Последняя женщина. и наступил этот день

         И    наступил    этот  день,   девятнадцатое   апреля.   День,    когда    над  зелёной   горой    раздался  громкий    крик,    извещая   всех  о  рождении  человека. 

 Из  всех   чудес  на   земле,   это,   пожалуй,   самое   яркое.  Не  случайно    существует  поверье,  что  когда  рождается  человек,   на    небе  вспыхивает   новая   звезда.  Возможно,   этим   вечером,   когда    небосклон   украсит  звездная    россыпь,    среди    сверкающих   точек   появится  и  ещё   одна,  самая    яркая, -  звезда    Тимура. 

        Впрочем,  кто  же   будет  в  такой   день  смотреть  по  сторонам   или  запрокидывать  голову  к  небу,   все  взоры  устремлены  к   маленькому   человеку,   который   как  только  открыл   глаза,    тут  же   зажмурил   их   от   солнечного   луча,    что  прикоснулся  к  его   лицу.   Не  выдержало    солнце,   выглянуло   из-за  вершины   горы,   когда   вышел   из  пещеры   Казбек,   неся  в   руках   живой  трепещущий  комочек,  завёрнутый   в  белое  покрывало.

     -   Осторожно   держи  его,  он  ведь   ещё   такой    маленький,   -  глядя,    как   Казбек   протягивает   на  вытянутых   руках   к  небу   их  сына,  говорит   ему  Мариула. 

     -   Счастливые!  -  выдохнуло   облегчённо   солнце,     вложив  в    это   слово     и   волнение,    которое    испытывало   за  Мариулу    и  радость,   что  родился   здоровый,    крепкий   малыш,   с   большими,  сильными  как  у  отца   руками   и  лицом   похожий   на   мать.

  Ещё   раз   взглянула   на   ребёнка,   которого  всё  так  же  держал  на   вытянутых  руках   Казбек   и,  зажмурилось,  теперь  уже  само  солнце,    встретившись    взглядом   с   чистыми,  голубыми,    как  небо   глазами.  Или    оттого,   что  рядом,    взмахнули   крыльями  птицы,  которым    тоже    хотелось    увидеть,     как  появился  на  свет   этот   человек.

  А  может,  это   облако,     легкой   тканью    прикоснулось   к   солнечным  лучам   и   тут  же,     небесным   дыханием   вдохнуло   в  душу  младенца  всю   нежность   своей   любви   к  нему. 
 
  А  возле   Казбека   уже   был     Аргут,    встав  на  задние    лапы,  он   всё  норовил   лизнуть   языком   щеки   малыша.       Коза   Машка    не  могла   подняться  так же  высоко,  как   лохматый  пёс,  но   обладала   другим  даром,   сегодня  она  была  намеренна    угостить   Мариулу    отменным   молоком.

           Жалел   Казбек,  что  при   аварии    вертолёта   разбился  его  фотоаппарат,    сейчас  бы   и  запечатлеть   Мариулу  с   их  сыном  на  руках.  Вспомнилась  в  этот  миг  ему  картина    изображающая    Марию   с    только  что  рождённым   Иисусом.   Там  тоже,   была   пещера,    похожая  на   их   каменный  дом,  и  горы  на  той  картине,  были  такими  же,  и   даже    животные,  овцы,  козы  и  собака,    так  же  как   Аргут  и  Машка,   смотрели      с  любовью   на   мать   кормящую   младенца.

           Уже   и  апрель   подошёл  к  концу,   и  май   перевалил    за   середину,   а   погода   на   их  зелённом  островке,  в  окружении   чёрных,   гранитных   скал,  оставалась   всё   такой   же,   как   и   всегда.
  Все  времена  года  словно   слились   в  одно.    Изредка,  проливался  дождь,  ещё  реже  налетал  сильный  ветер,  а  что   касается    настоящей   зимы,  то  от  неё  остались  в  памяти   только     два   дня,  в  конце  декабря   и  в   самом   начале  января.     И  то,  какая  же  это  зима,  если   тепло  было   как    летом,  ходили    в  лёгкой   одежде,  а   выповший    снег,   скорее  был  тёплым  и  влажным,  чем  сухим  и  холодным.

    Маленький   Тимур   уже  не  казался  таким  крошечным   как  в   день  рождения    и   в  нём   уже  отчетливо  проглядывался    характер.    Было  ясно,  что  будет  он  человеком  любознательным,  вон  как   смотрит  вокруг,  прежде  чем  остановить  свой  взгляд  на  материнской  груди.   Будет  необыкновенно   сильным,   это  заключение  сделал  Казбек,  когда   малыш,   вцепившись   в  руку  отца,   сдавил  её  своими   пальцами.
 
     -  Девчонки   будут  от  него   без   ума,  смотри,   какие   у  него   пушистые   и  длинные  ресницы, -  сказала  Мариула   и   тут  же   осеклась  на  полуслове,  подумав, -  какие   ещё   могут   быть   девчонки   на   их  островке,   оторванном   от  всего   мира.  Подняла  глаза   и   почувствовала,  что   и    Казбек   сейчас     подумал     о  том  же.

Если  бы   они    спросили    у   Аргута,  что  он  думает  по  поводу  будущего   Тимура,   то  были  бы   удивлены    его    ответом.    -   Нельзя   здесь   никому    оставаться,   думал   Аргут,  прислушиваясь,  как   всё  ближе  и  ближе   подкатывается   к  поверхности  земли   неясный   шум   из    её   глубины.

Уже   не  первый   раз   он   слышал    подземный   рокот,   который   доносился  из   недр   земных,   иногда  он  звучал   так  сильно,  что  казалось,   вот-вот   и   вырвется  наружу. Иногда   затихал,    словно   неведомая   машина,  там,  внизу,  сбавляла  обороты,  порой  и  вовсе   шум   этот   смолкал,  но  тревожней  всего   было  сейчас,  когда   словно  заведённый  часовой  механизм,  размеренные  удары  стучали  всё  громче  и  громче.

Аргут   поднял  голову  и    попытался     заглянуть   в  глаза   Мариулы,  которая,  закончив   кормить   ребёнка,   заворачивала  его  в  пелёнки.      Аргут   подошёл    к   ней    и   осторожно    прикоснулся    лапой.

    -  Что  тебе? -  не  поворачиваясь,  спросила   Мариула.     Аргут   отошёл   к  выходу    пещеры,   сел  на  порог   и    терпеливо   стал  ждать,   когда   Мариула   к  нему  повернётся.

    -   Ну,  что  тебе?  -  снова  спросила    женщина,   укачивая  на   руках   сына,  и   глядя   вопросительно  на  собаку.
Аргут   тихо   заворчал,   зная,   если   громко   залаять,  то  может   этим    разбудить    малыша.

     -  Иди   к  Казбеку,   видишь,  я   Тимурчика    укладываю,    некогда   мне  сейчас   разбираться  в  твоих  проблемах.  Ну,  чего    сидишь    на    пороге?   Вон   он,   костёр   разжигает,  иди  к  нему.

Аргут   поднялся   и   пошёл,   но   не  в   сторону   Казбека,  а    снова  к  своему   дереву,   но  не  сразу,  решил   сначала   спуститься   к  реке  и  уже   оттуда,  затерявшись   в  густых  кустарниках,  обойти  гору  и  выйти   к   нужному    месту.

     -  Странный   он,  какой - то  сегодня, -  кивнув  в  сторону  Аргута,  сказала,   обращаясь  к   мужу,   Мариула.   Отложив   хворост,   который   он  подкладывал   в   огонь,  Казбек,  сидя  перед   костром  на  корточках,   внимательно  смотрел   вслед     удаляющемуся    псу.   

   -   Снова   пошёл   в   сторону  пещеры, - уверенно  заключил  он,  -  а  то,  что  сначала  к  реке   спустился,  это,   чтобы  нас   запутать.   Я  уже   давно  за  ним  наблюдаю,  если  почувствует,  что  следом   за   ним   иду,  такой   крюк  может   сделать,  что  сразу  и  не  поймёшь,  куда   он  идёт,  а  потом  опять   выходит  к  пещере  и  к   этому   своему   дереву.  В  тот   день,  когда  он   тебе   эту  сумку   с  лекарствами  принёс,  он   как  раз  оттуда  и  бежал.
 
Казбек   бросил  в  огонь  несколько  новых  сухих  веточек,  посмотрел,  как   пламя   тут  же  заключило  их  в  свои  объятия,  и  продолжил:  -   Удивительный   пёс!   В    тот   день  он  даже  не  пытался   запутать  свои  следы,  мчался   как   угорелый   к  пещере,  зная,  что  ты  со  дня  на  день  можешь  родить,  думал,   что  лекарства  эти  тебе  помогут.

Мариуле   было  приятно,   что  Казбек  сейчас  похвалил  Аргута,  и  она  не  без  гордости  ему  сказала: -  Так  он   всегда,  когда   я  больных    навещала,  следом  за  мной   шёл.  Ты  бы  видел,  как   он  внимательно   наблюдал   за  тем,  как  я  кому-нибудь  укол  делаю.  А  для  детей,    знаешь,  какая  это  была  радость,  когда  он  мою   сумку  в   зубах   нёс.  У  них   сразу  и  улыбка  на  лице  появлялась,  и  глаза  блестели,  и  от  одного  взгляда    на  него,   уже   выздоравливали.
 
   Рассказывая,  Мариула   качала    сына,     прижималась  щекой  к  его  личику,  ощущала    пухленькие    его   губки,   которые  то  и  дело  вздрагивали,  словно  и  во  сне  продолжали    сосать   грудь.