Часть 3. Монас Тир

Реальность.
В своей игре я дохожу до паранойи.
Этот вывод приходит всякий раз, как только поднимается крышка мобильного телефона. 15.46. Небо. И снова 15.46. Всё в порядке. Теперь – слежка. Нервно оглядываюсь: снулые фигуры служащих разбавлены неспешными силуэтами более или менее успешных граждан. В такой дождливый день, почти вечер, не каждый захочет праздно шататься в центре города.

Но я люблю такую погоду.
В голове мельтешат обрывки старых газет. Один за другим, желтые листы выплывают на поверхность памяти: 1996, 98, 2001 года… Эти заметки обычно никто не читает, но именно они могут приносить наибольшую пользу при должном обращении.

Я умею искать информацию.
В тон с голосом моросящего дождика играют слова молодого парнишки. «Да, мой отец слал письма во все газеты. Никто, почти никто не поверил ему тогда. Накормленные дешёвыми сенсациями журналисты уже не могли отличить правду ото лжи». Впоследствии отец, должно быть, жалел, что посвятил малолетнего сына в тайну монастыря, но спиртсодержащие жидкости в деревнях сейчас пьют вместо чая, а секреты русский человек никогда хранить не умел. Глупый мальчик болтал налево и направо, хвастаясь перед однокурсницами. Бедняга не мог знать, кто стоял перед ним на той вечеринке. Алина, самая симпатичная девушка в моем круге знакомых, очень любопытна, как и все девушки. Однако далеко все девушки так далеко дошли в развитии психосуггестивных способностей.

Алина очень разговорчива. Особенно во сне.
Красавица до сих пор ничего не знает. Да и зачем ей нужна эта информация? Причудливо вьющаяся лента фраз больше похожа на бред сумасшедшего. Большинство из теперешних обитателей грешной земли не подозревают – бреду настоящих шизофреников можно доверять аналогично откровениям библейских пророков.

А кто владеет информацией – владеет миром.
Я старательно припоминаю услышанное от Алины. Знания, полученные во время сновидения, имеют пренеприятнейшее свойство забываться в любой момент. Поэтому и стараюсь держать под подушкой карандаш с блокнотом. В 1984 году командование Северо-Западного военного округа решило укрепить ядерный щит Родины и затеяло постройку скрытой военной базы. Министерство Обороны Советского Союза быстро подыскало местечко посреди болота республики Коми; к слову говоря, самого крупного в Европе. Солдаты местного гарнизона, среди коих и служил тот самый папашка, вместо девственной зеленой топи обнаружили крупный комплекс каменных руин.
Сам факт наличия древнего монастыря, так окрестили его вояки, был удивителен. Местные глухие леса никто особо не исследовал, архивы часто терялись, поэтому среди штабных офицеров наступило легкое замешательство.
Тем временем, отделение благополучно вернулось домой и доложило о «полном наличии отсутствия дорог в данном квадрате». По прошествии нескольких недель тяжелая техника начала прокладывать коммуникации, а солдаты приступили к полному обследованию и демонтажу развалин монастыря.
Тогда-то, если верить «третьим устам», начались чудеса. Спустя сутки взвод стройбата в срочном порядке затребовал эвакуации с воздуха. Прилетевший МИ-28 обнаружил десяток испуганных мальчишек. Единственный сержант, по стечению обстоятельств искомый рассказчик, дрожащим голосом рассказал о пропавших без вести сослуживцах, а также крупных, почти звериных, следах в разметанной пыли.

Обожаю странности!
Ладно, прекращаю свои воспоминания, с ними проблем нет. Но история невероятная… Поэтому и правдивая; ведь в любой выдумке пропажу парней спишут на обычное дезертирство – тут всё сложнее.
Знак зебры. Сколько там времени? 16.30. И снова 16.30. Отлично. Я люблю тебя, мир.
Улыбаться всем встречным девушкам – всё равно, что собирать грибы в утреннем августовском лесу. Нельзя пропустить! И ответ совсем не важен. Большинство считают меня некрасивым. Жаль. Встречают по одежке, никуда не денешься. Но своему стилю я не изменю, даже ради всех красавиц мира. Пусть куртка со штанами изрядно поношены, зато знаешь их, словно близкого родственника. В век разгулов китайской одежды уже не делают таких удобных вещей.
В дымке воздуха постепенно прорисовывается библиотека. Двухэтажное здание за литым памятником. Колонны, обрамляющие фасад, давно покрылись испариной с периодическими трещинками. Виланин, построенный на лесной топи, никогда не мог похвастаться избытком натурального камня. Завозной материал не выдерживал проверки на прочность северной погодой. Даже кирпичные дома брежневской эпохи плохо себя чувствуют. А уж одно из старейших зданий в городе, библиотека… Удивляюсь, как фундамент ещё не окончательно просел под тяжестью материала.

Имени Ленина, кого же ещё.
Пожилой  сотрудник кончиками тонких дрожащих пальцев берёт ламинированный читательский билет с нецветной фотографией словно лягушку, и глядит поверх тонкой оправы. Ну же, дедушка, ещё не вечер – рано кукситься!
Всё. Заветный ящик с карточками каталогов в моих руках. Не выйду из отсыревшего изнутри здания, покуда не отыщу хотя бы намека на то, что история с «чертовым» монастырем – не утка. Библиотекарша неодобрительно покосилась на десяток выписанных аккуратным почерком талончиков. Да-да-да, я всё это прочту; и чем быстрее – тем лучше.

Просто обожаю бумажные книги и запах сырости на тяжелых страницах!
Вот. Вот они. Большие и маленькие, в глянцевой обложке или выцвевшем картоне, открывающие дореволюционные литеры или современный Times New Roman. Помнится, герой «Заводного апельсина» до упоения любил классическую музыку. Я даже представить себе не мог: посреди грязи и разврата – вдруг Бетховен с Моцартом. Потом провел параллель между мной любимым и Алексом – удивительно, каким ангелом видится утонченная любовь к хорошей литературе на фоне долгих мрачных путешествий во сне, чередующихся с призрачной реальностью.         
Для начала отсортирую всё полученное. Интуиция подсказывает, что следует открыть в первую очередь, а куда – только заглянуть мимоходом.

Я люблю её. Сильнее самой верной и самой честной женщины.
«Православный Север» 2002 года давности. Начнем с него. Даю тысячу рублей вперёд – пустышка. Но образец настолько ярок и официален… Надо же ознакомиться с общей обстановкой в районе. Испокон веков… После принятия Христианства… Так, пропускаем. Надеюсь, автор не обидел вниманием мою родную Коми.
Один из самых известных монастырей Севера – Соловецкий. Это понятно… Был основан… Осада…
Валаам… Вы знаете его? Глухие лесные скиты, каменные кресты на холмах уединённого острова. Между прочим, Валаамский архипелаг – одно их моих любимых мест; заповедная природа, гордые сосны, рябь на зеркале Ладоги. А какое умиротворение воцаряется в душе! Обожаю посещать Валаам со снах: сталагмит энергии небесной крайне удачно соединяется со сталактитом энергии космической. Одно из немногих мест на всей планете, между прочим.   
Что там дальше? Музей-заповедник Кижи, куда без него. Хм, появляются странные сомнения: текст сильно попахивает Интернетом. Издатели книги под эгидой Русской Православной Церкви-матери могли бы и постараться.
Раздел о церквях в крупных городах, без сомнения, интересен, но свободное время моей скромной персоны никак не совпадает с теми часами, необходимыми для освоения всей информации. Ага! Старообрядчество! Возможно, тут возможно…
До чего красочно изображен Протопоп Аввакум. Листаю дальше… Нашел… Многие старообрядцы в семнадцатом веке двинулись к востоку, осваивая непроходимые прежде леса, где не ступала нога… Нога! Тьфу! Сбился.
Члены этой скрытной общины обрели на северных Увалах Урала неожиданное могущество, поскольку императорская власть не всегда дотягивалась туда. Найденные источники драгоценных камней – интересно, каких? Сотрудничество с поморами, обращение многих в «истинную веру», строительство жилищ, вырубка леса, осушение болот. Тут уже поближе к veritas, надо бы читать внимательнее.
В девятнадцатом веке: строительство Николаем I многих городов и закат северо-восточных общин старообрядцев. Сколько тут информации про ритуал самосожжения…

И всё? После того, как разгадка слепо мелькнула на горизонте?
Нет, не надо расстраиваться, в руках побывала только первая книга, и то – популярно-простветительская. А если заглянуть в концовку «Православного Севера?»
Бинго!
Ой, нет, не бинго, пора избавляться от западного жаргона. Хотя тут по-другому и не скажешь.
Список используемой литературы: «Неизвестные ветви старообрядчества» Е.Н. Пермитин – вот что меня интересует! И фамилия автора, как нарочно, знакомая. Уж не Пермитин ли скрыт там, под «Русским церковным зодчеством?» Он! Не буду пугать нежную удачу, возьму переплёт аккуратно и кончиками пальцев переверну первую страницу.
Ну, реформы Никона меня не сильно интересуют, зарождение и первые общины – тоже. Ага, тут интереснее – поповцы и беспоповцы. Архангельская губерния. Губерния… Между прочим, раньше включала значительные территории республики Коми. Отличительной особенностью беспоповцев были службы «хором», то есть без священников.

Поморы. Есть ведь такая северная птичка?
Из всех существующих старообрядцев меня интересуют именно поморы. Жившие на холодных северных берегах, они долго не подвергались преследованиям, создавали свои маленькие государства, обращали в Раскол местных жителей. Крупные центры Древлеправославной церкви… Олонецкий край – это Карелия. Слишком далеко. Керженец – намного южнее. А вот и третий пункт. Слова буква в букву отпечатались на сетчатке.
«Самым небольшим центром поморов являлась болотная община на востоке Архангельской губернии. Группа беспоповцев твердо стояла на фанатизме, основанном на слепой вере в обретении священства посреди топей. Болотники, как впоследствии прозвали их остальные братья по вере, максимально закрылись от внешнего мира, существуя в монастыре Святого Петра. Никто не знает, откуда маленькая группа отшельников взяла средства на постройку грандиозного комплекса из дерева и камня, но посетивший обитель в 1720 году новопредставленный диакон Федор пишет:…»

Уже теплее… Я уже не буду орать американизированное Уррра про себя; информация неточная, да дальше прочесть будет нелишним.      
Диакон Федор во всех красотах старославянского языка расписал внешний вид монастыря Святого Петра. Священнослужителя того времени несказанно удивили сторожевые башни на стенах, высокие притолоки дверей и неудобно высокие ступени. Ч-черт, тут пока разбираешься в письме, все глаза сломать можно… Не мог, что ли, Пермитин сам перевести церковно-славянский текст? Или он сомневался, будет ли кто-то вообще читать его книгу, кроме докторов исторических наук?
Ага, здесь понятнее. Литые иконы над входом в каждую постройку… Молитвенные песнопения отовсюду, трапезная… А вот в церковь диакона совсем не пустили. Хотя старообрядцев-болотников можно понять: минимум гостеприимства и заряжай коней обратно в свой Архангельск. Через 2 абзаца беспробудного сетования на богохульные традиции отступников свидетельство немногословного Федора заканчивалось. Видимо, он был заблудившимся путешественником, заехавшим в монастырь Святого Петра по случайности.

Но за 290 лет случайность превратилась в большую удачу.
Пойду пройдусь до туалетной комнаты. А заодно и подумаю над всем. Значит, таинственная обитель на болоте? Какой Святой Грааль манил туда последователей «старой веры»? Некоторые уголки республики Коми до сих пор не исследованы, тем более – северные топи. Бедная фауна, отсутствие плодородной почвы, и плохая погода 365 дней в году – да там и полностью упакованному современностью туристу станет не по себе через неделю.
Монастырь. В по-прежнему дикой петровской России на его строительство уходили годы и десятилетия.  Это, причем, в средней полосе, да с большим количеством рабочих рук. Хоть мне и неизвестно, в каком году группка старообрядцев поселилась на болоте, но логика полностью отрицает…

Дочитаю до конца. Потом буду вычитать или складывать.
Вплоть до середины XVIII века болотники давали знать о себе, изредка появляясь на рынках местных деревень и меняя продукты. После воцарения Екатерины II всякое упоминание о них в документах и слухах теряется. Монахи как монахи. Могли и перепутать. Вспомнил про монастырь Святого Петра лишь император Павел, но посланный отряд егерей вернулся через месяц с докладом о «полном запустении сей обители».
На этом история болотников-старообрядцев обрывается. Никто не ведает, как сформировалась и укрепилась община монастыря, никто не догадывался, куда исчезли братья и сестры. Поповцы и беспоповцы избегали упоминать о монастыре на Севере, а представители официальной церкви вообще отрицали существование такой «секты».

Конец. Если бы не слух о пропавших солдатах, с которого всё и началось, я счел всё прочитанное за плод буйной фантазии историка.
Есть ли смысл читать остальные книги? Позолоченные кресты на небесно-голубом фоне обложек, несколько исторически-материальных очерков времён Советского Союза… Нашёл ли я то, что искал? Стрелки часов неумолимо подбираются к времени закрытия библиотеки.

Сегодня ночью погуляем.
Половина седьмого. Половина седьмого, точно. Домой поеду на автобусе. На улице прохладно, да и к ночи нужно подготовиться. Не люблю алкоголь. Некоторые западные школы сновидцев намекают о возможной пользе «рюмочки», но…

Это не наш метод. Кажется, кто-то так уже говорил?
Для начала успокоюсь внутренне. Выпить стакан теплого молока, съесть кусочек сыра – подсознание само настраивается на нужные волны. Ни в коем случае не смотреть перед сном телевизор и не читать никаких книг. Философов, а тем более практики сновидцев – подальше в шкаф. Намерение – это дуновение ветра, а вовсе не удар стальной кувалды. Всё должно быть естественно. Я обманываю защитные механизмы природы, спокойно заявляя о том, что ничего не хочу; а потом тихонько проскальзываю к цели.
Последние деньки сентября – моё любимое время; недолгая медитация под тяжелыми осенними тучами прекрасно готовит организм к контролируемому путешествию в «индивидуальное неосознанное». Созерцание – замечательная практика. Фокусирую и развожу взгляд на листве. Главное – попасть в поток, позволяющий тебе ни о чем не думать.
Не думать…
Не думать…
Просто представляю, как ножка вдруг отделяется от веточки, что-то переламывается в ней. В наших краях лиственные деревья большая редкость, поэтому каждый упавший кирпичик древесного замка воспринимается как маленькая трагедия. Посмотрите: он, словно умирающая птица, клюет носом в толщу воздуха, плавно взмывает вверх и тихо кружится в собственном вальсе.
Секунда, одна, другая… Такое намерение немного изменяет мир. Перед грядущим сном надо заявить о себе, дабы силы Мира…

Термин, конечно, попахивает эзотерикой. Хотя каждый называет это по-своему.
Приятно чувствовать раннюю ночь на своих ладонях. Воздух будто сшивается в аккуратные черные сферы. Я не боюсь темноты.

Пусть ночь боится сноходца.
Глоток холодного сладкого чая – обострённое восприятие сообщает, как жидкость проваливается по пищеводу вниз. Несколько взглядов на тыльные стороны кистей – попеременно – заряженная энергией кровь летает из артерий в вены, словно поезд на американских горках. Теперь спать. Точнее – спать и видеть сны.

Реальность?
День. Какое-то поле. Примятая автомобилями трава. Прыгают коричнево-зелёные кузнечики. Оказывается, они двигаются кругами. Бесцельно. А мы ещё считаем саранчу умной. По зеркалу плоской лужицы бегают водомерки. Откуда-то сверху рушится капелька, быстро превращаясь в круги на воде и распугивая мелких насекомых.

Почему я так хорошо это вижу? Я лежу на земле.
Холодно. Встаю. Жухло-зелёные колосья дотягиваются до пояса. Тяжелыми ногами бреду к свинцовому горизонту. С каждым шагом небо – всё ниже. Черные линии облаков складывают узоры в стиле Сальвадора Дали. Дует ветер. Пронизывающий тысячью обсидиановых копий, продувающий голову, словно рентгеновские лучи… Крики. Ото всех сторон доносятся вопли мира.

Черт, неуютно. И как только угораздило…
Не понимаю, где какая сторона света. С одной из них приближаются черные точки. На фоне ядовито-серых облаков они кажутся необыкновенно безобидными. Я напрягаю зрение: точно, это живые существа. Спустя миг – взгляд летит им навстречу. Отвратительные кожистые крылья с цепкими крючьями-пальцами. Вытянутые морды оскалены, большие глаза блестят как ненастоящие озера. Твари больше всего напоминают древних птеродактилей, только голова Меловых ящеров не была покрыта белым мехом.
Вдруг одна из них медленно принимает мой взгляд.
Откуда-то пришло понимание: летающие монстры обладают ментальными способностями. Одновременно сознание рвется под мощным псионическим ударом. Взгляд немедленно возвращается в привычное состояние, а тело откидывается назад в жалком кульбите.

Я теряю птиц из поля зрения.
Но только на несколько мгновений. События складываются явно не лучшим образом. Ужасные «птицы» подлетают на опасно близкое расстояние. И крики, крики… Такие звуки способны разнести барабанную перепонку в клочья. Я не вижу стеклянных глаз чудовищ, но чувствую: их тройной взор сейчас нацелен в одну точку. Новая ментальная атака не успевает закончится – душа съёживается до размера просяного зернышка. Но от такого не спрячешься, а перед глазами уже стоит картина кровавого пиршества…

Реальность!
Фуу…. Ещё чуть-чуть, и я бы, наверное, сломал спинку кровати. Чудеса, аж стальные прутья разогнуты. И приснится же такое! Коленки всё ещё дрожат, между прочим. Я не боюсь, не боюсь, не боюсь темноты!

И её порождений. Наверное.   
Перво-наперво, надо успокоиться. Пойду, выпью кофе. Нет, лучше чая. Мне ещё спать. Выключатель зажегся с первого раза, оживив одинокую энергосберегающую лампочку. «2:31», - пару раз мигнул жидкокристаллический экранчик, вечный обитатель холодильника. Воды в чайник налью поменьше.
И вот уже тонкие пальцы бывшего журналиста зябко хватают горячий фарфор кружки.

В первый раз так вышибло… Даже осознаться не успел. Блин, откуда почти подавленное подсознание впустило этих… Какое название-то им подобрать?
Хм, страх прошел. Всё-таки человек – существо света, как бы мы себя не насиловали тьмой. Выводы пока делать рано, хотя причинно-следственная связь прослеживается.
Или я опять дохожу до паранойи? Надо попробовать ещё раз.

Сон. Точно сон.

Реальность.
Тьфу. 3:38. И снова 3:38 – больше часа уснуть не могу. Ворочаюсь-ворочаюсь, всё без толку. Зато теперь я точно уверен – кто-то или что-то не пускает меня в сон. Точнее, не дает пройти к монастырю. Эх, где теперь мой наставник…
Зато теперь я точно уверен – я попал в яблочко.

Ещё бы до него добраться…
Бессмысленно лежать, глядя в потолок, не годится. Идея фикс для стимулированного танином организма войти в сновидение и быстро осознаться – а потом хрен кто вышибет меня оттуда. Я рывком встаю с постели и топаю в кладовку. В темноте пальцы сами нащупывают нужный карман в тощей сумке. Раз, два, три – вот она. Я пытаюсь слепо вчитаться в темный шрифт на белой упаковке: точно, пустырника таблетки. Две, нет, четыре под язык. Как я не догадался – надо было выпить раньше. И гарантированный здоровый сон – уже спустя полчаса. Конечно, «взять себя в руки» в таком наркотическом морфее будет сложнее, но и удержаться на грани реальности – проще.

Сон, или…
Поток. Бесконечный поток прозрачной субстанции. Я будто бы плыву в стремительной горной реке без берегов. По бокам – бескомпромиссная пустота. Здесь нет ни рая ни ада, ни начала ни конца, поэтому выныривать бессмысленно. С другой стороны, покоряться несущей тебя воле так приятно… Я уверен: скорость тела очень большая, но органы чувств воспринимают мир в замедленной перемотке, будто пленка зажевана. Стоп. Органы. А как же я дышу?
До какого-то важного открытия оставались секунды, вдруг эфир тяжелой водой хлынул в мои легкие. Каждая альвеола завопила от боли. Боль.

Я почему-то не умираю. Лишь руки и ноги беспомощно колышутся в потоке.
Кажется, дух существует в стороне от тела. Но тоже мучается. Синие звезды вспыхивают перед глазами – и тотчас медленно гаснут. Одна за другой светлячки тают во тьме. В такие моменты я не понимаю, что вообще творится и что надо делать. Лишь бы поскорее это кончилось… Но а дальше? Будет лучше? Да
с чего ты взял, дурачок…
Неожиданно поток уходит вверх, унося человеческую щепку с собой. От поистине ракетного подъёма захватывает дух. Всё ближе и ближе к заветным звездочкам, только бы они не успели умереть. Тогда, возможно, всё кончится, и я буду парить в раю сна

Стоп. Сна?
Чудовищным усилием сознание рождает цифру в истерзанном воображении. 563. Пусть будет. Теперь – отвлечься, благо бурный поток чудесно способствует этому.. Ну-ка, попробую представить её снова.
Есть! Цифры чудовищно трансформируются, перетекают друг в друга ртутным текстом. Я не могу должным образом сфокусировать зрение. Значит, сон. С приходом осознания холодная среда внезапно исчезла – и тьма полностью растворила своего непрошенного гостя. Но было поздно.

Хочу домой. Немедленно закрыть глаза.
Прошло мгновение. Поднимая веки, я держу знакомую до плача картинку. Закрытые зелёные шторы с темными лилиями, дубовый стол в лучших традициях маленьких аэродромов, ноутбук с лежащей поверх оптической мышью. И ничего, ничего не меняется! Четко отработанный механизм не дает сбоев – только работает всё чересчур медленно; видимо, сказывается действие львиной дозы пустырника. Пусть некоторые мелкие предметы расплываются: диски на полочке. Они могут оформиться в привычный вид, стоит подойти поближе. Мнение каждого сноходца о своем ремесле строго индивидуально. Например, я считаю его компьютерной игрой. С большой-большой степенью свободы и всеми включенными чит-кодами. А размытость мелких объектов – лишь временные шалости испорченной пустырником видеокарты.
Пытаюсь передвигаться по комнате. Так и думал: тело будто в воде. Недавно я слышал: при случае самой стойкой бессонницы допускается использование внутривенного кетамина, но мысли тогда текут медленно-медленно. Если вообще можно осознаться на кетамине. Звуки тоже отсутствуют, стук по хрустальному графину отражается немым кино. Ох…

Не люблю жить в стране глухих.
Ладно, вернемся к нашим баранам. Из уютной квартирки в Виланине я должен попасть далеко на север, северо-запад. Было бы всё так легко, как раньше: закрыл глаза, представил злосчастный Монастырь – и через минуту уже щупаешь древнюю каменную кладку. Делов-то: знай только вид места назначения… А единственное, что у меня в активе – название родной деревни того парнишки-болтуна.
Елисеево. Тьфу, дурак! Во сне даже карту не посмотришь, придется добывать информацию тем же путем, что и подножный корм. А именно: импровизацией. Любой, даже самый приятный сон следует рассматривать как вызов сноходцу.         

Поэтому находчивость – самое полезное наше качество.
За несколько секунд переношусь на городской автовокзал. Единственно возможная точная телепортация на сегодняшний «день». Так… Уснул я в четыре утра, значит в распоряжении организма примерно 400 минут чистого сна. Потом меня просто вытянет ретикулярная формация с её бесстрастным механизмом пробуждения – и никакой якорь в блистере на 10 таблеток не удержит. Итого, с учетом замедленного течения времени, на все дела отпущено трое суток. Безголосые спрайты будто подгоняют своими взглядами: «Спеши, спеши, человек! Сейчас, или никогда!».
От стоянки медленно отъезжает большой желтый автобус; в лучших традициях жанра не могу разглядеть маршрут на путевой табличке. Из заиндевеших окон глядят полузнакомые лица. Странно, ведь ещё только вторая половина сентября. Молочная полоса тумана цвета штукатурки быстро обволакивает главное здание, сверху падают толстые капли дождя. Я понимаю это по жирным водяным кляксам на пока ещё сухом асфальте. Над лавками около остановки почему-то нет крыши, и темно-серые тучи сгущаются прямо над головой. Спрайты послушно сбегают под крышу. В несколько моментов виртуальный Виланин вымирает до уровня многострадальной Припяти или поселка Юбилейного.

Ветер. И крики. Дьявол… Вернее, несколько дьяволов.
Здания им не помеха, и попытка уподобиться безликим спрайтам не будет панацеей. Птеродактили попытаются убить меня, тем самым вытолкнув из сна – долго же они искали свою цель на этот раз. Ничего, в осознанном сновидении летающие монстры – не противники.

И похуже видали.
Шестиствольный пулемёт? Управляемый ПЗРК? Банально. Лучше арбалет. Всегда хотел побыть в шкуре голливудского Ван Хельсинга. В угловатых кулаках материализуется блестящее оружие на воронёном ложе. Сумка с болтами приятно похлопывает по бедру. Где вы, птички? Орнитолог-любитель наготове.
Пшшш!... – так расплавленный воздух ударяет в тело. Меня отбрасывает прямо на сырую скамейку. Сквозь искры в глазах я различаю крылатый силуэт над серой крышей единственной в городе девятиэтажки.
Позвоночник, вроде бы, цел. Я вскидываю заряженный арбалет, прижимаясь мокрой щекой к твердому дереву. Сотканный из подсознания болт режет мокрый воздух со свистом, вкалываясь в кожистое тело монстра. Черт, они опять притягивают взгляд. Нет, теперь глаз сам следует за снарядом. На следующую секунду я снова «в себе» и вижу трепыхание твари. Это мой сон, и мне заказывать музыку. Птеродактиль, подняв крылья, стремительно падает вниз. Он не долетит. Сгорит. Развеется светлым пеплом.
Крики внезапно прекращаются, как и начались. Значит, он был один. Или остальные трусливо улетели от Ван Хельсинга. Спрайты снова появляются на улицах в своей бесцельной ходьбе.

Пора двигаться дальше.
Как проехать до Елисеево? Нет ничего проще: через 15 минут отправляется автобус до Нонбурга, одна из остановок и будет ваше Елисеево.
Добрая кассирша. Обертку из-под шоколадки принимает за 100 рублей. И сдачу ведь дала! Кто сказал, что если нельзя мгновенно оказаться в деревне, то и нельзя мгновенно оказаться в автобусе, который туда везёт? Немногословный водитель в замасленной фуражке молча взял билет и завел двигатель. В автобусе я еду единственным пассажиром.

Что поделаешь… Издержки компьютерной игры.
Мимо окон пролетает расплывчатый таежный пейзаж под саундтрек 2-х цилиндрового ДВС. После неуспешного нападения птеродактилей с тонкого плана звук, к счастью, восстановился. Пихты и ели сливаются в гомогенную зеленую массу с редкими проблесками неба. Дорога сухая, несмотря на дождь. Быстрее бы только доехать – интуиция подсказывает, что твари вернутся; уже в новом обличие. Двигатель ревёт ещё громче, машину немилосердно качает на стальных рессорах. Две колеи из твердого суглинка с зеленой полосой посредине: как я любил такие дороги в детстве!
Поворот. Ещё поворот. Меня мотает по салону, словно соломинку в буре, а водитель, стиснув зубы, остервенело крутит руль. Спрайты, справляются со своими ролями – ведь они безупречно написанные компьютерные программы. Аааа, зачем настолько резко тормозить? Дерево, так некстати перегородившее путь, можно было заметить и раньше.
В голове всплывают фразы учителя: Если произошедшее событие вызывает реакцию спрайта в последний момент, значит, оно не входит в программу сна. И это – первый признак вторжения.
В подтверждение водитель внезапно вскочил с продавленного кресла и ударился о закрытую дверь салона. Стой, гад! Тебя-то я не точно отпущу, не самому же ехать неизвестно-куда?      

Ба-бах!
Что-то большое и явно недружелюбное ударило в соломенный бок автобуса со горизонтальной перегрузкой до 10g. Машина неохотно завалилась набок. Весело… Достаю только что придуманный пистолет и навскидку стреляю в шофера, который уже успел пробить толстое стекло, ампулой со скополамином. Поспи, самая необходимая мне программа.
Удар с другой стороны. Острые рога с горящими наконечниками прошивают тонкую сталь. Похоже, он напал в одиночку.

И ошибся.
За спиной материализуется баллон жидкого азота с ванадиевым раструбом. Эстетствую. Изо всех сил прыгаю вверх, вдребезги разбивая стекло. Сейчас я больше похож на сгусток энергии, чем на «энтропийного огнемётчика».
От увиденного в первый момент опускаются руки. Оказывается, та часть тела, что несла тлеющие рога – просто конечность. Вернее, одно из щупалец. Глаза инстинктивно захлопываются – от вида тела ужасного сухопутного кракена. Сноходец может превращать любую выдумку в реальность, другие объекты в тонком мире делают это не хуже. Мы давим на реальность, она давит на нас. А кто сказал, что будет легко?
Собрался. Уклонившись от просвистевшего раскаленного рога, откручиваю дозатор до упора. Иди ко мне, Голиаф… Возблагодарив так вовремя появившуюся ловкость, я кувырком спрыгиваю с автобуса (попробуй-ка, повтори, как проснёшься) и выжимаю гашетку до упора. Ух-ты! Бело-ледяное облако накрывает нижнюю половину чудовища. Ещё! Ещё зимы, дедушка Мороз! Движения монстра замедляются, газ задевает пару щупалец.  Словно орудуя пылесосом, я спокойно вожу раструб вверх-вниз. Сегодня тонкий план проиграл. Вернее, сейчас. Брошенная в сторону новообразовавшейся ледяной скульптуры граната завершает дело.
Остаток пути прошёл спокойно? Наверное… В одиночку я перевернул автобус, спасибо невиданной силе, вдобавок с полчаса «будил» водителя-спрайта.
Просыпаюсь от резкого торможения и вполне осязаемого столкновения лба с поручнем. Приехали.
Успокоившийся шофер открывает гармошку-дверь. Интересно, а что он будет делать потом? Нет, неинтересно. Пустая площадь с единственной скамейкой. Первый ряд домов стоит с заколоченными окнами. Дальше не видно – подсознание в сновидении хорошо «прорисовывает» только знакомые объекты. Локализация села Елисеево на карте, между прочим, совершенно честная, только конкретный вид собирается из моих общих представлений о северо-западных поселениях. Дощато-бревенчатые домики с много-много раз наложенными осколками стекол в окнах. Автобус за спиной, судя по рёву движка, стартует с третьей передачи и улетает дальше по грунтовой дороге.

Как тут одиноко.
Не лают собаки, не шумят трактора, не слышно того инфразвукового гула, который господствует обычно над человеческими жилищами. Я понимаю, слуги тонкого плана, защищающие монастырь, успели похозяйничать и здесь. Дубовая дверь одноэтажного здания из кирпичей будто намертво вросла в косяк, несмотря на пустые ржавые скобы для висячего замка.
Замок… Я резко отворачиваюсь навстречу дорожной пыли. Похоже, противник понял, что агрессивными монстрами он ничего не добьётся, и решил действовать по-другому. Деревня пуста, спросить дорогу теперь не у кого. На армированных подошвах я спокойно поворачиваюсь обратно. Так и есть. Они выдали себя.

На густо промасленных черных дужках висит крупный амбарный замок.
Нет смысла привлекать жителей громкими звуками или ломиться в каждую дверь. Я немного растерялся и нервно тереблю нос. Полностью изолирован в куске сна. Ладно, теперь хотя бы известно, как выглядит это самое Елисеево – можно сюда попасть снова, если сейчас им удастся вышвырнуть меня. Даже не сомневаюсь – с минуты на минуту вылезет какой-нибудь гигантский червяк, пронесётся громкий локомотив или из воздуха выйдет отряд спецназа с четким приказом «пленных не брать»…
Ритмично постукивая всеми четырьмя пальцами по воронёной рукоятке Магнума, крадусь по стеночке одного из домов. Раз тень, два, три… Нет, показалось. Если не постоянная напряженность – можно было бы довериться чутью и пойти в любом направлении окружающего нас болота, но когда внимание целиком и полностью поглощено миром – интуиция, скорей всего, ошибётся. Резким пятном я метнулся через улицу и тотчас прилип к необструганному брусу. Четырехсекционное деревенское окошко плотно зашторено изнутри. Менее опытный сновидящий попытался бы в моём случае разбить стекло и влезть в комнату; как минимум, для собственной безопасности. Но я спокойно обшариваю глазами пространство перед собой, поскольку знаю – под падающей шиферной крышей человек живет недолго.

С другой стороны, менее опытный сноходец и не попал бы в такую ситуацию.      
Резкий шум: над головой пролетает стая птиц. Вороны. Черный бесформенный легион кребайна решил похозяйничать в небе. Ну не может, не может он быть просто кучкой спрайтов «для достоверности!» Рука ласково поглаживает боёк револьвера. В какую-то секунду крик достигает максимума и начинает стремительно удаляться. Глазам своим не верю. Это был знак? Направление?
В любом случае, стая ворон – единственное, что есть у меня на данный момент.

Не так быстро, путешественник.
Удар в спину настигает одновременно с возникшими мыслями. Беспомощно вздрагивая руками, я оседаю в холодную осеннюю траву. Будто гигантский стальной молот падает на деревянную колоду: примерно такая сила обрушивается на меня сверху. Перед глазами размытой картинкой проплывает черный силуэт, а тело постепенно теряет чувствительность: меньше боли, нет холода, исчезает особенный запах северной земли. Плохо. Не знаю, какая именно тут задействована сила, но она практически беспрепятственно выталкивает меня за пределы тонкого плана.
Вдруг выхватываю небольшое ослабление тяги. В голове появляются какие-то мысли. Жаль, чужие. Не слушать, не слушать… Последним усилием выхватываю из кармана пластиковый тубус с иглой. Внутри плещется бесцветный реланиум. Последнее средство, когда тебя выталкивают в реальность. Транквилизатор первого поколения тормозит процессы в нервной системе; и вмешательство в пространство, заполненное липкой паутиной, будет крайне затруднительно. С размаху вкалываюсь в область левого предплечья – надеюсь, попал. Давить на рифлёный поршень с каждой секундой всё тяжелей и тяжелей. Темный силуэт приближается, будто растёт изнутри.

Попал. Препарат неслабо загрузит меня, но оставит – в столь необходимом сновидении.
С каждой секундой – объективно – натиск растет, но относительно меня ментальное давление уменьшается. Сквозь туман слышу ругательство противника – он понял, что бьёт тяжелой дубиной по куску тряпки. Момент проходит, я выигрываю короткую стычку. Радость даже не успевает появиться, как глаза закрываются, организм полностью исчерпал свои ресурсы. Я проваливаюсь в наркотическое забытье.

Продолжается.
Веки поднимаются, зрачки заливает густой кисель воздуха. Сколько я провалялся? Сновидение вещь весьма нестабильная, и локацию, куда так долго и упорно добираешься, неуправляемое подсознание запросто может поменять в один миг. Тучи над Елисеево рассеялись, голубой небосклон излучает тусклое сияние. Утро? В тонком мире неуместны временные понятия; всё происходит Здесь и Сейчас. Миллионы событий одновременно свершаются в миллионах моментов.   
Дома выглядят куда как хуже: щербатые стены изъедены временем, обломки досок валяются там и тут. Постройки по левую сторону обглоданы пламенем, кое-где жилища буквально втоптаны в землю. Мой черный соперник исчез. Логично предположить, что тонкий план рождает новое испытание – которое уже не обманешь реланиумом.
Окружающий мир начинает меняться. Низкие болотные деревья сливаются в зелёные холмы, земля под ногами распрямляется, а пустые хибары тают на глазах. Опираясь на локти, поднимаю голову. Хм, а чувства заметно обострились! Только где я? Не следовало бы терять контроль над происходящим. Слух ловит тихие звуки воды. Река? Пойду к ней.

На самом деле – нет ничего хуже - пропасть в непонятном обрывке сна.
Мгновенная телепортация не помогает – я просто не могу сосредоточиться; мысли убегают из головы, словно песок из сжатого кулака. Любое осознание тут же проходит, я двигаюсь под командами неких инстинктов. За спиной слышится грохот, он заставляет ноги шагать быстрее, а голова, застывшая на плечах, не может даже оглянуться. Я не могу подумать о возможной опасности, боюсь, я забыл, как это делать.
Бег ускоряется, лёгкие раз за разом забирают и выталкивают больше воздуха, горизонт перед глазами превращается в размытую линию. Странно, в любом сне, когда ситуация выходит из-под контроля, всё резко замедляется и сновидец мгновенно тает в безвольного участника. Здесь всё по-другому. Мне остаётся только констатировать ситуацию: ноги летят, глаза видят, тело чувствует опасность и пытается отгородиться от неё. А страха нет. Будто совсем не знаешь такого.
Земля медленно спускается книзу. Трава редеет, уступая место желтому речному песку. Под совсем невыносимый шум сзади я прыгаю в холодную воду.

И просыпаюсь.
Привязанный к деревянному столу. Неумело, хотя крепко. Толстая простыня на животе и канат обмотавший ноги – куда это годится! Вокруг пыльный полумрак деревенского дома. Холодный воздух заставляет неприятно поёжиться – и оглядеться, насколько это позволяет фиксация. Маленькая комната ещё оставляет почву для сомнения, но закрытые темные занавески не оставляют выбора. Если это Елисеево, то где безмолвные холмы и речка с теплой водой? Я провёл языком по пресным губам и ойкнул от догадки. Значит?..

Значит ты, путешественник, только что проснулся.
С трудом поворачиваю голову и вижу девушку. Заостренные, словно вытесанные из камня черты лица, черные волосы собраны в тугой пучок на затылке. С плеч обсидиановым водопадом стекает черный плащ из полупризрачной ткани. Осиная талия плавно расширяется в привлекательные бедра, ниже колен берут начало высокие сапоги с застежками из яркого серебра. Тонкий план не лишен вкуса, признаю. За спиной то и дело вспыхивают вороные крылья. С каждым ленивым взмахом количество кружащихся перьев надо мной увеличивается.

Я не удивлён, ничуть. Попутешествуйте вот с моё.
Фразы девушки-птицы громом отражаются в голове.
- Ты в очередной раз провёл нас, но и сам попал в безвыходное положение. Точнее, выход есть. В светлое, солнечное утро. Обещаю, оно точно порадует тебя. Оставь духов монастыря Святого Петра, позволь им вечно жить в собственном прошлом, дабы никто никогда не смог найти монахов. Учти путник, я прошу тебя. Почему? Ты показал, что достоин разговора на равных. Редкий, редкий случай за бесконечную жизнь…
Кто я? Давным-давно поморы первые добрались до тонкого плана и заключили с нами договор о защите. А я – квинтэссенция щита монахов. Как ты понимаешь, я есть неотделимая часть тонкого плана, занятая одним делом. И намереваюсь дождаться окончания действия принятого тобой, путешественник, наркотика. Пойми, мы ничуть не против гостей, даже готовы поделиться знаниями. Только это, выражаясь вашим человеческим языком, частные владения. И путешественникам сюда нельзя.

Она красива. Но тонкий план не знает любви.
Сейчас главное – отсутствие мыслей, только намерение. И тогда точно застану её врасплох. Температура тела постепенно нагревается, на белой простыне плавятся прорехи. Все фантомы тонкого плана крайне высокомерны, пока эта ворона разглагольствует… Я ударяю свободными теперь ногами в пол и, не выдумывая никакого оружия, просто впиваюсь противнице в шею. Квинтэссенция хоть и ведёт игру на своём поле, но быстро ей не уйти. Сама сказала: «На равных»… Все действия в сновидении осуществляются намерением, а как тут сосредоточишься, если буквально держат за горло!
В голове какими-то неясными образами проносится вся информация о фантомах тонкого плана. Откуда появляются, преимущественные цели, как с ними бороться. Есть! Облик, принимаемый фантомом, вполне реален; можно захватить существо, если пленить облик. В этот момент между нами собирается напряжение. Судя по искрящему покалывания воздуха…
Инстинктивно, отдергиваю пальцы от шеи – вовремя – но тут же хватаю девушку за запястье. Левая рука снова собирает шприц; один вкол – и разведённый на новокаине галоперидол растекается по венам противника. Пленишь тело – пленишь дух.
- Шшшш, – черной птицей взвилась девушка, - как ты посмеееее…



Слишком больших доз для них не существует.
Ждать, пока фантом очнётся? Тащить с собой? Пути она всё равно не укажет. Так или иначе, я уверен, на ближайшие пару-тройку часов избавлен от преследователя. Тонкий мир силён в принципе, но центрального руководства там быть не может. Само его существование противоречит понятию всякого божества.

Не буду трогать тела. Лучше пусть стильная черная леди, чем ещё один червь-из-под-земли.
Уверенным шагом я вышел из деревни, которая, к слову, ничуть не измелилась. Какой же я был дурак, не способный к поиску пути. Я не хочу попасть в монастырь, я намерен туда попасть. Единственная дорога ведёт на юг? Значит, мне на запад. Логика? Это прерогатива сознания. А тут ему не место.
Тонкие ветки деревьев успели обрасти светлым осенним мхом. Парадокс: в реальном мире я не замечаю даже прелести природы, не говоря об обыденности, а тут любая мелочь бросается в глаза, да ещё и вызывает умиление. Скованность в руках постепенно пропадает, остается только головная боль. Ну и хорошо. Новичкам-сноходцам советуют колоть себя иголкой во время первых путешествий: мелкие ощущения помогают удерживаться во сне. А вообще, надо внимательно анализировать окружающий мир. Отключаешься от органов чувств – почва осознанного сновидения сама уплывает из-под ног.
О чем думает человек, пробираясь по дикому лесу? О домашнем тепле? О конечной цели? О сухом валежнике на земле? Я старательно просматриваю дорогу на 5 метров вперёд с каждым новым шагом. Ждешь неприятных сюрпризов, путешественник?

Да. Мой противник чересчур быстро учится.
В воздухе висит рассеянный туман; словно длинная белая анаконда он ползет между капельками смолы на еловых стволах. Опавшая листва изрядно промочена прошедшим ливнем, тут и там выскакивают большие, изъеденные червями шляпки маслят. Так и хочется сойти с намеченной тропки, изо всех сил пнуть по обветшалому грибу, подняв ворох желтых листьев. Но это лишь кратковременная слабость, нельзя ни на секунду терять намерение.
Пространство вокруг быстро заполняется молочной дымкой. Казалось, туман только-только родился в поле зрения, теперь же он замыкает меня в кольцо.

Ветра нет. И не было.
В последнюю секунду я ныряю к земле; всё правильно: ниже уровня коленей видимость ясная. Мгновенно верхушки елей с кусочком серого неба над головой закрываются белым маревом. Туман клубится со звоном или каким-то лязгом. На четвереньках я взял быстрый старт в ту сторону, куда, ориентировочно, шёл ранее. Загребая похолодевшими руками стылую землю вперемешку с фрагментами лиственного ковра, страшно поднять голову. Из ниоткуда вырастают толстенные стволы, приходится резко менять направление; тем не менее, взгляд успевает выхватить мельчайшие трещинки в коре вместе с капельками ещё не застывшей древесной смолы.
Бежать, бежать, бежать! Бешеной лисой от своры поджарых овчарок. Пласт тумана медленно прижимает меня к земле. Что будет, если сейчас встать – даже думать не хочу. Поступающего через нос воздуха не хватает, чаще и чаще я прерываю ритмичное сопение глубокой холодной порцией. В лицо летят мелкие веточки, комочки взрываемой земли. А бельмо и не думает слабеть…

Поле зрения оттеняется темным фоном. Конец.
Внезапно замечаю толстый корень впереди или нечто похожее, но истощённые инстинкты не срабатывают – носок сапога из водонепроницаемой кожи спотыкается, а тело летит вперёд по уплощенной параболе. Жаль, недалеко.

Потеря сознания.
Заныл локоть. Из тихой боли в нестерпимую пытку. Горячо-горячо. Я непроизвольно сжимаю зубы, будто пытаюсь перекусить стальной болт. Солнце ярко светит из зенита, отовсюду выстрелы и отраженный блеск. Коленями чувствую мелкую гравийную насыпь. Рядом стоит поджарый человек в квадратных очках и зелёной робе. Он кричит. Любая фраза мгновенно тонет в многоголосии шума.
У моих ног падает труп. Худощавый мужчина в коричневом жилете и черной шляпе.


Откуда-то знаю, что именно я убил его.
Гудит поезд. Басистый звук сменяется жалобным воплем. Рельсы под светом солнца преображаются в две параллельные молнии. Где мы? Мужчина рядом недоумённо смотрит на меня и качает головой. Чуть пониже, под насыпью на маленьком уступе сгрудились несколько юношей и девушек. Они кричат и прячутся от выстрелов – пара десятков всадников пытаются окружить несчастных. На земле ржавый револьвер в компании нескольких гильз – осечка, снова осечка… Черт, ещё одна. Один из «ковбоев» бросает в нашу сторону быстрый взгляд…
    
Бежим!
Не знаю, сколько времени я пролежал без сознания, только вот ожидал найти себя в мокрой от пота и смятой постели. Но судьба распорядилась иначе. На холодной земле в трёх-четырёх шагах злобно стелется туман, не решаясь переступить невидимую границу от полупрогнившей кромки доски, которую я принял за толстый корень.

А впереди – серая каменная стена с выемкой и выложенным в ней восьмиконечным крестом.
Время не прикасалось к монастырю Святого Петра. Хотя какое там время… В сновидении всё происходит Здесь и Сейчас. Фундамент порос зелёной, типично июльской травой. Такие узкие стебли обычно режут язык молодым телятам. Выглядывает желтый круг солнца. Оно оттуда; из несколько раз виденного мной наваждения. Что произошло потом? В поблёкшем от яркого света мире?
Увиденная мной каменная стена оказалась одноэтажной коробкой. Склад или другое хозяйственное помещение. Густая трава плотно покрывает земляной ковёр – от одной до другой постройки: конюшня из просмоленных брёвен, вытянутые монашеские кельи, утопающие в скромном буйстве северных цветов клумбы. Это здесь стояли солдаты? Думаю, да. Только сновидение не оставило на себе следов их пребывания. Одна стена? Да весь комплекс выглядит как новый! Центр воображаемого квадрата занимает церковь в необычном стиле. Это не ортодоксальное православие и уж тем более не новое культовое строительство – подобные картинки я видел в тематической энциклопедии, где автор описывал Тенгрианство – религию древнего Алтая и Южного Урала.   
Высокие двери открываются легким толчком. Ручки и петли черного металла ничуть не проржавели, церковь монастыря пускает меня без скрипа, но лучик солнца упрямо лезет вперёд. Такие объекты существуют постоянно? Или экзистенция обители становится действительностью, когда её кто-то видит? Светлая дорожка пробегает по пыли каменного пола. Сколько лет монастырь не знал человека?

Честное слово, в такие моменты забываешь, что ты во сне.
Первое, на что натыкается взгляд – деревянный короб с толстыми свечами. Разумеется, я могу воплотить мощный фонарик на 1000 люмен, но именно здесь хочется поиграть по правилам. Огонь из маленького желтого зародыша тянется вверх, выталкивая новую порцию пламени – раз за разом. По сторонам видны пыльные лавки вдоль стен, над темными ликами икон висят потухшие лампады. В освещённом пространстве аскетичность переплетается со скрытой мощью. Сколько не вглядывайся дальше – хоть глаз выколи. Скрыт даже неф, не говоря уж об алтаре. Небольшой поток фотонов даёт возможность разглядеть только притвор.

Вперёд. В сновидении нечего терять и нечего бояться.
Судя по размерам, общий зал способен вместить до 50 человек. Здесь любое моё движение с легкостью вызывает эхо. Свод крыши устроен так, что чувствуешь себя несчастливой пчелой, запертой в бутоне хищного цветка. Ни одной скамьи, каменные стены увешаны иконами в человеческий рост. В сумеречном освещении создаётся престранное ощущение – будто кругом люди. Чьи лики украшают сию обитель? Я не знаю их имен – да и они вряд ли чего-то скажут потомственному атеисту-безбожнику. Путешествуя по тонкому плану и общаясь с душами умерших гениев – трудно сохранять религиозные чувства побывавшему на изнанке мироздания.
В поле зрения постепенно вырастает рельефная стена – иконостас церкви. Золото? Нет, обычный жёлтый металл – старообрядцы, насколько я понял из наспех прочитанного текста, не признавали дорогих украшений.



Дуновение ветра, темное крыло птицы – заставляет меня резко обернуться.
Когда призрачная фигура отделяется от стены, я уже не удивляюсь. За сегодняшнюю ночь встречались и не такие сюрпризы. Пальцы сами собой крутят в ладони стальную рукоятку жесткого хлыста. Невысокий мужчина в длинной рясе и четками в костлявых руках с пятки на носок приближается к алтарю. Чувствую, он нисколько не знает о чьём-то присутствии в церкви. Безымянный монах-старообрядец? Губы его беззвучно шевелятся в молитве. Подойти? Нет, лучше понаблюдаю. Тем более – тень от освещённого восковой свечой носа не падает ему на лицо.
С икон шагнуло ещё 2 силуэта. Оба мужчины присоединились к первому. Пальцы ритмично передвигают костяшки на четках через одинаковые промежутки времени. Образуя углы равностороннего треугольника, стоят все трое на коленях в этой мрачной зале; я прекрасно понимаю – зрелище разыгрывается исключительно для меня. От молитв воздух переходит в экзальтированное состояние, вдруг со стороны входа явственно слышится звук вылетевшего из-под ноги камешка.   

Гости?
Мелкие дробные шажки: так люди обычно передвигаются на полусогнутых ногах. Осторожно поводя стволом автомата Калашникова входит невысокий солдат в форме Советской Армии. Сначала он подкрадывается к алтарю – но тут же натыкается на монахов. Молодой человек испуганно отпрыгивает назад, передергивая затвор. Престранно: движения молящихся бесшумны, а всякое действие неожиданного визитёра режет слух. Вот-вот загремит очередь, и крупнокалиберные пули зарикошетят по иконам, но происходит невероятное: солдат роняет оружие, коленки его подкашиваются ещё больше – ефрейтор гулко падает на пыльный пол.
Призрачное тело тает за мгновения. А монахи как стояли, так и стоят. Пристально вглядевшись в образы, я с удивлением отмечаю отсутствие нательных крестов – и даже цепочек для них. Видимо, время ускорилось. Из притвора слышаться новые шаги. На сей раз в зал врывается высокий офицер в плащ-палатке и характерным синим цветом фуражки Наркомата Внутренних дел. Навскидку он стреляет из револьвера в центральную фигуру. От разрыва капсюля бьются барабанные перепонки. Монах резко подаётся грудью вперёд, словно в истовом поклоне, заваливается к алтарю.
Действовать? Срочно! Я размахиваюсь для хорошего удара – вдруг проекция офицера растворяется вместе с трупом монаха. Дешёвый трюк… Монастырь Святого Петра наводит морок. Вот только зачем? На долю секунды всё заволакивает белая дымка – за ней немедленно следует прояснение.

Смена кадров.
Две фигуры у алтаря заметно изменились: темно-коричневые рясы побелели, взгляд устремился в небо, в зале просветлело – благодаря рассеянному сиянию. Теперь они стоят лицом ко входу – словно ждут кого-то. Пересилив себя, я прохожу перед лицом одного из них – ничего, только мимолётный фокус зрачков.
Друг для друга мы лишь призраки.
Почти кубарем вкатывается человек в мундире петровского фузилёра. Он устал и напуган. Я вижу, как вздымаются его ноздри при каждом вдохе. Поправляя треуголку, рекрут быстро-быстро выговаривает слова; речь экспрессивна, но до меня долетает только эхо последних слогов. Монах что-то возражает визитёру, почти не разжимая губ. Солдат машет, хватается за эфес, топает ногами. Кто это? Представитель карательного отряда? Заблудший путник? Даже без звука я могу видеть, как он нервничает. Перебранка завершится очередным убийством – похоже.
В томном воздухе мелькает стальная молния, сабля описывает круг в воздухе и быстрым росчерком падает помору на шею. Одновременно второй старообрядец легким толчком ладони отбрасывает солдата назад. Обезглавленное тело в белой робе падает навзничь, а фузилёр исчезает в темноте алькова. 

Ничего не случилось.
Единственный монах спокойно поворачивается к алтарю и продолжает молитву. Слова… Он читает Символ Веры: «Рожденна, а не сотворенна». Голос рождается где-то внизу, вихрем восходит к потолку, отражаясь от каменных стен и гуляя под сводами. Придет кто-то ещё?
Свет медленно угасает, времени нет, и я не могу сказать – как быстро темнота снова окутывает меня. Доносятся лишь завершающие фразы молитвы. Вот и она замолкает. Отголосок «Аминь…» ещё долго звенит в ушах.
Черт, я потерял ориентацию в четырех стенах; свечка давно погасла, а в полной темноте выхода отсюда точно не найти. Боюсь, как бы не прождать впустую. Сейчас, когда органы чувств испытывают сенсорный голод, в голову лезут до восхищения отвратительные мысли. Сновидящий должен постоянно чувствовать и воспринимать мир в царстве сна, иначе тонкий план просто вышвырнет паразита. Пытаюсь хлопать в ладоши, кричать: всё пропадает в пустоте. Выскочит такой ясноглазый перед носом, так закрыться не успеешь – мигом проснёшься в холодном поту. Вызванный по такому случаю фонарик, как назло, работать не хочет.

У этого места другие законы. Оно ещё дальше от реальности.
Естественно, что страшный туман не мог пересечь границу монастыря Святого Петра. Он не принадлежит затерявшейся в пространстве обители. Любое другое место… Холодный пот прошиб меня. В каждую душе угодную секунду сновидящий может усилием воли вывести себя «в реальность». Миг, ещё один, я отрезан здесь, от любимой квартиры, от друзей, от книг… Чувствую, как дрожат кончики пальцев в беспомощности, а изо рта выходит холодный пар.
Стоп. Ощущения возвращаются. Похоже, новое видение не заставит себя ждать. Стен по-прежнему не видно, зато в темноте вспыхивает фигура. Я не могу вспомнить, лица, но уверен: монах, теперь больше похожий на сошедшего ангела, готовится к своей битве и, судя по предыдущим прецедентам, к своей смерти.
Фантазия играет вовсю: за спиной расцветают прозрачные крылья, руки его бьются в мелкой дрожи. Внезапно освещённое пространство оттесняется рваным облаком, навстречу старообрядцу спокойно выходит четвертый фантом. Высокий рост, увешанное холодным оружием тело; одежда? С головы до ног существо покрыто густым волосяным покровом, напоминающим герметичный костюм. Незваный гость издает оглушительный рёв и бросается в атаку.
Вопреки всем канонам «финальной драки», монах с крыльями встречает чудовище открытой грудью. Словно тряпичная кукла, ангел отлетает далеко-далеко. Удивительно: его могло расплющить о позолоченный алтарь, но тело летит в пустоту, подобно звезде. Кто в этой ситуации по-настоящему плохой? Белый свет не всегда признак абсолютного добра.

Проходили.
Монстр разгоняется, пытаясь сбить монаха ещё до того, как тот коснётся земли. Человек воспаряет во тьме на крыльях, но невидимая сила увлекает ангела к земле. Белая мантия спутывается, крик поверженного сотрясает пространство. Неведомое волосатое существо, тем временем, рычит и подбирается к горлу человека.
Будь, что будет. Оцепенение мгновенно пропадает, я за долю секунды перемещаюсь к обоим. Фу, этот урод вблизи гораздо противнее.

Так всегда. Разум выключается, и ты подсознанием понимаешь, в чью спину стоит втыкать нож.
А правильно ли это на самом деле?

Стоит только вглядеться в глаза умирающему монаху.
Серебряный кинжал вылетает из плечевых ножен и без всякого замаха рубит шейные позвонки волосатому. Я до последнего момента опасался, что фантом спокойно пропустит удар – но сладкий звук рвущихся связок доказывает обратное. Не без отвращения я откидываю его голову назад и режу горло на 180 градусов.
Платье монаха потускнело, мятые крылья еле дрожат. Слышишь меня? Внезапно я ловлю на себе взгляд его желтых глаз, и в следующую секунду резкий толчок отбрасывает в каждую клеточку тела куда-то назад. Светящееся пятно остается далеко-далеко. В голове появляется ощущение бескрайнего полёта.
Замечательно. Ведь когда я упаду…

Я проснусь по-настоящему.      
Утро. Томные октябрьские тучи наконец-то разошлись, и с востока рассеянно светит оранжевое солнце. Я сладко потягиваюсь в постели. Какая-то она подозрительно мягкая. Резные подлокотники у кресла? Громкое тиканье камертона-маятника высоких часов? И где компьютер? И батареи центрального отопления? Тьфу-ты, надо думать о другом!

Карандаш, срочно!
Пока я помню все свои приключения, необходимо их записать. Бит за битом, эпизоды вылетают из памяти. Закон 50% ещё никто не отменял. На дубовой тумбочке всегда лежит общая тетрадь, испещрённая мелким графитным почерком. Там всё. Череда объёмных картинок, раз за разом воплощающихся в воображении. Сегодня, в ночь с 15 на 16, десятого месяца десятого года, я впервые столкнулся с активным сопротивлением тонкого плана – и поборол его. Поиск Монастыря Святого Петра в осознанном сновидении увенчался успехом…
Прошёл час, пока я не завершил пересказ жирной точкой. И только тогда, ещё не протирая заспанных глаз, позволил себе развести слегка прозрачные шторы.

Воплощение.
Солнце точь-в-точь висит над восьмиконечным крестом церкви серого кирпича. Прямо перед глазами золотится купол из мелких лемешинок. В поле зрения остроконечные крыши жилых домов по очереди с узкими и широкими колокольнями. Поражает отсутствие ЛЭП и навязчивой неоновой рекламы. Улочки без светофоров наполнены людьми. Рассеянный гул толпы невидимым смогом стоит в воздухе.
Длинные напольные часы в комнате бьют 11 пополудни. Весь город немедленно окрашивается ритмичным перезвоном. Внизу, на улице, слышно громкое лошадиное ржание и стук подкованных копыт по деревянной мостовой.