Тайна рождения. 4. Наследник

            Прошло три месяца. Никто не знал  о тайне Гиляровской. Она же была твердо уверена в своей беременности,  но в женскую консультацию еще не ходила. Не то,  чтобы боялась, просто хотела оттянуть разговор с первым секретарем райкома партии Казариным.  Владислав  Алексеевич был  весьма строгий, скорый  на  расправу.

            Татьяна очень волновалась за последствия этой беседы. Постановка на учет Гиляровской,  ожидающей незаконнорожденного ребенка, эхом разнесется по всему району, вызовет клубок сплетен и различных кривотолков.   Вот  отчего она считала необходимым сначала сказать Казарину, выслушать его, а там как сложится.

            Сегодня она пришла на работу задолго до установленного времени. Но, конечно, не раньше первого секрета­ря. Заглянула в приемную. Тишина. Редкое    явление.   В распоряжении Гиляровской не более получаса. Затем  будут подходить руководители предприятий и хозяйств,   чтобы решить те или иные проблемы.

            Татьяна поспешила в свой кабинет, чтобы снять мок­рый плащ и сапожки. На улице шел мерзкий, под стать ее настроению, мелкий,  осенний дождь. Перед зеркалом привела в порядок волосы, поправила одежду. Казарин терпеть не мог неряшливости во внешности  своих  сотрудников. Женщина окинула взглядом свою фигуру. Ничего не заметно,  лишь  слегка  пополнела.

Через минуту она постучала в кабинет первого сек­ретаря.
- Разрешите.
- Входи, входи, пташка ранняя. - Казарину нрави­лось, когда секретари приходили на работу вместе с ним.
- Доброе утро. Мне необходимо с вами поговорить.
        - Присаживайся, - после приветствия пригласил он, и перешел на официальный тон. — Рассказывайте, о нем вы хотите со мной поговорить?

         Казарин пристально осмотрел сидевшую перед ним молодую женщину. После отпуска она стала еще кра­сивее, чуть возмужала, сделалась степеннее. Куда-то спряталась привычная дерзость и выходившая иногда из-под контроля резкость суждений. Глаза светились счастьем.  Вся она так и  излучала доброту.

          Владислав Алексеевич прожил длинную жизнь и на своем пути повидал разных женщин. Это внутреннее сияние и состояние души более всего соответствовало матери, ожидающей  желанного ребенка. Но ведь такого не может быть. Гиляровская всегда была аккуратной в этом отношении.

- Я вас слушаю, - видя нерешительность, подтолк­нул к разговору  первый.
        -  Я не знаю, как начать, — она смущенно опустила глаза, теребя в руках  кружевной платочек.
        - Что-то этого я за вами ранее не замечал. Вы  никогда не терялись перед разговором.  Что же все-таки  случилось?   —  понуждал   он.
- Владислав Алексеевич, я беременна,— выпалила Татьяна.

- Так.., -протянул Казарин,-  приехали... На кого персональное дело придется заводить? - Он помолчал, не  дожидаясь ответа, продолжил, - Я полагаю, что ты не скажешь, нельзя подвести своего  любовника.   Не  так  ли?

        - Нет. Здесь, как раз тайны нет. Но вы его все равно не знаете. С отпуска привезла. Специально так сделала, чтобы никого не смогли обвинить. Владислав Алексеевич, одна я на этом свете. Ни матери, ни отца, ни брата, ни сестры. Выросла в детском доме. Неужели я не имею права создать семью?

         - Создавай.  Выходи замуж и создавай.
- Когда была молодая, нужно было учиться, приоб­ретать специальность, чтобы прокормить себя. Мне ведь никто не помогал. Начала работать после технику­ма и опять училась в институте на заочном отделении. Кому я была нужна, голь перекатная. Когда встала на ноги, вокруг меня не было ни одного подходящего пар­ня. Они все давно переженились, а разбивать семью не в моих правилах, не могу оставить детей без отца. Сама без родителей выросла, знаю, что это такое.

  - Как же, в таком случае, ты своего ребенка обре­каешь  на  безотцовщину?
- Это другое дело. У него буду я, и за отца, и за мать. Моей ласки и заботы хватит, чтобы вырастить дочь.
- Так..., — опять протянул первый, прокручивая в го­лове варианты решения щекотливого вопроса. — Дело сделано, назад не повернешь, как я понимаю. Но, что же делать с тобой дальше. Надо подумать,-  проронил первый и снова замолчал, задумавшись.

- Я сегодня хочу в женскую консультацию сходить, — напомнила о себе Татьяна. —  Потому-то и пришла к вам,  чтобы вы первым узнали о ребенке.
- Первому   надо отцу говорить!
- Он не знает и ничего знать не будет. Считайте, что я вышла замуж на месяц и разошлась  навсегда.
- Хорошо. Идите. — Казарин задумчиво смотрел вслед уходящей женщине. Неужели придется лишиться такого замечательного работника. Почему мы вмешиваемся в личную жизнь человека. Мораль... Этика пар­тийного работника. По какому праву распоряжаемся судьбой человека, который не совершил ничего преступного. Семью она не разбила, - размышлял он, — ра­ботает прекрасно. Но сколько пересудов пойдет по рай­ону. Если оставлю без наказания, выше скажут, что подрываю авторитет партийного работника. Разврат. Ребенок без отца. А где его взять, этого отца, если все путевые мужики живут семьями. А за алкоголика
выходить ради печати в паспорте не  имеет смысла.
 
         Правильно сделала, что хочет родить ребенка для себя.  Это ее личное дело. Только, как выйти из этого положения, чтобы волки были  сыты и овцы целы? Начну - ка  я с партийного собрания своих сотрудников. Пола­гаю, что они Гиляровскую поддержат, и обойдемся «малой кровью».- Стук в дверь вернул первого секретаря райкома  партии в ритм рабочего дня...

         По селу, от поселка к поселку,    до каждой дальней деревни, как снежный ком, обрастая новыми подробностями, покатилась   молва  о   Гиляровской.
- Татьяна  Андреевна   беременна...
- Говорят, она замуж вышла за капитана дальнего плавания, — это  с легкой руки Марии  Куценко, подруги  Татьяны. Она в школе поделилась новостью о своей соседке с учителями. Таким образом, несколько опере­дила  сведения  о  беременности.

- Гиляровская родить собирается.  К ней кто-то заезжает из соседнего района. Он с женой разводится.
- Это раньше было.  Она давно уже с ним не путается. Как познакомилась   с   моряком...
- С  каким моряком?  С «Выглядовки» что ли?
- Да, они  в отпуск к его матери ездили.
        - Вранье все это. Она в отпуске в Крыму была по путевке,  там и  мужа  нашла.
- Тогда   где   же   он?
- В плаванье  на  полгода  ушел.
- Был,  да сплыл.   Рассказывай байки на ночь...

И так далее, в различных вариациях. Перемыли все косточки. Приписали всех, кого можно было и кого не­льзя. Однако конкретного любовника назвать были не в состоянии. Не  имелось в наличии такого человека.

Незадолго до очередного заседания бюро райкома партии с Казариным о Татьяне заговорил председатель райисполкома и член  бюро  Белимов.
- Что будем делать с Гиляровской?
- А что с ней делать? — вопросом на вопрос ответил первый.
- Так она же родить собирается.
- Дело молодое, еще вполне способна.

- Она же не замужем. По селу о ней столько разговоров идет. Порочит  звание секретаря райкома. И у нас в каждом кабинете шепчутся.
- Как свежая новость появится, например, о том, как ты своей жене изменяешь, о Гиляровской сразу же шеп­тать перестанут,  переключатся  на  тебя.
- Я  не   изменяю, —  буркнул  Белимов.

        - Пока тебя не поймали. А говорят, говорят ведь,— повысил голос первый. — Еще назвать кого-нибудь?  У многих рыльце в пуху.  Регулярно докладывают, письма пишут, только отчего-то подписей не ставят. Пока не догадались фотографии прислать. Как пришлют, так персональное   дело заведем.

- Ну, выгоним ее, а потом что? — Казарин снова перевел разговор на Гиляровскую. — Она совершеннолетняя и вольна сама решать, родить или не родить ей незаконнорожденного ребенка. Слово-то какое придумали, незаконнорожденный. При родной-то матери. Спасибо надо говорить, что население пополняет, что вырастит достойного гражданина нашей страны, а мы осуждаем, горим желанием поставить ее в такие условия, чтобы не выжить  ей с малышом. Загоняем в угол.  Нет! Не сделаю я этого. Пусть трудится здесь. Это она хорошо умеет, не в укор некоторым. Если будет возможность, переведу на другую работу. Очень надеюсь, что сплетни затихнут.

          Казарин оказался прав. Как только появилась свежая пища для разговоров, Татьяну оставили в покое. Все внимание перенесли на жуткую аварию, в резуль­тате которой пострадало три семьи, погибло четыре че­ловека и двое лежали в больнице в тяжелом состоянии. В семьях остались дети, и теперь перед населением стояла задача предугадать, куда их определят.

Татьяна легко переносила беременность. Ее, как многих других женщин, не мучил токсикоз, она не те­ряла аппетита, была как прежде энергична, участвовала во всех мероприятиях. Под ее мутоновой шубой округлившийся живот почти не заметен. Если приходилось ее снимать, то под ней обнаруживался костюм мужского покроя. Его полы также маскировали полноту.

Момент появления на свет малыша неумолимо приближался. Татьяна испытывала страх перед родами. Ее, как могли, успокаивали подруги,  соседка Мария и ее сноха Ирина. Они отвечали на все вопросы, убеждали не волноваться, внушали быть сильной и терпеливой,  наказывали  слушаться врачей  и  медсестер.

        Все чаще и чаще она вспоминала Леонида. Включая музыкальную шкатулку, подаренную любимым, Татьяна переносилась на берег моря. Как было бы хорошо, если бы они ждали ребенка вместе. Так было бы гораздо спокойнее. Она была бы под защитой любимого мужчины.

        Между тем, Елизаров ничего не знал и не имел повода для волнения.  Изредка он вспоминал отпуск на юге, но никогда не возникала мысль о последствиях страстных ночей с Татьяной. На пленумах горкома партии он видел Галину Ивановну, возможно, они переписываются. Его интересовало, как там поживает Татьяна. Однако Елизаров ничего не спрашивал,  а Малюкова ничего не говорила.  Никто в Зеленогорске, ни сном, ни духом,  не ведал о летнем приключении преданного душой и телом своей жене, добропорядочного  семьянина   Елизарова.

        Галина регулярно получала письма от своей приятельницы по санаторию. Она была в курсе всех дел, касающихся Татьяны. Послания стопочкой складывались в коробку из-под конфет. Малюкова радовалась тому, что Казарин никого не побоялся, оставил Татьяну на работе.  Гиляровская  поведала ей, как в первые дни после отпуска к ней при­езжал Ефремов, и она вновь отказала ему, заявив, что вышла замуж и не желает изменять любимому. Больше его она не видела.

         Подруга пожаловалась ей, как было тяжело ходить по селу и чувствовать спиной пересуды. Но она все выдержала, благодаря поддержке Марии, Ирины и пи­сем  Галины.
Татьяна не спрашивала о Елизарове,  но Галина мимоходом сообщала о новостях, касающихся его жизни.  Однажды в очередном письме, Малюкова  написала Татьяне о том, что чисто случайно на одном из совещаний их места оказались рядом.  На протяжении всего  дня они общались.   Настроение  Елизарова было  пло­хим с самого утра. Что-то беспокоило его, удручало, нагоняло   тоску.

- До того муторно на душе, с самого утра места себе не нахожу, — пожаловался
Леонид своей сосед­ке. — Дома вроде все в порядке, на работе тоже. На­верное,  совсем старый  стал, погода действует.

- Сердце по Татьяне тоскует, чувствует, наверное, что родная кровиночка скоро появится,— хотелось сказать Галине, но вслух  выдала:
- Целый день дождь, а здесь душно. Мы просто устали.
- Ты с Татьяной переписываешься?— вдруг неожиданно спросил Елизаров.
        Наконец-то, осмелился,  подумала Галина.
- Да, у нее все в полном порядке. Работает. Замуж не вышла.

        Малюкова замолчала, а мысленно продолжила: «Скоро ребеночка  от   тебя родит».
        -  Совсем выдохся на работе. Наверное, в отпуск пора. Сегодня целый день о море вспоминаю. Помнишь, как  на лодке катались?
- Конечно, помню. — А про себя Галина  отметила: «О Та­тьяне думает, ее песни вспоминает».

        Ни Малюкова, ни Елизаров даже не догадывались,  не предполагали, что в этот момент в маленьком сельском родильном доме появился на свет новый  человечек,  Гиляровский Андрей Леонидович. Когда впервые Татьяне положили на руки  ее мальчика, она даже не вспомнила, что целый год мечтала  о девочке.
- Наследник мой, кровиночка моя,   —  шептала она сыночку, — радость моя долгожданная, надежда моя...

        Прошло несколько месяцев. Денежные накопления быстро закончились. Татьяна имела право находиться в отпуске по уходу за ребенком до года, но обстоятель­ства вынуждали ее выйти на работу. Как и обещал, Казарин нашел ей подходящее место. С  сентября Гиляровская начала преподавать растениеводство в местном училище. Маленького Андрейку определили в ясли.

        Покатились годы. Первые шаги, первые слова, пер­вый класс. Каждый день приносил Татьяне что-то новое. Она жила и радовалась жизни. Сын рос послушным и трудолюбивым, постоянным помощником всегда, занятой мамы. Радовал успехами в школе. В дневнике были пятерки, изредка четверки. Любил читать, самостоятельно ходил в библиотеку.  Мать всячески поддерживала его стремление быть во всем первым.

        С каждым годом Андрейка все больше и больше по­ходил на отца: большие синие глаза, вихрастый, опален­ный солнцем чуб, высоковат для своих лет, плотного телосложения.
Посмотрел бы Леонид на тебя,  дума­ла Татьяна, посмотрев на парнишку,  он не отказался бы от своей маленькой копии. Только вот беда: он о тебе ничего не знает, и знать не будет.
 
        Андрейке исполнилось десять лет. Муж Марии сфото­графировал маму с сыном. Один из снимков Татьяна послала в далекий Зеленогорск с просьбой не показывать  его Елизарову, не лишать покоя, ни  семьи,  ни его. Вы, конечно, скажете, зачем же тогда послала снимок, если  не хотела, чтобы знали о сыне. Все очень просто. Татьяна гордилась тем, что у нее прекрасный ребенок, что их семья безмерно счастлива.

       Беда свалилась оттуда, откуда ее никто не ждал. Однажды, возвращаясь из училища, Татьяна   попала под сильный дождь. К вечеру поднялась   температура. Пролечилась месяц, вышла на  работу, а через несколько дней пригласили в рентгенкабинет на  повторное обследование. С той поры женщина начала медленно угасать. Никакие лекарства, никакие бабушкины снадобья и настои не помогали. С каждым днем Татьяна слабела, теряла силы. Она похудела, потеряла аппетит и выглядела изможденной.

       И днем, и ночью Татьяну терзала    тревога  за   сына. Ей не хотелось, чтобы он прошел ее путь —  жизнь детдомовского  ребенка. Своими сомнениями она   поделилась с Галиной. Она не ждала от нее   помощи, просто ей надо было выговориться. А, может быть, в глубине души, она надеялась, что Галина осторожно намекнет Елизарову о сыне.

        Получив письмо, Малюкова долго не раздумывала, сразу же позвонила Елизарову на работу и попросила его приехать в кафе, поскольку ей нужно сообщить ему важную  новость,  касающуюся лично его.

        Время в стране тяжелое, неспокойное.  На заводе ожидались  пере­мены. Поэтому Елизаров надеялся узнать от Малюковой, которая перешла на работу в городскую администрацию,  полезную информацию.

        В кафе посетителей почти не было. Леонид занял столик   в дальнем углу.
Собираясь, Галина продумывала каждое слово, кото­рое должна сказать Леониду Романовичу. Предстоял нелегкий разговор. Как он воспримет известие о сыне, которому  исполнилось   уже десять  лет.

        Доставая зонтик, который является неотъемлемым спутником в их дождливом крае, ее взгляд наткнулся на коробку с посланиями Татьяны. Повинуясь какому-то неосознанному побуждению, она сунула письма в сумку.

        В точно назначенное время в кафе появилась Галина. Чуть задержавшись у  входа, она прошла в обеденный зал, под­села  к одиноко сидевшему  мужчине.
        -  Я кофе заказал. Ты не против? Или что покрепче? — после   приветствия, спросил он.
-Я попью кофе, а ты почитай.— Галина достала фотографию Татьяны с сыном и несколько писем, подала их Елизарову.

         Тот,  молча, взял конверты.  Внимательно изучив фото, он при­нялся  читать письма. Потом снова взял в руки снимок. —   Так это мой сын?
         - Да. Если хочешь, то я оставлю тебе все ее пись­ма, хотя она не велела этого делать. Но жизнь повер­нулась так, что тебе необходимо знать о сыне. Почи­тай.  Потом вернешь. — Увидев кивок Леонида, она приказала,  —  смотри,   домой не носи.
 
Галина отдала всю пачку, поднялась и ушла. Через несколько минут Леонид вышел из кафе. Позвонив из телефонного автомата, домой, он сообщил жене, что задерживается, отвезет продукты матери в деревню.
 
Дорога помогала думать. Подъезжая к родному до­му, он уже знал решение проблемы. Сына нужно привезти сюда. Нельзя допустить отправки мальчика в детский дом или на усыновление в чужие люди. На первых порах ему сможет помочь его старенькая ма­ма. Если Анна не согласится принять мальчика, то он поживет у своей бабушки  Федотьи. 
Мать встретила его у дома:
- Я ждала тебя, знала, что ты приедешь. Пирожков твоих любимых  испекла.
        Выслушав  всю   историю   знакомства   с  Татьяной  и рождения  сына,   за  исключением   некоторых    пикант­ных  подробностей,   мать   полностью   поддержала   Лео­нида. Она посоветовала  ему съездить в далекий   поселок, поговорить с матерью мальчика.  Пусть она сама    скажет Андрейке правду  об отце. Так будет лучше для всех.
- . - . -