судзуки.- Спроси, вон, Сагару.
   -     Цену себе набивает,- поддакнул третий, поджарый Сагара, и отхлебнул из
чаши.
   -     Так, по-твоему, все это выдумки?!- взвился Матабэй.
   -     Ясное дело.Всем известно, что ты мастер позаливать.
   Такаги любил деда и обвинения показались незаслуженными.Схватив первый попавшийся прут, малец вбежал на веранду и накинулся на обидчиков.
   -     Вот чертов самурай!Угомони маленького засранца, Матабэй!
   Дед ухватил Такаги за талию и усадил к себе на колени.
   -     Ну-ну, Такаги, успокойся.
   Старики удрученно уставились в пылающее гневом личико.Такаги определенно был настроен решительно.
   -     Ты хоть меч-то спрятал от греха подальше?- испуганно поинтересовался Судзуки.
   -     Переживаешь, что Такаги отрежет тебе яйца?- парировал Матабэй.- Они ведь
и так уже тебе ни к чему.
   Старики захохотали.Матабэй на правах хозяина налил в чаши спиртное.Такаги, пригревшись в объятьях деда, сонно наблюдал, как гости смаковали сакэ.
   -    И все-таки,- лениво промолвил  Судзуки,- Синмэн ушел как воин.Не знаю уж, в чем причина, но имя предков не опозорил, это точно.
   -    Вскрыть себе живот – много ума не надо,- пробурчал хазяин.
   -    Много ума не надо, чтобы слушать то, что ты нам об Иттэе заливаешь,- 
огрызнулся Судзуки.
   -    А что?- вскинулся Матабэй.
   -    А  то, что это сплошь байки!Поди, двадцать лет прошло.
   В кругу стариков зависла неловкая тишина.
   -    Жаль, конечно.Сгореть на пожаре – глупее смерти для самурая нет,- смягчился Судзуки.- Но такова карма Ямадзаки, что тут сделаешь?Хотя, что Синмэн, что Иттэй – два мастера были.
   -    Синмэн господину и в пуп не дышит,- завелся Матабэй.- Ты их не ровняй!
   -    Опять за свое,- развел руками Судзуки.
     Старики засмеялись.Матабэй прикусил губу, с досадой глядя на собеседников.То, что  его слова  ставились под сомнение, угнетало старика. 
   Хозяин кисло усмехнулся.Никому не было дела до его выдумок, как выражались соседи.Настойчивый до идиотизма старик вызывал теперь лишь недоверчивую усмешку.И хотя внутри все кипело от негодования, Матабэй взял себя в руки, напустив добродушный вид.Люди охотно верят лишь в то, во что хотят верить.
   
7.

   Харчевня встретила шумом и беспорядочной толкотней.Протиснувшись между посетителями разных сословий, попутчики уселись на свободные места.
   Икуно осмотрелся.Служивые играли в го*.Несколько самураев тешило себя сёги*.Крестьяне вели беседы за сакэ без лишних выдумок.
   -     Что пожелают гости ?- как джин из бутылки возник хозяин, приземистый мужчина средних лет.
   Гость взял инициативу на себя:
   -     Сакэ.
   -     А покушать?- подобострастно наклонился мужчина.
   Лицо Мунисая красноречиво говорило, что пища вряд ли задержится в желудке.
   -     Воздержимся,- ответил Икуно.- У моего друга несварение.
   -     Понимаю.Все сделаем,- хозяин испарился подобно тени.
   Посещение дома с покойным оставило гнетущее впечатление.Икуно был не новичек в таких делах, но старался растягивать удовольствие от созерцания трупа не больше, чем требовалось.Мертвецы не лучшее соседство.Да и кроме того боги отворачивались от скверны.Но даже если так, с этим ничего не поделаешь.Остается только возносить молитвы, даже если приходится запятнать себя кровью.
   -     С чего такой прием? – спросил гость.- Чувствую себя желанной женщиной.
   Мунисай пожал плечами:
   -     Я служу даймё.Меня здесь знают.
   -     Значит, ты угощаешь, поскольку я здесь на птичьих правах.Да и в карманах
не густо.
   -     Господин щедро отблагодарит вас за работу.
   -     Или накажет,- скривился Икуно.
   -     Но..- попытался протестовать самурай.
   -     Нет ничего однозначного, Мунисай.Мысли шире.
   Икуно раскурил трубку.Здесь, в окружении простолюдинов, людей из воинского сословия, а то и обычных ремесленников, он чувствовал себя в привычной среде. Как рыба в многоликой стае.Даже если некоторые оборванцы не отличались безупречностью манер, простодушие – их козырная карта, неизменно подкупало, иногда до умиления.Конечно среди них мог оказаться вор или человек сомнительной репутации, но выпивка развязывала языки и даже с последним негодяем случалось мило поболтать на откровенные темы.
   Мунисай исподволь посматривал на гостя.Самураю никак не удавалось составить для себя цельную картину его личности.Неброский потрепанный вид, грубоватое поведение.Ни будь при госте мечей, воин при встрече наверняка принял бы его за обыкновенного попрошайку.И вместе с тем навыки владения мечем, верховой ездой, хлоднокровие в острых ситуациях указывали на значительный жизненный путь. Фигура гостя интриговала.
   -     Вы давно знакомы с даймё Танго?- ненавязчиво спросил самурай.
  Глаза гостя потеряли привычный блеск, словно подернулись полосой тумана.   
   -     Доводилось встречаться,- произнес сдержанно.
   -     Танго отзывался о вас  с уважением,- настойчиво сказал Мунисай.
   Икуно разгадал  осторожный интерес воина.
   -     Слова – всего лишь пыль,- ответил скупо.- Не бери к сердцу.
   Несмотря на видимое нежелание гостя к беседе, самурай решил не отступать.
   -     Разве он не прав?- дотошно выпрашивал.
   Икуно, с наслаждением вдыхая дым, прищурился как кот.
   -     Для тебя это так важно?- спросил со скукой в голосе.
   -     Возможно,- упорствовал воин.
   -     Значит, возможно, даймё не далек от истины.Кроме того, слушать старших –
признак дальновидности.
   Гость был крепким орешком.Двусмысленные ответы ничего не сказали самураю. Развеять туман не удалось.Молодой воин в который раз почувствовал себя глупцом, которого водят за нос.Один из патриархов дзен-буддизма Догэн любил говорить: „Единственное учение, которое открывает дорогу к просветлению – это дзэн.В дзэн нет учителей и нечему учить”.Однако самурай не достиг еще той глубины сознания, где отпадает надобность в вопросах и внешнем руководстве. Его голодный ум находил единственную возможность утоления жажды знаний только в прямом общении.
   Гул голосов за спиной не умолкал.Лампы давали достаточно света, что бы посетители могли уютно расположившись, кто на соломенной циновке, кто на подушках, вести ничем не стесненную беседу.
   -     Почему он так доверяет вам?-  спросил самурай, покусывая
нижнюю губу от волнения.   
   Икуно посмотрел с вызовом:
   -     Я не достаточно хорош?
   -     Я вас не знаю.
   -     А себя, очевидно, знаешь,- усмехнулся гость.
   -     Это вы к чему?
   -     Себе ведь ты доверяешь?
   -     Наверняка.
   -     И почему?
   -     Я знаю, кто я и чего стою,- ответил Мунисай надменно.
   -     Разве этого не достаточно?Почему ты ищешь веру вне себя?- сказал Икуно,
глядя в глаза самураю.
   Мунисай почесал затылок:
   -     К чему вы клоните?
   -     Верь в себя,  а не в меня,- промолвил гость, попыхивая трубкой.- Я тоже не знаю, кто ты и чего стоишь, но это меня не смущает.Более того – я не знаю, кто я и чего стою, но это меня тоже не смущает.
   -     Почему?- воин уставился в полной растеряности.
   -     Потому что я верю себе.Так что мы на равных.Ты не доверяешь мне, я не
доверяю тебе.Все честно.Кроме одного..
   -     Чего?- Мунисай окончательно запутался.
   Прежде чем ответить гость выдержал паузу, словно смакуя состояние воина.
   -     Я не доверяю никому.Даже себе.Поэтому на меня можно положиться.
 Потому что я верю своему недоверию.
   Икуно расхохотался.Бессмыслица звучала странным парадоксом, не лишенным доли истины.
  Хозяин принес выпивку и с поклоном удалился.
   -     Выпей,- настоял гость.- Тебе нужно прочистить мозги.
   Гость осушил чашу и с усмешкой наблюдал за нервными глотками воина. Судорожные движения самурая навеяли далекие воспоминания.

         Ночью десятого дня двенадцатого месяца в час тигра  к заключенному самураю по имени Миамото Накаяма пришел посетитель.Стражники уже привыкли к визитам этого человека и без слов пропустили к осужденному, вежливо склонив головы в знак уважения.В последующем произошло странное.Перекинувшись короткими взглядами оба, и посетитель и заключенный, присели в молитвенном молчании,  поминая про себя святые имена Будды. После гость расстелил коврик, вынул чаши и бутыль с сакэ. В таком же длящемся безмолвии в течении получаса было выпито три чаши. Обменявшись напоследок  поклонами в звенящей тишине камеры, посетитель расстался с осужденным. Хотя такое поведение было нарушением тюремных правил, стража не рискнула вмешаться по нескольким причинам. Гость был уважаемым человеком и тем более необычным было его благоволение к заключенному, достойному всяческого презрения за учиненный им поступок. И наконец еще одним оправданием могло послужить то, что эта ночь была для самурая последней.
   В тот вечер отец был непривычно тих.Завсегдашнее хладнокровие никак не вязалось с неожиданной неуверенностью движений.Ямадзаки определенно нервничал, хотя и старался не подавать вида.
   Ужин остался не тронутым.Сложив руки на груди, Иттэй неподвижно созерцал чашу с рисом.Такая всепоглощающая углубленность свидетельствовала о тяжелых раздумьях.В комнате висел аромат курений.Металические палочки для помешивания углей в жаровне сверкали под огнем светильников. Наконец  Иттэй  распустил волосы и черные пряди волнами упали на плечи. Ямадзаки вздохнул и, подняв меч, положил перед сыном.Икуно вопросительно глянул в тревожные глаза отца.
   -     Тот, кто однажды взял катану в руку,- торжественно произнес Ямадзаки,
растягивая слова,- обречен применить ее в действии.Рано или поздно это время приходит.
   Икуно напряженно молчал.
   -     Это время пришло и для тебя,- продолжил отец.- Завтра твой клинок вкусит крови.
   Молодой человек ничем не выдал волнения.
   -     Как?- с готовностью отозвался Икуно.
   Иттэй некоторое время внимательно изучал сына.
   -     Завтра ты казнишь приговоренного,- сказал безликим голосом.
   Икуно растеряно опустил глаза.Заявление отца застало врасплох.Юноша определенно не был готов к такому повороту событий.
   -     Отец, я..- попытался вымолвить, но  Иттэй не дал договорить.
   -     Клинок знает твою руку.Волноваться здесь не о чем.Ты просто сделаешь  то, что должен.
   Икуно судорожно сглотнул.
   -     Кто этот человек?- спросил тихо.
   -     Это не имеет значения,- категорично произнес Ямадзаки.- Даже если он воплощение добродетели, его судьба решена.И он, как самурай, примет ее в абсолютном смирении.Ты окажешь ему честь, нанеся удар милости.
   -     Но я никогда не делал этого раньше,-  возразил Икуно.
   -     Никто никогда не делал этого раньше и все делали это впоследствии.Не ты первый и не ты последний.Здесь нет ничего необычного.Один удар – одна голова.
   Сомнения, терзавшие сына, читались на лице.Икуно был в замешательстве.
   -    Но…но..- мысли путались и юнец с мольбой смотрел в глаза отца.
   -    Ты растерян и это не удивительно.Но призвание воина - иметь дело с
кровью.И поиски оправданий ни к чему не приведут.Ты вступил на этот путь, как однажды вступил и я.Надеюсь, ты пройдешь его с честью.
   Иттэй вынул клинок из ножен.Лезвие засверкало в пламени свечи.
   -    Эта сталь рождена для боя,- произнес Ямадзаки с любовью рассматривая меч.- Ударить вооруженного противника легко.Убить безоружного трудно.Кое-кто находит эту практику недостойной.Люди боятся, что участвие в казни лишит их спокойствия и проявляют изобретательность в поиске оправданий своей боязливости. Воину в силу долга приходится убивать и определить меру правильности практически невозможно. Убивать из сострадания или убивать из-за ненависти – мораль здесь не при чем.Ты должен научиться бить в независимости от общественных норм и условий.Даже если весь мир осудит тебя, твой меч не должен дрогнуть.Сила твоего духа должна сокрушать камни.На пути воина нет места для рассуждений.Тот, кто тешит себя мыслями о целесообразности, в решаюший момент потерпит поражение.А вместе с ним и те, кто ему доверился. Ибо порою один удар решает судьбу клана.Бусидо не имеет отношения к праведности.Разве что бесстрашие можно внести в число добродетелей.А в остальном Путь - это нечто большее.Это умение добиваться цели вопреки всему.
    Иттэй  замолчал, пытаясь угадать реакцию сына.Икуно старался обрести спокойствие.
   -     Если тебя что-то смущает, говори сейчас,- произнес  Иттэй .- Завтра будет время только для действия.
   -     Меня смущает все.
   Ямадзаки скривился в усмешке:
  -     Меня тоже, но это не имеет значения.Жизнь будет смущать тебя так или иначе.Твоя задача – действовать безупречно.А для этого необходма смелость.Если ты призовешь ее в союзники, впоследствии тебе не будет в чем себя упрекнуть.
   -     Отец, я не хочу опозорить честь семьи, но боюсь впасть в беспринципность.И сострадание бодхисатвы Каннон* покинет мое сердце.
   -     Слезы уместны после битвы.Во время боя есть место только решимости.Ты должен ясно понимать эту разницу.
   Иттэй погладил сына по голове.
   -     Иди отдыхай.Завтра трудный день,- сказал Ямадзаки, - И это хорошо.
   -     Почему?
   -     Трудностями мы растем.
   Икуно поднялся и, подойдя к двери, обернулся:
   -     Неужели это необходимо?
   -     Если я скажу, что да, ты поверишь мне?
   -     Не знаю.
   -     Я тоже не знаю, насколько необходима моя или твоя жизнь и кому от этого
польза.Но такова цена, которую мы платим за право называться самураем и быть частью семьи, клана.
   -     А если я отступлю, ты осудишь меня?
   Ямадзаки внимательно посмотрел на сына.
   -     Осужу я тебя или нет – для тебя это не должно иметь значения.
   -     А что должно?
   -     То, что может оправдать тебя.
   -     Что?
   -     Решимость умереть за свои убеждения.
   С давних пор люди следовали этой практике.По достижении четырнадцати или пятнадцати лет молодому человеку предоставлялась возможность поучаствовать в казни и таким образом проявить свое мужество.Нельзя сказать, что в этом было что-то необычное.Иметь дело с кровью было призванием самурая.Но забрать жизнь  таким простым способом, а не в благородном поединке - представляло собой моральную дилемму для молодого ума.
   Икуно долго не мог уснуть.Ворочаясь на циновке, юноша терзался мыслями о предстоящей казни.То, что завтра ему предстояло лишить жизни человека, явилось для юноши большим потрясением.Предки не находили в этой традиции ничего предосудительного, если заставляли начинающих воинов практиковать казнь с помощью меча.Разве можно обвинять палача в том, что он делал свою работу?
   Не придя к определенному решению, Икуно помолился бодхисатве Канон, прося наставничества и защиты от злых чар дьявола.


            Утро выдалось пасмурным.Холод второго месяца легкой синевой отсвечивал на лицах воинов.Лошадиные копыта взбили снежную жижу.Звенели доспехи.От лошадиных голов шел пар.Конвой медленной трусцой вьезжал на площадь.Народ расступался, пропуская грозную кавалькаду.Колеса повозки скрипели, и этот звук в зависшей тишине звучал обреченно.Икуно смотрел, потирая замерзшие пальцы. Воины казались великанами, спустившимися откуда-то с гор.Их непроницаемые  взгляды были столь же холодны, как взоры богов.Даже лошади, под стать хозяинам, хранили спокойное достоинство.
   Разбивая пелену снега, конвой приблизился к помосту."Сердце добродетельного человека пребывает в покое"- вспомнил Икуно изречение одного священника, наблюдая хладнокровие, с каким самурай взошел на место казни.Несмотря на зимний холод, ни один мускул не дрогнул на лице воина, когда с него сорвали одежду.
   -     Он не боится?- обратился Икуно к отцу.
   Иттэй  хмуро смотрел, как приговоренного туго связали веревками.
   -     Он уже мертв,- глухо вымолвил Ямадзаки.
   Выдержке самурая можно было позавидовать.Кровь смоет позор с его имени и с имени его потомков.Так было всегда и так будет.
   Прежде чем показать свое искусство, палач едва заметным движением кивнул воину, как бы спрашивая о готовности.Приговоренный ответил легким поворотом подбородка.Стража ударила в барабаны.Отец положил руку на плечо.
   -     Ты должен видеть все от начала до конца,- с несгибаемой решимостью произнес Ямадзаки.- Смотри неподвижно, как бы отвратительно это не выглядело.Воин должен сохранять спокойствие даже в аду.
   То, что случилось дальше, осталось в памяти навсегда.Никогда прежде и никогда после не довелось столкнуться ни с чем подобным.Жизнь жестока сама по себе и кровавый след, как неизбежный атрибут, тянется за воином через весь путь. А получить удар катаны – вещь вполне обыденная и прозаическая.Меч в одно касание открывал обратную неприглядную сторону жизни – вид разорваной плоти привлекал только тошноту и мух.С годами Икуно свыкся с необратимой способностью клинка вносить в гармонию человеческого лица за одно мгновение полный хаос.И живое трепещущее тело превращалось в кусок окровавленого мяса. Со временем глаза мертвецов уже не будили чувств.
   Преступление этого человека заключалось в том, что он украл деньги из казны клана. Впоследствии самурай был схвачен и сознался в содеяном.На вопрос о причинах своего поступка он произнес только:
   -     Женщина.
  Больше от него не было услышано ни слова.Поскольку случай составлял прецендент, наказание требовало показательной строгости, дабы избежать возможных искушений со стороны слуг в будущем.Самурая приговорили к мучению пытками до смерти.В качестве снисхождения дайме пожаловал приговоренному удар милости, как возможность умереть с честью. 
   Когда палач со щипцами в руках приблизился к самураю, Икуно показалось, что на землю опустилась ночь.Преодолевая дрожь, юноша набрался смелости и поднял глаза. Вначале воину вырвали все ногти.Но это было только начало.Дальше сожгли все волосы на теле.Вид полыхающей, как факел, головы отозвался тошнотой в желудке.Икуно попытался отвести глаза, но отец настойчиво повернул голову.
   -     Смотри!
   Когда самураю большими щипцами рвали сухожилья, сын Синмэна был на грани обморока.Красные пятна зацвели на снегу.На запах вскрытой человеческой плоти залаяли псы.Не в силах шевельнуться, молодой человек, широко распахнутыми глазами наблюдал весь ужас происходящего.Картина напоминала нелепый ночной кошмар. Несмотря на жуткие пытки, лицо приговоренного было словно высечено из камня. Самообладание не покинуло воина даже когда тело начали сверлить сверлами. Брызги крови окропили снег вокруг помоста.Смотреть на это было невыносимо.Икуно попытался инстинктивно отвернуться, но крепкая рука отца твердо держала за плечи.
   -     Ты должен видеть,- стоял  на своем  Иттэй.
   Пытки длились целую вечность.Так во всяком случае показалось Икуно, когда квинтэсенцией действа стала последняя, не менее страшная, часть - приговоренного окунули в кипящий соевый соус.И здесь память открылась с неожиданной стороны. Молодой человек вдруг вспомнил этого самурая.С десяток лет назад, воин часто захаживал к отцу, угощая пятилетнего Икуно рисовыми пирожками.Вне сомнений, это был Накаяма – так звали приговоренного. Несоответствие выглядело ужасно.Теперь Икуно предстояло отблагодарить самурая ударом меча.
   Ждать пришлось недолго.Приговоренного вынули из чана.Зрелище вызывало смесь отвращения и жалости.На воине не было живого места.Тело представляло собой полуобвареный кровавый кусок мяса.Кое-где из толпы прозвучали возгласы с просьбой облегчить страдания несчастного.
   Старейшина склонился к даймё.
   -     Может быть достаточно?
   Глава клана молчал. Мужество приговоренного вызывало уважение.За все время экзекуции самурай не проронил ни слова и не изменился в лице.Продолжать дальше не имело смысла.Чрезмерная жестокость могла вызвать недовольство народа.
   Дайме кивнул, дав согласие на прекращение пыток.
   -     Твое время пришло,- мягко подтолкнул сына  Иттэй.
   Позже, пытаясь восстановить в памяти все детали, Икуно терпел неудачу. Обрывки, короткие вспышки воспоминаний никак не вязались в цельную картину.Молодой человек не помнил, как взошел на помост, как с голодным ожиданием на него смотрела толпа, жаждущая крови.Когда Икуно занес меч, время остановилось. Мышцы задеревенели.Тело отказалось слушаться.Молодой человек застыл, не в силах нанести удар.Над площадью повисла мертвая тишина.Все ждали удара, которого все не было.Даймё Ицуери Ямадзаки переглянулся с младшим братом  Иттэем.
   Наконец приговоренный слегка повернул голову и прошептал:
   -     Не позорь нас.Убей меня.
   Слова самурая явились катализатором.Меч Икуно обрушился вниз посланником смерти.Кровь брызнула в лицо.И наступила ночь..


 ..Ночь.Яростное пламя красными языками взметнулось к небу.Воины расселись вокруг костра.Разговор не вязался.Тень смерти самурая пролегла между людьми.Икуно  дрожал с непривычки.Перед глазами все еще стояло окровавленое лицо, за мгновение до того, как меч навсегда проведет черту между жизнью и смертью.Молодой человек действовал спонтанно.Короткий замах и – удар!Голова скатилась с помоста, утонув в снегу.Еще несколько конвульсий и тело замерло.Икуно  застыл над трупом, оцепенело уставившись на кровавый ручей, пульсирующий из разрубленой шеи.Грубая реальность – изнанка жизни – потрясла до основания. Воспоминания вызвали запоздалую реакцию.Икуно вырвало.
   Воины встретили событие дружным хохотом.
   -     А твой малец - ничего,- обратился к  Иттэю сквозь смех утитонин* господина. - Держался дольше всех.
   -     Это точно,- подтвердил кто-то из самураев.- Меня стошнило еще перед казнью.
   -     Был хороший пример,- желчно вымолвил толстый воин.- Ты ведь в свое время мог переблевать кого угодно.
   Воины взвыли от смеха.Ямадзаки ухмыльнулся и бросил сыну хаори* из барсучьей шкуры.
   -     Это одежда воина,- произнес  Иттэй .- В ней не заводятся вши.В походах нет ничего лучше.
   -     Не рано ли посвящаешь мальца?- спросил толстяк.- Дай немного отдышаться.
   -     Пусть привыкает,- кивнул  Иттэй.
   -     Ты поступаешь верно,- поддержал отца утитонин.- Раньше в битвах участвовали все в возрасте от шестнадцати до шестидесяти.Решимость людей прошлого была безграничной.
   -     Здесь есть о чем пожалеть,- сказал толстяк.- Разве в наше время многотех, кто с готовностью умело отрубит голову?Дух мужчин измельчал.Взять хотя бы тебя, Огуро.
   -     Что?- ощетинился приземистый самурай.
   -      Трясти языком всякий гаразд.А если я попрошу тебя стать моим кайсяку, небось откажешься?
   -     Соглашусь с удовольствием.За эти годы ты мне порядком поднадоел.Каким счастьем будет подержать твою башку, зная, что твой язык наконец умолк.
   Самураи засмеялись.Икуно жался к костру.Озноб волнами прокатывался по телу. То, что эти люди так спокойно рассуждали о смерти, казалось противоестественным.
    Иттэй  заметил реакцию сына.
   -      Не обращай внимания.Они глупы, оттого и дурачатся.
   -      Хотя мы глупы,- высказался Огуро,- мы все еще живы.Разве мы не вправе
считать королем глупцов Накаяму?
   -      О чем ты?- ледяным тоном бросил отец.
   -      А разве нет?- с ухмылкой произнес самурай.- Так по-дурацки закончить свою
жизнь - воистину достойно глупца.
   -      Накаяма умер как воин,- в голосе Ямадзаки звучал металл.- Тебе не следует упрекать его, даже если он поступил опрометчиво в свое время.
   -      Накаяма украл деньги из казны твоего брата, а ты защищаешь его?
   -      Он заплатил за свой промах.
   -      Вот и глупец.Я бы никогда не попался.
   -      Ты уже попался,- выкрикнул  Иттэй, выхватив меч.
   Самурай в мгновение ока вскочил на ноги с клинком наголо.Круг воинов рассыпался.Неожиданная развязка разговора застала врасплох.Противники замерли, выставив мечи.И в следующее мгновение схлестнулись в атаке.  Иттэй увернулся от удара и резанул клинком снизу.Схватка длилась не более трех секунд.Самурай успел только втянуть легкими воздух перед тем, как грохнуться на землю.
    Впоследствии отец не вспоминал об этом случае. Но Икуно узнал со временем, что Накаяма был другом детства  Иттэя . И приговор  потряс Ямадзаки до глубины души. Их связывало столько воспоминаний, и вот теперь он был вынужден покорно наблюдать за бесславным концом друга.Проступок Накаямы не мог остаться безнаказанным. И оба понимали это.В жизни случалось всякое и  Иттэй никак не мог презирать друга за то, что у него не хватило смелости противостоять денежному соблазну. Именно Накаяма попросил, чтобы сын  Иттэя выступил в роли кайсяку.На вопрос отца о причинах такого выбора Накаяма поднял залитое кровью лицо – результат старательных допросов - и стойко произнес:
    -      Самурай должен помнить свой долг. У меня нет детей и уже не будет.Пусть твой сын станет воином.Ты же знаешь, учиться рубить нужно, когда молод. И моя голова как нельзя кстати,- произнес самурай с кривой усмешкой. 

    -     Много ли здесь людей из окружения даймё?- спросил Икуно, выйдя из задумчивости.
   Мунисай оглянулся.
    -     С дюжину будет.
    -     Отлично,- кивнул гость.
   Выпили еще по чаше.
   -     Ты не выступал кайсяку при сэппуку твоего господина,- вдруг тихо сказал
Икуно, пронзая стальным взглядом.
   -    Что?- глаза Мунисая округлились.
   -    Удар нанесен сверху  вниз  рубящим движеним под углом у основания шеи с 
с большой силой.Для этого у тебя недостаточно мастерства,- словно приговор, произнес Ямадзаки.
   Лицо самурая побагровело.
   -     Ты обвиняешь меня во лжи?- чеканя слова сказал Мунисай.
   -     Если бы. Я обвиняю тебя в неумении врать.
   Заявление Икуно стало последней каплей.Самурай сорвался с места и, выхватив меч, подобно льву бросился на обидчика.Харчевня всколыхнулась.Посетители  попятились к двери.Остальной народ вжался в стены.
   Рыча и сыпя проклятьями молодой воин оттеснил гостя в угол.Фехтуя с легкостью заправского игрока, Ямадзаки парировал мощные удары до тех пор, пока не воспользовавшись заминкой воина при смене позиции проскользнул за спину, нанеся удар рукоятью в затылок.
   -     Опять попался,- шепнул самураю, рухнувшему столбом на пол.
   Расчеты Икуно оказались верны.Несколько воинов отделились от стен и окружили плотным кольцом.В харчевне воцарилась зловещая тишина.
   -     Однако,- прошептал гость,- не слишком ли я самонадеян?
  Суровые лица молодых противников выдавали несгибаемую решимость.Что, впрочем, иногда граничит с ослиным упорством.Резкие, хаотичные движения самураев говорили об отсутствии целосности.Дело за малым – ударить в слабое звено.
   -     Потанцуем?- бросил Икуно противнику напротив.
   Воин на мгновение отвлекся.Этого было достаточно.Жало клинка пронзило ухо, отдавшись резкой болью во всем теле, о чем противник не приминул сообщить отчаянным воплем.Ямадзаки нырнул под орущего молодца, свалив того на пол.Круг разорван.Оторопелые самураи осознали ошибку и рьяно обрушились на гостя, одолеть которого оказалось не так просто.Икуно дал отпор заядлого фехтовальщика.Меч Ямадзаки кружил змеей вокруг противников, его жало  касалось каждого в  своей неповторимой манере, при этом нанося только легкие ранения.Отправив еще одного  разучивать сольное пение, Икуно ударом локтя свалил третьего в сладкую дрёму, оставшись лицом к лицу с двумя противниками.
   -     Становится скучновато, не правда ли?- съязвил гость.
   Самураи отпрянули.Еще немного и воины бы отступили, но будущий стыд перед лицом окружающих вернул силы.Решительно выставив клинки самураи приготовились к атаке.
   -     Браво,- заметил Икуно, мастерски вымахивая мечем.- Ваше мужество вызывает восхищение.
   Пристальное слежение за скольжением клинка гостя казалось самураям нечеловеческим испытанием.Наконец один, не выдержав, рванулся в бой.Но закружившись в ближней схватке, твердой рукой Ямадзаки был направлен лбом в скамью.   
   Выпад последнего остался незаконченым, вследствие острого интереса гостя к причинному месту нападавшего.Самурай согнулся от боли, что впрочем могло быть принято и за  проявление уважения.Икуно ответил поклоном.Самурай склонился еще глубже и достал головой пол, вероятно посчитав проявление этикета недостаточным. Икуно ответил тем же.Однако воин показал верх учтивости, внезапно свалившись на колени и уткнувшись носом в доски.Обмен любезностями закончился.Икуно развел руками:
   -     Вежливая у нас молодежь, что ни говори.
   Кто-то из крестьян захохотал.К нему присоеденились остальные.Пантомима гостя на время разрядила ситуацию.Напряжение стало рассеиваться, как вдруг катана в сильном боковом ударе рассекла воздух.Икуно уловил движение в последний момент, отпрянув в сторону и пуская меч по скользящей. Кувырок определил дистанцию, дав возможность изготовки.
   Рука слегка дрожала.Гость взглянул на противника.Им оказался статный, с грубыми чертами лица, самурай лет сорока.Холодный взгляд.Мощные скулы.
   -     Содзо!
   Оклик остановил воина.Мунисай, пошатываясь, сделал запретный жест.
   -     Этот человек наш гость.
   Самурай пронзительно взглянул в глаза Икуно и отошел в сторону.
   -     Даймё ждет нас к ужину,- поклонился Мунисай.
   -     Самое время перекусить,- ответил поклоном Ямадзаки, краем глаза следя за
Содзо. Воин вложил меч в ножны левой рукой.    
 
8.

            Легкий вечерний бриз. Колеблющееся пламя свечей.Шелест платьев проплывающих служанок.Вкрадчивые взгляды.Холёное лицо даймё. Цепкий взор сквозь узкие щели глаз.Сакэ.
   -     Тебе нравятся мои женщины?
   Куртизанки заманчиво смотрят искоса. Икуно окидывает их благосклонным взором скорее из вежливости. А может быть..
   -     Любая из них – твоя,- бросает даймё.
   Они пьют, и хмель ударяет в голову. Взгляд хозяина лукав:
   -     Или ты предпочитаешь мужчин?
    Икуно ухмыляется в ответ.Кружение женщин завораживает.Или это дыхание ветра, или далёкого эхо, протянувшего тонкие нити из полузабытого прошлого.. Что он здесь делает?Чужие лица, натянутые улыбки. Роскошь, доведенная до абсурда, возведённая в степень надменность.Даймё что-то шепчет на ухо куртизанке, и та смеется, прикрываясь веером.Смех отлунивает в области сердца,  резонируя с похороненными глубоко внутри мыслями.Когда-то он любил этот смех.Когда-то..А теперь сакэ..
   -     Репутация опережает тебя.
   Заявление хозяина возвращает в реальность.
   -     Неужели?- словно сбрасывая тяжесть веков, произносит гость.
   -     Даймё Танго решительно настоял на твоей кандидатуре.- Хозяин поднимает
глаза.- Вы знакомы?
   Икуно сдержан.
   -     Приходилось встречаться, господин, - старается быть вежливым.
  Хозяин, кажется, ждет, но гость не спешит с разговором.
   -     Я могу понять его чувства,-  продолжает Нибуро, перебирая хрустальные чётки.- Они были близки с Синмэном.Уход Сато опечалил и озадачил Танго.
   Ямадзаки трудно поразить такой новостью.
   -    Если человек ушел из жизни, значит на то были свои основания,- говорит безо всякой патетики.
   -    Например?- хозяин внимательно глядит на гостя.
   Икуно пожимает плечами и высказывает предположение:
   -     Долг чести, тоска, болезни тела, безумие, неразделенная любовь.
   Кончиков губ даймё вздрогнули, что не ускользает от гостя.
   -     И к чему ты склоняешься?- спрашивает Нибуро, вкушая рис.
   Ямадзаки не спешит с выводами:
   -     Трудно сказать что-то определенное, господин.
   Молчание зависает натянутой струной.Даже слышно как над головой пищит москит.Вечер тепл как никогда.Веранда лучшее место для ужина в пику душным покоям и галереям.Гладко отполированные доски пола отражают свет ламп.Где-то недалеко шумит кипарис.Шелест его листьев напоминает звуки дождя.Возле стола с явствами радует глаз ваза из китайского фарфора с веткой дуба-касиваги внутри. Это священное дерево.Крестьяне верят, что в нем обитает бог – хранитель листьев. Из темноты сумерек изредка доносится пение соловья.И даже прислужник с опахалом навевает умиротворение.Разве что сонное выражение его лица наводит на мысль, что красота вечера  для него - давно обыденность.
   Хозяин соответствует окружению.Платье из лилового шелка, опрятно зачесанные назад волосы, голос, привыкший повелевать – все говорит о высоком положении вельможи.Даймё ни по годам смугл.Суровое выражении его лица изредка озаряет тень улыбки.Из всего видно, что строгость в ходу у Нибуро. Среднего роста, статный он производит впечатление человека, с которым шутить не следует.И все же сказать, что он сух душой нельзя.Даймё любит острое слово и тонкий ум, ценит смелость и презирает малодушие.
   Икуно решает не оттягивать с вопросом, вертевшимся на языке.
   -     У Синмэна были долги, господин?- нарушает молчание.
   Хозяин, видимо, ожидал подобных расспросов.
   -     Не думаю,- беззаботно уплетает сушеную морскую траву.
   -     Почему вы  запретили ему?
   Нибуро рассеяно перебирает рис в чаше.
   -     Если слуга без видимых причин просит о сэппуку - это странно,- говорит скептически.- Я не могу так разбрасываться людьми.
   С доводами хозяина трудно не соласиться.
   -     Синмэн ничем не мотивировал свою просьбу?
    Даймё пренебрежительно машет рукой:
   -     Пробормотал что-то неразборчивое о бессмысленности жизни.Думаю, он был не в своем уме.
   Прохладный вечерний ветер обнимает лицо.Куртизанки вьются вокруг хозяина как мотыльки.Запах духов и благовоний будоражит кровь.В такие часы трудно говорить о делах. Но выбирать не приходится.
   Служанка приносит рыбу.Даймё  резво обнимает ее за талию.Несмотря на преклонный возраст, Нибуро сохранил гибкость движений.Икуно хочет развить беседу в нужном направлении, но даймё опережает его.
   -    У меня слишком много подданных, что бы беспокоиться о судьбе одного самурая, но репутацией клана пренебречь я не мог.
   Хозяин смеется и кормит с руки куртизанку:
   -     Эти женщины как ручные зверьки.
   Пока даймё забавляется с женщиной, Икуно не может отделатся от ощущения нелепости.Хозяин не слишком огорчен потерей самурая, даже если тот был мастером клинка.Неужели только Мунисай искренне скорбит о смерти Синмэна?
   -    А кто выступил кайсяку?- решается Икуно на интересующий вопрос.
  Рука с кусочком рыбы замирает у рта.Хозяин меняется в лице и жестом отпускает женщин.Куртизанки удаляются в покои.
   -    Значит, ты все-таки догадался?- тяжело вздыхает.
   -    Да, господин.
   Нибуро сверлит гостя долгим взглядом.Единственное, в чем угадывается высокое происхождение этого человека – речь.Так ведут беседу люди из высших сословий. Во всем остальном, от обветшалой одежды до неопрятной прически гость вполне мог сойти за простолюдина.Если не обращать внимание на ножны большого меча, на которых красовался герб дома Ямадзаки.
   Даймё не имеет обыкновения обманываться в людях или предоставлять что-либо случаю.Если человек или поступок вызывают у него сомнение, Нибуро никогда ни идет на риск.Его предусмотрительности можно позавидовать.Но перед ним сидит далеко не глупец.И чутье подсказывает даймё, что с гостем   не следует ограничиваться поверхностной беседой.
   -    Кайсяку не было,- огорашивает признанием хозяин.
   -    Простите?
   -    Служанка нашла Синмэна утром,- рассеивает таинственность даймё.- Сато вскрыл себе живот по всей видимости за пару часов до рассвета.
   -    Простите господин, но откуда такая уверенность?
   -    Так сказал врач.
   -    Зачем же…?
   -    Зачем Синмэну отрубили голову?- выхватывает слова изо рта гостя.
   -    Да.
   Нибуро поднимается и прохаживается по веранде.Икуно чудится, что светильники вспыхивают ярче обычного, настолько внезапно меняется настроение хозяина.
   -     Сато Синмэн служил клану Нибуро.Самурай моего клана не должен умирать собачей смертью*.Циремониал сэппуку должен быть соблюден.Это вопрос чести.Мне ни к чему слухи и разговоры,- безапелляционно произносит Нибуро, сжимая кулаки за спиной.
   Икуно опускает глаза.
   -     Понимаю.
   Хозяин садится и прожигая взглядом гостю лоб, с жаром говорит:
   -     Если даймё Танго интересуют причины самоубийства Синмэна, я ничего не имею против.Но для всех остальных Сато, самурай моего клана,  умер  как воин, следуя ритуалу. Или мои действия нарушили ход твоих поисков?
   -     Не думаю, господин,- следопыт отрицательно машет головой.- Сэппуку остается сэппуку в любом случае.Сказать, что Синмэн умер от отравления будет сложно.
   Даймё скалится.Невинная шутка гостя пришлась по душе.
    -     Хотя   Мунисай выглядит расстроенным,- подмечает Икуно.
   Нибуро выдерживает долгую паузу, пережевывая суши.
   -     Ты доволен им?- отзывается невзначай.
   -     Серьезный молодой человек.
   Хозяин пьет сакэ и увлеченно закусывает рыбой.Прежнюю холодность сняло как рукою.Переменчивость настроения Нибуро – его главная отличительная черта. Икуно не может взять в толк когда же хозяин настоящий.
   -     Мунисай азартен, но еще слишком молод,- снисходительно говорит даймё,-число его достоинств пока ограничивается чрезмерной преданностью ушедшему хозяину.
   Следопыт задерживает взгляд на главе клана:
   -     Разве преданность может быть чрезмерной?
   Нибуро усмехается и щелкает пальцами. Служанка незамедлительно возникает у стола. Стремительным  движением даймё тащит женщину к себе и усаживает на колени.
   -     Видишь эту женщину?В любое время она может быть моей.И даже если я захочу, чтобы она умерла,- хозяин вынимает малый меч и проводит по белоснежной шее девушки,- она примет свою судьбу в абсолютной покорности. Однако скажи мне, Икуно, разве покорность возбуждает?
    Гость чувствует, как вспотела ладонь.Хозяин определенно  непрост.
   -     Боюсь, вы путаете понятия, господин.Покорность зиждется на страхе, а преданность – на вере,- хочет сгладить ситуацию Икуно
   -     И что же?
   -     Тот, кто боится, в любой миг предаст.Тот, кто верит, будет рядом.
   -     И что ты читаешь в ее взгляде?
   Гость смотрит в темные глаза.Девушка остается безучастной, видимо давно смирившись со своей судьбой.Клинок хозяина сверкает опасным соседом у шеи служанки.
   -    Думаю, она верит..- осторожно произносит Икуно.
   -    Что ж, вера слепа,- даймё ведет лезвием и у несчастной перехватывает дыхание.
   -     Верит в свой страх,-  добавляет Ямадзаки.
   Хозяин останавливается.Заявление гостя вызывает улыбку.
   -     Видишь, преданность могла стоить ей головы,- сухо бросает даймё.
   Нибуро смеется и отпускает служанку.Икуно опускает глаза. Воздух, прежде
теплый и приятный, пропитался вкусом опасности.
   -     Страх тоже стоил  бы ей головы?- спрашивает гость.
   -     Конечно,- с  прежней беспечностью говорит даймё.- Слепая вера так же плоха, как и животный страх.
   Хозяин наливает в чаши выпивку.Следя за плавными движениями Нибуро, Икуно ловит себя на интересе к пятидесятилетнему, но еще полному сил властителю:
   -    Какой же ответ вас удовлетворит, господин?
   -    Никакой.
   -    Почему?
   Прежде чем ответить, даймё некоторое время остекленело смотрит в сумерки.
   -    Потому что смерть стоит в конце любого ответа.И вопрос ее появления -вопрос каприза судьбы.
   Хозяин порывистым движением выпивает чашу.Гость, не смея перечить, молчаливо внимает несомненно мудрым словам.Во всем напыщенном облике даймё сквозит безудержная хмельная сила.Но вопреки всему Икуно становится жаль этого человека.Зачастую бахвальство наряду с властными манерами – всего лишь способ заполнить огромную пустоту внутри.Гостю приходит на ум, что даймё должно быть бесконечно одинок.И все куртизанки мира не способны заменить одно любящее сердце.
    Ветер стихает.Светлячки, собираясь в стаи, пляшут в воздухе.Верандой прокатывается тишина.Неожиданно желанная, она затрагивает струны души и сдерживаться становится трудно.
   -    Мы все во что-то верим и чего-то боимся.Это естественно,- даймё  поднимает брови.- Или ты исключение?
   Гость не гнушается откровенности:
   -    Вряд ли, господин.
   -    И в чем твой страх?- в глазах хозяина блуждают огоньки грозного божества Фудо.
   Икуно немного отворачивается, собираясь с мыслями.
   -    Сны,- невидящим взором смотрит в ночь.- Ко мне приходит мать.И я просыпаюсь с чувством, что так и не успел сказать главного.
   -    Чего же?
   -    О том, как я любил ее.- У гостя пересыхает в горле.
  Нибуро подпирает рукой подбородок:
   -    Твоя мать умерла?
   -    Мне было семь лет.
   Гость опрокидывает сакэ в горло.Вино обжигает как непрошенное воспоминание. Хозяин задумчиво перебирает чётки.Глаза даймё теряют привычный блеск.
   -     Я слышал о твоей семье,- говорит, вернувшись из короткого забытья.- Ты Ямадзаки Икуно, сын мастера Иттэя из клана Ямадзаки.Твой род знаменит и знатен.И насколько я информирован – ты умелый потомок.Сегодня в харчевне ты с успехом доказал это.
   -    Прошу простить, господин.Это была нелепая шутка,- поднимается в поклоне Икуно.
   -    Ну что ты!- отмахивается хозяин.- Самураи в наше время собираются лишь для того, чтобы обговорить удачные покупки да похвастать любовными похождениями.Воинский дух обростает мхом.Моим храбрецам иногда нужна хорошая встряска, иначе их кровь превратится в кисель.
   -    Вы мне льстите, господин
   -    Нисколько.Скорее даже наоборот.Я недооценил тебя.
   -    В чем?
   Хозяин перебирает в памяти впечатления вечера.
   -    Ты веришь в людей,- произносит негаданное откровение.
   -    А вы нет?- гость идет на встречную искренность.
   -    А мне они безразличны.
   Икуно взглянул на хозяина.Даймё смеется. Вилять не в характере Нибуро, но можно долго терятся в догадках намереваясь определить степень правдивости хозяина.Порой, такие люди за шуткой прячут самые дорогие сокровища сердца.
   -     Впрочем, мы много болтаем о делах.Всему свое время.Мои апартаменты к твоим услугам,- предлогает хозяин.
   -     Благодарю вас, господин.Я хотел бы посетить старого друга, если вы не против.
   Нибуро подходит вплотную, закинув руки за спину.Оценивающе осматривает гостя, словно выбирает породистого жеребца.Безо всяких церемоний.
   -    Ты ведь не так прост, как кажешься?
   Икуно трудно сбить с толку.Даже таким образом.
   -    Возможно,-  гость вежлив.- Иногда я сам себя удивляю.
   Хозяин растягивает губы в усмешке.
   -     Определенно толпа  - не твой мир, - произносит, бегая глазами по невзрачному облику гостя.-У тебя  своя позиция.
   -     Могу поделиться ею с вами, дабы вы удивили своих женщин,- острит Икуно.
   Хозяин хохочет.
   -     Боюсь, мои кости не выдержат твоей выдумки.- Дайме усаживается на подушки.- И, поскольку, женщины не принадлежат к числу твоих слабостей, мне больше нечем удержать тебя.
   -    Было приятно провести вечер в вашей компании,- кланяется Икуно.
Я рад этому.- К хозяину вернулась обычная важность.- Надеюсь, наше дело
разрешится в короткий срок?Мне бы не хотелось попусту будоражить народ.
   -    Приложу все силы.
   -    Обращайся по любым вопросам.- Даймё приветливо кивает на прощание.-
Мунисай проводит тебя.
   Аудиенция закончена.Икуно спешит удалится не вдаваясь в долгие любезности.В хозяине визит гостя оставляет странное впечатление.Так бывает, когда в ночи слушаешь флейту или лютню и не можешь понять насколько она хороша, поскольку ее голос поет обо всем сразу.Задевая струны, стремишься извлечь необходимую ноту, но мелодия, будучи подвластной тебе, вдруг ускользает и меняется согласно своему внутреннему ритму.Так и песня гостя звучит на свой лад.И что бы играть на струнах его души, нужно приложить немалые усилия.
    Едва Икуно покидает порог, некто приближается к хозяину.
   -    Говори,- приказывет Нибуро, провожая гостя взглядом.
   -    Мало что удалось собрать, мой господин.Этот человек – рёнин*.Живет 
отшельником.В молодости получил неплохое образование в Эдо.Служил дому Ямадзаки.Не женат,- докладывает слуга.
   -    И насколько он хорош?
   -    Отзывы довольно противоречивые.
   -    Что это значит?
   -    Кое-кто считает, что он один из немногих мастеров-следопытов.Только..
   -    Только – что!?
   -    Слишком часто заглядывает в бутыль, выпадая из жизни.Это говорит о
непостоянстве.
   Дайме раздраженно машет рукой:
   -     На кой черт жизнь, если в ней нет радостей.Пусть о постоянстве пекутся невинные девицы.Иногда выпивка – лучшее окружение.Так что оставь выводы при себе.
Слушаюсь,мой господин.
   -    Держи меня в курсе. 

9.         

   Месяц посеребрил ветви сакуры. Ночь на мягких лапах подобралась к селению, раскинув шатер звезд в небе.Пахло прелой землей и цветущими травами.
   Две одинокие тени неспеша коротали путь за беседой.
   -     Как ты знал?- выпытывал Мунисай у гостя, будучи под впечатлением его
прозорливости относительно кайсяку Синмэна.
   -     Об этом после,- хмуро бросил Икуно.- Время работает против нас.Поэтому я
спрашиваю – ты отвечаешь.И не останавливайся.
   -     Ты думаешь…?
   -     Думаю.Уши есть даже у камней.Ты все понял?
   -     Да.
   Икуно с сомнением посмотрел на молодого самурая.Неопытность воина, несмотря на его парадное кимоно-косодэ*, оби из дорогого шелка с мечами в ножнах обделаных оленьей кожей, бросалась в глаза.Бравый вид самурая мог обмануть кого угодно, только не рёнина.Рядом с ним шагал еще совсем юнец, не испорченный амбициями и алчностью.Именно эта деталь толкнула рёнина на откровенный разговор.А еще возможно искренняя преданность молодого воина покойному господину.
   -     Хорошо.Кто сообщил Танго о смерти Синмэна?- спросил рёнин.
   -     Даймё Танго присутствовал самолично.
   -     Каким образом?
   -     Я встретил его на дороге Токайдо*, возвращаясь из Эдо.И он решил
проведать Синмэна, ведь они были дружны.
   -     Что ты делал в Эдо?- требовательно произнес рёнин.
   Мунисай остановился.
   -     Не останавливайся, болван.
   Самурай спешно исправился, зашагав рядом.
   -     Я выполнял поручение Синмэна,- немного смутившись сказал воин.
   -     Говори точнее.
   -     По просьбе Синмэна я отвез письмо.
   -     Кому оно предназначалось?
   -     Я не знаю.Я встретился с одним купцом.Как я понял, это был посредник.
   -     С чего ты это взял?
   -     Он не проявил интереса.Просто принял пакет.
   -     Достойное наблюдение,- одобрительно заметил Икуно.- Теперь еще
одно.Когда вы прибыли в имение, Синмэн уже был без головы?
   -     Нет.- Мунисай в задумчивости, хотел было опять остановиться, но рёнин
схватил воина за рукав и потащил за собой.- Голову отрубили позже.После того, как даймё Танго переговорил с господином Нибуро.
   -     Значит Танго знает об отсечении?- строго выпрашивал Икуно.
   -     Да…Хотя я не могу сказать наверняка.
   -     Что это значит?
   -     Голову отрубили после отьезда Танго.
   -     Ты знаешь зачем?
   Мунисай пожал плечами.
   -     Чтобы соблюсти весь ритуал сэппуку.Это естественно.
   -     Вероятно,- протянул Икуно.- Но мне непонятно другое.Почему
Танго обратился ко мне, если все так естественно?Что он говорил тебе?
  Молодой воин не видел причин для волнения и то, что рёнин так детально интересовался смертью Сато было для  самурая в диковенку. Мунисай не  считал необходимым утруждать себя разной ерундой.И беспокойство гостя казалось ему необоснованным.Разве покойному господину этим поможешь?
   -     Ничего особенного,- сказал беззаботно.- Так…Всякие мелочи..
   -     Запомни – мелочи – это как раз очень особенное.
   Рёнину все-таки удалось привлечь внимание самурая.
   -     Он несколько раз что-то бормотал про себя,- вспомнил Мунисай.
   -     Что?
   -     "Почему слева?"- произнес молодой воин.
   -     "Почему слева"?- повторил следопыт.
   -     Да.
   Икуно замолк, погрузившись в размышления.Остаток пути самураи прошли молча.Ямадзаки остановился у небольшого дома.
   -     Мне остаться?- спросил Мунисай.
   -     Нет.Возвращайся домой.Мое соседство слишком беспокойно,- сказал
Икуно.
   -     Разве у нас есть повод для беспокойства?Ведь сэппуку не может бросить тень ни на кого.
   -     А кто тебе сказал, что это было сэппуку?
   Молодой воин изменился в лице.Слова следопыта ударили обухом по голове.
   -     Что?- пораженно спросил воин.
   Икуно окинул остолбенелого самурая усталым взглядом.
   -     Иди домой.Уже поздно.Вопросы оставь для завтра.
   -     Но..
   -     Иди,- произнес следопыт с нажимом и критично осмотрев воина, добавил:- И
одевайся по-скромнее.Ты не клумба с цветами.
   Самурай механически повернулся и зашагал по дороге.Икуно посмотрел воину вслед.Странное предчувствие сжало его сердце.Рёнин оглянулся.Луна висела высоко в небе.На деревню опустилась ночь, во тьме мерцали огоньки жилищ. Икуно передернул плечами и, посчитав внезапное ощущение всего лишь признаком усталости, постучал в дубовые ворота.

10.               
   -     Господин?
   Матабэй недоверчиво оглядел гостя с ног до головы.В покатом срезе поникших плеч, в густой пятидневной щетине, в изрядно изношеном хаори трудно было узнать некогда опрятного, дышащего молодецкой силой самурая.Несоответствие казалось настолько разительным, что в пору было усомниться, что перед ним предстал  сын славного мастера Иттэя.Резкие морщины стрелами лягли на лбу, указывая на необратимый бег времени.Пожалуй единственное, что осталось неизменным – глубокий взгляд голубых глаз.Именно в них старик заметил отблеск прежнего юноши, воина дома Ямадзаки.
   -     Можешь потрогать, все настоящее,- Икуно  развел руки в стороны.
   Такаги, тершись у деда под ногами, незамедлительно последовал совету.  Маленькая ладонь нащупала рукоять меча.
   -     Боги милостивы – вы не призрак...- облегченно произнес старик.
   -     Ты ждешь в гости духов?- покосился гость.
   Матабэй сокрушенно вздохнул:
   -     Старикам ближе общение с мертвыми.С каждым днем живые все дальше.
   Объятия закрепили встречу.Хозяин смахнул непрошенную слезу, пожирая гостя глазами. Икуно заметил интерес старика.
   -     Ну и как ?- спросил хозяина
   Матабэй оценивающим взглядом пробежал по гостю.
   -     Бывало и лучше,-  сказал философски.
   -     Ты тоже не помолодел.
   -     Мне оно без надобности,- заговорческим тоном произнес хазяин.- А вот к вам женщины были не безразличны.
   -     Почему "были"?
   -     Ну, судя по вашей  блистательной бороде, вы нынче предпочитаете
компанию диких животных.
   Ухмылка разрезала лицо Ямадзаки:
   -     Ты же знаешь, Боги любят меня.
   -     Любовь богов переменчива, как морской ветер.В нашем призрачном мире
иногда трудно быть уверенным в реальности собственных ягодиц,- к случаю сказал Матабэй.
   -    Поэтому призраки облюбовали твой дом?- следопыт указал на старческую компанию на веранде, увлеченную разговором.
   -     Призракам не чужды мирские утешения,- с хитрецой вымолвил Матабэй.- Ими движет дух противоречия.
   -    Вечное блаженство или хорошее сакэ?- угадал Икуно.
   -    Согласитесь, выбор не из легких.
   -    А женщины не входят в яблоко раздора?
   -    Мы выходим из реалий, мой господин, - хозяин подёргал себя за бороду,
указывая на невозможность составить конкуренцию молодым.
   Икуно понимающе усмехнулся.
   -    Наш ужин затянулся не зря.Лучшего финала трудно желать,- старик жестом
пригласил гостя в дом.
   Непродолжительная церемония знакомства плавно вернула вечер в предыдущее русло: старческие байки, смех, випивка.Потягивая сакэ следопыт лениво следил за течением беседы.Интрига, ставшая предметом расследования, не несла поводов для радости.Слишком много подводных камней.И слишком мало надежд остаться вне игры.Впрочем,  опасные моменты жизни становились дорогим достоянием именно в силу своей необычности.Только время запрашивало все большую цену.И стоила ли игра свеч?
      Старики искоса поглядывали на задумчивого гостя.Вид племянника даймё Ямадзаки вряд ли можно было назвать презентабельным.Складывалось невольное впечатление, что Икуно вчера лихо отплясывал с чертями, настолько неприглядно выглядел следопыт.Впрочем, стариков, интересовало еще кое-что.
   -     Знаешь, Икуно,- вывел гостя из задумчивости Судзуки,- мы за праздной болтовней вспоминали твоего батюшку, да хранят боги его душу.
   -     И выпили за упокой не одну чашу,- прибавил Сагара.
   -     Иттэй  был мастер великой силы,- кивнул Судзуки.
   Матабэй разлил выпивку.Гость, слегка поклонившись, выпил со стариками. Соседи закусили и молча переглянулись.
   -     Верны ли слухи, что отец не от огня смерть принял?- решился спросить Судзуки
   Икуно медленно поставил чашу.
   -     Впервые слышу подобное.
   В застолье зависла пауза.Старики смущенно переглядывались.
   -     И какую судьбу приписали отцу?- спросил гость.
   -     Да, будто, схватка с разбойниками в гостинице случилась.И такая рубка была, что от летящих искр поджог произошел,- сказал Сагара.
   -     А батюшка твой, всех зарубив, от ран скончался,- закончил Судзуки.
   Все, не сговариваясь, смерили Матабэя взглядом.Старик опустил голову.
   -     Красиво,- вьедливо отозвался Икуно.- Только мелковато.А конницу отец не положил, скажем так, по случаю?Как раз  его размах.
   Зависшая тишина взорвалась дружным смехом.
   -     Мы-то, ослы, уши развесили..- сквозь приступы хохота выдавил Судзуки.- А Матабэй, знай свое, купил задешево!
   Старики еще некоторое время, смакуя услышанное, то и дело надрывали животы. Тсукиоми*, бог луны, забравшись высоко в небо, ночным фонарём висел над селением, мягко напоминая о позднем часе.И даже когда гости, уставшие и довольные, разошлись по домам, вдоль улицы еще долго кружило эхо далекого смеха.
   -     Простите, мой господин,- виновато промямлил хозяин.- Мой язык без костей.
   -     Я не виню тебя, Матабэй,- после молчания произнес следопыт.- Время берет   
дань, требуя пролить свет на все тайное.
   -     Неужели память столь капризна ?               
   Гость невидящим взглядом смотрел в черноту ночи.Половина неосвещенной стороны лица тонула во тьме.Матабэй невольно сьежился, настолько призрачным показался облик рёнина.Или духи опять облюбовали его дом?
   -     Все проходит, друг мой,- с затаенной печалью произнес Икуно.- Стираются дни, лица, города.И только те, кого мы любили, навсегда нашли приют в нашем сердце. А сердце капризно.Иногда. отзываясь болью в груди, оно настойчиво стучит о чём-то невысказанном.
   -     Странно слышать от вас такие речи,- прошептал Матабэй.
   -     Почему?
   -     Вы размышляете как старик.
   -     Значит, мы понимаем друг друга.
   Такаги, мирно посапывая, дремал у ног деда.
   -     Вот, счастливец,- сказал гость.- У него нет памяти.Каждый день с чистого листа.
   -     С ним еще говорят боги. А на небесах нет прошлого и будущего.Есть
бесконечность настоящего.


Акиро писал:
   "…Ты знаешь, я пытался вызвать в памяти образ того беззаботного мальчика, каким был когда-то, и терпел поражение за поражением.Все попытки достучаться до святая святых детства проваливались в пустоту.Не то чтобы я сильно желал этого. Мне было интересно вернуться к первоначальному образу, еще не замутненному грубым рисунком жизни.Вспомнить первооснову.
   Тем годам была присуща бесхитростная простота и жизнь воспринималась в ее естественном потоке.Сейчас же, по прошествии двадцати лет, я с ужасом понимаю, что не нахожу ни в чем опоры.Картины дней напоминают мираж, тающий, стоит только протянуть руку.Такими же призраками мелькают попутчики на этом зыбком пути.Родные уходят к предкам, дружба рассеивается как туман у вершины Фуджи, женщины, которых мы любили, греша непостоянством, увлекаются новой игрушкой.И заботливо сотканная паутина отношений вдруг обнаруживает непрочность при первом порыве ветра.Все тает, просачивается сквозь пальцы, исчезает как дым.
   И в отчаянии я цепляюсь за странное счастье юных лет.Да, там, в тихом уголке моей памяти осталось ощущение счастья, незамысловатой радости.И, возможно, мои неудачи вернуть детскую непосредственность вызваны грубой шкурой, которую надевает каждый из нас, минуя год за годом.В этой круговерти мы забываем, кто же мы на самом деле.И та роль, которую придумали для себя под лепет окружающих..Сколько в ней правды?Сколько в ней нас самих?…"   
               
11.
    Глубокая ночь госпожой царила в комнате.Икуно вздохнул и присел на циновку.                Еще один день позади.Все уходит.Осенней листвой – вниз, радуя ускользающей красотой. И то, что издали казалось незыблемым, неизменно меняет свой облик, стоит лишь дотянуться.Что же остается?
   Рёнин приложил меч ко лбу и вознес молитвы богине Канон и Хачиману – богу войны. Такое соседство могло выдатся странным, но следопыт не находил в этом ничего зазорного.У богини милосердия Икуно просил сострадания  к душам ушедших предков, коих поминал в своих ежевечерних молитвах.Щедроты Хачимана, на которые уповал рёнин, ограничевались просьбой о присутствии боевого духа.Можно было побеспокоить еще Хотэя – бога изобилия, или Дзидзо – покровителя путников, но Икуно не видел в этом надобности.Рёнин всегда просил только необходимое.Позариться на большее – значит беспокоить богов понапрасну.Все, что нужно воину всегда при нем – меч и честь.Если по воле Неба ему улыбнется удача, он примет ее с благодарностью, если повернется спиной – он примет ее со смирением.
   Икуно опустил катану.В комнате висела полумгла и глаза рёнина застыли на мерцающем огне ночника.Бывали ночи, когда он просиживал так до первых лучей солнца, не замечая времени, погруженный в себя.Будто учавствовал в молчаливом собрании духов.Гости далекой страны мертвых приходили навестить старого друга, усаживались вокруг андона* и вели невидимую беседу.Икуно не боялся мертвецов.Их пустые глазницы не пугали, а скорее притягивали.Да и кроме того им было что вспомнить.
   Следопыт подобрался, ощутив чужое присутствие.Рука инстинктивно потянулась к мечу, замерев на полпути.Знакомый запах заставил расслабиться.
   -     Что ты здесь делаешь?
   Тень покинула угол, приняв зримые очертания.
   -     Как вы узнали?- спросила девушка.
   Рёнин никак не рассчитывал на визит гостьи.Но и удивляться для него уже давно вышло из моды.
   -     Духи..- произнес без энтузиазма.- Местные травы?
   -     Да,- ответила девушка робко.
   Небольшого роста, в сумраке комнаты, она производила впечатление крохотного существа в платье.Рёнин не мог видеть ее лица, так как находился спиной к гостье. Но затылком чувствовал взгляд.
   -     Приятный аромат,- сказал  учтиво.
   Несмотря на то, что запах духов висел над головой манящим облаком, Икуно остался равнодушен к пьянящему аромату.Рёнина больше интересовали причины внезапной случайности, по которой гостья оказалась в комнате.
   -     Что тебе нужно?- повторил вопрос.
   Девушка смущенно шевельнулась:
   -     Я должна отблагодарить вас,- сказала в полголоса.
     Неожиданный поворот обрадовал мало. Щедрость даймё, вероятно могла пленить кого угодно, но рёнин был осторожен с такого рода подарками.При всем налете цинизма и внешней бравады, воспитание полученное в детстве навсегда влилось в монолит его натуры. Икуно не мог позволить себе относиться к людям как к товару.
   -     Что ж..- промолвил сонным  тоном .- Я принял твою благодарность.Можешь идти.
   Ответ рёнина не удовлетворил девушку.
   -     Я обязана вам жизнью,- веско сказала гостья.
   Икуно только  усмехнулся:
   -     Жизнь – штука малоприятная.Я бы этому не радовался.
   Девушка опустила глаза, теряясь в догадках.То ли хозяин  с ней играет, то ли и впрямь искренен.И хотя она свыклась с ролью игрушки, иногда в ней просыпалось человеческое достоинство.
   -     Мой господин считает иначе.
   Следопыт выдержал паузу.В тоне гостьи сквозил упрек.Вероятно вся ситуация в целом для девушки была неприятна.Икуно это позабавило.Неужели в служанке, а возможно и наложнице, проснулся стыд?Ведь для девушек ее круга подобное занятие – вещь обыденная.
   -     Даймё мудр, но у тебя, очевидно, свое мнение?- спросил многозначительно.
   В гостье взыграло презрение:
   -     Для меня иметь собственное мнение - непозволительная роскошь.
   -     Прискорбно.Думать иногда полезно.
   -     Полезно, если это что-то меняет.
   Икуно уловил иронию и понял безвыходность положения девушки.Даже если предположения верны, рёнин не собирался подначивать гостью.Забавляться с чувствами людей ни в его правилах.
   -     Возвращайся.Скажешь, что я остался доволен и пищал как кролик.
   Гостья не двигалась с места.
   -     Ты еще здесь?
   Девушка приблизилась и,  присев, стянула платье.
   -     Я всегда отдаю долги,- сказала с неотступным рвением.
   Следопыт остался безучастен к полуобнаженному телу.Упрямство гостьи могло бы вызвать восхищение, но ни в этот раз.
   -     Я не собираю подачек,- отрезал рёнин.
   Непреклонность самурая оказалась неожиданной.
   -     Благородство должно быть вознаграждено, не правда ли?- девушка повторила попытку.
   -     Чем? Мясом?- Взгляд следопыта прожог насквозь.
   Оскорбление задело гостью и она не сдержалась.
   -     Я не молила вас о спасении,- процедила почти шепотом.
   То, что от девушки не удавалось избавиться стало досаждать следопыту.Рёнин чувствовал себя глупо рядом с полуголой гостьей, чья уязвленная гордость нашла виноватого по какой-то нелепости именно в нем.Несмотря на то, что следопыт отсрочил время ее кончины.
   -     Понимаю,- кивнул Икуно.- Ты, наверняка, молила о смерти, а я все испортил. Прости.Это моя вина.Позволь мне искупить ее.
   Рёнин обнажил малый меч.
   -     Что вы делаете?!- испуганно вскрикнула гостья.
   -     Как – что? Хочу искупить свою вину.- Икуно протянул девушке клинок.-Убей
себя!Ты ведь этого хотела?
   Гостья в страхе отпрянула:
   -     Вы ничем мне не обязаны!
   -     Как же! Я ведь тебя обидел – оставил в живых!Я должен заслужить .
прощение!Возьми и покончим с этим!
   Вид стали привел девушку в ужас.И не столько сам меч, как безразличие с каким ей предложили расстаться с жизнью.Гостья ощутила бесконечное одиночество.
   -     Оставьте меня!- крикнула пронзительно.
   -     Ну, почему?Ты же сама хотела..
   -     Ничего я не хотела!
   Рёнин опустил клинок.
   -     Тогда зачем ты пришла?
   Гостья обожгла Икуно испепеляющим взором.Решительный блеск ее глаз говорил о бездонном море отчаяния.Ухватив меч одним порывистым взмахом руки, гостья собиралась нанести удар себе в область сердца.Следопыт успел перехватить руку девушки, крепко сжав запястье.Гостья извивалась как змея, но будучи  не в силах удерживать клинок сдалась и разжала пальци, уронив меч на пол.
   -    Я должна…должна…- захрипела изнеможденно и из глаз брызнули слёзы.
   Рёнин не ожидал от служанки такого накала страсти.Девушка собиралась покончить собой и в этом было бы смешно сомневаться.Игры остались позади.Кто мог подумать, что в этом маленьком теле бьется такое неспокойное и храброе сердце.Сердце, полное боли.
   Когда гостья немного выплакалась, Икуно протянул платок:
   -     Оденься, здесь прохладно.
   Девушка суетливо спрятала обнаженную грудь под платье.
   -     Простите, я вела себя как дура.Даймё приказал мне угодить вам и я..- пробормотала сквозь слёзы.
   -     Не нужно подробностей,- остановил рёнин.- Я понимаю.
     На лице гостьи промелькнуло подобие улыбки.Искра расположения к хозяину зажглась в девушке.Какой бы отвратительной не выглядела ее участь, разве можно так легко распоряжаться своей жизнью?Она не должна поддаваться слабости.
   -     Вы – добрый,- сказала, украдкой поглядывая на рёнина.- А я
розозлилась.
   -     Почему?
   -     Я подумала, что вы захотели меня в качестве оплаты за услугу.Моя жизнь и
так ничего не стоит, а теперь еще это..Я не сдержалась.
   -     Ты была убедительна.Просто огонь страсти.
  Девушка вытерла глаза платком рёнина.Ее лицо приобрело прежнюю живость.
   -     А почему вы отказали мне?
   Следопыт устало положил меч возле циновки:
   -     Предлагая себя мужчине без желания ты унижаешь его.
   Девушка посмотрела с удивлением.
   -     Разве мужчинам не все равно, что хочет женщина?
   -     Мне – нет. Я не сплю с женщиной, если она меня не хочет.
   Гостья разглядывала рёнина с какой-то детской непосредственностью, словно годовалый ребенок впервые увидевший собаку.
   -     Странно,- вырвалось у девушки.
   -     Что?
   -     Да так.Просто я давно не встречала таких как вы.
   Следопыт пожал плечами.Вечер затягивался, а выступать в роли исповедываемого – не всегда благодарная участь.
   -     И часто даймё предлагает тебя гостям?- сказал, чтобы разогнать тишину.
   -     Я не куртизанка,- сказала гостья обиженным тоном.
   -     Ты вспыхиваешь как огонь,- заметил Икуно.
   Девушка остыла, перебирая пальцами платье.Ее неконтролируемая нервозность и вспышки гнева прозрачно намекали на тяжелое положение.
   -     Просто…- гостья замялась.- Меня продали даймё еще в детстве.Я стала
прислугой и...
   -     И иногда Нибуро предлагает тебя в качестве десерта?-  без обиняков спросил следопыт.
   Гостья смутилась.
   -     Раньше этого не было,- поникшим голосом произнесла девушка,- но после отьезда госпожи Нами я осталась без хозяйки и защиты.
   Гостья поднесла платок к глазам.
   -     Я не знаю, что делать,- сказала уныло.
   Безо всяких стеснений девушка собралась разрыдаться во второй раз.Даже если рёнин и сочувствовал гостье, слёзы, как показывал опыт, мало что решали в этом жестоком мире.
   -     Прошу, не надо слез,- попросил Икуно.
   -     Я люблю ныть,- протянула гостья сквозь рыдания.
   -     Я тоже люблю,- усмехнулся рёнин краем губ.- Но не могу.
   -     Почему?- Глаза гостьи светились детской наивностью.
   -     Видишь ли, говорят, что слёзы не к лицу воину,- поделился секретом.
   -     Врут,- по доброте душевной открылась девушка.- Выплакаться иногда
полезно.
   Ну, что тут сделаешь?Не накричишь же на гостью, а то того гляди опять схватится за меч.
   -     Да и кроме того,- сердито промолвил следопыт,- вид плачущей женщины
вызывает у меня чувство беспомощности.
   Девушка внезапно успокоилась.
   -     Хорошо.Я не буду.Только не выгоняйте меня,- произнесла умоляющим
тоном.
   -     Чего ты боишся?
   -     Даймё накажет, если узнает, что я вернулась рано.Он подумает. что..-
девушка запнулась.
   -     Что ты плохо выполнила свои обязаности?
   Молчание гостьи означало согласие.
   -     Что ж,- сказал следопыт нарочито стариковским тоном, стараясь придать голосу непринужденность,- я собирался спать..
   -     Я буду сидеть тихо,- поспешно произнесла гостья.
   -     Может-быть..
   -     Нет,- отрывисто бросила девушка.
   Рёнин не хотел давить на гостью.Это замученное созданье было достойно лучшей участи, чем шарахаться от каждого мужчины.Даже сейчас она все еще предпологает в нем наихудшее – посягательство на ее тело.Смешно, но увы..
   -     Как тебя зовут?- спросил гостью.
   -     Кэйко,- прошептала девушка.
   -     Послушай, Кэйко, я не усну, если ты будешь торчать здесь изваянием.
   -     Что вы предлагаете?
Я не стану раздеваться. Ложись рядом и будь спокойна.
   Девушка прилипла к месту.Следопыт лег на циновку.
   -     Если бы я хотел, я давно бы..- осёкся рёнин.- Вобщем, как знаешь.
    Икуно закрыл глаза.Через некоторое время засопел, стараясь подражать спящему.И когда за спиной послышался шорох, сонно произнёс:
   -     Давно бы так.
   Гостья поднялась в единый миг.
   -     Вы не спите?!!
   -     Сплю,- успокоил Икуно, повернувшись на бок.
   Следопыт чувствовал на шее внимательный взгляд. Удостоверившись в отсутствии опасности,  девушка легла рядом.Уже засыпая, Икуно поймал себя на том, что здесь, рядом с женщиной, он почему-то думал о другом. Танго, после стольких лет, вдруг вспомнил о нем. А он-то думал, что старик давно покинул сей грешный мир.
   Следопыт нащупал  меч – старый отцовский клинок. Прошлое упорно стучалось в дверь - разговор с Матабэем всколыхнул давно забытые воспоминания. Воспоминания об отце.
 
....продолжение следует...

если вас заинтересовала книга, пишите мне на почту videocam@ukr.net  и я вышлю ее вам абсолютно бесплатно