О Сомерсете Моэме

Сомерсет Моэм родился во Франции, но пробыл там недолго. Ранняя смерть родителей бросила его, фактически, на произвол среди волн людского моря. Чтобы выжить, взрослеть приходилось достаточно быстро, иначе говоря, взамен детства, безмятежного и окружённого заботой родных, Моэму открылся суровый и двуликий мир взрослых людей, где предстояло отвоевать право на существование. Раннее сиротство поставило его на самую острую грань одиночества, - в дальнейшем, Моэм, проходя различные его стадии, будет возвращаться памятью именно к детству, к тому периоду, когда, отданный на попечение родственников, на родину отца и матери, постепенно начинал осознавать реалии мира. Человеку присуще одиночество. Оно преследует его, как тень, порою кажущееся спасительным, но, по сути своей - предвестие финала, того момента, когда проигрывают самые неуязвимые личности. Одиночество - пропасть, которая всегда под боком, стоит лишь сделать к ней несколько шагов, и последний шаг окажется действительно последним, достаточно совпадения нескольких неудачных обстоятельств, безвредных по себе, но катализированных одиночеством. Поэтому я всегда переживаю, боюсь за человека, охваченного этим чувством или действительным обстоятельством, если человек сколько-нибудь мне дорог.

   На литературную деятельность Моэма благословил близкий друг Уинстон Черчилль. Когда Сомерсет заговорил о выборе писательского поприща, "он посмотрел на меня и буркнул нечто одобрительное. Вот почему я стал писателем".

   Его называли "английским Мопассаном", делая комплимент тончайшей манере иронического письма, поистине развившейся на основе французской писательской школы. Его клеймили "циником", впадающим в осмеяние всего и вся, не различающего зло от добра. Эрнест Хемингуэй выделил его роман "Бремя страстей человеческих", как обязательный для изучения лучших литературных произведений в процессе писательского становления. Я бы добавил ещё одно определение - "английский Чехов", но Сомерсет Моэм был именно самим собой, оттого и остался интересен последующим поколениям читателей. Отметим и то обстоятельство, что Моэм был не единственным писателем на английском небосклоне, если вспомнить о плеяде блестящих литераторов, таких, как Гилберт Честертон,  Торнтон Уайлдер, Чарльз Сноу, Ричард Олдингтон, Ричард Хьюз или же Вирджиния Вульф. Представив галерею столь внушительных имён в виде корешков книг на "золотой полке" мировой литературы, трудно отдать предпочтение кому-то одному, не оставив про запас ещё двух-трёх авторов на перечитывание. И всё же, если бы в силу каких-то обстоятельств имя Сомерсета Моэма исчезнет из этого списка, гармония нарушится, причём её не возместит появление таких поздних писателей, как Грэм Грин или Айрис Мёрдок. Скорее всего, прервись поступательность английской литературы, их бы и не было.

2013 г.