Слезливый гидролат

         Джонс однажды понял, что есть страшная вещь в нем самом. То сон во сне, он пытался стать иным, проснуться хотел, решил, что он машина. Спит все время. Что кругом лишь сон. Все снятся ему. Никто не друг, не враг. Он пытался в аптеке найти лекарство. Дали ем таблеток нужных. Ел их дома, но эффекта не было. Апоморфин не помогал ему. Мягкая машина отныне его тело. Мясная машина. Тело все время хочет кушать. Джанк есть смерть и его тело знает об этом. Джонс нуждается в джанке. Апоморфин – лекарство от тревоги и страха.
      Он бился головой о стены домов, а когда текла кровь из головы, то просил в таком виде денег у прохожих на джанк. Он отрастил волосы, дабы потом продать их. Он водился с теми, кто кутил с утра до вечера. Они у костра сидели на кладбище, смеялись, и вот там он увидел ее. То была высокая и темная девушка. В черном плаще, а на руках браслеты с шипами. Она сказала, глядя на пропитое лицо Джонса:
- Мужчина обязан иметь много женщин. Это дает ему максимально выразить свое начало. По своей природе он должен иметь много женщин. Подключить их к себе и питаться энергией от них. В этом задача мужчины и состоит. А еще, он должен знать, что женщина всего лишь кусок мяса и привязываться к ней ни в коем случае нельзя. Мясная машина.
        Джонс залез на одну могилу и стал там лежать, он умирал. А та девушка вещала с умным видом: «Духа не угашайте, пузыри!». Парень внутренне не принимал ее идеологии. Он понял, что он не согласен с ней. Он крикнул ей вдруг:
- Энергия это такая вещь, что нужно лишь забирать у всех ее и копить – копить, пока не станешь выше всех овощей. Ох, Джонс, хватит пить. Пора уже иным путем идти. Вечер на носу. Буду есть колбасу. Хватит ночей огня и безумия.
Она ответила ему:
- Слушай, пошли ко мне, там есть доза.
        Дома она показала ему свои мечи и ножи. Небесная капуста лежала у нее в холодильнике. Бесконечная любовь владела ею.
- Какие они острые! – взволновано шептал Джонс. – Такими и убить можно!
      После секса с нею, Джонс понял, что зря пил. Подруга поглаживала острие клинка. Он был холоден и ужасно остр. Им можно было резать бумагу.
- Джонс, а если я тебе всажу этот нож в сердце, ты сильно расстроишься? – спросила его девушка.
- Какой он острый, - шептал он, - боже мой, какой он острый! Мне бы такой нож. Меня поражает это острие. Как оно входит в сердце. Божественно! Но где я? Теперь я знаю суть вещей.
- Слушай, пьянь, красивый какой закат ты пропустил, ибо валялся на кладбище. Ты негоден для жизни, - грустно прокомментировала она его вопрос, - ты должен умереть, Джонс, позволь мне убить тебя. Сам президент Америки пишет мне письма, в которых признает в любви. Зовет к себе в Штаты, но я ему пишу, что не люблю его, а он злится. Я играю с тобой, джанки, в кошки-мышки. Любое ремесло внушает мне отвращение.
- Дай закурить, дай выпить, королева, - сквозь слезы просил ее Джонс, - да хоть пива купи что ли.
- Хорошо! Куплю, а потом этим ножом зарежу полковника КГБ, - ответила ему девушка.
      Джонс у ларька глушит два литра пива, обычно он мог выпить по двадцать литров в день. Потом она заставляет его бежать вокруг города десять километров. Он еле-еле плетется за ней, понимая, что она выше всех живущих и живших на этой земле по уровню сознания. Потом шло упражнение, в котором задействован пресс. Она выиграла, она сделала упражнение пресс, лежа на полу две тысячи раз за пять минут, а Джонс и ста не сделал за час.
       Она знает места, где обитает истина, они часто ходят к морю, иногда заходит и Смерть на морской берег, но она обычно сидит на камне и молчит.
- Мужчина не обязан иметь женщину! – сказал Джонс, когда к ним подбежала огромная черная собака, и он спрятался за спиной подруги. Он кричал ей: «Люба, убей собаку, она может меня укусить!».
      Джонсу снились сны, в которых он ходит на ирландские танцы, и медалями своими обвешан весь, и доволен собой, ибо бросил джанк. Снова свобода. Любовь в нем кипит. Домик на даче посещает. В полях гуляет, плугом землю пашет, снова радость в нем живет.
    У Джонса была юродивая сестра Люси. Шаманка так и не смогла затащить ее в постель. Все не так шло. Не в ее пользу. Никто не проиграл.
- Милая, давай трахнемся! – предлагала она Люси. – Я, ты и твой братец.
Но Люси не хотела этого. Явно не хотела. Отказалась Люси также и от предложения с ними обоими переспать. Люси поняла, что это не люди, а бесы, что грех это великий. Она ощутила себя в западне. Плаха вот-вот грозит обрушиться на ее голову. Свист пуль над головами, мыши сожрали всю ее плоть, теперь в ее теле дыры. Все, больше нельзя из дома выходить.
       У Люси после встречи с Шаманкой пошли жуткие сны. Ей снился сон, в нем был рыжий человек, он стал ей говорить все тоже самое в духе Шаманки. У них с ним одна кровь. Шаманка – аналогично. Рыжий человек, которого звали Чип поведал Люси, что секс – это ключ к свободе. Чип являлся во сне к Люси каждую ночь, он хотел ее очень сильно, но она была тверда в намерении, а Чип лишь упрашивал, ибо больше ему ничего не оставалось делать. Люси верила в Иисуса, мол, Иисус спасет ее от зла. Довольно того ей, что узрела.
- Почему именно я? – спрашивала она во сне у рыжего человека. – Кругом миллионы других девушек, которые могут тебе дать. Зачем же ко мне идешь?
- С кем же еще? – отвечал он ей вопросом на вопрос.
- В паб иди, там есть бабы. Но только не со мной, - вздыхала Люси, - я отдана другому и буду век ему верна. Иисус мой жених.
- Желательно именно с тобой. Когда-то у меня  было много женщин, но я умер, теперь лишь могу терзать вас во снах, а ты первая, кто не соглашается, - ответил ей рыжий человек.
«Когда буду старым, то буду вспоминать о том, сколько я имел женщин, сколько вина выпил» - сказал зачем-то Джонс, сидя у окна в темной комнате, когда Шаманка в очередной раз не купила ему пива.
       Джонсу не раз снился один и тот же сон, где он живет на берегу Сены: длина 776 км, площадь бассейна 78,6 тыс. км2. У него лишь домик и томик Гете. Он ходил вдоль Сены, пытался любить француженок, но не знал французского, они хохотали над ним, а он показывал им язык. Одна дама купалась в Сене, а он шел в это время по берегу. Спрятал ее нижнее белье под камень, а сам сел на камень, ждал, пока она подойдет к месту, где сбросила одеяние, глянет, а там пустота. А он тут как тут, предложит свою помощь в обнаружении пропажи, а она ж потом его будет благодарить. Она вышла на берег, осмотрела место, куда клала свои вещи, а не найдя их, ушла домой в чем мать родила. Джонс был в не себя от злости. Он побежал вслед за ней, стал орать, что, мол, он поможет найти ей все. Она ему дала по морде, ибо почувствовала, что он мутит воду. Парень закричал от боли и потерял сознание. Весна. 
       Сон вдруг стал явью. Через пару недель Шаманка взяла его в предместье Парижа. К своей подруге, которой было шестнадцать. Подруга окончила школу с золотой медалью, и едет потом на практику в СССР, будет изучать марксизм-ленинизм, будет постигать суть коммунизма из первых рук, чтобы потом выучиться на дипломата международного уровня.
       Шаманка купается в Сене, а Джонс спит на берегу. Во снах подруга Шаманки обещает ему, что потом заберет его в Москву, и там устроит его работать на заводе, где будут ему прививать идею о смысле труда. От сна такого он стал грустным, он взял зонтик, надел черные перчатки, взял тросточку, котелок и ушел бродить по Парижу. Ему хотелось в бордель попасть. По дороге в бордель там он потерял свой бумажник, долго искал бордель, но не нашел, мимо него ходили проститутки, они обещали ему, что он будет через сто лет жить при коммунизме, что будет жить себе припеваючи, что купит там уже себе полное собрание сочинений Сталина. Джонс не верил в коммунизм, ибо верил в джанк. Он ждал, когда Шаманка всадит ему в сердце клинок. Шаманка же жила с вокалистом джазовой группы «Суббота».
     Джонс одинокими ночами ждал подругу Шаманки, а его сестра Люси боролась каждую ночь с Чипом. Рыжая тварь постоянно сдвигала сны девушки в область похоти. Джонс не знал, что ему делать теперь: четко отточенная мировоззренческая позиция была нарушена стихиями  хаоса. Ушел куда-то кайф, стало мучительно больно из-за того, что светит солнце, из-за того, что потоп вылился из небесной кружки и затопил берега Сены, что никому он уже не нужен, что даже Шаманка не станет его убивать. Вот до чего довела парня страсть.
       Снова бьет кулаком о стены французских домов, в надежде, что прохожие пожалеют его и купят ему джанка. Он режет себе руки лезвием, лицо протыкает булавкой, дабы прохожие поняли, что он страдает. Он причиняет себе боль на глазах прохожих. Люди швыряют ему в шляпу франки, на которые он сможет провести еще один день без тягостного ощущения бытия.