Музыка

Слушая  фуги  Баха,  Николай  Алексеевич  всегда  плакал,  с  самого  детства.  Может  быть,  так  действовал  на  него  орган,  а может  быть,  гармония  звуков  разрушала  поток  здравого  смысла,  всегда  ограничивающий  возможности  чувственного  понимания,  и  тогда  свободная  душа  легко  устремлялась  в  небо.
Мысленно  он  представлял  себе  море,  крики  чаек  над  скалами,  плеск  волн,  пышную  южную  зелень,  синюю  манящую  даль  и  не  находил  слов,  которые  смогли  бы  всё  это  выразить.  Только  слезы,  прорываясь  сквозь  немоту,  блестели  на  щеках  крохотными  капельками  восторга. Становилось  глупым  и  ненужным  всё,  чем  он  так  упорно  занимался  до  этого.  Вся  ценность  жизни  сейчас  представляла  собой  только  акт  восприятия  музыки.  Больше  ничего.
 Музыка,  казалось,  была  способна  заменить  всё,  даже  любовь  к  женщине.  Он  понимал,  что  слушая  музыку,  ненароком  соприкасается  с  чем-то  особенным,  с  чем-то  далеким,  но  родным.  В  детстве  это  состояние  обозначалось  странным  душевным  трепетом,  когда  он  смотрел  на  цветущую  черемуху  или  подносил  к  носу  распустившуюся  сирень.  Он  уже  знал,  что  это  состояние  никогда  толком  не  познается,  не  определится,  но  будет  иметь  власть  над  всяким  человеком  способным  восторгаться - власть  бесконечную,  космическую,  которую  никто  никогда  не  разрушит.  Да – да,  что  скрывать,  слушая  фуги  Баха,  он  плакал  без  стыда,  и  плача,  становился  совсем  другим  человеком,  чем  пять  минут  назад.  И,  что  самое  странное,  про  этого  «другого  человека»  в  нём,  никто  ничего  не  знал,  никто  даже  не  подозревал  о  его  существовании.  Этот  другой  человек  в  нем  был  до  странного  сентиментален  и  по-детски  чист  душой,  он  желал  единения  с  Богом  и  всеми  страждущими  людьми  на  земле,  он  не  способен  был  совершить  даже  самой  маленькой  подлости;  он  всех  любил  и  всем  желал  добра.  Он  сожалел  о  том,  что  в  последнее  время  не  всегда  ласков  с  матерью,  а  мать  уже  очень  стара,  она  скоро  уйдёт  навсегда  и  он  не  успеет  высказать  ей  всей  своей  ласки,  как  не  успел  сказать  всего  отцу,  жене,  детям…

 Но  вот,  как-то  совершенно  нелепо,  музыка  обрывалась  и  в  наступившей  тишине  его  охватывало  отчаянье.  Неужели  сейчас  всё  будет  по-старому?  Тяжелая  работа  в  школе,  тесный  дом,  где  невозможно  уединиться,  располневшая  жена,  большое,  обременительное  натуральное  хозяйство.
 Он  машинально  выключал  проигрыватель,  растерянно  смотрел  в  окно  и  видел  первый  снег  на  ветвях  калины,  сумрачный  ельник  за  оврагом  и  разноцветное  бельё  на  верёвках.  Белье  медленно  раскачивалось  под  ветром,  и  от  этого  колыхания  веяло  прохладой.  Пожалуй,  без  музыки  он  уже  не  сможет  больше  забыться,  как  бы  не  желал  этого.  Его  снова  захлестнут  общие  политические  проблемы,  заботы  о  пропитании,  и  незаметно  он  превратится  в  обыкновенного  муравья,  которому  отпущено  судьбой  прожить,  состариться  и  умереть  как  все… А  то,  что  было  в  его  душе  минуту  назад,  уже  никогда  не  повторится,  потому  что  нет  ему  названия,  и  материально  воплотиться  оно  не  может.  Останутся  от  него  только  слёзы,  да  и  то,  как  следствие  сопричастности  с  великой  гармонией,  озаряющей  гениев.  Пожалуй,  она,  эта  гармония,  и  есть  начало  всех  начал.