Козлиная история

\Продолжение цикла "Будни энергетика шахты"\


Каким  размером  случай  описать, 
не  исказив  строкой  его  курьёзность.
Быть  может  пятистопный  ямб  под  стать?
В  нём  есть  и  легковесность,  и  серьёзность.

Ведь  то,  о  чём  поведать  я  хочу, 
могло  бы  в  результате  стать  трагичным, 
когда  б  в  реальности,  я,  право,  не  шучу, 
по  сути  не  было  б  комичным.

- * -

Давным-давно  заброшенный  карьер 
стал  пастбищем  соседнего  посёлка.
Там  вечером  и  ночью,  например, 
паслись  влюблённые,  да  и  не  только.

Напоминал  он  звуком  караван, 
а  может  быть  прибойное  шуршанье.
Но  не  об  этом  ведь,  признаюсь   вам, 
я  начал  здесь  своё  повествованье.

Паслись  в  карьере  козы  и  козлы.
С  утра  хозяева  их  приводили 
и  к  кольям  на  хорошие  узлы 
привязывали  тут  и  уходили.

Рогатые  созданья  целый  день 
щипали  травку,  мекали  лениво, 
не  прочь  найти  б  в  жару  любую  тень, 
но  в  общем-то  держались  терпеливо.

Однажды  всё  ж  ЧП  произошло: 
порвав  верёвки,  проявив  старанье, 
козёл  с  козой  без  разных  « ме-е-мных»  слов 
решились  на  любовное  свиданье.

Свидетелей,  конечно  не  найти, 
кто  видел,  как  террасами  бродили, 
что  делали  друг  с  другом  по  пути, 
пока  на  дно  карьера  угодили.

Спиралью  уходящие  на  дно 
террасы  составляют  расстоянье!
И  в  общей  сложности  значительно  оно 
и  повлиять  способно  на  свиданье, 
вернее  на  конечный  результат, 
на,  так  сказать,  взаимоотношенья.
Ведь  и  козлам  доступны  наслажденья, 
как  и  знаком  им  их  козлиный  ад.

Короче,  пока  шли  они  и  шли, 
достаточно  уже  завечерело, 
на  дно  карьера  сумерки  легли, 
коза,  как  будто  сразу  постарела, 
да  и  козёл  заблеял  как  старик.
Куда  ушла  его  любвеобильность?
Печально,  по  козлиному,  он  сник, 
на  дне  карьера  ощутив  могильность.

Но  всё  же  смог  себя  он  в руки  взять, 
верней – заблеял  гордо  и  упрямо. 
Решив  в  безвыходности  выход  поискать –
ведь  как-никак  была-то  рядом  дама!

И  двинул  в  путь,  куда  не  зная  сам.
Коза  овечкой  шла  послушной  возле.
Бродили  так,  наверно,  три  часа, 
пока  почуяли  другой  какой-то  воздух.

Он  тёплым  был  и  с  яблочным  душком, 
напоминая  чем-то  запах  дома.
Его  попробовать  хотелось  языком, 
а  шёл  из  чёрного-пречёрного  проёма.

Просунул  морду – запахи  сильней, 
но  темнота  беззвёздная  пугает.
Спросил  подругу  бодровато:  «Ме-е-е?»
Подружка:  «Ме  (как  хочешь!)» – отвечает.

Он  зашагал.  Коза  за  ним  бежит. 
В  струю,  как  в  сено,  хочется  зарыться.
Козёл  в  козлиной  радости  дрожит: 
перед  козой  он  настоящий  рыцарь!

Конечно,  под  ногами  не  проспект, 
и  темнота,  и  ноги  вязнут  в  луже.
Но  видит  он  в  конце  тунеля  свет 
и  знает,  что  уже  не  будет  хуже.

А  свет  в  буквальном  смысле  впереди 
струится  из  щелей  огромной  двери.
Ещё  с  полкилометра  так  пройти, 
и  встретят  их  ведь  люди,  а  не  звери.

Быстрей!  Быстрей!  И  вот  уж  у  ворот.
Стоят  и  бьют  неистово  рогами.
Потом  встают  во  весь  козлиный  рост 
и  снова  бьют  по  дереву  ногами.

- * - 

А  за  воротами  руддвор  возле  ствола. 
Там  в  море  света  дремлет  сигналистка.
Ещё  шахтёров  смена  не  пришла.
По-своему  уютно  здесь  и  чисто.

В  насосной  рядом  слесарь-машинист 
гундосит  песню,  это  с  ним  бывает.
Здесь  от  ствола  пьянящий  воздух  чист, 
и  он,  должно,  на  песню  вдохновляет.

Вдруг  слышит  стук  со  штрека  от  ворот.
Такая  дробь,  как  кто  зовёт  на  помощь.
Спешит.  Открыл.  Перекосило  рот.
Дверь  выпустил  и,  закричавши:  «Сволочь!»
К  стволу  со  страха  зайцем  побежал 
и  рухнул  возле  сигналистки  спящей.
Гортанный  крик  его,  хрипящий, 
её  к  скамейке  намертво  прижал.

Но  любопытство  всё  ж  берёт  своё.
Да  и  стучат  настойчиво,  упрямо.
Идёт.  Открыла.  Закричала:  «Чёрт!
И  рухнула,  дверь  отпустивши:  «Мама!»

Съезжает  смена.  Что  за  чудеса?
Нет  сигналистки.  Слесарь на  скамейке 
в  беспамятстве  и  закатил  глаза.
И  стук,  как  крик:  «Сюда!  Сюда!  Скорей-ка!» 

Спешат  на  помощь.  Видят  у  дверей 
лежит  и  еле  дышит  сигналистка.
И  на  вопрос  наивный,  что  же  с  ней,
лишь  пальцем  тычет  в  дверь:  «Нечистый!»…

Как  водится,  наш  бригадир – храбрец!
Дверь  открывает,  двух  рогатых  видит.
Как  заорёт:  «Пришёл  всему  *издец!
Ох,  братцы!  Черти  в  настоящем  виде!»

И  рухнул  наземь,  как  бутом  прибит.
Шахтёры  в  панике,  а  мужики-то  бравы!
Один  храбрец  начальнику  звонит:

«На  горизонте  чёрт  какой-то  правит.
Троим  уж  плохо.  А  из-за  дверей 
на  штреке  требуют  чего-то:  «Мне  и  мне!»
Мы  выедем.  Все.  Будет  так  верней.
Впервые  в  жизни  здесь  мы,  как  в  дерьме.
А  бригадир  наш  вообще-то  плох.
Машину  «скорой»  вызывать  вам  надо!»

На  руднике  стоит  переполох, 
нарушен  устоявшийся  порядок.
Собрался  наивысший  техсовет, 
но  предложения – глупее  не  придумать.

А  выручил  всех  Писаренко – дед, 
любимец  общий,  умник  и  придурок.
Сам  ростом,  может,  метра  полтора, 
в  руках  силён  и  телом  сухопарый.
Как  норма  у  него – стакан с  утра, 
а  после  шахты – плюс  к  обеду – пара.

Зашёл  к  завшахты:  «Слушай,  Константин, 
два  литра  водки  и  недель  отгулы.
На  горизонт  поеду  я  один 
и  всем  чертям  повыдергаю  губы».

На  том  сошлись.  Мир  результаты  ждёт!
Приехали  зеваки  аж  из  треста.
Прошёл  лишь  час,  герой  наш  коз  ведёт, 
от  радости  сияет  как  невеста: 
два  литра – за  красивые  глаза, 
отгулы,  чтобы  съездить  к  бабе  Вере.
Но  главное! – нашлась  его  коза, 
вчера  пропавшая  в  карьере.

 - * -

Забавный  случай,  шахтное  ЧП 
с  трагикомичным  содержаньем, 
один  курьёз,  как  штрих  в  моей  судьбе, 
перенесённый  в  стих  воспоминанием.   
               
Конец – 70-х               

Примечание:      
        Случилась  эта  история  на  горизонте 
  96 метра  шахты  Центральная  РУ  им. Фрунзе 
  в  1958году, где  была  сбойка с карьером