Пять оттенков смерти

Иногда мы проходим мимо смерти и не знаем этого. В другие дни смерть нагло стучит в нашу дверь, и исход встречи не предрешён...

1.

Сержант Советской Армии прикрыв козырьком ладони глаза посмотрел на выгоревшие под палящим Июльским солнцем отлоги недалёкого горного хребта.

"45 не меньше" - сказал он вслух сам себе.

Как зам. начальника караула он должен был через 10 минут выйти на регламент электрозаграждения. Гигантской металлической сети, окружавшей Первый Ракетный Дивизион по периметру. Шесть километров этой "сети" постоянно находились под напряжением в 1000 вольт при 100 амперах силы тока. Столь чудовищна мощь этого заграждения, что ежедневно десятки животных гибли возле него, не успев даже коснуться металлического провода. Шаговая разница потенциалов убивала крупных животных за три-пять метров от ограждения, мелких - за метр - полтора. Но некоторые умудрялись, за счёт инерции ли, или за счёт природных изоляторов, достичь этой смертельной металлической сети, и, застряв в ней, закоротить электрозаграждение своим телом.

Но ни мелкие тельца сухопутных черепашек застревавших под нижним тросом забора, ни забредшие неведомо откуда гигантские собаки долетавшие до сетки по инерции, не могли останавить течение тока в этой "сети смерти", они лишь сгорали до тла, начиная небольшие пожары в этой высокогорной пустыне на юге Турмении. Система не предусматривала аварийного отключения или предохранителей. На первый взгляд это кажется странным, но главной задачей Первого Ракетного Дивизиона был запуск баллистических ракет со всех своих трёх стартов ДО ТОГО, как оборона будет прорвана. А посему, если противник попытается заземлить электрозаграждение - у него ничего не получится.

Так называемый регламент заключался как раз в том, чтобы убрать трупы и трупики из под заграждения, дабы дизельные электростанции, питавшие электрический забор работали с меньшей нагрузкой. И каждый день заместители начальника караула в сопровождении рядового обходили периметр в полдень, работая не то как могильщики, не то как ассенизаторы.

Безусловно, перед тем как выйти на регламент, электричество снималось с электрозаграждения, и это был ритуал, который неукоснительно соблюдался:

Одеть диэлектрические боты и перчатки, взять специальные щипцы. Снять фазу с терминала выходящего на "сетку". На пульте дежурного красный огонёк сменялся зелёным - это означало что напряжения на электрозаграждении нет и наряд может выходить на регламент.

Но как и с ритуалом на Чернобыльской электростанции, жизнь иногда даёт вводную, зачёркивающую все имеющиеся меры предосторожности. Один человек снимает напряжение. Другой контролирует индикаторы на пульте сигнализации. Третий делает регламент.

Зелёная лампочка на пульте перегорела две недели назад, и на складе не было запасной. Дивизион давно пережил свои лучшие годы, и стоял в очереди на расформирование. Найти запчасти на устаревшее оборудование становилось всё труднее.

Но до сих пор отсутствие лампочки не причиняло неудобств. Горит красная лампочка - сетка под напряжением, не горит ни одна лампочка - напряжение снято и можно делать регламент.

Сержант прошёл в оружейку, взял свой автомат. Позвал – “Белоглазов”.
Белоглазов, невысокий, желтоволосый как подсолнух, призванный пять месяцев назад из под Свердловска парень подбежал застёгивая ремень и тоже получил автомат.

Вышли наружу. После полумрака караулки весь мир был контрастно чёрно-белым.... более белым чем чёрным.

Проверили автоматы, получили патроны. Проходя мимо пульта дежурного сержант внимательно посмотрел на индикатор напряжения. Огонёк не горел.

Сержант и автоматчик подошли к внешним воротам, отделявшим периметр от караульного помещения, отперли замок, прошли внутрь, заперли и открыли внутренние. От внутренних ворот до электрозаграждения шесть шагов.

Белоглазов остался запирать внутренние ворота, сержант вскинул автомат и в привычном ритме пошёл к "сетке". Три шага, четыре, пять. Внезапно что-то изменилось. Сержант почувствовал что его передняя нога как будто вросла в землю. Инерция продолжала толкать его вперёд и он сделал шестой шаг.

Подошвы и каблуки на сапогах сделаны из резины, но они не смогли противостоять вольтам и амперам серьёзного заградительного оружия. Не помогло сержанту и то,что на старых каблуках он носил подковки,  креплёные длинными, в толщину каблука шурупами.

Он умер мгновенно убитый разницей потенциалов.

Позже, в ходе расследования выяснили, что за несколько минут до начала регламента перегорела и вторая лампочка на дежурном пульте, и сержант не мог знать что заграждение осталось под напряжением.


2.


Эта нелепая и страшная история случилась несколько лет назад. О ней не любят говорить в управе, лишь иногда, приняв несколько лишних мартини кто нибудь из старых инпекторов извлечёт из своей памяти печальный рассказ и поделится им с недавно прибывшим "молодым специалистом".

В 80х годах стало модно "мелиорировать" тундровые озёра. Дефицит мяса в магазинах, план на укос зелёнки, нехватка людей на эти укосы требовали новых подходов. И один из них был подсказан кем то в "АгропОГроме" - мелиорируйте озёра. Мелкие, полтора - два метра глубиной, после того, как вода отведена из них, они давали великолепную траву на сено.

Для проведения экологической экспертизы привлекали инспекторов из местного "рыбнадзора". Так вот и началась наша история.

Обычно такая работа требовала двух инспекторов. Лишь вездеходы способны добраться то назначенного места в отдалённой тундре, а потому зелёные, похожие на доисторических ящеров, изрыгающие непрогоревшую солярку машины были обычным средством передвижения инспекторов.

Вездеход доставшийся героям нашей истории был старый, битый-перебитый, чиненный- перечиненный. Широкий и низкий он был, что говорится "поперёк себя шире". В кабине, помимо водителя, хватало места лишь для ещё одного человека. Второй инспектор должен был расположиться в кузове. Конструкция вездехода была такова, что двигатель находился между кабиной и кузовом, так что во время езды невозможно было общаться... На кузове была приделана самодельная надстройка из фанеры, обитой железом. Она была непропорционально высокой рядом с низким силуэтом кабины, но никто на это не обращал внимания, практичность, а тем более удобство имели приоритет над эстетикой и дизайном.

Оборудования инспектора брали с собой много. Да спальники, да рюкзаки, да провианта на две недели... Всё это было уложено ровным слоем, толщиной почти в метр на дне кузова, создав мягкий и широкий "спальный вагон". Здесь и устроился второй инспектор.

На дворе стояло начало Ноября, Канчаланская тундра уже покрылась плотно улёгшимся снегом, но кустарник кое где проглядывал из под застругов. Из Анадыря выехали уже ближе к полудню, вездеход, хотя и весь неуклюжий и тяжёлый, по тундре он едет как лимузин по шоссе. Ни толчков, ни тычков, не тряски, ни вибрации. Ровно и мягко катит по тундряку  это чудовище, только снег летит в шлейфе и тугая струя выхлопных газов оставляет в холодном воздухе долго видимый след.

Инспектор, получивший "спальное место" сразу же использовал его "по назначению". Уставший от долгого сидения в Анадырском Аэропорту, он быстро заснул убаюканный мерным приглушённым рычанием могучего двигателя вездехода и покачиванием этого монстра на неровностях заснеженной тундры. Спал он без сновидений, провалившись в сон как в колодец. Проснулся внезапно от выстрела снаружи, и понял что что вездеход стоит. Задняя главная дверь в КУНГ открывалась снаружи, но был ещё и верхний люк. Инспектор открыл люк и выглянул наружу.

Снаружи стоял поздний вечер. Облаков на небе не было, и низкое зимнее умирающее солнце окрасило снег в голубые, золотые, пурпурные и лиловые оттенки. Тундра была почти идеально плоской, лишь к востоку на горизонте виднелся силуэт сопки с "неприличным названием".

С западной стороны недалеко от вездехода копошились водитель со вторым инспектором. Рядом с ними было что то ещё.... Олень. Очевидно что увидев отколовшегося от стада оленя, водитель решил поживиться мясцом. Инспектора в полевых поездках вооружались нарезным оружием, так что охота началась и закончилась быстро. Хотя Игорь и не слыл метким стрелком, но уложил оленя одним выстрелом. Оленя подтащили к задней двери и открыли её.

Было очевидно, почему оленя решили не обдирать на месте, скоро ночь, желательно проехать как можно дольше пока есть свет, а приехав на место, можно будет разделать быка рядом с балком, в КУНГе он не промёрзнет.... Да и подальше от цивилизации, лицензии на отстрел у них не было.

Оленя уложили головой к двигателю, рогами к месту где спал инспектор, подложив под его морду старый кукуль, чтобы не испачкать кровью рюкзаки. Вездеход снова покатил по направлению к Канчаланским озёрам.

Ехали ещё часа четыре, добравшись до старой охотничьей избушки сбитой из просмолёных, непонятно как попавших сюда железнодорожных шпал, обшитых рваным рубероидом.

Когда инспектор и водитель открыли заднюю дверь кузова, оттуда выскочил залитый кровью олень с безумными глазами и сломанным рогом. Oтбросив водителя в сторону целым, он исчез в темноте северной ночи.

Оторопев от неожиданности, инспектор из кабины похолодел, поняв что дело плохо.

Никто не знает что произошло внутри кузова за эти четыре часа. Понятно, что олень был лишь оглушён а не убит. Понятно что он пришёл в себя в замкнутом, тёмном пространстве. Второй инспектор скорее всего спал.... Рассказать он уже ничего не сможет. Его тело было так избито копытами и рогами оленя, что хоронили его в закрытом гробу. Рюкзаки, спальники и оборудование - всё пропитались кровью настолько, что всё списали как непригодное.

Супруга инспектора уехала из города вскоре после этого....



3.

Мичагин пил вторую неделю.

Его жена уехала на Талую, популярный у Магаданцев дом отдыха, и Мичагин отпустил вожжи. Это был крепкий, лет тридцати пяти мужчина с русыми, чуть вьющимися волосами и глубоко под лоб запрятанными глазами, чем то похожий на Криса Кристофферсона. Его можно было бы назвать приятным, если бы не писклявый голос и блатные манеры.

Рождённый здесь же, в Магадане, Мичагин неприязненно относился ко всем приезжим (которых здесь 90%) и чувствовал в их отношении ничем не обоснованное превосходство. За свои три с половиной декады он трижды отсидел,  был несдержан и пускал кулаки в ход при первом удобном случае. Правильно было бы описать его прилагательным "буйный", лишь его жена, которая была постарше его и пошире в плечах, могла его приструнить так, что он замолкал в тряпочку.

Но жена была в доме отдыха, и в прихожей толпилась груда пустых бутылок из под дешёвой водки.

С каждым днём запоя, Мичагин всё больше наливался злостью. Злостью на всех. На приезжих, на жену, а больше всего на соседа по коридору. Это сопляк, приехавший три года назад в управу отнял у Мичагина нечто интимное, нечто такое, что нечем было заменить.

Дом в котором они жили - малосемейка как её называли, состояла из 54 конурок, и построена была встык с другим, полнометражным домом. По требованиям пожарного кодекса, малосемейка должна была иметь запасной пожарный выход на каждом этаже. В норме, этот выход должен был быть на торце здания, но в данном случае это было невозможно, торец стоял встык с уже упомянутым выше домом. Проектировщики нашли выход из положения выгородив пространство посередине коридора. Это пространство было "украдено" от той конуры, где жил "сопляк" с семьёй. Жилая площадь его "квартиры" равнялась 9 квадратным метрам.

"Запасной пожарный выход" был заветным местом для Мичагина. Жена регулярно выгоняла напившегося Мичагина из квартиры, и поскольку дом стоял на отшибе а холодными Магаданскими ночами идти особенно то было некуда. Мичагин, завернувшись в телогрейку, спал в этом простенке, пугая, проходивших мимо жильцов.

Теперь простенка не было. У "сопляка" родился сын, и администрация управы поставила стену в коридоре, прирезав простенок к девяти метрам квартиры "сопляка".

Мичагин выпил ещё один стакан, занюхал горбушкой чёрствого хлеба, и аж захрапел от ненависти. Нельзя оставлять это дело без наказания. Жена приезжает завтра и наверняка выгонит его из квартиры.... а куда идти? Некуда.

Дело было ближе к 10 ночи. Слив остаток водки в стакан и выпив его, Мичагин пошарил за дверью и вытащил туристический топорик. Ручка сидела в мускулистой руке как влитая. Выйдя в коридор, он, матерясь вывернул скудно освещавшую серые стену лампочку. Сразу стало темно как в могиле. Пошатываясь, он встал слева от двери квартиры "сопляка"  , отвёл руку с топориком за спину и заорал на весь дом. Слова были грязными и угрожающими. Дом затаился... Мичагин продолжать кричать и одновременно начал стучать правой ногой в дверь.

Дверь открылась, и в кромешной темноте на фоне освещённой прихожки хорошо стал виден силуэт хозяина квартиры. Щурясь в темноту, он выглянул в коридор. В квартире за его спиной плакал младенец.

Мичагин вложил в удар всю свою ненависть к приезжим, всё свою ненависть к Магаданской погоде, всю горечь отсидок в тюрьмах...

"ХХХХХААААААААА"!!!!!!

Топор врезался в голову открывшего с левой стороны от носа, глубоко войдя в череп через глаз и переносицу.

Приехавший наряд милиции арестовал Мичагина, который всё ещё скрипел зубами.

"Одного в тюрьму, другого в морг" просуммировал ситуацию сержант.



4.

Январь 1999 года был необычно холодным на острове Кодиак и омывающих его водах. Погода была странной, непривычной, разболтанной. Штормы налетали один за другим, выгоняя обледеневшие траулеры в бухты и порты. Рыбозаводы, стоящие на берегу и спроектированные под умеренный климат не имели стен, и конвейерные сортировочные линии промерзали и останавливались.

К середине Февраля вроде бы распогодилось и капитан О’Шанесси начал готовиться к выходу в море. Вчера он прошёлся по финансовым книгам и картина была неутешительная. Владелец судна звонил накануне и "выразил беспокойство" в пока ещё мягких выражениях. Стоя у стенки в порту не наловишь рыбы.

Джон был старым и битым капитаном. Он рыбачил на Аляске тридцать лет. Начал подсобным рабочим, матросом, старпомом, и вот уже 6 лет командовал этим судном. Судно было переделанным военным большим торпедным катером, не на 100% соответствующим нуждам коммерческого рыболовства. Оно было необычно узким и длинным, что, в штормовую погоду чувствовалось всем экипажем. В экипаж, помимо Джона входило ещё три человека. Все они были из Орегона и знали друг друга. Пит и Пат были свояками, женатыми на двух сёстрах а Кайл был принят на борт три года назад, когда один из постоянных членов экипажа сорвал спину и не мог долее работать.

В среду на борт поднялся биолог наблюдатель.

Рыбаки наблюдателей не любили, но терпели, как "необходимое зло". Согласно закону на 30% малых судов должны находиться биологи наблюдатели. Эти чудаки присматривали за приловом, изымали и выпускали снова в океан запрещённые виды рыбы, делали независимые обмеры улова... в общем они присматривали за тем, что никому не хотелось показывать.

На этот раз О’Шанесси достался довольно взрослый типаж с Русским акцентом. Биолог говорил о себе мало, но был быстр на шутку, и непривередлив в обстановке. Поскольку места на судне особенно то и не было, ему отвели "отнорок" рядом с каптёркой. Это была даже не каюта, а ниша на высоте пояса, размерами метр на два на три куда помимо человека могли вместиться разве что ещё спальник с рюкзаком  Биолог сразу же назвал свою "спальню" "Russian coffin". Качку он переносил плохо, и когда не было нужды находиться на палубе в ожидании поднятия трала - залегал в своём "Русском Гробу" и читал.

Рейс начался неплохо. В первые же два дня они сделали шесть хороших забросов и заполнили почти половину трюма отборной треской. Пит и Пат даже достали банджо с гитарой и пару раз спели на два голоса.

На третий день задул северный ветер. Похолодало. О’ Шанесси был старый и битый капитан... он понимал что лучше бы вернуться в порт... но разговор с судовладельцем не выходил у него из головы... и он решил остаться.

Треска пёрла в трал, только успевай опустошать его. Заброс, второй, третий. Когда трал ушёл под воду в третий раз в рубку заполз Пат. Он поёживался и тёр руку об руку. Пат был молчаливый и послушный матрос, и лишь крайняя озабоченность могла подтолкнуть на разговор.

"Эй, капитан, холодает" начал он издалека.

"Да ничего особенного, Аляска она и есть Аляска" - нейтрально ответил капитан.

"Оно понятно.... Аляска... да вот за последний час мы нарастили три дюйма льда на палубе. Как бы чего не вышло."

О’ Шанесси знал к чему клонит Пат. Судно было высоким и узким, обледенение было его самым страшным врагом.

"У нас должно хватить времени вернуться на Кодиак, ветер будет попутным... иди, присмотри за тралом... лёд всё таки"

Пат развернулся и ушёл, протиснувшись в узкую дверку позади штурвала.

Капитан уже второй час прокручивал в голове цифры. Скорость судна, ветер, температура, скорость обледенения. У них должно, должно хватить времени на то чтобы вытянуть трал, убрать улов и по ветру добраться до безопасных вод.

А ветер тем временем усилился и температура воздуха продолжала понижаться. Биолог, впервые в своей жизни находился в таких условиях. Пока трал был под водой, он грелся у двигателя. Растущий на глазах панцырь льда на палубе, поручнях, рубке и снастях вызывал опаску, но он был уверен что экипаж знает что делает. Пит завёл две помпы, которые начали качать забортную воду прямо на палубу, потихоньку размывая наросший лёд.

Подняли трал, убрали в трюм треску. Было ещё светло, облака были редкие, но на море опустился странный туман, состоящий из миллиардов замерзающих на лету мелких капелек морской воды. Волны вырасли как минимум втрое по сравнению с утром и судно  переваливалось с вала на вал, кренясь всё тяжелее и тяжелее.

Биолог не знал того, что знал экипаж. О Шанесси уже тонул однажды, почти 30 лет назад в этих же водах. Он был тогда матросом и был единственным выжившим в аварии. Судно, на котором он ходил в море перевернулось в примерно таких же условиях. Все остальные члены экипажа погибли.

Ветер крепчал. Судно шло полным ходом на Юго-Восток, в спасительный порт, но всё отчётливее экипаж понимал что при таких темпах нароста льда им не дойти. На палубе уже было добрых десять - пятнадцать дюймов льда. Леера и ограждение бортов стало толщиной в хорошее бревно при том что сам леер вряд ли был толще дюйма. Судно отяжелело глубже оседая в холодную Арктическую воду.

Пит позвал биолога, и когда тот вышел на камбуз, то увидел весь экипаж одетым в спасательные костюмы. Пит ничего не сказал, только внимательно посмотрел биологу в глаза.

"That bad?" - спросил биолог.

Пит лишь медленно закрыл и снова открыл глаза.

Все члены экипажа выходящих на промысел судов имеют эти спасательные костюмы. Они представляют из себя этакие "сухие" гидрокостюмы оранжевого цвета. Их видно издалека. Правда обычно в этих костюмах подбирают уже "хладные тела", поскольку даже в спасательном костюме в Арктических водах через полчаса происходит переохлаждение и наступает смерть.

Капитан принял решение сменить курс. Они не могут дойти до Кодиака, но в 20 милях есть старый лососёвый рыбозавод. Зимой там нет никого, но он находится в каньоне, что убережёт их от волнобоя. И, если удастся, они смогут пришвартоваться к старому причалу завода.

20 миль, при попутном ветре это примерно час хода. Но после этого придётся повернуть круто влево и подставить свой левый борт под удары волн, которые уже были 5-7 метров высотой, перехлёстывая через палубу. Вероятность выжить - "Fifty/fifty"

Биолог влез в свой спасательный костюм. Он носил с собой радио в специальном водонепроницаемом чехле - подарок друга. На курсах наблюдателей он не раз одевал костюм, как в классе, так и на тренировках в бассейне... но на этот раз всё было иначе. Он с дрожью понял что скорее всего ему придётся окунуться в эту тяжёлую серо-зелёную воду за бортом....

Им не удалось пройти 20 миль. Ветер усилился до ураганного и через 18 минут сильный удар волны в левый борт опрокинул судно. Весь экипаж смог прыгнуть в воду и даже сбросить два спасательных плотика. ИПЕРБ (аварийный зонд) исправно заработал, посылая координаты аварии в эфир... но погода не позволила Береговой Охране вылететь на спасение, ветер достиг 80 миль в час.

Один из плотов нашли через шесть дней в 140 милях от места аварии, когда погода улеглась. Никого из экипажа найти не удалось.


5.

"Э ээээх"

Пожилой сторож пытался закрыть тяжеленные ворота склада толкая створку левым плечом.

"Э ээээх"

"Ну поди ж ты" - думал он - "Ведь совсем же новые ворота"

Действительно ворота сварили и установили лишь четыре месяца назад, в замену старым. Грузчики, работавшие на складе взяли в привычку закрывать и открывать ворота погрузчиками, и в результате измяли, другого слова не подобрать, старые ворота, сделанные из алюминиевых трубок и сетки рабицы. Менеджмент учёл это и сделал новые ворота, не в пример старым, крепкими, тяжёлыми. Такие можно и танком открывать, не только погрузчиком.

Инженер, спроектировавший ворота был молодым и неопытным, только начинавшим свою карьеру. Взяв за основную идею "несокрушимость" он сварил основную раму из шестидюймового швеллера. Ворота имели две створки метров по 8, весом примерно в тонну каждая. Створки крепились к столбам совершенно неадекватными петлями расчитанными скорее на 200 килограммов веса, чем на 1000. На нижний швеллер были приварены "жиденькие" колёсики из литой резины.

За четыре месяца колёса буквально прорезали в асфальте колею глубиной в 5 сантиметров. Само колесо сточилось на четверть, так что закрывать ворота с каждым днём становилось всё труднее и труднее.

Сторож так и сказал своей начальнице: " Сегодня ворота я вряд ли смогу закрыть... но постараюсь" на что получил кивок головой.

"А ну ещё раз. Э эээээх" Сторож надавил на створку всем весом своего довольно крупного тела. Ударил с размаху.

"Клиньк" - раздалось в ночном холодном воздухе.

Сторож не успел понять что произошло. Створка ворот вдруг стала всё сильнее давить на его плечо. Он попытался удержать падающую на него железную громадину, но с таким же успехом он мог попытаться остановить носорога.

Сторож упал на правое колено, опёрся на правую руку, сделал последнее усилие пытаясь сбросить с себя сокрушающее его железо. Но было поздно. Инерция падающей створки ворот сложила его пополам, переломив позвоночник, и затем, когда обломилась вторая петля створка ударилась об асфальт с глухим лязгом и перевернув живого ещё сторожа, ударила его ещё раз раздробив тазобедренную кость.

Сторож не мог вдохнуть. Его левая рука судорожно пыталась дотянуться до кнопки радио на форменной куртке, но глаза уже подёрнулись пеленой. Разорванный спинной мозг не регистрировал боли от нижней части тела. Его жизнь не пронеслась перед глазами, как это утверждают многочисленные литературные источники. Последней, неоконченной мыслью в его голове было " Свободен... наконец...


...............................


Всё это случилось со мной.
Вернее, всё могло случиться именно так.

НО:

Мой "Сорок Шестой" Щербаков выскочил нагишом из нужника в последнюю секунду и заорал что "сетка" под током.

Я не уснул к тому моменту когда олень пришёл в себя, и боролся с ним врукопашную почти полчаса, сломав в конце концов шею несчастному животному.

Увидев тусклый отблеск света на лезвии занесённого топора, я блокировал удар Мичагина левой рукой и так врубил ему правой в челюсть что приехавшая милиция вынуждена была отвезти его в госпиталь.
 
О Шанесси отправился в порт после первого заброса трала а не после третьего. Нам с трудом удалось войти в каньон возле лососёвого рыбозавода и потом мы неделю рубили лёд... Вся выловленная треска пропала.

Хотя ворота падали меньше двух секунд, на полпути верхняя часть створки задела за стоявший рядом ящик, что дало мне возможность встать с колена и увернуться от падающей тонны железа.


Всё описанное мной - чистая правда... кроме развязки.

Всё описанное и ещё тележка. Лёд проваливался под моими ногами. Ближайший друг нанимал бандитов для того, чтобы разобраться со мной. Рушилась лестница на высоте 40 метров и многое другое...

В разные годы, в различных обстоятельствах, смерть проходила рядом, но каждый раз мне каким то невероятным образом удавалось выбраться из казалось бы безнадёжной ситуации. Иногда всё зависело от меня, иногда - внешние факторы решали итог в мою пользу. Такие как "был бы на сантиметр правее или на два левее и труба"...

Когда думаешь обо всём этом - становится не по себе... Слишком много близких мне людей, людей лучших чем я, погибли раньше времени. Почему они уходят..? Совершенно дикие инциденты: мотокатстрофа, упавший самолёт во время показательных выступлений, бандитский нож в Китайской провинции...

Кто то там наверху отводит угрозу, или придерживает катастрофу на пять минут, ровно настолько, чтобы взорвавшийся на Ташкентском вокзале баллон с углекислым газом не разорвал наполовину меня и близких друзей. А ведь я даже и не истинный Христианин. Иисуса я вижу Другом и Учителем... не Мессией или одной третьей Великой Троицы.....

В любом случае. Спасибо тому ангелу хранителю, который позволил мне прожить то что прожил..


Victor Urusov

Такома

Март 2013