Научное преобразование России

Витязев А.К.Научное преобразование России.М.:изд-во СГУ,2010

Введение
    Общественно-исторические процессы в России в последнем десятилетии ХХ века и в первом десятилетии ХХI века определили ее встраивание  в международную систему на новой, либеральной, основе. Как известно, либерализм - учение о свободе не предполагает социальной анархии. Мало того, изыскания ученых тех стран, где либерализм давно укоренился, привели их к открытию «пределов роста». Они считают, что неограниченный ничем рост населения земного шара ведет к экологическому коллапсу, а лучше сказать – к экологическому шоку, ведь ресурсы Земли не безграничны. Неограниченное расширение материального производства чревато шоками другого рода, остановками производства, именуемыми кризисами перепроизводства. Изучение кризиса производства жизни: средств существования (благ) и человека указывает на то, что он не может не касаться науки.
    Считается, что наука – порождение индустриальной фазы развития человечества. Как социальный институт она возникла в Западной Европе в 16-17веках в связи с необходимостью обслуживать нарождающееся капиталистическое производство. Думая так, мы умаляем значение науки в развитии общества, ставим её не в ряд причин, а в ряд следствий промышленной революции. Данный взгляд ведёт к отрыву индустриального перехода от научно-промышленной революции, от того, без чего его просто не могло быть. Ведь без изобретения искусственных двигателей, открытия новых источников энергии не было бы ни фабрик, ни заводов, ни промышленного капитала. И если с религиозной и философской точки зрения наука – особая (научная) форма откровения Духа, то с экономической позиции она - главная производительная сила. Полагая, будто наука – отрасль по производству знания, которое духовно и только, не следует забывать о материализации научного знания (научных идей) в продуктах человеческого труда. Мало того, все средства труда, вся материальная база производства, культура - продукт человеческого творчества, можно сказать, научного знания. Увы, процесс венчурного и серийного овеществления  научных идей на производстве вместе с продуктами науки в качестве продуктов труда отчуждены от науки как производителя идей, и это является не только противоречием, но и проблемой, которую следует преодолеть не только теоретически, но и практически. Следуя принципам либерализма, нужно вывести науку из зависимости от инвестиционных вливаний со стороны, сделать ее свободной, независимой. Творческая свобода ученого, в этой связи, видится главным условием  общественного прогресса.

Основная часть.

1. Пределы роста. 
         С 60-х годов ХХ столетия независимая общественно-научная организация «Римский клуб» исследует выбранный человечеством путь развития. Результаты исследований публикуются в докладах. Первый доклад под названием «Пределы роста» обнародован в 1972 году. В нем даны результаты исследования пяти основных глобальных процессов: быстрой индустриализации, роста численности населения, увеличивающейся нехватки продуктов питания, истощения запасов невозобновимых ресурсов, деградации природной среды.
 Вот выводы, сделанные учеными Римского клуба.
1. Если современные тенденции роста численности населения, индустриализации, загрязнения природной среды, производства продовольствия и истощения ресурсов будут продолжаться, в течение ХХIстолетия мир подойдет к пределам роста. В результате произойдет неожиданный и неконтролируемый спад численности населения и резко снизится объем производства.
2. Можно изменить тенденции роста и прийти к устойчивой в долгосрочной перспективе демографической, экономической и экологической стабильности. Состояние глобального равновесия можно установить на уровне, который позволяет удовлетворить основные материальные нужды каждого человека и дает каждому человеку равные возможности реализации личного потенциала.
         Проводя исследования, авторы не настаивали на том, что «реальный мир будет вести себя согласно графикам, полученным из работы модели, особенно когда речь идет о коллапсе». Также они не пытались моделировать социальные сдвиги, поскольку не ставили перед собой задачи представить, какие новые формы общественного поведения возникнут в связи с угрозой катастрофы. Они делали только прогноз, вероятность которого повышается по мере расширения производства жизни: средств существования и населения. Особо нужно отметить, что результаты исследований не нашли того отклика, который по идее должны были вызвать и тем самым как бы подтвердили тот факт, что суть поведения людей лучше всего отражает русская пословица: гром не грянет, грешник не перекрестится. Вероятно, причина «психологической глухоты» не только масс, но и элит, состоит в том, что до сознания людей легче доходят не отдаленные, а сегодняшние угрозы «тут-бытия» (Da-Sain), которые экзистируют или наводят на них страхи и вместе с ними защитные действия, или, в противном случае, реактивные состояния, неврозы. С другой, материалистической стороны, поведение населения и производство жизни в целом подчинено объективным законам, которые невозможно «оседлать», «обуздать» без овладения необходимым знанием. В частности, знания подсказывают, что профилактика «пределов роста» зависит от того, смогут ли  ученые активно участвовать в управлении обществом: станет ли наука политической, следовательно, экономической силой. Экономическая и политическая  свобода науки продиктована отставанием России от передовых стран и необходимостью научного прорыва, который промышленный капитал обеспечить не может.

2. Обуздание законов современного товарного производства.
         
         Как известно, основным законом товарного производства является закон стоимости. Остальные законы - закон конкуренции и анархии производны от него. Закон стоимости обеспечивает самовозрастание стоимости, превращение её в капитал и расширение материального производства путем погони за прибылью, которая есть осознанная целенаправленная, предпринимательская, деятельность. Поскольку сознание предпринимателей захвачено идеей погони, они не видят предела расширенного производства и не могут своевременно сбавить темп.  Обнаруживается предел  при стихийной остановке производства, при перепроизводстве. Этого шока можно было бы избежать путем планирования, какое было в СССР, если бы оно не вело к застою сбалансированной  экономики. При застое общество превращалось в реликт, отставало от обществ с несбалансированной экономикой. Как теперь всем известно, стоя перед выбором: отсутствие развития – неустойчивое развитие, Россия выбрала второе. Найти же механизм устойчивого развития ей не удалось. Ну а втянутость России в мировую экономику с её кризисами сформировала угрозу вечного отставания в развитии,  депрессивности.
         Ситуация осложняется тем, что российская наука инвестируется хуже, чем, скажем, американская, так как наши предприниматели не верят в науку и боятся быть разорёнными ею. Ученые же бегут от безработицы туда, где больше платят. Чтобы переломить ситуацию, нужно решить проблему, которая состоит в том, что прибавочная стоимость в современных условиях не является стимулом развития науки. Наша наука, в том числе, российская академия наук не участвует в погоне за прибылью, в конкуренции, не делает денег для научного прорыва, а ждет подаяний от государства, так  как отчуждена, оторвана от капитала. Не будь экономического и политического отчуждения (наука не имеет ни средств производства, ни своей партии), рост производства изменил бы направление. Производство начало бы ориентироваться на извлечение прибыли не из старых, а из новых товаров. Рост производства вширь сменился бы на развитие по спирали. Появился бы качественный его рост при нулевом количественном росте. Конкурентоспособными стали бы только предприятия, постоянно обновляющие свою продукцию. Торговля сырьем прекратила бы свое существование, или существенно сократилась. При «нулевом приросте» населения появилась бы внутренняя сбалансированность  процесса общественного  производства. Предложение не только бы удовлетворяло существующий спрос, но и постоянно его развивало за счёт внедрения изобретений. Постоянно бы шел процесс формирования нового общественного производства: новых благ и нового человека. Отсутствие системных кризисов указало бы на обузданность законов не только товарного, но и демографического производства. 

3. Обуздание демографической стихии.
         
         Размышления о необходимости «обуздания» инстинкта продолжения рода у людей начались с Т. Мальтуса. Фактически же обуздание началось вместе с запретом на кровосмешение, инцест. Появление в стаде ископаемых предков человека родоплеменной структуры – факт стихийного возникновения управления естественным процессом продолжения рода, связанный с обозначенным половым запретом.
         Надо сказать, управление репродуктивным поведением в обществе шло, что называется, рука об руку с развитием социальной структуры, которая первоначально приняла родоплеменной вид. Ну, а в основанном на браке институте семьи можно видеть завершение развития запрета на инцест, кровосмешение. Создавать семью на основе брака стало обычаем, общепринятым правилом. Управление половой жизнью, половыми отношениями посредством обычаев – самый ранний этап управления. В последующем появились религиозный и светский методы управления половыми, точнее, репродуктивными отношениями, отвечающими за продолжение рода человеческого.
         Справедливости ради следует сказать, что на самом раннем этапе общественного развития обычаи носили синкретичный характер. Первоначальная их синкретичность была вызвана синкретичностью культуры. Так, например, в Древнем Египте религиозный ритуал похорон бога Осириса был связан с началом посевной – хозяйственным ритуалом. С разделением культуры на духовную и материальную, хозяйственную разделились и их ритуалы, обычаи.
         Не смотря на разделение культуры, влияние религии на семью как социальный светский институт не уменьшилось. Мало того, с появлением христианства, субординатизма число репродуктивных запретов увеличилось. Прекратились контрацепция, искусственные аборты и инфантицид (убийства детей, совершаемые их матерями). Рождаемость совпала с естественной плодовитостью женщин. При этом высокая смертность не давала повода беспокоиться о перенаселении планеты. Когда же достижения науки в медицине (вакцинация) и сельском хозяйстве (повышение плодородности земель и урожайности культур, выведение новых пород домашнего скота) снизили смертность от голода и эпидемий, созрели условия для демографического взрыва, ведущего к экологическому коллапсу, массовому голоду и последующей обвальной депопуляции. 
         Угроза массового голода и беспорядков на этой почве толкнула светскую власть сначала в Европе, а затем и во всем мире к созданию в ХХ веке органов контроля над рождаемостью. В наши дни это планирование семьи. Опыт международных организаций по планированию семьи не однозначен. С одной стороны, явление «второго демографического перехода» в Европе можно связать с деятельностью по планированию семьи. С другой стороны, он не нашел еще достаточного научного обоснования.
         Репродуктивное информационно-организационное воздействие на население ряда стран было, но ему не предшествовало создание концептуальной основы. Неясно было, относились светские управленцы к воспроизводству населения как  биологическому явлению по воспроизведению себе подобных, или как  к явлению социальному. Не использовалось при объяснении развития демографической проблемы понятие способа производства. Женщина не рассматривалась в качестве основной репродуктивной рабочей силы. Не изучалось влияние труда по производству средств существования на динамическое равновесие потребностей женщины в сексе, самосохранении и сохранении рода. Просто светская власть пропагандой контрацепции и медицинских абортов пыталась нейтрализовать влияние христианского запрета на них и путем снижения рождаемости прийти к «нулевому росту» населения. Поэтому сложно решить, по какой причине в ХХI веке в Европе отметился дефицит рождаемости, насколько эффективно планирование семьи.
         Сомнения усиливают концепции демографических переходов. Так если первый демографический переход связывать с индустриальным переходом, то демографический взрыв в развивающихся странах можно объяснить неравномерностью социально-исторического развития. Дело в том, что достижения науки, научно-технической революции (НТР) экспортировались из Европы в эти страны быстрей, чем шел в них самостоятельный процесс индустриального перехода. В результате привитые социальные достижения в развивающихся странах повлияли только на снижение смертности. Снижению рождаемости препятствовали остатки патриархального уклада. Если бы научно-техническая и индустриальная революции повсеместно шли одновременно с одной скоростью, то снижения рождаемости и смертности могли бы идти синхронно,  в итоге рождаемость продолжала бы незначительно преобладать над смертностью, как и было до начала индустриального перехода в патриархальном обществе.
         Ну и, конечно же, второй демографический переход – незначительное преобладание смертности над рождаемостью - можно объяснить развитием либерализма, ведущего к расхождению индивидуальных интересов с общественными;  доминированию у индивидов потребности в самосохранении над потребностью в сохранении рода. Идея быть индивидуально свободным, жить не для своих потомков, а для себя, в свое удовольствие, захватив умы, дала о себе знать. Распространение идеи мы не связываем с пропагандой либерального образа жизни. Возможно,  либерализация – объективный процесс. Однако, если научное знание – сила, её можно применить для обуздания социальной стихии.

4. Обуздание либерализации как осознание необходимости

Либерализация – объективный процесс становления социальной независимости. Он есть всюду, где есть борьба за независимость и свободу. История демонстрирует немало примеров такой борьбы. Идея свободы раскрыта в учении о свободе – либерализме. Считается, что современный либерали;зм (фр. lib;ralisme) — это теория и идущая от нее идеология, исходящая из положения о том, что индивидуальные свободы человека являются правовым базисом общества и экономического порядка. Идеал либерализма выражается в некоторых основополагающих социальных принципах. К ним можно отнести свободу действий для каждого, свободный обмен политически значимой информацией, ограничение власти государства и церкви, верховенство права, свободу частного предпринимательства. При этом нельзя забывать, что существенным условием либерального общества является частная собственность.
         Современный либерализм отдаёт предпочтение открытому обществу, плюрализму, демократическому управлению государством, защите прав меньшинства и отдельных граждан. Слово «либеральный» происходит от лат. liber («свободный»). Поэтому вполне можно либерализмом назвать учением о свободе. Социальная свобода может рассматриваться с позиции всего общества и с позиции одного отдельного индивидуума, имеющего в себе нечто особенное, индивидуальное, которое не относится к биологическим признакам или свойствам.
         Говоря об индивидуальной свободе, мы должны иметь в виду индивида, его индивидуальность – социальную, а не биологическую особенность. В свою очередь, размышления над сущностью индивидуальности подводят нас к выводу, что она заключается в отличительной черте одного отдельного индивида как социального существа, животного. Общей же отличительной чертой социальных животных является их способность к труду. Труд, как известно, дифференцирован и носит творческий, в том числе, инновационный характер.
         Особенность трудовой деятельности и трудовые достижения человека или социального существа, индивида выделяют его из общей, хотя и «разношерстной» массы подобных ему существ. Чем больше вклад в развитие общества, чем глубже след в истории человечества, тем ярче индивидуальность, особенность социального существа, человека, оставившего этот след. Остальные особенности – штрихи к портрету человека. Ну и, конечно же, чтобы человек трудился, он должен обладать не только способностью, но и возможностью трудиться, иметь необходимые условия, к которым, в частности, относятся предмет и орудия труда. Кроме того, доля труда человека в произведённом продукте должна быть выражена величиной универсального эквивалента, если продукт – плод коллективной деятельности. Отчуждение человека от произведенного им продукта делает безымянным продукт, а вместе с ним и человека.  Не зря ведь в далеком прошлом ремесленники ставили на своих произведениях клеймо.
         В общем, социальный портрет человека в его участии в производстве средств существования и самого себя: жизни своей и общественной. Оно может отражать личность человека, историю его жизни, жизненный путь, оставляемый след. Думается, след отчужденного от собственности, обезличенного человека лишен индивидуальности.  Так, допустим,  раб мог стать известным, если освобождался от рабства и умирал  свободным. В подавляющем большинстве случаев, являясь собственностью, можно сказать, вещами рабовладельца рабы не имели ни  личностей, ни имен. Именем раба служило клеймо рабовладельца.
         В наш либеральный век, как кажется, людей сделавших имя не так уж много. Это объясняется тем, что мир хранит в своей памяти не все имена, но наиболее масштабных личностей. Кроме того, наемные, в том числе, научные работники большей частью социально обезличены, хотя и участвуют в общественном производстве.  Как правило, продукты их труда не принадлежат им и не являются их личной, в том числе, интеллектуальной собственностью.
         Таким образом, связывая либерализм с частной собственностью, логично свободными считать тех индивидов, что обладают собственностью на факторы производства, а также и властью. Если избирательное право наделяет почти всех индивидов либерального общества политической свободой, то частная собственность, экономическая свобода имеется не у всех и не у каждого.
         Численность полностью, всесторонне свободных индивидов в либеральном обществе зависит от численности среднего класса. Ведь средний класс или мелкая буржуазия имеет свое, ориентированное на рынок производство. Поскольку рост среднего класса (слоя) угрожает существованию крупного производства - уменьшает слой наемных работников, предупредить угрозу способно право на сокращенный рабочий день для наемных работников, занимающихся предпринимательством в свободное или личное время. Стимулом такой частной практики должно быть освобождение от налогов. Так, отработавший свое положенное рабочее время учитель, или врач и т.д. должен иметь возможность даже без уведомления муниципальной администрации приступить к частной практике. В данном случае диплом должен давать ему право свободного, безпрепятственного  и безналогового, предпринимательства.   
         Поскольку пока выше обозначенного права у творческой и другой интеллигенции, а также у всех наемных работников нет, их предпринимательская деятельность становится незаконной и влечет к юридической ответственности, что отталкивает, отчуждает наемный класс от предпринимательства. Создание условий свободного предпринимательства, возможно, и есть главный принцип либерализма. Однако универсальность принципа позволяет с разных классовых позиций, по-разному смотреть на его реализацию. 
         Мечтая о полной предпринимательской свободе – об отсутствии налогов и конкуренции, о невмешательстве государства и владении всеми и каждым частной собственностью на факторы производства (предмет и средства труда), о сверхприбыли – можно впасть в утопический либерализм. Увы,  суровая правда жизни, неотвратимость действия законов товарного производства быстро отрезвляют. Они все расставляют по своим местам. Постоянное стремление товарного производства к укрупнению – кризисы перепроизводства и разорение мелких производителей – вскрывают основное противоречие товарного общества и делают реализацию либеральных идей проблематичной.
         Основное противоречие товарного производства состоит в том, что последовательное укрупнение, рост вширь, делает его развитие неустойчивым. Но и только мелкотоварным производство быть не может, так как это не отвечает действующим в товарном обществе законам. По логике, из мелких хозяйств более-менее длительно существовать могут только натуральные. Однако история и тут демонстрирует тенденцию хозяйственного укрупнения путем сохранения общинных натуральных хозяйств, управляемых родоплеменной знатью или элитой. Поскольку переход от общинного натурального производства к крупно-товарному сопровождался изменением социального управления – появлением государства, логично предположить, что нет крупно-товарного производства без государства.
         Государство призвано охранять условия существования товарного общества. История же, в свою очередь показывает, что наиболее устойчивым является такое товарное общество, в котором сохраняется оптимальный баланс мелкого и крупного бизнеса. Он, этот баланс, раскрывает то состояние динамического равновесия, то соотношение трех классов – наемных работников, среднего класса и элиты – которое необходимо для самосохранения товарного общества. Насколько оно либерально – вопрос, ответ на который будет зависеть от того, что мы понимаем под либерализмом.
         Связывая либерализм не просто с устойчивостью существования товарного общества, но с устойчивым его развитием, следует обращать внимание не только на численность безработных и готовых бастовать людей (манифестно и скрыто отчужденных от труда), но и на состояние социального управления. Здесь имеет значение то, способны ли органы  социального управления обуздать закон стоимости. Способны ли они предотвращать переход изобилия в перепроизводство – контролировать рост, расширение производства средств существования и человека: жизни. Говоря в данном случае только о материальном производстве, следует сделать акцент на том, что контроль расширения производства связан с мониторингом финансовых потоков. При равновесии производства и потребления целесообразно доходы от излишков тратить на изобретение новых товаров и  вытеснение ими старых.
         Чтобы собственники и менеджеры предприятий не увлекались ненужным расширением производства, следует найти подходящее управленческое решение. Например, можно чисто промышленные предприятия превратить в научно-промышленные комплексы, или наоборот, научные институты в такие комплексы. Научные институты, став собственниками средств производства, изменят свое отношение к производству, а менеджеры – к науке. Выиграют от этого все. Научное управление обществом общественным производством – то, что сейчас необходимо. А оно не может быть без того, чтобы наука – социальный институт по производству нового знания  был оторван от процесса реализации этого знания на практике и не был собственником средств производства. Это не либерально.  Нужно высвободить силу знания путем либерализации науки, российской академии наук.

Заключение.

Наше общество стоит на пороге научного преобразования. Насколько быстро мы станем развиваться, зависит от положения науки в обществе. Если она и дальше станет зависеть от государства и крупного капитала, мало шансов на прорыв. Россия так и будет за кормой Европы и США. Надо чтобы промышленный капитал стал научным.
     Отдадим часть промышленного и аграрного капитала российской науке в лице академии наук.