Таня Хасибута

       -Ну, иди, поцелуй детей – сказала жена. -  И обязательно позвони, когда придешь домой. Только ты позвони, а то у меня опять нет денег на телефоне.
Они поцеловались, Ваня попрощался с собаками и вышел на Санитарную улицу, что тянется через весь поселок Токсово Ленинградской области, знаменитый своими круглогодично действующими трамплинами. Калиточный засов звякнул и весь двухметровой высоты забор превратился в глухой монолит, окружавший дачу. Ванька вздохнул и оценил вес сумки - она была не смертельно тяжелая, но увесистая, поскольку в ней лежали многочисленные остатки пищи после  его собственного вчерашнего дня рождения, на котором отмечали его 59-летие.
Да, возраст никуда не денешь. Появилось брюшко, хотя и не сверхбольшое, а несколько лет тому назад, казалось бы, на ровном месте он перенес острый инфаркт миокарда и благополучно его преодолел. Конечно, нужно быть более активным физически, плавать в бассейне, ходить много пешком, но как найти на все это время, которое съедается беспрерывной работой, работой во всех мыслимых вариантах. А ведь раньше он был строен, бегал, прыгал, играл в самые разные спортивные игры, особенно любил футбол. Да, нехорошо все это, нужно обязательно килограммов десять убрать и начать прямо сейчас.
Ваня вздохнул и пошел в горку вверх по дороге. Был милый и теплый вечер воскресенья и его то и дело обгоняли машины, увозившие в город счастливых обладателей дач, которые располагались после перестроечного «самозахвата» территории по берегам озера Хаппо-ярви.
Одна из машин -  светло-серая «Тойота» с правым рулем - остановилась рядом с ним. Из окна высунулась молодая симпатичная женщина и, приветливо улыбаясь,  спросила:
-Хотите, я вас подвезу просто так до Девяткино или куда вам там нужно?
От неожиданности Ванька немного не сразу нашелся, что ответить, а потом сказал:
-У вас, наверное, очень хорошее настроение, ну, если вы действительно это можете сделать, то, пожалуйста, довезите меня до Девяткино, а дальше я поеду на метро.
Он обошел машину и сел рядом  водителем. «Тойота» легко тронулась, работы двигателя почти не было слышно.
-Умеют делать машины, черти!
-О чем вы задумались, Иван Владимирович?- спросила женщина.
Иван вздрогнул, как от электрического разряда, вошедшего сразу через оба уха. Он внимательно всмотрелся в профиль женщины, которая вела машину. Светло-каштановые волосы, небольшой, немного вздернутый нос, довольно короткая шея, тело немного, совсем чуть-чуть полноватое, большая грудь, выглядывающая в разрез платья. Может быть, он когда-то ее и видел, но, ведь,  он постоянно встречается и разговаривает с такой массой людей, что всех упомнить совершенно невозможно. Это Наполеон обладал феноменальной памятью на лица и имена. Нет, у него это как-раз слабое место и он постоянно записывает в блокнот имена тех людей, с которыми ему нужно вести переговоры.
-Простите, я вас, кажется, не знаю, а вы, вы откуда меня знаете? – спросил Ваня.
-Дело в том, Иван Владимирович, что вы мой отец. Вы помните, как были довольно близко знакомы с женщиной по имени Таня Хасибута. Так вот  - она моя мать.
Теперь уже не просто электрический разряд его пронизал, а, наверное, чертово колесо унесло куда-то прочь Ваню. Унесло и, раскрутив, сбросило, потому что он сидел не в центре.
Он тут же перенесся на 35 лет назад во влажную и жаркую атмосферу летнего Владивостока. Он работал анестезиологом в хирургическом отделении больницы «Скорой помощи», а Татьяна там же  медицинской сестрой анестезисткой. Небольшого роста, вся какая-то закругленная, вероятно, с избыточным весом, но оптически совсем не полная, Татьяна и по характеру была вся обтекаемая и бесконфликтная. Ваня как-то присутствовал при напряженном разговоре между Таней и старшей сестрой, когда последняя, отличавшаяся ярко стервозным характером, налетела как ястреб на цыпленка, но Татьяна как-то двумя, тремя фразами сумела успокоить противника, после чего старшая резко сбросила свою агрессивность и дальше стала говорить почти просительно.
Ваня и Татьяна работали бок о бок целый год, обоим хотелось заработать как можно больше денег и поэтому они брали много дежурств. А потом, после составления расписания на очередной месяц их коллеги сбрасывали  им еще по несколько штук дежурств, и в результате половину месяца они проводили вместе или у операционного стола или в палате интенсивной терапии. Где-то в январе, то есть через полгода от начала их совместной трудовой деятельности Таня с Ваней стали вместе ходить в бассейн плавать. Дело в том, что на их больницу пришла разнарядка, чтобы двое сотрудников
( обязательно мужчина и женщина не старше 35 лет) посетили двухмесячные занятия в бассейне ( 2 раза в неделю по 60 минут воды ), чтобы тем самым сетью мероприятий ДОСААФ была бы охвачена и их больница. Ну, а летом, такие вновь обученные плавать молодые люди, естественно, и сами не утонут в водах Амурского залива и другим не дадут.
Просто плавать в бассейне в январе прекрасно, а вдвоем с человеком противоположного пола, к которому ты испытываешь симпатию, тем более. А что Ваня к Тане неравнодушен, он почувствовал сразу, как только увидел ее выходящей из чаши бассейна. Оба они плавали хорошо и, хотя Таня предпочитала брасс, а Ваня - кроль, эта разница не имела никакого значения, ведь сперва для разминки тренер велел им плавать с досками. Жили они оба около больницы, и поэтому после бассейна им было легко и просто идти вместе почти до одного и того же дома. О чем они говорили? Безусловно, о разном, но зимой это пока не вылилось в ощущение взаимной потребности быть вместе еще чаще и не только на работе.
Дни сливались в недели, недели в месяцы  вот пришел май, и стало жарко. Жители Владивостока говорили, что летом жара – это обычное дело, но по их же словам лето 1973г было особенно палящим. Жара сочеталась с большой влажностью, поэтому все тело постоянно было мокрым. Избежать этого было невозможно, а  чем больше ты пил жидкости ( обычно - чай ), тем в большей степени усиливалось потоотделение. Как приятен при этом был ветер, который продувал весь город насквозь, в какой бы его части ты не находился.
Пора было думать о летнем отпуске, и Ваня решил взять его с первых чисел сентября. Летом интенсивность работы немного снизилась – поступающих больных стало меньше, но число дежурств в месяц осталось все также велико. Но работа работой, а летом все женщины становятся более красивыми хотя бы по той простой причиной, что взгляду открывается больше их обнаженного тела. Видимо, поэтому, как-то на дежурстве в свободные минуты между Татьяной и Ваней завязалась беседа, которая привела к тому, что они впервые договорились о настоящем свидании. Гуляя в выдавшийся свободный день, они говорили только о том, что может между ними произойти до 31 августа, потому что 1 сентября Ваня улетал «на Запад», так во Владивостоке назывался отпуск на любой другой территории Советского Союза или за его пределами, но не на Дальнем Востоке.
И, конечно, впервые разговаривая, не стесненные рабочей обстановкой, и не спеша, они, наконец, коснулись вопроса, который подспудно постоянно присутствовал между ними, но не назывался. Дело в том, что Татьяна была свободной девушкой 23 лет, возможно впервые влюбившаяся «по уши». С Ваней было сложнее – у него  на Западе были жена и дочь, которой еще не исполнилось и года. Но особенность случая заключалась в том, что он не любил свою жену, не испытывал никаких чувств по отношению к маленькой дочке, а все там же на Западе давно и, вероятно, без толку любил замужнюю женщину с ребенком. Узнав об этом, Татьяна не удивилась, поскольку что-то подобное она подозревала. На что в этой ситуации она могла рассчитывать?
Они уехали на автобусе за 40 км от города по направлению к Находке и провели целый день вдвоем на берегу небольшой бухты Японского моря. Вода напоминала ванну с парным молоком, но вместо молока в ванну была налита абсолютно прозрачная вода, положены разноцветные очень гладкие камни, там росли разнообразные невысокие водоросли, между которыми сновали многочисленные  небольшие рыбы, а по камням ползали крабы и лежали морские ежи и звезды. По мере продвижения от берега глубина быстро увеличивалась, и они  несколько раз уплывали от берега, наверное, метров на 500, так было легко и здорово.
Вокруг никого не было, они были одни во всем свете в этот жаркий день. Желание целоваться и обниматься  было таким естественным и взаимным, что, наверное, отсутствие такого желания следовало бы расценить как психическое расстройство, но дальше невинных ласк в тот день они не продвинулись. Возвращаясь вечером в автобусе в город, они оба думали: «А что будет дальше?», ведь, до 1 сентября оставалось 7 дней.
Через два дня во время дежурства они рассчитали, что у них будет еще один вечер и один день для встреч да Ваниного отъезда. Кто из них произнес те самые слова, которые, в конечном итоге, соединили их вечером в Ванькиной кровати, не известно? Татьяна попросила завесить окно, потому что заходящее солнце палило и ярко освещало все то, что в семидесятые годы ХХ века принято было затенять и скрывать. Из – за закрытого окна в комнате было очень жарко, и они оба были мокрые, как будто только что вышли из бани и еще не вытерлись. Дальше молчать по тому вопросу, который, правда, в разной степени, но, безусловно, волновал обоих было невозможно.
-Так что же делать? - спросила Татьяна. –Ты ко мне вернешься?
Ваня ответил не сразу. Он уже отправил контейнер с книгами на Запад, получил весьма обнадеживающее письмо от замужней женщины, которую он боготворил и сейчас, лежа с Татьяной в кровати после любовных ласк и испытывая по отношению к ней самые теплые чувства, ничего по существу на поставленный вопрос ответить ей не мог.
-Да, конечно, через полтора месяца. – соврал он.
Больше в этот вечер Татьяна данную тему не затрагивала. Но она что-то почувствовала, как это было сказано у А.С. Пушкина в «Сказке о царе Салтане»:

                И царица молодая,
                Дела в даль не отлагая,
                С той же ночи понесла.
               

В те поры Ване  нужно было собираться к отлету, но 31 августа они могли еще раз встретиться и провели вместе целый день, гуляя по городу. Где они только не были, на какие сопки они только не залезали и, наконец, попали на ежегодную выставку достижений народного хозяйства Приморского края. Как и, вероятно, подобная выставка в Москве, под названием ВДНХ, эта демонстрировала то, что зачастую не имело прямого отношения к жизни простого человека. Так в разделе «Рыбная промышленность» на стенде стояли консервные банки с красной рыбой и крабами, а в разделе «Мясомолочная промышленность» демонстрировались консервы с названием «Пенисы маралов». Таких образцов рыбной промышленности в магазинах города, естественно, никогда не бывало, а о  подобных консервах из мяса маралов никто даже понятия не имел.
Подошел момент расставания. Они не знали, что видят друг друга последний раз в жизни, но на душе было очень тяжело, особенно у Тани, которая плакала не переставая. Наконец, пригородная электричка, неотличимая от тех, что также катались вокруг Москвы и Ленинграда и производились в Риге, ее увезла. Ваня пошел домой, его самолет улетал завтра в 7 утра, то есть в аэропорт нужно было приехать в пять тридцать.
Больше во Владивосток он не вернулся. На пятнадцатый день отпуска он попал под машину и с оскольчатым переломом бедра пролежал в больнице 2 месяца. Потом только через полгода он вышел на работу, найдя место  в Ленинградской области. В конце октября он получил письмо от Татьяны, в котором она сообщала, что беременна, чувствует себя хорошо и хочет этого ребенка сохранить. Далее она писала, что не предъявляет к нему никаких претензий, и он волен поступать, как ему заблагорассудиться. В свою очередь, он описал ей свои злоключения с травмой и попросил ее,  крепко подумав, может быть все-таки, сделать аборт. Больше писем от нее он не получал и сам не писал. Таким образом, все последующие годы они никоим образом не общались, хотя в мыслях в виде ярких фотографий-картинок у него периодически возникали их встречи – то на берегу Японского моря, то у него в комнате, то на ярмарке достижений и, наконец, на перроне вокзала с электричкой.
Все эти видения  вихрем пролетели у Ивана в голове, в то время как он продолжал ехать в мчащейся «тойоте», постепенно приближаясь к железнодорожной станции Девяткино.
-Что с Татьяной, она здравствует? А как вас зовут? – запоздало и  глухим голосом поинтересовался Иван, глядя вперед, а не на водителя.
-Что ж вы, Иван Владимирович, глаза опустили долу!? – иронически спросила женщина.  - А мамы уже нет, она умерла в прошлом году. Еще за год до этого ее весной укусил клещ и, к сожалению, никак не удавалось распознать заболевание.  Она умерла от воспаления головного мозга. Меня же зовут Таня, будем знакомы.
Машина продолжала мчаться вперед, причем, было такое впечатление, что дочка все время прибавляет скорость, или действительно машины, которые она обгоняла, тащились еле-еле, но машину она вела очень уверенно и, обгоняя, не нарушала правил.
Они домчались до Девяткино, въехали на площадь перед станцией и остановились. Туман, сгустившийся в голове Ивана Владимировича, чуть рассеялся, он сконцентрировался и спросил, взглянув на улыбающуюся Татьяну маленькую:
-Татьяна, а вы живете здесь?
-Да, здесь.
-У вас все в порядке?
-Да, нормально, вы же видите. -  похлопала она ладонью по рулю машины.
-Татьяна, мне трудно подобрать правильные слова, давайте еще раз встретимся, я обдумаю все как следует, и мы поговорим.
-Зачем, отец, мы не виделись 35 лет и не нужны друг другу ни со своими проблемами, ни со своими радостями. Пусть то, что сейчас произошло, будет подобно сну.
Иван помолчал, потом двумя руками взял ближайшую Татьянину руку, поцеловал ее, сказав – Прости меня, если можешь! – и  вышел из машины, не оглядываясь. Он пошел к станции метро через подземный переход, а уже в метро  посмотрел на часы. Он сосчитал, что от момента, когда он вышел из дачи, прошло около 30 минут. Действительно, как сон.