Сволочиха и её семейство

 

       Зинаида Аркадьевна была учительницей старших классов. Она преподавала литературу. Говорила всегда как будто негромко, но с особым напором. В классах выделяла мальчиков, девочек недолюбливала. Глаза у неё зелёные, как крыжовник, иногда говорит вкрадчиво, иногда вдруг повышает голос…
       Дети её не любят, один выпуск за другим с трудом к ней привыкают и мечтают поскорее забыть о ней. А прозвище её «Сволочиха» переходит от одной группы подростков к другой. Получилось это так: девчонка бросила записку подруге, а Зинаида, как коршун, налетела, схватила записку и прочитала в классе вслух. «Вот, сволочь!», – прошептала одна из подружек.  «Нет, Сволочиха», – ответила другая. Прозвище приклеилось намертво.
В семейной жизни, скорее всего, она счастлива, муж с ней носится, хоть и готовить она не любит, и требовательна, муж всё приносит в дом, естественно зарабатывает, нянчится с ней, красит ей волосы, делает маникюр, короче, настоящий подкаблучник. Зовут его Нолик, полное имя Арнольд Львович. У него пушистые ресницы, густые брови и синие добрые глаза…
     Случилось так, что ему пришлось переехать в Россию с Украины после окончания вуза, получил назначение он в небольшой город на Волге, а его мать, бабушка Геня осталась в родном городе на Украине. Но матери, как известно, не вечные, заболела женщина, когда ей было уже под восемьдесят. Нолик поехал на Украину, комнатку матери удалось продать, а саму бабушку забрать к себе, на Волгу.
      Невестка сразу же невзлюбила свекровь. Она выделила «бабке» кладовку под «спальню», никаких совместных обедов или ужинов. Старушка наблюдала, как её сын стелется перед этой женщиной со змеиными ужимками и поражалась тому, какой же он дурак. Она и о себе говорила, что  и она просто дура, ни за что не уехала бы из родного города, не разрешила бы продать свою уютную комнатку, лучше бы там умерла, чем видеть, как её сын «ишачит на эту мерзавку…»
      Чаще всего невестка готовила для бабы Гени вымя, она долго варила этот «деликатес», потом заносила в кладовку в специальной «бабкиной» миске и, молча, ставила  на кровать. Геня плакала, с трудом разрезала и ела вымя со слезами. После работы Нолик забегал, чтобы  проведать мать, но не успевал он пробыть там и пяти минут, как Зинаида начинала покрикивать: «Что ты там делаешь? Иди, мой руки, обед на столе!»
Сын этой пары – большой круглоголовый рыжеватый подросток – учился в «маминой» школе. Учился хорошо. Попробовал бы он плохо учиться! Паренька звали Глебом. Грубовато, зато модно! И вдруг, когда ему исполнилось 14 лет, мамаша, Зинаида, оказалась в «интересном положении». Хотела избавиться от ребёнка, но Нолик уговорил: «Почему? Ну, ведь сын у нас хороший парень, неужели у него в жизни не будет ни брата, ни сестры. Решайся! Я во всём буду тебе опорой».
      Решилась. В школе ученики праздновали: Сволочиха в декретном отпуске! Родилась девочка. Выписали через неделю, всё как будто нормально, но в своё время девочка не могла стать на ножки, даже в кроватке она только сидела. Врачи обследовали ребёнка, один сказал – миозит – мышечная слабость. Нужен массаж, да не простой, а тщательный, длительный. Зинаида вызвалась сама делать девочке массаж, но Нолик замечал, что жена явно халтурит. А когда он возвращался с работы, ребёнок уже спал. Время шло, девочке скоро два года, а она не стоит. Арнольд понёс её к частному врачу, тот  сказал, что ребёнок тяжёлый, запущенный, необходимо положить в стационар. Арнольд заметил, что жена как-то брезгливо смотрит на девочку, а у него сердце болело. Такое маленькое милое дитя и обездолено…
Назвали дочку Наташей, но дома она была Татой, как её окрестил старший брат Глеб. Он девочку любил. К сожалению, состояние малышки только ухудшалось. И стационар не помогает, если мама не мама! Печально. А дети чувствительны. Тата хорошо понимала, что мама не может её любить, что у неё есть только папа Нолик (такое смешное имя!) и брат Глебка.     Потом Тату усадили в инвалидную коляску. Сначала ей было смешно и даже весело маневрировать по квартире, но годы шли, а ноги оставались нечувствительными.
     Интересно, что теперь врачи выражали полное недоумении. «Она должна ходить, у неё нет особой патологии! Это странно… Диагноза фактически нет, и нет причины для того, чтобы она могла только сидеть». Между тем девочка училась в обычной школе, на чём настоял отец, но не в «маминой». Как можно так компрометировать мать?!
     Тата росла, стала очень хорошенькой, с красивым личиком, но уже начала понимать, что она не может участвовать в разговорах девочек о мальчиках, не может и думать о товарище-мальчике… А глаза никуда не денешь! Она чувствовала, что есть мальчик, о котором и она хотела бы поговорить с кем-нибудь, но с кем? Для чего? Для того чтобы вызвать смех?! «И тебя туда же»! – скажут ей и посмеются. Тата не избежала участи девочек, которые именно на этого мальчика обращали внимание. Шушуканье, смех… Конечно, Тата молчала, но краснела, когда встречалась взглядом с Ним, – это от неё не зависело. И всё же Наташа отважилась рассказать всё папе. Арнольд Львович внимательно выслушал дочь, подумал про себя с горечью, что по такому деликатному вопросу девочка не может обратиться к матери. Он спокойно и обстоятельно объяснил дочке, что в её возрасте такое внимание неудивительно, что и она должна приложить усилия к тому, чтобы подняться на ноги вопреки всему, хотя бы ради того, чтобы она не чувствовала себя ущербной, чтобы могла общаться  с девочками и с мальчиками на равных. «Но как?» – спрашивала Тата. «Будем думать, я достану тебе специальные растяжки, мышцы твоих ножек неизбежно атрофируются, если ты в ближайшее время не сможешь начать тренировать их, понимаешь, доча. Если врачи не находят причин для того, чтобы ты не могла ходить, значит, всё теперь зависит от тебя. Мы и так уже упустили много времени».
      Наташа знала, что всё, о чём нужно и можно говорить сведётся к необходимости стать на ноги. Она стала плохо спать, мысли о самоубийстве приходили к ней всё чаще и чаще. Недавно две девочки из параллельного класса вместе спрыгнули с крыши высотного дома и разбились.  Недаром говорят, что дурные примеры заразительны! Наташа давно разуверилась в том, что сможет когда-нибудь стать на ноги. Она не чувствовала своих ног, они не сгибались и не разгибались. Мама помогала ей делать туалет, но при этом так спешила и кривлялась, что Наташа вскоре отказалась от её помощи, стала справляться сама, заезжая с коляской в ванную комнату.
      Как-то на перемене тот самый мальчик вдруг отчего-то вспылил и сквозь зубы сказал Наташе: «Ну, чего уставилась?» Тата покраснела, ничего не ответила, положила на колени ранец и поехала в сторону выхода из класса и из школы. Мальчик сначала как-то метнулся, чтобы задержать её, но и мига не прошло, как Наташа влетела по колёса идущей навстречу машины… Визг, грохот, водитель успел нажать на тормоз, но всё же зацепил коляску, и девочка, как сломанная кукла опрокинулась на асфальт…и не вставала. Набежали зрители, машина скорой помощи была на месте уже через несколько минут. Люди злобно набросились на водителя, но тут появился милиционер, оттеснил толпу, заявляя, что всё будут расследовать. Ведь водитель не сбежал с места аварии. Кто знает, как у неё коляска поехала? И правда… Люди постепенно разошлись, а Наташа в палате уже несколько раз пыталась сказать, что она САМА, сама, никто не виноват… Сама.
     Мама быстро появилась в палате дочки, но Наташа ничего не говорила ей, затихла. Её повезли на рентген, а Зинаида Аркадьевна стала звонить мужу. Врач слышал, как она кричала: «Думаешь, мне не жалко, только ты отец, а я не мать!»
      Через некоторое время Наташу привезли в палату, сказали, что требуется наблюдение, скоро будут готовы рентгеновские снимки, тогда можно будет начать лечение. Прибывшие милиционеры со следователем попросили разрешения зайти в палату и всего несколько минут побеседовать с пострадавшей. Наташа ещё раз твёрдо сказала, что она сама направила свою коляску под машину. Все вышли, Зинаида Аркадьевна осталась в коридоре, ожидая результата снимков. Через несколько минут появился Арнольд, он отодвинул жену, как препятствие, будто не видел её.
     – Тата! Моя девочка! Это из-за него?
     – Папа, ты себя видел в зеркале? – спросила вдруг Наташа.
     – Зачем мне зеркало, доченька?
     – Ты седой, папочка, – и Тата заплакала.
     – Ну, подумаешь, беда! Покрашу волосы, как мама. – Арнольд присел возле кровати дочки, опустил голову на её коленки и вдруг… она вскрикнула:
     – Папа! Нога! Болит нога! Папа!
     – Ты чувствуешь ногу? Какую?
     – Папа! И вторая тоже болит…
     – Я же говорил, малышка, что ты будешь ходить. Бегу за врачом.
Доктор принёс снимки, но тут же отложил их в сторону: «Где болит нога? – он вышел, принёс иголку от шприца, уколол одну ногу, другую, Наташа оба раза дёрнулась, чего раньше не было…
      «Вы – отец девочки? Вы знаете, что такое «нет худа без добра»? Всё. Спокойно. Что-то произошло, сотрясение, которое что-то там сдвинуло… Идите отдыхать или оставайтесь, раз у вас с дочкой доверительные отношения. А я буду с ней работать. Эта девочка станет на ноги!» Доктор вызвал старшую сестру, вышел с ней, на ходу давая поручения. Зинаида Аркадьевна вдруг почувствовала себя лишней… Она постояла немного и ушла домой. А Аркадия оставили с дочкой, принесли ему белый халат и разрешили побыть в палате.
      Было всё. Сеансы гипноза, разработка мышц ног с помощью специальных вожжей с петлей для ступни, потом ходунки, служащие опорой. День за днём, месяц за месяцем. Наташа всё увереннее опиралась на ноги. Отец взял на работе отпуск, потом стал работать по системе укороченной недели. Арнольд Львович был опорой и стимулом для дочки. Он  только на ночь убегал домой, сидел возле матери, которая всё время плакала, узнав о том, что случилось с внучкой. Он явно охладел к супруге, отвечал на её вопросы кратко, не смотрел на неё. И старался поскорее возвратиться в больницу.
       Вскоре Наташу перевели в санаторное отделении больницы на реабилитацию. Она уже ходила сама, всё время смеялась, все её любили – нянечки, врачи, медсёстры, больные дети, которых она смешила, рассказывая весёлые истории. Оставаясь на ночь одна, Наташа теперь пересматривала свою жизнь, она вдруг поняла, что никакой мальчик ей не нужен, что жить стоит. Нужно. Ведь у неё есть самый верный друг – папа. А это не у каждого есть! Вообще, всё хорошо и замечательно. Наташа не прекращала учёбу, отец приносил ей домашние задания, которые ежедневно списывал из дневника Наташиной подруги.
       В санаторном отделении Наташу стали навещать одноклассницы, часто прибегал брат Глебка, приносил всякие вкусные вещи, вспоминал и рассказывал что-то из жизни класса... А ведь он уже заканчивал учёбу в школе.... Раньше все знали, что Наташа замкнутая, молчаливая, старательная, но всегда она как-то хотела занимать меньше места, быть незаметной. Теперь это был другой человек. Наташа всё увереннее ходила, она уже могла подниматься на носочки несколько раз. Мышцы окрепли.
Скоро её выписали домой. Заканчивались летние каникулы. Девочка часто думала о том, как она опять придёт в класс, как её встретят, как она сама будет реагировать на друзей. Волнения, хлопоты, новая причёска. Инвалидная коляска уже стояла в кладовой. «На всякий случай», – сказала Зинаида, задвигая её туда…
 «Не будет случая», – твёрдо возразила Тата. «Не будет!» – подхватил Глеб. «Не будет!» – поставил точку Арнольд.