Падший 7, Черный ангел

- Философ?
 Мужчина, сидевший в кресле, невольно обернулся. Все это время он увлеченно наблюдал за ликвидацией последствий автомобильной аварии, случившейся прямо под его окном, и ему, видно, крайне не понравилось то, что его отвлекли.
 Он был немолод. Седые волосы, неестественная сухость телосложения, жиденькие «хохлятские» усы – все это выдавало  в нем того самого черного романтика, о котором знали многие, но толком которого так никто и узнал.
- Стареешь, философ. Через пару лет ты сделаешься старой развалиной.
- Люди стареют, в этом нет ничего противоестественного, - тихо ответил мужчина.
- Я хочу тебя, философ, - после небольшой паузы заявила она.
- Как можно хотеть старую развалину? – голос мужчины звучал безразлично.
- Не знаю.
 Наступило молчание. Мужчина не знал, что ответить, собеседница – видимо, что еще спросить.
- Бог мертв, ты знаешь? – спросила она.
- Ницше мертв.
- Ну, бог правда мертв. Патриарх идет на слияние.
- Не может быть, - абсолютно безразличным тоном ответил мужчина.
- Может, философ.
- Если он и впрямь решится идти на слияние, застрели меня. Если он…
- Я застрелю тебя, философ.
- Да.
- А насчет себя ты ошибаешься. Тебя еще многие хотят.
- Я знаю.
- Ты ангел?
- Это очевидно.
- Ангелы – страшные люди. Но ты, философ, настоящее чудо. Жаль, что скоро умрешь.
- Зато умру в здравом уме.
- Что за глупости? Ты никогда не был в здравом уме. Жизнь так алогична, философ. Жаль, я раньше тебя не знала.
- Я и так тебя не знаю.
- В этом нет необходимости. Наверное, в этой жизни очень важно успеть… поймать момент. Момент, пойманный мной, не самый лучший… но и не самый худший, философ. Сколько нам осталось дней? Совсем чуть-чуть. А затем он сотрет нас в порошок…мой мир, моя земля… она словно мать, которая ненавидит своего ребенка.
- Мать не может ненавидеть свое дитя.
- Может. Если ее дите рождено от изнасилования. Если она видит в нем черты человека, надругавшегося над ней.
- Никто не думал, что так выйдет. Никто не знал.
- Естественно. Никто и не думал… вы, видимо, мнили себя единственными мыслящими существами во Вселенной. До тех пор, пока не столкнулись с этим миром. Иная, чуждая вам жизнь, иное мышление, иная система взглядов. Кажется, вы до сих пор сомневаетесь в разумности этого существа… а жаль. Оно на порядок разумнее всех вас.
- Этот мир жесток. Жестоки и вы.
- Жесток? Думаю, это слово здесь неприменимо. Неуместно. Как самый обыкновенный человек относится к паразитам, живущим в его теле? С ненавистью? Презрением?
- Хочешь сказать, что мы…
- Болезнь, не более того. Но болезнь тяжелая, способная привести к летальному исходу. Но максимальный болевой порог превышен – он не станет больше нас терпеть. Проще избавиться… выработать антитела.
- Неутешительный вывод.
- Ха… могла бы я дать свободу своим мыслям и чувствам там, на Земле?
 – Вряд ли.  Люди одинаковые везде.
- Да… ты ведь жил там…
- Двадцать семь лет своей жизни.
- И теперь… чтобы так, - ее голос задрожал. – Жаль, что Земля неразумна. Она должна была уничтожить вас еще на первых стадиях вашего развития, но зачем… зачем… для чего вы живете? Для чего существуете? Черт…
 - Что такое?
- Столько мути вокруг… столько зла -  злобы, презрения, непонимания, ненависти, ксенофобии… и почему все это проходит через нас? Это неправильно как-то… так не должно быть… не должно быть столько зла по таким незначительным причинам. Не должно быть столько боли. Порою мне кажется, что весь мир, каким бы и чьим бы он ни был, построен на чужой боли, и мы, люди, чувствуем это, пропускаем сквозь себя весь этот… фундамент. Мы будто бы живем внутри огромного кокона человеческого негатива, сами того не замечая, уплотняем его, делаем все более массивным и непроницаемым. Этот кокон скрывает нас от всего, что находится за его пределами, а значит, и за пределами нашего понимания, не позволяет глубже погружаться в изучение проблем чуждого нам разума, такого, например, как разум этого мира. Это небелковая жизнь, ей несвойственны эмоции, поэтому для нее не существует чувственного барьера, выстроенного нами, а значит, нет никаких преград в изучении нас и нашего поведения.
- Боже мой, как все печально, - страдальчески произнес ангел.
- Понимаешь, я не нуждаюсь в чужих словах. Мне не нужно ничье мнение. Я не прошу людей говорить что-либо, мне неинтересно то, что они мне говорят… но они заставляют меня слушать это, понимаешь, навязывают свое мнение, догадки, доводы, идеи. Я хочу отстраниться от этого, но не могу, так как в мою голову насильно запихивают кипы пустых оскорблений. Я просто живу. И не понимаю, почему вынуждена страдать из-за этого.
- Ты рассказываешь мне такие ужасы, что я просто слов не нахожу, чтобы тебе ответить, - вздохнул ангел и отвернулся к окну.
- Я не знаю просто, что еще можно в данной ситуации сказать. Когда все умирает, перестает быть теплым, перестает… светиться, что ли? Нет, ты не понимаешь, ты не чувствуешь, никто из вас не чувствует… а мы, полуангелы, чувствуем.
- Смерть? – все так же безразлично говорил ангел. – Я чувствую ее, но только внутри себя. Чувствую, как она постепенно ослабляет мой организм, иссушает тело и разум, чувствую, как с каждым движением стрелки моего хронометра из меня уходит жизнь, как  притупляются мои чувства, гаснет свет в глазах. Это я чувствую. Но я, видимо, уже слишком слаб, чтобы почувствовать увядание всего мира.
- Это говоришь не ты, - ее голос задрожал, в нем послышались нотки гнева. – Это говорят те мрази, которые…
- Это говорю я. Это говорит сейчас практически любой ангел. Даже тот мускулистый седой чудачок с огромными белоснежными крыльями… его тело уже остывает, из него уходит тепло. Нас провожают и уже давно, одним из первых начали провожать меня.
- Увядание, смерть, - тихо произнесла она. – Почему нет другого естественного пути к смерти, кроме как увядания?
- Наверное, потому что это единственный естественно возможный путь, - пожал плечами ангел.
 Он по-прежнему смотрел в окно. Его профиль, изнуренный, обвислый, небритое лицо, взлохмаченные остатки волос на голове, глаза, мутные, ничего не выражающие, - все это вызывало в ней дикую жалость. Жалость, рожденную пониманием ситуации, жалость, по природе своей, близкую к безнадеге. Тем не менее, она была твердо уверена, что перед ней наиинтереснейший и наиумнейший из всех людей, которых она когда-либо знала, человек с большой буквы уже хотя бы потому, что за спиной у него были роскошные черные крылья. Часто ли вы видите ангелов с черными крыльями?
 Хотя  крылья были, пожалуй, единственным атрибутом, выделяющим черного ангела из толпы ему подобных.