Шаг в никуда первая глава

Глава 1

Зоя нежилась в теплой, наполненной  водой с ароматическими солями  ванной, жмурясь от удовольствия и мурлыча себе под нос, какую-то незамысловатую песенку про мальчика, который почему-то хочет именно в Тамбов, и никуда больше.  Она радовалась, как ребенок невесомой качающейся вокруг нее пене, которая служила ей материалом для создания всевозможных ежиков, собак, колобков и еще массы различных, смешных персонажей, которые рисовало ее воображение. Ее нимало не смущало то, что кроме нее никто бы не смог разглядеть в этих «произведениях искусства» что-то конкретное. Главное - это видела она. Воздушные пузырьки постепенно лопались, и ручейком стекали по рукам, смешиваясь с водой. Тело было невесомым, легким, как мысли, которые сейчас бродили, мелькали, не задерживаясь в этой красивой головке.
   Понемногу вода   остывала, но Зое так не хотелось покидать этот оазис тепла и неги! Кинув взгляд на часы, она поняла, что провела в ванной уже около часа. Нырнув с головой под воду в последний раз, она задержала дыхание, после чего резко поднялась, выплеснув воду через край, и протянула руку к полке с банными принадлежностями. Закутавшись в большое махровое полотенце и надев на ноги большие мягкие тапочки, она вышла в прихожую.  Прошлепав до дивана, она буквально рухнула на него, чуть не придавив при этом дремавшего в уголке кота. 
Обиженный кот, недовольно урча, покинул теплое, мягкое место, и высоко задрав от возмущения хвост, гордо удалился на кухню.  Хозяйка  не обратила на это никакого внимания. Все ее тело прибывало в расслабленном, блаженном состоянии покоя.  Ее глаза начали слипаться сами собой. Она не заметила, как задремала.
 Разбудила ее громкая музыка доносившаяся откуда-то сверху. Пребывая еще в состоянии полудремы, она посмотрела на будильник, громко отсчитывающий секунды, и  не смогла понять что сейчас: девять часов утра или вечера? За окном было темно, но этот факт еще ни о чем не говорил. Зимой одинаково темно и в девять часов утра, и в девять часов вечера. И только включив телевизор и сверившись с программой, она облегченно вздохнула.  Мало того, что это был вечер, так еще и вечер пятницы. А это значило, что завтра не надо соскакивать с теплой пастели от раздражающего звона будильника, в семь часов утра и, с трудом продрав глаза, бежать на работу, сломя голову.   
  От души потянувшись, так, что хрустнули косточки, Зоя встала с дивана, и прошла на кухню. Включив свет, она звонко рассмеялась. Рядом с пустой миской сидел кот Арамис, и всем своим видом выражал хозяйке свое  сильнейшее неудовольствие. Сердито прищурив глаза, он то и дело сглатывал слюну, показывая этим самым, насколько он голоден, а безалаберная хозяйка, что называется, и в ус не дует.   
Зоя достала сухой корм, и насыпав его в миску, погладила кота по голове.   
  - Ну, ладно, не сердись на меня. Могу я хотя бы раз в месяц забыть обо всем и, о тебе в том числе? Ты вот лежишь целыми днями дома на диване, а хозяйка, как гончий пес носится с утра, до ночи зарабатывая себе и тебе на хлеб с маслом. У нас ведь с тобой нет широкого плеча, за которым можно спрятаться и рассчитывать нам с тобой не на кого. Да если на то пошло, то нам с тобой никто и не нужен, не так ли дружок?  У меня есть - ты, а у тебя – я. Зачем нам еще кто-то?   
  Кот, не обращая внимания на разглагольствования хозяйки, уплетал  свою еду, довольно урча. Зоя вздохнула, и открыв холодильник, с тоской поглядела на практически пустые полки.   
  - Да, не густо. Может, напроситься к кому-нибудь на ужин? Нет, одеваться, краситься, да еще тащиться по морозу туда и обратно ради того, чтобы набить желудок? Завтра опустошим оптовый рынок, и забьем эти сиротливые полки до отказа, а сегодня обойдемся кофе с тостами. Благо есть масло, да плюс к этому хоть и скукожившийся, но  кусочек сыра. А что еще надо для полного счастья молодой и не замужней женщине? Так ведь, а Арамис? Ты со мной согласен?   
  Арамис, вылизав свою миску языком, довольно потянувшись, и даже не глянув на хозяйку, покинул пределы кухни. Слышно было, как он запрыгнул на диван, с которого его недавно, так бесцеремонно согнали, и затих.
  - Мужичья порода, сразу видно.  Лишь бы живот набить и на боковую, а там хоть трава не расти, – хмыкнула Зоя, - хоть бы мяукнул ради приличия, поблагодарил за вкусный ужин, неблагодарный!   
  Она   отрезала два куска хлеба, и бросила их в тостер. В это время раздался телефонный звонок.  Зоя вернулась в комнату, и сняла трубку. Звонила ее старинная приятельница, с которой они были знакомы, страшно сказать, сколько времени - с детского сада. Жизнь на время разводила их, но потом сводила снова, и снова разводила. У них менялись адреса, места жительства, фамилии, но они умудрялись находить друг друга везде, и сумели сохранить свою дружбу доныне. 
  Вера, (так звали ее подругу) была замужем, имела сына, и была счастлива в браке. Услышав ее звонкий голос, Зоя непроизвольно улыбнулась.
  - Зойка, бросай все и быстро ко мне! Возражения не принимаются ни в какой форме. Мой Костик сегодня работает допоздна, а Юра уехал к другу на дачу, кататься на лыжах. Я одна. Приезжай, посидим, поболтаем. У меня есть отличный ликер, очень вкусный торт – мороженое со взбитыми сливками и твое любимое шоколадное желе. 
  Со стоном, плюхнувшись на диван, Зоя протянула:   
  - Верка, ты смерти моей хочешь?  Что со мной делаешь? Я же слюной захлебнусь. Не стыдно подругу соблазнять всякими вкусностями, когда у нее в холодильнике ничего нет, кроме обветренного и засохшего куска сыра?   
  Вера рассмеялась.   
  - Ну, вот и приезжай, а то не дай бог,  правда, еще помрешь с голоду. Что я тогда делать буду?   
  Зоя посмотрела на часы. 
  - Верунь, время почти десять. Пока соберусь, пока дотелепаюсь до тебя, и потом  домой за полночь тащиться по такому холоду? Нет, Верусик, не поеду, не обижайся. Устала, как собака, сил нет.   
  Но Вера не сдавалась. 
  - А зачем тебе домой возвращаться?  Оставайся ночевать у нас. Я же тебе сказала, что Юра  уехал, его комната свободна. Если тебе завтра на работу надо, то прямо от нас и поедешь. Приезжай Зой, так давно не виделись, да и поговорить надо.   
  Зоя насторожилась.
  - Что-то случилось? У тебя проблемы? С кем? С мужем или сыном?   
  Вера, немного помолчав, ответила:   
  - Ну, это не телефонный разговор. Приезжай, все расскажу.   
  Зоя тяжело вздохнула, и поднялась с кресла.   
  - Ладно, еду, жди. На что только не пойдешь ради любимой подруги. 
  Повесив трубку, она почувствовала запах гари. Кинувшись на кухню, и заглянув в тостер, она увидела там два обуглившихся кусочка хлеба. Кинув быстрый взгляд на таймер, она тяжело вздохнула, подумав про себя, «Да, подруга, совсем плохая стала, таймер выставлен на черный хлеб, а кидаешь туда белый. Не нюхать же эти ароматы всю ночь? Видно судьба тебе ехать на ночь глядя в чужой дом, оставив мечты о спокойном вечере на диване на пару с Арамисом, у телевизора».   
  Вытряхнув содержимое тостера в  пакет, она вернулась в комнату. Открыв дверцы  гардероба,  достала теплый вязаный костюм вишневого цвета, надела его, быстро нанесла на лицо макияж, и накинув шубу, быстро  вышла из дома. 
  Резкий порыв ветра бросил ей в лицо снег, и Зоя зажмурилась. Чертыхнувшись про себя и с тоской еще раз подумав о мягком диване и телевизоре, по которому сегодня будет идти ее любимый фильм «Приведение», она вышла к проезжей части и огляделась по сторонам. Частники, обычно дежурившие не далеко от остановки, исчезли, видимо испугавшись плохой видимости и гололеда. Такси сейчас практически невозможно было поймать. Значит, придется голосовать первому встречному.   
  Как ни странно, но через пять минут она уже сидела в салоне «Ауди» и слушала музыку. Водитель, молодой, симпатичный парень пытался завести с ней разговор, но Зоя считала, что уже миновала тот возраст, когда мимолетные знакомства и все остальное следовавшее за этим, доставляло удовольствие,  интриговало, заводило. Поняв, что пассажирка не настроена на флирт, парень отстал с разговорами, только громче включил музыку.   
  Они подъехали к элитному кирпичному дому. Рассчитавшись, Зоя быстро выскочила из машины и побежала к подъезду. Поднявшись в кабине лифта на пятый этаж, она позвонила в дверь. Щелкнул замок, и дверь открылась. На пороге стояла  женщина лет тридцати – тридцати пяти, небольшого роста, худенькая с большими широко распахнутыми серыми глазами и русыми собранными в хвостик волосами. 
Широко улыбнувшись, она произнесла:   
  - Наконец-то! Вот и ты! Проходи. Молодец, что приехала.   
  Зоя вошла в прихожую и сняла шубу. Вера восхищенно протянула:   
  - Ну, Зойка, ты все хорошеешь. И куда только мужики смотрят?   
  Зоя была жгучей брюнеткой с ярко синими глазами и мраморно-белой кожей лица. Брови в разлет, пухлые, чувственные губы и маленькая родинка над губой притягивали мужские взоры, как магнит. Она была чуть полновата, но это не портило ее, а делало только женственнее.   
  В ответ на реплику подруги, Зоя рассмеялась. 
  - Мужики-то смотрят, куда они денутся, вот только я на них теперь не смотрю. Хватит, насмотрелась досыта. Кончай соловья баснями кормить. Где твой обещанный ликер и все остальное? У меня с утра во рту маковой росинки не было.   
  Вера обняла подругу. 
  - Пошли, стол сервирован, и ждет свою  королеву.  Попробуй только не съешь все, что я наготовила! – Она шутливо погрозила пальцем.   
  Они вошли в комнату. Зоя ахнула:   
  - Нет, ты точно чокнутая! Здесь же на целую свадьбу наготовлено. Я, конечно, люблю поесть, но не до такой же степени. Скоро и так буду похожа на деревенскую тетку, обремененную кучей ребятишек и многочисленным хозяйством. Талию искать придется долго, а главное,  безрезультатно.
  Вера рассмеялась. 
  - Не клевещи на себя, несчастная! О такой фигуре, как  у тебя, только мечтать можно.  Посмотри на меня. Скоро тридцать пять, а я как была пацанкой, так и осталась.  В транспорте то и дело слышу: девочка, передай на билет. Ладно, соловья баснями не кормят, пошли трапезничать. 
  На красиво сервированном столе стояли вазочки с черной и красной икрой, маслины, оливки, грибочки. На тарелках были разложены кусочки семги, осетрины, сырокопченой колбасы, буженины, ветчины. На маленьких крекерах сыр, паштет. В ведерке, охлаждалась бутылка шампанского.
  Зоя удивленно приподняла брови. 
  - Вер, я что-то упустила? У тебя какой-то юбилей, праздник?   
  Вера улыбнулась.   
  - А, что обязательно нужен повод? А если я просто рада встрече с подругой, с которой теперь вижусь раз в год под расход?
  Зоя нахмурилась. Хотя Вера и улыбалась, но  в глазах ее не было веселья, и вся она была какая-то не такая. Более суетливая что ли. В ней не было того спокойствия и уверенности, как прежде. В словах и поступках чувствовалась наигранность и фальшь. Зоя встревожилась не на шутку. Из всех ее приятельниц, только у Веры была надежная, крепкая семья. Любящий, обожающий свою жену муж и умный, спокойный сын. Что же могло произойти? Зоя решила не торопить подругу.   
  - Ну, гулять, так гулять! Где моя большая ложка? – Она села за стол. 
  Когда шампанское было выпито, и большая часть закусок уничтожена, они, взяв по чашечке кофе и ликер, перебрались в удобные мягкие кресла. 
  - Да, подруга, что не говори, а  жизнь, пусть правда и моментами, но  все-таки прекрасная штука! -  Зоя с удовольствием потянулась.
  Вера рассмеялась.   
  - Зойка, я всегда завидовала твоему умению радоваться любой малости. Ты знаешь, в последнее время с кем не поговоришь, все вечно чем-то недовольны, раздражены, угрюмы. Хотя  у них, если посмотреть  есть все для счастья и нормальной жизни. Я стала замечать за собой такой же грех. У меня прекрасная квартира, прекрасная семья, увлечение, которое приносит мне радость, чудесные друзья и все же как-то тревожно на душе, чего-то не хватает. 
  - Так, вот и добрались до сути. Давай выкладывай все, как на духу, что произошло? – Зоя пристально посмотрела на раскрасневшуюся Веру. 
  Та, вдруг всхлипнула.   
  - Я не знаю.   
  Зоя удивленно посмотрела на нее. 
  - Что значит: не знаю?   
  Вера неопределенно пожала плечами.
- Я действительно не знаю. Все вроде как обычно, но я чувствую, что что-то должно произойти, что-то случится. У меня плохое предчувствие.   
  Зоя остановила ее. 
  - Погоди подруга. Предчувствия просто так на ровном месте не возникают. Может, ты просто закисла дома, вот  тебе и мерещится, черт знает что? – Она бросила быстрый взгляд на нахохлившуюся подругу, - а что, скажешь не так? Костя на работе, Юра в школе, у друзей, а ты сидишь тут  в четырех стенах одна, вот тебе всякие дурные мысли и лезут в голову. От безделья хоть у кого «крыша поехать» может. Работала бы, как все нормальные бабы с утра до ночи, так и времени ни на что другое не оставалось бы.   
  Вера укоризненно поглядела на приятельницу.   
  - Это я то-то бездельничаю? 
  Зоя закурила сигарету, и глубоко затянулась.   
  -  Веруся, ты извини меня, я не правильно выразилась. Конечно, ты делаешь работу по дому, рисуешь великолепные акварели, занимаешься воспитанием сына, но тебе же не приходится соскакивать, как мне в семь утра, и в битком набитом автобусе ехать на работу? Крутиться там, как белка в колесе до шести, а бывает и до семи, а то и до восьми часов вечера, выслушивая всякие гадости, гнусности:  и клиентов и вышестоящего начальства, улыбаться в ответ, как ни в чем не бывало. А потом снова трястись в автобусе, идти в магазин и с полными авоськами тащиться домой, где тебя никто не ждет с ужином и теплым словом. Кота я в расчет не беру, он-то как раз ждет, но не меня, а еду, которой я его обеспечиваю ежедневно. И при всем при этом, я не раскисаю, и не впадаю в депрессию по каждому пустяку. 
  Вера перебила ее.   
  - А кто в этом виноват? Ты могла бы жить, как у Христа за пазухой: ни о чем не думая и не беспокоясь. Ты же сама не захотела такой жизни. Вадим был от тебя без ума, души в тебе не чаял, любил. 
  - Да, но я - то его не любила! - Зоя поморщилась, как от зубной боли, - не напоминай мне об этом зануде.   
  Зоя за свои тридцать с звостиком уже дважды успела побывать замужем, и развестись. Первый раз она выскочила замуж «по большой любви» в восемнадцать лет за такого же юнца, как и она сама. А когда через два года муж вернулся из армии, она поняла, что они совершенно чужие друг другу люди. Да они оба были в недоумении, что их заставило два года назад бежать в ЗАГС? Развод был тихим и спокойным. Они остались друзьями и даже изредка сейчас перезванивались.   
  Вадима она встретила после окончания института, будучи уже «зрелой», как она сама считала в то время, женщиной. Ей было в то время, двадцать пять лет. Он покорил ее своей  элегантностью, утонченностью, эрудицией. Он так красиво ухаживал за ней. Дарил ей цветы, водил в театры, приглашал на выставки. Он вставал при ее появлении, предупредительно отодвигал стул в ресторане, открывал, и закрывал дверцу автомобиля, подавал руку, помогая ей выйти. Зоя была покорена. Когда он сделал ей предложение, она с радостью согласилась. И вот тут-то и начался кошмар. Вадим патологически не выносил беспорядка в квартире. Тапочки должны были стоять в строго отведенном для них месте. Книги  в шкафу, выстроившись в ряд, как солдаты на плацу. Одежда висеть на плечиках. В кухне каждой чашке, кружке и кастрюле было отведено свое место. Любое нарушение этих правил вызывало у Вадима взрыв эмоций и раздражение. После чего начиналась часовая лекция о предназначении женщины и ее роли в содержании  домашнего очага в чистоте и порядке. Зоя никогда не придававшая до этого значения тому, где и, куда она бросила читаемую книгу, или поставила чашку с кофе, теперь постоянно озиралась по сторонам, выискивая «нарушения» установленного порядка. Через год она поняла, что превращается в неврастеничку, и  подала на развод. Вадим был в недоумении. Он уговаривал ее, умолял, угрожал, но Зоя была непреклонна. Их общие друзья так и не смогли понять ее. Дом - полная чаша, заботливый, любящий муж. Что еще женщине надо в этой жизни? Вот и Вера, оказывается, считает так же. Хотя, уж ей-то Зоя рассказала все о своей «счастливой» и безоблачной супружеской жизни.
Она раздраженно мотнула головой.    
  - Нет, с замужествами покончено навсегда. Мужчины перевелись, а с мужчинками я жить не желаю. - Она кинула быстрый взгляд на подругу, - я не имею в виду Костю. Но таких, как твой муж - раз два и обчелся. Он принимает тебя такой, какая ты есть. Не ущемляет твою индивидуальность, не давит на тебя. Он тебя боготворит.
Вера счастливо улыбнулась. 
  - Да, здесь ты абсолютно права. Иногда я с ужасом думаю, как бы я жила, если бы не сбила его с ног тогда на улице, помнишь?   
  Они обе весело рассмеялись, вспомнив тот зимний вечер пятнадцать лет назад. Они тогда возвращались из театра, бурно обсуждая только что просмотренную пьесу, и игру актеров. Был сильный гололед и Вера, спорящая с Зоей, и доказывающая, что  актер, который играл главную роль, больше красовался, чем играл, не заметила бугорок,  скрытый под снегом.  Споткнувшись об него, она заскользила по льду, и   не удержавшись, упала, сбив при этом идущего впереди мужчину. Мужчина вначале рассердился и начал выговаривать ей о том, что надо смотреть под ноги, когда идешь по улице, но, увидев, как Вера закусила губу от боли, помог ей подняться и предложил подвезти домой. Оказывается, он заходил в магазин за покупками, и теперь возвращался к своей машине. Так они и познакомились. 
  Обычно, все и всегда сразу же обращали внимание на яркую красоту Зои, а Вера оставалась, как бы в тени. Но Костя, как он говорил в последствии «влюбился с первого взгляда» или вернее «с первого столкновения» и теперь никого, кроме Веры в упор не видел.
П  о их тогдашним с Зоей меркам, он был почти что стариком. Ему было тридцать два года, и он работал во Внешторге, в совершенстве владел двумя языками, и большую часть времени проводил за границей.  Поэтому, когда через две недели знакомства он предложил Вере руку и сердце, Зоя начала отговаривать подругу.  «Выйти замуж за старика, да еще и видеть его раз в год под расход? И вообще странно, что он не был женат до этого времени. Ты понимаешь, что это все равно, что выйти замуж за моряка?».  Но Вера была непреклонна. И не пожалела о своем решении. Они жили, душа в душу уже пятнадцать лет.   
  Вера вдруг нахмурилась, и отставила чашку с кофе на столик.  Зоя хлопнула себя ладошкой по лбу.   
  - Вер, извини, не знаю, что на меня нашло? Начала тебя учить жить,  претензии к тебе предъявлять и забыла, что ты хотела мне рассказать, что тебя тревожит. Наверное, старой становлюсь, злой. Знаешь, вдруг поймала себя на мысли, что  начала завидовать твоему счастью. В том, что у меня сейчас жизнь собачья, твоей вины нет. Не сердись. Давай вернемся к нашему разговору с самого начала. Это предчувствие  на чем оно основано?  Просто так ведь ничего не бывает.   
Вера встала с кресла, и подошла к окну. Зябко передернув плечами, она посмотрела на кружащиеся за стеклом снежинки, и повернулась к подруге.   
  - Ты же знаешь, Костя никогда мне не рассказывает о неприятностях на работе, чтобы не расстраивать меня. Я не раз говорила ему, что не надо все держать в себе, я же все равно чувствую, если что не так. Но его не переубедишь. А последний месяц, особенно последнюю неделю, я чувствую, что случилось что-то очень плохое. Нет, он по-прежнему внимателен, заботлив, но улыбается через силу, и глаза тревожные. Он  постоянно о чем-то думает, отвечает невпопад. Впервые накричал на Юру из-за пустяка. Правда, потом извинился.  Стал  задерживаться на работе допоздна. А сегодня вот сказал, что, очевидно, придется работать всю ночь, что-то срочное. Я звонила на работу дважды, но там никто не снимает трубку.   
  Зоя покачала головой.   
  - Ой, подруга, как бы у твоего благоверного не появилась другая женщина. Уж больно похоже на это.   
  Вера пожала плечами.   
  - Не думаю. Понимаешь, он наоборот глаз с меня не сводит. То начинает целовать, обнимать так, словно в последний раз меня видит. То о своей любви ко мне начинает  говорить в захлеб. Нет, это не женщина. Я боюсь, что это как-то связано с его теперешней работой.    
  Зоя недоуменно посмотрела на нее. 
  - А что не так с его работой? Он у тебя «номенклатурой» как был, так и остался. Таких людей, как он,   на помойку не выбрасывают. С его-то знаниями и опытом. Он ведь у тебя сейчас в отделе лицензирования при министерстве работает?   
  Вера кивнула.   
  - Да. Почти год уже. Промышленность понемногу начала «воскресать», вот и создали такой отдел, который решает: быть вновь созданному или реанимированному производству или нет. Он больше двадцати лет занимался  закупками  такого оборудования за границей. Знает весь процесс  создания этих станков и их ремонта до мелочей. Вот ему и предложили эту работу. Он долго колебался, но потом все же согласился. Сказал, что надоело мотаться по командировкам, да и оклад приличный.
  Зоя нетерпеливо проговорила: 
  - Ну, и?   
  Вера тяжело вздохнула. 
  - Не знаю. Сначала, вроде все шло хорошо, он приходил домой веселый, шутил, что мы еще покажем этим иностранцам, как надо работать. Деньги тоже вполне приличные по нынешним временам приносит, сама видишь, - она кивнула в сторону стола, - не бедствуем.  Летом три недели отдыхали в Греции, потом на неделю летали в Париж.   
  Зоя закатила глаза к потолку, и простонала:   
  -  Ты моей смерти хочешь? Разве можно говорить женщине, которая с трудом выбила десять дней отпуска, и провела их в «занюханном» пансионате, пропахшем квашеной капустой, о Париже?! И она еще жалуется на свою жизнь! Мало ли какие могут возникнуть неприятности на работе? Ты думаешь, у меня проблем нет? Да я через день прихожу домой злая, как пантера, готовая кинуться на любого и каждого. Раз в неделю, это точно, думаю, об увольнении и мечтаю послать своего начальника куда подальше. И ничего, как видишь: жива, и здорова, чего и тебе желаю. Сейчас время такое  милая моя. Ты живешь вне этого времени, поэтому тебе сложно понять,  что происходит с твоим Костиком. Те отношения между людьми, которые были раньше, перестали существовать. Теперь мы не друзья, товарищи  братья и сестры. Теперь мы даже не коллеги. Мы - конкуренты. И каждый готов слопать ближнего своего за милую душу и не подавиться. Может, и Костю твоего кто-то стал «подсиживать». Мечтает занять его место. Вот он и ходит такой расстроенный. Так, что подруга успокойся. Давай с тобой выпьем еще по рюмочке ликерчика и пойдем спать. Извини, но я уже практически ничего не соображаю, глаза слипаются. Не обижайся, ладно? Неделя была сумасшедшая. Завтра утром на трезвую голову пообщаюсь с твоим благоверным, гляну на него своим зорким взглядом, и скажу тебе свое мнение: действительно с ним что-то не так, или это просто твоя блажь.   
  Вера согласно кивнула головой.   
  - Извини, ты действительно права, я, наверное, порю горячку и все зря. Ты устала, а я лезу к тебе со своими проблемами. Нет, чтобы узнать, как дела у тебя, как ты живешь, талдычу только о своем. Как говорится: у кого, что болит, тот о том и говорит. Хоть в двух словах расскажи лучше о себе. Что нового в твоей жизни? Встречаешься с кем-нибудь?   
  Зоя хмыкнула: 
  - С кем встречаться-то? Покажи мне хоть одного нормального мужика. Одни  сейчас в бизнес с головой кинулись, им не до любви. Им бы побольше денег заработать.  Другие, заняты тем, как бы отобрать плоды трудов первых и живут одним днем, им не до серьезных отношений. Сегодня жив,  а завтра уже на небесах. А третьи лежат на диване, жалеют свою загубленную жизнь, и ждут, когда им кто-то все преподнесет на блюдечке. 
  - Зой, а помнишь, как Валерка Сычев, чтобы доказать тебе свою любовь прыгнул с пятого этажа с зонтиком? – Вера рассмеялась, - хорошо, что за ветку дерева зацепился. Правда, все равно руку сломал, но хоть жив остался.   
  Зоя хихикнула: 
  - Да он вообще ненормальный был. Интересно где он сейчас? Давно мы не собирались классом. Вер, а Юрку помнишь? Ну, рыжий такой в параллельном классе учился. Он мне поэму в стихах написал, а в каждой строчке по три, четыре ошибки. Я его тогда высмеяла, сказала, что вначале надо русский язык выучить, а потом уже о любви писать. А жаль, сейчас бы прочитала. Теперь мне уже вряд ли кто стихи хотя бы прочтет, а не то, что напишет. Жизнь проходит, а что впереди? Пустота… .
  Вера расстроилась:
  - Ну, вот  я и тебя своей хандрой заразила. Извини. Иди, ложись, уже поздно. Я сейчас уберу и тоже пойду спать. Утро вечера мудренее.
  Зоя обняла подругу, и звонко чмокнула ее в щеку. 
  -  Кончай извиняться, а то я и так чувствую себя последней свиньей. Приехала на все готовенькое, налупилась от пуза, напилась, да еще морали тебе начала читать, завидовать, плакаться на свою жизнь. Все, я пошла, спать, пока еще чего-нибудь не наговорила, о чем завтра жалеть буду. – Она помахала Вере рукой, и отправилась в отведенную ей комнату. Вдруг, уже на пороге остановилась, и повернувшись к Вере, громко рассмеялась.  - Хочешь, я тебя, на ночь глядя, развеселю? 
  Ты о чем? - Удивилась Вера. 
  - Да, знаешь, мы сейчас одним делом занимаемся из цикла «нарочно не придумаешь».- Зоя снова вернулась, и забралась с ногами на диван, - короче, слушай. Приходит к нам на днях женщина. Золота на ней больше, чем на елке украшений в новогоднюю ночь.  На каждом пальце кольцо с бриллиантами, на шее цепочек пять, а может и больше, с палец толщиной.  На каждой естественно  подвеска с тем же камнем. Серьги тяжелые, вот-вот мочки ушей оторвут. Зубы золотые. И сама дама внушительная, вес где-то к центнеру тянет. В общем, настоящая «новая русская красавица». Расстегивает она свою соболью шубу, небрежно так бросает моему шефу на руки и садится в кресло. Лицо шефа багровеет (роль швейцара ему внове), но сразу видно, дама денежная, поэтому он молча проглатывает это жуткое оскорбление личности, и даже изображает что-то наподобие улыбки. Этот оскал надо было видеть. Дама излагает свою просьбу. Ее бывший любовник находится под следствием, и ему грозит срок за покушение на убийство. Надо его вытащить. За деньгами она не постоит. Шеф интересуется: на кого было покушение, и сильно ли пострадал человек? И тут вы выясняется, что покушение было на нее. И она показывает замазанную тональным кремом царапину на щеке. Шеф в недоумении. И тут дама рассказывает нам свою любовную историю. Начну с самого начала, чтоб тебе было понятнее. – Зоя, вдруг, захихикала, видимо, вспомнив рассказ дамы. – Я тебе буду рассказывать, как она говорила, от первого лица, так интереснее, ладно?
Вера кивнула головой, и приготовилась слушать. 
   - «Родилась я в глухой сибирской деревушке. Окончила восемь классов, потом поехала учиться в ПТУ, в район. Там встретила парня, вышла за него замуж, родила сына, и стала работать в магазине, продавцом. С мужем непожилось, и мы разошлись. А чего, я и сама себе и ребенку на кусок хлеба с маслом заработать могу. Пил он сильно. Пиво пьет, ничего, самогонку пьет, ничего, а как до водки дорвется, все. Месяц, может пить, не просыхая, пока до белой горячки не допьется. И к бабкам его возила, и к  врачам - все бес толку. На фига мне скажите такой мужик нужен? Ну, вот, выгнала я его, а тут перестройка грянула. Вначале тяжко было. Прилавки-то пустые, откуда выручка? Ни продуктов, ни зарплаты, хоть в голос кричи, хоть волосы на голове рви. И снится мне сон, что я богатая, магазин у меня свой, машина. Проснулась, пришла на работу, девкам рассказываю, а они хохочут: станешь богатой, возьмешь нас к себе на работу. Ну, посмеялись, и забыли. А тут у нас свободную экономическую зону сделали. Китайцы, вьетнамцы со своим товаром хлынули. Я вначале у них их вещами торговала. Они по-русски не бельмеса  вначале не понимали, вот я их и дурила. Короче, за два года сколотила себе небольшой капитал, и свое место на рынке купила. Стала сама на себя работать. Тут  у меня работа и закипела. Я девка с малолетства работы не боящаяся. Мороз под сорок, а я стою. Жара под сорок, а я стою. Еще через два года я уже двух работниц наняла, маленький магазинчик открыла, машину купила. Короче, стала хозяйкой. Сон-то мой сбылся. Две мои бывшие товарки на меня работают. Ясновидящей меня прозвали. Это я все к делу рассказываю, а не просто так. Сны мои главную роль играют во всем, что со мной происходит. Ну, встала я на ноги, огляделась по сторонам, а рядом-то со мной никого. Я имею в виду - мужика. Все не до них было. А тут время появилось, я женщина молодая, в самом соку, независимая. Короче, пустилась во все тяжкие. Рестораны, бары, казино. Везде сама расплачиваюсь, одеваю, обуваю этих сволочей, а они морду воротят. Через месяц другой - сбегают. Не нравится им, видите ли, что я независимая. Привыкли, чтоб баба им в рот заглядывала, да молчала в тряпочку. А тут повстречала мужика  - Лехой зовут, правда моложе меня на семь лет, но, думаю, какая разница? Не на двадцать же. Вон, актрисы живут с молодыми, а почему я не могу? Не хуже их. У них вон ни кожи, ни рожи, а у меня все при мне. Стали мы жить вместе. Леха на меня не надышится. Принцессой меня зовет, руки, ноги целует. Пока я дома, пылинки с меня сдувает, ни на минуту не отпускает. Но у меня работа-то с поездками связана. Сама теперь езжу, товар закупаю, какой мне надо. За границу летаю: в Турцию, Китай, Италию. Мир посмотрела, уму разуму подучилась. Теперь  к самому делу подхожу. Снится мне перед Новым годом сон, что, я уехала в поездку, а мой Леха, после моего отъезда, рванул прямиком к Наташке (девка молодая в общежитии живет), поглядеть не на что. Тощая, белобрысая, конопатая. На рынке продуктами торгует. И вижу я, как они в постели кувыркаются. Проснулась я вся в поту, сердце колотится. Рассказала девкам на работе, а они мне и говорят: проверить надо. Сны-то у меня вещие. Новый год встретили хорошо, Леха с меня глаз не сводит, все про любовь свою говорит, а у меня в башку-то втемяшился сон и никак забыть не могу. И решила я вот что. Как-то вечером собрала сумки, и сказала Лехе, что уезжаю в город за вещами. Он, было, провожать меня на вокзал намылился, но я ему запретила. Сказала, что мы с девками едем. А девчонок подговорила заранее, они за мной зашли и мы все гурьбой отправились не  на вокзал, а в ресторан. А на душе-то у меня муторно, вот я и набралась основательно. В двенадцать ночи звоню домой, телефон не отвечает. Девки меня успокаивают: спит, может, крепко. Всей оравой мы к нам поперлись домой. Дверь открыла - никого. Нету моего Лехи. Такая злость меня взяла! Пошли, говорю, девки, к этой шалаве в общагу. Подходим к общежитию, смотрю, а в ее окне свет горит. Я наверх. Вахтершу, которая на меня было, верещать задумала, я по стенке размазала и к двери. Стучу, ору: Леха, выходи! А Наташка мне из-за двери: нету у меня твоего Лехи. Я ей: открывай! Она мне начала лапшу на уши вешать, что у нее Витька был, да за водкой побежал, а ее на ключ закрыл, поэтому она мне открыть не может. Я начала дверь выламывать. Силы-то у меня хватает. Дверь трещит, грохот стоит. Соседи из других комнат повыскакивали, давай орать, что я им спать не даю. Девки мне: давай на улице подождем этого Витьку, и проверим, правду она говорит или нет. Вышли, стоим. А мне не стоится. Я снова в подъезд. Слышу, а эта стерва дверь открыла и кому-то говорит: она чуть мне дверь не сломала.  Я бегом наверх, матерюсь. А, что, обидно ведь. Влетаю, как дам ногой в дверь со всего размаху, она и вылетела вместе с петлями. Смотрю, в комнате никого. Наташка одна к стенке жмется. Я к ней: где Леха? Она опять начала: нету у меня твоего Лехи. А я же выпимши, да злая. Я ее за волосы хватаю, лицо к себе притягиваю, и начинаю ей нос откусывать. Она орет дурнинушкой. Чувствую, во рту что-то теплое, сладкое и человечьим мясом пахнет. Немного в себя пришла, думаю, нос ей откушу, меня в тюрьму посадят, с кем сын останется? Я немного зубы разжала, слышу, она шепчет: в туалете он. Я ее кинула на кровать и в туалет. Зашла, ору: выходи гад, лучше будет! А он затаился, и молчит. Я давай ногой двери вшибать по очереди. Там кабинок семь будет. Вот в последней я его и нашла. Пришибла его дверью немного, выволокла его за волосы, а в груди все кипит: за что? Чего ж тебе, говорю, гад не хватало? Меня на какую-то мокрохвостку променял. Про любовь мне говорил. И по морде его, и по морде. Вижу, он тоже звереть начинает. Ну, думаю, сейчас мне, как вмажет и буду я с синяком по городу ходить. А я в шубе была, воротник песцовый. Дай, думаю, спрячу лицо в воротник, а по башке пусть бьет, там не видно будет. Голову-то наклонила, гляжу, а на полу бутылки после Нового года стоят. Я из-под шампанского схватила, и со всего размаху его этой бутылкой по голове и шмякнула. Бутылка вдребезги. У Лехи лицо стало белое и он по стенке сползать начал. Тут эта с прокушенным носом прибежала и давай орать: убила, убила! Народ опять с комнат начал сбегаться. Девки мои прибежали. Все орут, крови полно. А я стою и думаю: блин, теперь точно в тюрьму посадят. Слышу, кто-то говорит: нет, не убила, живой он, жилка на шее бьется. Воды принесли, и в него плеснули, Леха глаза открывает, встает, башкой трясет, оглядывается по сторонам, и так удивлено спрашивает: а чего это такое? Чего вы все здесь собрались? Наташка ему: твоя припадочная тебя чуть не убила. Бутылкой по башке шарахнула, а мне вон чуть нос не откусила. Леха ко мне поворачивается. Ну, думаю, теперь уж точно фингал под глазом поставит. Вот стыдоба-то будет. Я крышку от железного бачка схватила, и снова его по голове огрела со всей силы. Он снова на пол бултых. Я, бежать. Сильно я злая была, да и под градусом приличным. Так-то я мирная, спокойная. Меня из себя вывести то  -постараться надо. Обидел он меня очень. Ну, выскочили мы на улицу, а сумок-то нет. Девчонки, как крики услышали, все бросили и в общагу. Сумки на снегу оставили. А где оставили - не помнят. Суматоха же. Давай мы их искать. А снегу навалило за это время, метель была. Давай мы ползать вокруг общежития. А там, пакетов с три черта. Мусорного бака-то нет. Вот все мусор в пакеты завязывают, и в окно бросают. Весной, трактор все сравняет. Ползаем по снегу, пакеты щупаем, проверяем. Нету наших и все. Смотрю, что-то вдалеке чернеет, я девкам кричу: сюда, вон они.  Мы по снегу, бегом. А темно, видно плохо. Руками-то схватили, а это собачье дерьмо.   Короче, все в дерьме, без сумок, шапку соболью я в туалете потеряла, поперлись мы к Зинке домой. К себе-то идти боюсь. Если убила Леху, то милиция за мной придет. А если, покалечила, то он меня убьет. Сижу день, сижу два. Зинка пришла, рассказывает, что Леха ружье купил, и теперь меня ищет - расквитаться. Наташка в больнице лежит, нос как картошка распух, и гноится. В милицию они не заявляли. Леха сказал, когда со мной расквитается, то тогда и заявит. Я решила от греха подальше уехать куда-нибудь. Зинка купила мне путевку в санаторий, тут у вас не далеко. Нервы подлечить, успокоиться,  да и время, чтобы прошло. Но Леха меня нашел. Сижу я на днях в своей комнате, отдыхаю, вдруг дверь открывается, а на пороге Леха с ружьем стоит. Все, говорит, прощайся с жизнью стерва. Я его уговаривать начала: давай поговорим по-хорошему. Зачем тебе свою жизнь в тюрьме гноить?   Ты меня обидел, обманул, я тебе отомстила, вот мы и квиты. Жить вместе все равно уже не будем. Зачем жизнь друг другу портить? У меня сын один останется. А он мне: а когда ты нос Наташке откусывала, ты про сына не думала? Когда меня по башке лупила чем ни попадя, не думала? Наташке нос ампутировали, теперь пластическую операцию делать надо. Где она деньги возьмет? Я оплачу, говорю. И тебе лечение оплачу, только не убивай. Убьешь, кто вам это все оплатит? Он задумался было, а я тут возьми да и ляпни: не побежал бы к ней трахаться, так ничего бы этого и не было. Он снова озверел. Наташка, кричит, во мне мужика видит, а ты меня за человека не считаешь. В ресторане при всех за меня расплачиваешься, в магазине тоже. Хозяйку из себя корчишь.  Я на твоем содержании, твой раб. Надоело! Я ему: так у тебя же нет денег. Что ты там зарабатываешь, копейки! А он мне: могла бы мне деньги давать, я бы расплачивался и все. Я говорю: я, что, совсем с катушек съехала, что ли? Ты вон без денег к Наташке сбежал, а если бы у тебя деньги были, ты бы себе гарем завел, и на мои денежки развлекался. Нашел дуру!  Короче, у нас снова началась с ним перепалка. Я в него стулом швырнула, и попала по ноге. Не знаю, как так получилось, переломала я ему ногу-то. От неожиданности он и выстрелил. В раму картины, которая на стене висела, попал. От нее щепка отлетела и мне в щеку. Вот, шрам и остался. Народ тут на выстрел сбежался отовсюду, милицию вызвали, и Леху увезли. Теперь вот посадить хотят. Говорят, лет шесть ему светит, за оружие не зарегистрированное, за то, что в меня стрелял, еще там что-то нарушил. Помогите мне. Я любые деньги заплачу, лишь бы Леху не посадили. Здесь же и моя вина есть. Чего же он за меня отдуваться будет. И потом, это дело семейное, полюбовное, чего в него чужим людям лезть? Мы сами разберемся».
  - Ну, и как тебе история? - Рассмеялась Зоя. - Понравилась?         
  - Да, каких только людей не бывает, - вздохнула Вера, - такие страсти любовные. Знаешь, а мне жалко эту женщину. Какая бы она  не была плохая, или хорошая, но ее предали, понимаешь?  Пре - да - ли. И она как смогла, защитила свою честь. Я бы так не смогла. Я привыкла за Костиной спиной отсиживаться. А, случись, осталась одна, и что? Я бы погибла. А она с ребенком на руках, выжила, да еще и на ноги встала. Молодец. Вот про таких и говорят: настоящая русская женщина.   
  Зоя зевнула. 
  - Ладно, спать пора. Глаза слипаются. Я пошла?
  Вера кивнула. 
  - Конечно, иди, хороших снов тебе. 
  Убрав со стола, Вера выключила свет и зашла в спальню. Посмотрев на застланную нарядным покрывалом кровать, она тяжело вздохнула. Ложиться в холодную, пустую, постель не хотелось совсем.  Зябко передернув плечами, она подошла к темному окну. Метель разыгралась не на шутку. Порывы ветра кидали снежную пыль в стекло, отчего оно жалобно звенело, и даже подрагивало, вызывая в сердце Веры безотчетную боль. 
  Ей вдруг вспомнилось голубое, солнечное небо Парижа. Погода всю неделю их пребывания там, стояла как на заказ, теплая и ясная. Они бродили по всем знаменитым местечкам этого чудного города, подолгу сидели  в уютных маленьких кафе, наслаждаясь ароматом кофе и вкусом хрустящих круассанов и булочек, плавали на не большом теплоходе по Сене. Какое это было счастливое время! Они все время смеялись,  и шутили. Порой сын покидал их (у него были свои интересы, уже не совпадающие с интересами родителей), но они не волновались за него. Юра хорошо знал французский язык, и прекрасно ориентировался в городе. И тогда, они с Костей бродили по маленьким улочкам, взявшись за руки, и чувствовали себя молодоженами во время их медового месяца. Вера читала в глазах мужа любовь, восхищение, нежность, и от этого чувствовала себя единственной и неповторимой.  Это было счастье! Жили они в отеле Melia Vendome,  который   был расположен в пяти минутах ходьбы от Лувра и Оперы, в одном из престижнейших районов Парижа.  Буквально в двух шагах от отеля находился парк Tuileries и площадь Согласия. Номер был уютный и роскошный одновременно. За неделю они успели посмотреть  замки Луары и Версаль. Съездить в Фонтебло и в Живерни, где находится дом-музей Клода Моне. Погулять по Монмартру, кварталу художников и музыкантов. Побывать в Лувре, и даже посетить Евродиснейленд.    В общем, это была сказка наяву.
  Мысли ее вдруг перенеслись на подругу, спавшую в соседней комнате. Наверное, правильно говорят в народе: не родись красивой, а родись счастливой. Зоя  красива яркой, броской красотой, но эта красота не принесла ей счастья. Вера с сожалением наблюдала за переменами, происходившими с подругой. С годами, Зоя  становилась все нетерпимее к чужим недостаткам. Она стала циничней, раздражительней, грубей. А ведь когда-то не было веселее и смешливее девчонки в их классе. Она была заводилой инициатором всех классных и вне классных мероприятий. Все мальчишки в их школе, от шестого до десятого класса,  просто бредили ей. Казалось, в жизни ее ждут только радость и успех. Но оба брака закончились крахом. Зоя разочаровалась в любви, мужчинах, и теперь к тридцати пяти годам у нее не было ни мужа, ни ребенка. Хотя душа ее по-прежнему была открыта для сопереживания, но в то же время появились зависть и даже злоба к тем, у кого жизнь сложилась лучше, чем у нее.   
  В юности, Вера всегда была в тени подруги, блиставшей красотой, юмором и острым язычком.  Когда появлялась Зоя, мальчишки уже не замечали никого, находящегося с ней рядом.  Худенькая, угловатая Вера воспринималась ими тогда, как приложение к подруге, через которую можно передать записку, попросить замолвить словечко и не более того. Но жизнь повернула так, что теперь у нее - Веры есть все: любящий муж, прекрасный сын, отличная квартира, дело, приносящее радость, достаток, позволяющий не задумываться о завтрашнем дне. А у Зои нет ничего, кроме не любимой, выматывающей работы, крохотной квартиры и кота. И все это называется коротким словом - судьба.  На ум пришли прочитанные в какой-то книге строчки.   
  «Как жизнь жестока, беспощадна и как порой не справедлива: 
Кого-то любит безоглядно, кого-то жалит, как крапива. 
Кому-то все дает с лихвою: и красоту и ум и счастье. 
Кого-то, с нищею сумою отправит по свету в ненастье.
Один лишь Бог наверно знает: кто и, за что в миру страдает.
Кому он даст благословенье, свою любовь и уваженье.
Ну а кому лишь горе, муку, да серую глухую скуку… .»
  Вера внезапно вздрогнула, как от удара, сердце бешено заколотилось в груди. Ей стало страшно. Она посмотрела на часы. Шел четвертый час утра. Кости все не было. Она подошла к телефону, сняла трубку,  и  снова набрала рабочий номер мужа.  Шли длинные гудки, но трубку никто не снимал. Тяжело вздохнув, Вера опустила трубку на рычаг. В голову закралась нехорошая мысль. А вдруг Зоя права? Может, у Кости появилась другая женщина? На работе его нет, но на дворе ночь, где же он?   
Вера попыталась отогнать эту навязчивую мысль: не может этого быть! Не могу в это поверить! Так играть невозможно! Я же вижу в его глазах любовь и нежность. Он любит меня! Но тогда где же он? Какая работа может быть ночью? А, может, с ним что-то случилось? Вдруг он попал под машину? Или поскользнулся, упал, и сломал себе ногу? Нет, тогда позвонили бы или из  милиции, или из больницы.
  Она ходила из угла в угол, не замечая времени, не ощущая усталости. Голова горела, как в огне. Мысли метались в голове, перескакивая с одной на другую.
Только около шести часов утра она прилегла на кровать, и забылась тяжелым, беспокойным сном.