Последняя женщина. герзегор

               
                По  инициативе  Казбека,   на   всеобщем   совете,  где  присутствовали  все,  кто  был   прописан  в   пещере  и  в  её  окрестностях,  было  учреждено  звание -  Герой  Зелёной   Горы,  сокращённо   - Герзегор.

  Первым   Герзегором      был  провозглашен   Сократ,  за  спасение  жизни    Казбека.   Мариула,    по  этому  случаю,  из   того,  что   у   них было,   решила   сделать   орден,   чтобы   приклепить   его    на   грудь    героя,    вернее   сказать,   повесить   на   шею.    Но,  суть   не   в   этом,  особой   разницы   нет,  куда,  с   какой   стороны   приклепить   или   повесить.   Главное,  чтобы   орден   был. 

Так   вот,  когда  Казбек  увидел,  что    Мариула   делает  с  украшениями,  которым,  в  прямом  смысле  слова,  не  было  цены,  он    чуть   было   не  лишился  дара  речи.

   -  Ты  что?  -  только  и  мог   он    сказать,   два  этих  слова,  остальные,  которые  обычно  следуют  за  ними,    вслух   произнести    не  решился.

    - Продолжай,   чего  же  ты  замолчал?  Говори,  раз   начал…  А  мне,  в  отличие   от  тебя,   ничего  не  жалко  для    Сократа.   Сам  же  говорил,  что  он  тебе  жизнь  спас,  а теперь,  что?  Пожалел  для  него  какие - то  побрякушки?

     - И  это,  ты  называешь  побрякушками?  -  вспылил  Казбек,  беря  со  стола    разобранные  Мариулой    несколько   уникальных     украшений,   из  которых  она,     при  помощи  молотка  и  отвёртки,    пыталась   сделать   первый  орден  для   осла.
 
    -  Повесь   ты    ему  на  шею  или   прицепи   к   хвосту,  хоть  пять  таких  ожерелий  я  бы  и  слова   тебе   не   сказал.  Но,  зачем   их   ломать?  Причём  так  варварски,  ведь  это же  произведение  искусства.  Понимаешь   ли   ты  это?  Ты  знаешь,  хотя  бы,  сколько  всё  это  там  стоит? -  Казбек  указал   в    сторону  чёрных  гор.

Это  была,  далеко    не  первая  их  ссора  по  поводу  отношения  Мариулы   к  драгоценностям,  которые   она,   уже   не  в   первый   раз,   называла    побрякушками. 

 Казбек  до  сих  пор  не   мог  ей  простить,  как  она  целые  пригоршни  алмазов  швырнула    тогда   на   землю.  Мариула  обычно  отмалчивалась,  но  на  этот  раз  не  выдержала  и  сказала  ему  в  лицо  всё,  что  думает:    -  Я   знаю,  что  ты  всё  время,  когда  смотришь  на  эти  алмазы,   на   эти   сапфиры   и,   другие,   бог  его  знает,  как  они   называются,  на  всё   это   золото  и   бриллианты,   только  и  думаешь,   как  бы    вместе  со  всем  этим, - будь  оно  проклято   это  богатство,  уйти  туда,  за  те  горы.   А  то,  ты   думаешь,   я   не   вижу,  с  каким  настроением,  ты  туда,  к   тем   чёрным    камням,    ходишь?    Всё  пытаешься  дорогу  отсюда    найти,  в  тот,  чужой   нам    мир.

    -  А  что  в  этом  плохого?  Я  же  не  один  собираюсь  туда  идти.  Я  же  хочу,  чтобы  нам,    понимаешь  ты, - нам  с  тобой,  было  лучше.  Чтобы  у  нас  была  не  эта  пещера,  а  настоящий  дом,  с  водопроводом  и   с  бассейном.

 Чтобы   у    каждого  своя  машина.   Чтобы  мы  могли  ездить  по  всему  свету.  Жить  и  отдыхать  как  люди.

 И  чтобы  общество  у  нас  было,  не  такое,    как  это -  осёл  и  собака,  а  нормальные  люди,  с  которыми  будет    о  чём  поговорить.

    -  Наконец-то,   ты   и  сказал,  что  думаешь.  Конечно,  о  чём  можно  со  мной   говорить.     Я  же  дура,  обычная    необразованная   дура  из  провинции,   куда  мне  до  тебя.  Ты   же  родился  в  Москве,  учился  там,   в  университете,  жил  там,   в   собственной   своей  квартире.   А  у  меня   никогда   ничего  этого  не  было.  И  образование   у  меня   не  высшее,  как  у  тебя.  Ты  же,  известный   журналист,   а  я,   ну,   кто  я?  Знаешь,   какая,   у  меня     мечта   была  в  детстве,   по  телевизору    объявлять,   какая    будет завтра   погода.   И   чего   я    добилась?   Всего   лишь   медсестра   в   сельской   больнице.
   
 И   угла   у   меня,    своего,  никогда  не  было.  Да,  что  мне  тебе   об    этом  говорить,  разве  ты  когда-нибудь  сможешь  понять,  как  это  жить,   снимая    квартиру,  из  которой  тебя   просят  уйти  через  полгода,  потому  что   они  увеличили    за  неё  плату,  а  у  тебя  нет   денег,   платить   вперёд. 

Разве  ты  сможешь  это   понять,  когда  у  тебя  нет  ничего,  абсолютно  ничего  из   того,  что  есть  у  других?

Мариула   прижала  ладони   к  лицу,  всхлипывала    и  снова    изливала   боль   сердца,   которая   так  неожиданно  прорвалась  наружу. 

Говорила,   о   чём,  казалось,  никогда  никому  и  не  сказала   бы,  потому  что   не  привыкла   она   жаловаться  на  свою   судьбу.   Больше   всего,    терпеть   не  могла,   чтобы   её  жалели.   А   вот    теперь,  говорила    и  не   могла  остановиться.

       -  Я  только   здесь,  вдали   от  того  мира,   где    жила   раньше,   наконец-то,  себя   человеком  почувствовала.

 Ты  говоришь  -  собака  и  осёл,  да  они,  если  хочешь   знать,   в  сотни   раз,   дороже  и  ближе   всех    кто  раньше  меня  окружал.   Единственный   человек,  среди  них,   был,   пожалуй,    Ренат,  -  она  снова  всхлипнула,  вспоминая  старого  художника.     -   Единственный,  который  встретился   мне  в  том   мире,  единственный,     который   был  человеком,  настоящим,  добрым   и  светлым   человеком.
 
 Да  и  то,   не  знаю,  был  ли  он   действительно   в  моей   жизни  или    привиделся     как-то   во   сне.   Слишком   светлым  он  был   в   том   мрачном,   грязном   и   жестоком     мире.
 
 Она   замолчала,   продолжая    всё   так  же   сидеть,  не  отстраняя   рук   от  лица.
 
 Молчала,  закусив  губы,  словно  пытаясь  не  дать  вырваться   всему,   не  досказанному,  всему,   что  снова  и  снова  захлестывало  сердце,  что  всплывало  в  памяти,  что  не  давало   ей   покоя.    Если   бы  и  сказала,  легче  бы  не  стало.
  Слишком  много   боли   накопилось  в   её   сердце   за  все   эти    годы.  Да  и  слов   таких,   наверное,   нет,  чтобы  боль  эту  высказать.

         Впервые  видел  её  в  таком  состоянии   Казбек,  впервые  осознал   истинный   смысл  слов  -  свободная   женщина,    как   женщина,   одинокая  в   том   мире,   где  всё  проходит  мимо  неё.
 А  может,  это  она  прошла,   мимо  того,  что   могло  стать  главным  в  её  жизни?
 
Несколько    раз   он    пытался  её   успокоить.  Но   Мариуле   хотелось,  чтобы  он  не   просто   жалел  её,   говоря    какие  - то    слова,   а  понял   её.

  Впрочем,  она   сейчас   и  сама  не  могла  бы  объяснить,   чего  же  она   хочет.

  Что  бы   он,  как  и  она,  не   стремился   найти  дорогу  к  людям?        Но,   если   есть  такая   дорога,  разве   она    вправе   требовать  от  него  такой  платы   за  их  любовь?   И  разве  не  думает   она   сейчас   больше  о  себе,  пытаясь,  во   что  бы  то  ни  стало,  чтобы  он  остался   с  ней    здесь   навсегда,  и  чтобы   никого  не  было  больше  рядом?

  А  все   эти   воспоминания,   как  ей   было  трудно  в  жизни,   разве,    достаточно   искренней  была   она   сейчас,   когда   всё   это  говорила?  Разве  не  пыталась,    прежде  всего, убедить  себя,  что  всё  у  неё   было  не  так,  как  у  других,  хуже,   чем  у  других?

Может  и  не  дословно,  но  примерно  так   и   думала,  глядя  перед  собой   и  ничего  не  видя   глазами  полными   слёз.  Поэтому,  хоть    и  хотела,  чтобы  Казбек   обнял    и  крепко  прижал  её    к  себе,  но   как  только  ощутила    его  руки  на   своих    плечах,  отклонилась   в  сторону    и  старалась  не  смотреть  на  него.   Потому  что    видела  себя  со  стороны,   заплаканной   и  некрасивой.
 
Хоть  и  считал  себя  Казбек   знатоком    женских   душ,  но  понять  её   до  конца   так   и  не  смог.  И  когда  она,   в  очередной   раз,    сняла  его  руку  со  своего   плеча,  обиделся   и  отошёл    к  костру,  сел  рядом  с  Аргутом  и,  так  же,    как   и  он,  стал    смотреть,  как   слизывают   языки   пламени  с  веток  обугленную   кору.

А   Мариуле,   как   никогда,  именно  сейчас  хотелось,  чтобы  он  был  рядом.

  Дотронься  он  до  неё  сейчас  снова,  она  сама  бы  к  нему  в  тот  же  миг   и  прильнула,  и  слезы   её,   тут  же    и  высохли,    и  на  губах  её   улыбка  появилась  бы,  и   ругала   бы    перед  ним  себя,   что   расклеилась,  и  наговорила  всякую   ерунду   про   свою   не  сложившуюся   жизнь.

      Неужели  он  не  заметил,  что  когда  она   отстранила  его  руку,  то  сделала  это  не  сразу  и  даже  не  столько   отстранила,  сколько   осторожно   отвела  в  сторону,   только   затем,  чтобы  он  тут  же  её   снова  обнял,  а  он   встал  и  отошёл  от  неё. 

 И  уже  не  зная,  как  привлечь  к  себе  внимание,   она   вдруг  разозлилась  на   эти   драгоценные  камни,  с  появлением  которых   в   их  жизни,  казалось,   и  возникли   первые  ссоры.   

  И,  не  отдавая  себе  отчёта  в  том,  что   делает,  собрала  со  стола   разобранные   ею  украшения   и   швырнула    их    в  костёр,  возле  которого  сидел  Казбек.  Он   какое - то  время   продолжал  всё  так  же,  молча,  смотреть   на  пламя  огня   где,  вспыхнув  в  последний  раз,  начинали  темнеть   алмазы,  затем  вскочил,  словно  о  чём-то  вспомнив.      Со  злостью   бросил  в  её   сторону:  -  А,  раз  так,  то  смотри.   
 
 И   быстро   направился   в  пещеру.  Через   минуту   вышел  оттуда   с   тяжёлой   сумкой  заполненной   золотыми  монетами.  Продолжая  повторять: -  Раз  так,  то  смотри, - и   запустил  пригоршни   золотых  монет  в   сторону,    всё   той  же    реки. 
 
      -  Ты,   думаешь,  мне  всё  это  нужно,  думаешь,  я  только  об  этом  и  думаю?   Тогда   смотри.  И  он,   снова   запустив  руку   в   сумку,  достал  новую  горсть   монет   и  снова   бросил   в  густую   траву.

 Теперь  уже   Мариула  пыталась  его  остановить,  выдёргивая  из  его  рук  сумку: -  Ты,  что,  с ума  сошёл?  Казбек,  что  с  тобой?

      -  И   ты  ещё   спрашиваешь,  что  со  мной?   Говоришь,  что  для  меня   только  это  и  есть   самое   главное   в  жизни.  Тогда  смотри,  как  легко  я  с  этим  прощаюсь. 
   Они  тянули   сумку  каждый   к  себе,  золотые   монеты   из  неё  сыпались  на  землю,  они  звенели,  ударяясь  о  камни,  катились   по   склону,   каждый,  выбирая  свою   дорогу,   чтобы   спрятаться    подальше   от  людей.
В   конце - концов,  Мариуле   удалось  отнять  у  Казбека  сумку,  которая  стала  на  половину  легче.   -  Ну,  и   ненормальный  же  ты,  -   сказала  она,   устало   опускаясь   на  землю.   -   Я,  понятное  дело,  женщина.   У  нас,  у  баб,  как  говориться,  ум  короткий.  Где  встала,  там    ум    и   оставила.  А  ты  же  мужчина.  Нет,  чтобы  меня  образумить,  так  он   давай,  деньгами    швыряться.

          Единственный,  кому  вся  эта  история  доставили  хоть  какое - то  развлечение,  был Аргут.  Каждый  раз,   когда    в сторону  реки   летели   золотые  монеты,    пёс  опрометью  бежал  следом,  отыскивал   и  в  зубах  приносил  к  столу.    Он  и  сейчас  продолжал  смотреть,  переводя  взгляд  с   женщины  на  мужчину,  в  ожидании,  что  они  ещё,  что-нибудь  бросят.
 
          В  отличие  от  людей  и  собаки,  Сократ  с  поистине  ослиным  спокойствием    смотрел  себе  под  ноги,    не  думая   ни   о   высокой   награде,  которой    был  удостоен,  ни  о   скандале,  причиной  которого  стала  всё  та  же,   его    награда.   Мысли    его,  под  тяжестью  которых  клонилась   к  земле   большая   его   голова,   были     направлены  к  более  серьёзным   вещам.  Он  думал,  почему,  одна  и  та  же  трава   в  разных  местах  имеет  разный  вкус.   Здесь,  возле  пещеры,   она   жёсткая,   и  её  надо  очень  долго  жевать.

А  около   реки,   намного  мягче,   но  там,  опять  появились  серые  собаки,  которые  боятся  огня  и  поэтому  приходится     сейчас   оставаться  здесь  и  есть  эту  дрянь.

А  самая  лучшая  трава  всё  же  осталась там,  за  теми  горами.  Интересно,  подумал  он,   вспоминая  свою   тонконогую  подружку,   помнит  ли  она,  как он  специально  для  неё  находил    кусты  с  голубыми   мягкими   колючками  и  не  притрагивался  к  ним,  пока  она  первой   их  не  попробует.       
    -  Разве  тот,  с   кем  она  ушла,  будет  так  с  ней  делиться?    Разве  будет он  слизывать  с    её  боков   прилипший    песок?  Разве  станет  защищать от  мальчишек,  кидающих    камни?    И  что   она  нашла  в  нём, -  в  который  раз   задумывался    Сократ,  и,  думая  об этом,  всё  ниже     наклонял     свою   голову.

В  отблесках   костра    то  и  дело  вспыхивали   искорки,  которые   излучали   рассыпанные   по   земле   золотые   монеты.   Казбек   и  Мариула    сидели,   прислонившись   друг   к  другу    плечами     и,   молча,   смотрели   на  всё  это  богатство,  от   которого,  по  большому   счету,  не  было  никакой  пользы,  кроме  того,  что    сверкали   и  приковывали  к   себе  взгляд.
   
      -  А  я,  как  увидела,  что  ты  в  пещеру  побежал,  так  знаешь,  о  чём  подумала?  Думаю,    неужели,   сейчас   ты    ту   самую   саблю,   что    на    стене    висит,    схватишь.   
Говорит  Мариула,    гладя   густые     кудри    Казбека    и  улыбаясь   так,  что  трудно  было   представить,  что    эти   самые  глаза,  только  что   полнились  слезами.

    -  Скажешь  тоже,  -  всё   ещё  насупившись  и  не  умея  так быстро отойти  после  ссоры,  как  Мариула,  произнёс  Казбек,  -  как     ты   только   могла   об   этом    подумать.   Просто  мне  хотелось,   что-то  такое  сделать,  чтобы  доказать  тебе,  что  всё  это  золото  ничего   не  стоит   для  меня.

Сказал,  и   тут  же,  сам    себе  в  мыслях   и   возразил,  сам  с  собой,  молча,  спорить  стал: -  Ой,   так   ли  это,  кому   ты  это  всё   рассказываешь?

    -   Да, -  громко  повторил   он,  пытаясь    заглушить    собственный    свой   голос,   который   прорывался    из  глубины    души.  -    Да,   не  самое  главное.   
 Но,  тут  же,    голос   его  души,  который   пытался   он    заглушить,  ехидно     стал   ему    возражать: -  Здесь,   возможно  и  не  самое  главное,  а  там?    Ведь  ты  же  всё  правильно  ей  сказал,  насчёт  дома  и   бассейна.  Неужели    будешь   сам  перед  собой   сейчас   лукавить? 

    -  Вот  ты  на  меня   обиделась, -  убирая  голову    из-под     руки   Мариулы,  старался  он  всё    расставить  по  своим  местам,  -  а  ведь  я  ничего  обидного  тебе   и  не  сказал.

    -  Казбек,  миленький,  давай  не  будем  к  этому  возвращаться,  -  она   смотрела   на    него     нежными   глазами.   -  Ну,  пожалуйста…

    -  Ты,  всегда   вот   так,    нельзя    с  тобой,   просто    сесть   рядом    и   всё  спокойно  обсудить.    Или,    обижаешься  сразу,  или,  как  сейчас,   уходишь   от  разговора   в  сторону.

    -  Куда? -  словно  не  расслышав,  спросила    Мариула,  -     в   какую  сторону?   

Спросила,  и   таким   призывным   взглядом  посмотрела,  что  не  понять  её,  было  не  возможно.     Но,    на  этот   раз,   Казбек  решил  не  поддаваться  на   женские    её  уловки  и   довести  до   конца    принципиальный   разговор.

  Решить  то   он    решил,  но   выполнить,    оказалось   не  так  уж  и  легко.    В  арсенале   средств   воздействия   на  мужа  у  Мариулы  были  и  те,  что   находились   пока   в   разработке  и   не   применялись   на   практике,   так   что  Казбеку   оставалось  только,  тяжело   вздохнуть   и,  капитулировать,  но,  не  так,  как  делает  это  потерпевший    поражение  противник,  а  на  условиях  компромисса.

    Он  согласился   продолжить  этот,  очень  важный  для   него   разговор,  но,    как    и  предлагала   Мариула,  уже  в  постели.

Всё  понимающий  осел  по   имени  Сократ  и     начинающий   о  чём-то   догадываться   пёс,  по  кличке  Аргут,   услышали    из  глубины  пещеры   голос  Казбека:  -  Нет,    подожди,  ты  мне  сначала  ответь,  ведь  я  всё-таки  в  чём-то   прав? 

 Потом  послышались  глубокие   вздохи,  словно    Мариуле,   для  того,    чтобы   ответить  на  прямо  поставленный   вопрос, не  хватало  воздуха,  наконец,   до  чуткого  уха  Аргута    и  длинных   ушей  Сократа   донеслось:  -  Конечно,  прав...  Ой,   боже  мой,   как  же  ты  прав.  Да,  да,  конечно,  прав.

      -  И  чего,  спрашивается,  спорили, -  подумал    Аргут,  -  не  могли,  что   ли  здесь,  сидя  за  столом,  всё  это   и   решить,  кто  из  них  прав,  а  кто  нет.

 В  отличие  от  Аргута,   Сократ  знал,  что  в  словах  того,  кого  любишь,  главное  не  то,  что  он  говорит,  а    как  он  это    произносит.

       Светлая  тёплая  ночь,  луна  в  окружении  звёзд  и  отблески  костра,  возымели  своё  действие.   Сократ  поднял    голову   в   надежде,  что   может  быть   сейчас,   в   эту   звёздную  ночь,   та,   о  которой   он    всегда   думает,    наконец-то     услышит  его  голос. 

 И  думая   об  этом,   он    произнёс   вслух:  -   Ия,  Ия,  Ия,  -   разлетелось  далеко  над  горами.