Гареммыка ч6

   Семь часов вечера, а город уже вовсю окутала непроглядная тьма, которую зряшно пытались разогнать желтые пятна уличных фонарей. Слабые, редкие, они только подчеркивали, делали более осязаемой черноту надвигающейся ночи. По протоптанной в глубоком снегу узкой тропинке на меня со стуком полозьев неслась санная упряжка мощностью в две подростковые силы. Бегущий паренёк волок за верёвочку, а другой что было сил сзади подталкивал санки с двумя ровесницами, озвучивающими каждый встреченный ухаб радостным визгом. Вот она - беззаботность юности, когда чистая романтика первой влюблённости ещё не придавлена осознанием ответственности!
   А именно про эту самую ответственность и пыталась разговорить меня Елена Станиславовна. Увидав своими глазами наше общение с Юлей, она несколько успокоилась, но не до конца. Поэтому и разговор со мной она начала с упоминания о своей любимой внучке. На что я её ответил:
  - Знаете, Елена Станиславовна... У моего деда, кстати, воспитанного отчимом, была такая поговорка: "Не тот батька, что народил, а тот, что на ноги поставил". И я думаю, дед был прав. А то, что Юля вырастет внешне не похожей на меня, это не так уж и важно.
   Не знаю, развеял ли я сомнения Иришкиной мамы или нет, но больше в разговоре к этой теме мы не возвращались. Зато про саму Ирину услышал много нового. Именно тогда я впервые узнал о том, откуда взялась эта так раздражающая меня привычка Иры прятать свои чувства и переживания за маской. Конечно, Елена Станиславовна знала далеко не всё об издевательствах одноклассников над дочерью, но и того, что она поведала, для меня хватило вполне, чтобы понять странности поведения подруги.
   Я увидел Иру в совершенно новом свете. "Идиот, дурак, кретин. Неужели так трудно было догадаться, что такое поведение неспроста?! А я возомнил себе невесть что, и эгоистично трепал нервы девчонке, которой в жизни пришлось ой как не сладко!" - костерил я себя на все лады, бредя по тёмной улице к дому. В памяти всплыла Иришкина стройная фигурка в тоненьком пальто на морозе, её с надеждою глядящие глаза, когда она прибежала ко мне избитая мужем, её сегодняшний болезненный румянец на щеках, горячие от температуры пальчики. Одна думка потянула за собой другую, третью. Я припоминал различные случаи из нашего с Иринкой прошлого, в каждом из них продолжая себя нещадно ругать, а облик своей подруги рисовать исключительно светлыми красками. Словом, в подъезд собственного дома я входил переполненный к Ирине самыми нежными чувствами.
  - А у нас гости! - с многозначительной улыбкой проинформировала меня мама, едва я снял обувь. - Раздевайся и присоединяйся к нам.
   Сидеть и слушать разговоры матери с очередной её подружкой мне совершенно не хотелось. С намерением улизнуть при первой же возможности, я нацепил приветливую улыбку и вошел в большую комнату. Встреча гостьи была обставлена по "торжественному" варианту. Не за кухонным столом, а в креслах у накрытого кружевной салфеткой журнального столика чинно восседали маман и... моё рыжее бедствие. Шок. Секундная немая сцена.
  - Привет всем! - как мог бодро, обратился я в первую очередь к Катьке, продолжая держать уголки рта растянутыми.
  - Здравствуй, Серёжа. Я пришла поговорить с тобой, а пока тебя не было, Антонина Семёновна угостила меня чаем.
  - Чай дело хорошее! - одобрил я, продолжая стоять столбом посреди комнаты. - А поговорить зашла просто так, или по делу?
  - По делу, конечно. Просто так я бы тебя не побеспокоила.
  - Тогда пойдём. - Я широким жестом распахнул дверь в свою комнату, делая вид, что в упор не замечаю недовольного вида матери. Катька легко поднялась с кресла, подхватила висящую на подлокотнике сумочку и прошла мимо меня, обдав до боли знакомым ароматом духов. Она опустилась на единственный стул у письменного стола, а я остался стоять, привалившись спиной к закрытой двери, тем самым окончательно лишая маму возможности погреть уши.
   Катя заговорила спокойным, доброжелательным тоном. Сначала она поблагодарила меня за ремонт электричества, а потом попрекнула тем что, отработав в кооперативе полгода, я ещё ни разу не получил полагающуюся мне зарплату. Посетовав на возможность проверки финансовых документов со стороны компетентных органов, она достала из сумочки зарплатные ведомости и предложила в них расписаться. Больше всего мне хотелось как можно скорее прекратить эту встречу, и наконец-то выпроводить незваную гостью за дверь. Поэтому я подмахнул бумаги, даже на посмотрев на проставленные в них цифры. Катька сложила ведомости в аккуратную стопку, не торопясь убрала их в сумочку, а взамен вытащила не слишком пухлый конверт авиапочты с красно-синими штрихами по краю. "Весьма кстати. Теперь можно не сшибать рублики до получки" - промелькнула в голове шкурная мыслишка.
   Трескайся этот конверт от содержимого, я бы ещё десять раз подумал - брать его или нет. Но, оценив его скромную толщину, молча взял и, не заглядывая во внутрь, отложил в сторону. И то сказать, получаемая от заводского кассира стопка дензнаков зачастую бывала гораздо внушительнее. А Катя пока не думала прощаться. Вместо этого она достала тетрадь с планом собственной квартиры, и попросила моего совета о более рациональном расположении рабочих мест.
   Если бы она хоть раз допустила бы какую-нибудь вольность или намёк на наши отношения, если бы она дала самую крошечную зацепку - я бы немедленно выгнал её. Но разговор шел в сугубо деловом тоне, и я при всём желании не нашел повода к чему-либо придраться. Не стану же я хамить просто так, верно? Так что волей-неволей мне пришлось принять участие в беседе. Постепенно моя настороженность притупилась. Я уже не только критиковал предлагаемые Катей варианты, но и предлагал свои. Когда мы вплотную подобрались к оптимальному варианту планировки, дверь приоткрылась, и в комнату заглянула изнывающая от любопытства мама.
  - Может, вам сюда чай принести, если вы настолько заняты?
  - Спасибо, Антонина Семёновна, но не стоит. Мы уже с Серёжей почти закончили. Ещё несколько минут, и я пойду. Поздно уже, пока домой доберусь. - Катерина повернулась ко мне, и безо всякой паузы продолжила: - Да, Серёж, этот вариант мне действительно нравится, но без твоей помощи мы с ним не справимся никак. Давай договоримся так: мне надо будет уехать на неделю, поэтому вот тебе ключ, как появится возможность, ты вечерком заедешь и спокойно всё сделаешь. Договорились?
   Она достала из сумочки ключ и положила его на столешницу. Потом встала, вышла в прихожую, оделась и, отказавшись от сопровождения, ушла гордо подняв ненавистно-красивую головку.
  - Что у тебя с ней, Сережа? - Верная своей натуре, мама сходу взяла быка за рога, едва за Катиной спиной закрылась дверь.
  - Только работа. И ничего больше. - Ответил я, искренне надеясь, что сказал правду.
  - Жаль. Она такая красивая!
  - Зато характер не приведи господь! - не подумав, ляпнул я, за что сразу и поплатился. Мама подвергла меня изощрённому допросу, стремясь компенсировать своё отсутствие при нашем с Катей разговоре. Впрочем, даже если бы она и присутствовала, я очень сомневаюсь, что этот допрос был бы менее интенсивным. Мама - есть мама, и ничего тут не попишешь!
   Лёжа в постели, я снова и снова возвращался к Катиному визиту. Зачем она приходила на самом деле, для чего? Что она хотела получить от этого разговора? Хотя, нет, не так. Что хотела - я догадывался. Она хотела вернуть меня, вопрос - в каком качестве. Если действительно только как работника кооператива, то это одно. А вот ежели в каком другом... Но за весь разговор Катька ни разу не вышла за рамки деловой беседы. Это была игра, образ? Или она на самом деле поняла, что без моего участия в жизни конторы, ей самой придётся разгребать кучу проблем? Один раз Катерина уже попыталась обойтись без меня, так всё её производство чуть колом не встало. Может, действительно поняла и осознала? Если так, то подработать на стороне помимо завода я не против, ведь деньги нам с Ирой лишними не будут. Тут мои думы сделали лихой финт, перескочив на Иришку с Юлей. Так я и задремал, с мыслями о своих девчонках - большой и маленькой. А утром первым делом полез за вчерашним конвертом. Я просто хотел взять оттуда несколько купюр для повторного похода за фруктами для малышек, поскольку твёрдо решил заглянуть к ним после обеда. И, раз у меня нежданно появились деньги, то и порадовать их. Открыл конверт, да так и замер.
   Бумажек там оказалось не очень много - три десятка. Но это были новенькие, бежево-коричневые банкноты с большим ленинским портретом. Каждая по сто рублей. Передо мной просто так на столе лежала моя зарплата на заводе за целый год, даже чуть больше! Да что там зарплата - автомобиль! Я вполне мог приобрести на эти деньги не то, что такой же Запор как у отца, а что-то более солидное, например "Москвич" или подержанные "Жигули". Я невольно сглотнул, не в силах поверить своим глазам. Ну, Катька, ну зараза... Она что, купить меня вздумала?! Привязать к себе денежной подачкой?
   Я моментально вскипел, но так же быстро остыл. Для подачки это был бы слишком жирный кусок. Хотя... деньги-то в кооперативе крутились далеко не маленькие. Сам я финансовой стороны не касался, но краем уха слышал цены, которые Катерина обсуждала в моём присутствии по телефону. А если учесть что деньги в конверте это якобы полагающаяся мне зарплата за полгода, то получается, что она всего лишь в два раза больше заводской. Действительно, похоже на правду. Отметив себе не забыть, и при случае осторожно поинтересоваться у Дашки со Светкой размером оплаты их труда, я спрятал деньги обратно в конверт и занялся повседневными делами.
   
   Следующая неделя особых неожиданностей не принесла. Я как челнок сновал из одного конца города в другой. Утром летел на завод, отработав смену, на минутку заскакивал домой и мчался дальше, сначала на пару часов к Ирине с Юлей, а потом на вторую работу, делать перестановку на квартире у Катьки. А что поделаешь, раз пообещал, то должен слово сдержать. Пусть даже это слово у меня выманили хитростью. Признаюсь, первый раз я открывал дверь врученным мне ключом с некоторой настороженностью - вдруг Катька окажется дома, а не в отлучке, как обещала? Но нет, похоже, что Катерина решила твёрдо придерживаться нашей с ней договорённости. В пустой квартире меня встретила лишь тишина полутёмного помещения, нарушаемая утробным бурчанием холодильника на кухне. Ничто не мешало мне спокойно заниматься делом, в которое я немедленно впрягся. Пахал честно, без дураков и перекуров так, что к концу недели смог полностью справиться со всей порученной мне работой.
   В пятницу вечером перед уходом домой оглядел плоды своих трудов и удовлетворённо хмыкнул: самому понравилось, как всё удачно получилось. Мне удалось так ловко расположить столы, что даже для самой Кати отыскался приватный уголок за лёгкой ширмой с диваном и прикроватной тумбочкой, "украшенной" телефонным аппаратом. Кухня подверглась ужатию до спартанского минимализма, превратившись в настоящую примерочную, с огромным зеркалом на стене. Плита и холодильник переехали на застеклённый балкон, благо он был длинный и тянулся через всю квартиру от края кухни до конца смежной с ней комнаты. Так что в субботу утром я отправился сдавать работу вернувшейся к тому времени хозяйке с кристально чистой совестью.
   К моей лёгкой досаде, Катерина особо переделками не заинтересовалась. Она только спросила Свету с Дашей, удобно ли им будет работать при такой планировке и с равнодушным видом кивнула, услыхав утвердительный ответ. Блин, я даже малость обиделся. Не, ну, в самом-то деле! Я тут вкалывал, как негр на плантациях, а она нос воротит! Барыня...
   Ещё раз пройдясь по преобразившейся квартире, Катька критически посмотрела на меня.
  - Что это за штаны на тебе?
  - Брюки как брюки, вполне приличные. Мама в ГУМе покупала. А чем они тебе не нравятся?
  - А тем, что они висят на тебе мешком! - фыркнула Катька. И добавила: - Оно и видно, что мама покупала, а не сам. Впрочем, насколько я помню, ты в моде никогда не разбирался.
  - Каждому своё. Зато я в технике что-то соображаю.
   Катерина, ещё раз фыркнув, загнала меня на табурет в примерочной, и принялась внимательно изучать несчастные брюки. Потом принесла булавки, и стала втыкать их в штаны, ничуть не беспокоясь за целость моего зада.
   Дежа вю, как говорят французы. Я словно бы вернулся назад во времени в ту беззаботную пору, когда ещё не знал, что наши с Катей отношения омрачены обманом и ложью. Тогда она тоже ушивала и подгоняла по моей фигуре купленную в магазине одежду, превращая мешковатый ширпотреб в модельные образцы. Я даже заметил, как мне вслед стали посматривать заводские девчонки, уже не равнодушно скользя взглядом, а оценивающе прищуриваясь. Да уж, действительно, встречают по одёжке... Блин, а все вокруг убеждены, что женщины любят ушами. И где правда, спрашивается? А, может быть она в словах Чехова? "В человеке должно быть все прекрасно: и лицо, и одежда, и душа, и мысли" Не знаю. Но то, что в подогнанных Катькой брюках мой зад стал притягивать девичьи взоры как магнитом, это неоднократно проверенный факт.
   
   Работа у Катьки и совпавшая с ней по времени Иришкина болезнь захватили меня целиком, не давая возможности отвлекаться на что-либо иное. Между тем неумолимо приближались новогодние праздники с традиционным калейдоскопом вечеров, дискотек и выступлений. Про меня вдруг вспомнили заводские комсомольцы и товарищи из профкома, вкупе с парткомовскими функционерами. И завертелось: репетиции, досадные поломки аппаратуры, её лихорадочный ремонт, новые репетиции едва ли не каждый день. Времени не хватало даже чтобы нормально пообедать. Я наскоро заглатывал в столовой свою порцию, и летел в каморку за сценой актового зала, в надежде успеть подпаять оборванные вчера провода, пока обеденный перерыв не закончился. Или нёсся отловить Толика, дабы уговорить его не пропускать вечернюю репетицию. Или... Да мало ли этих самых "или" ежечасно сваливалось на мою голову. У нас же принцип "кто везёт, на том и возят" соблюдается свято, вот на мне и "возили", попутно норовя нагрузить ещё и ещё. Блин, они явно хотели, чтоб я надорвался! В подобном стремлении злыдень Абрамыч не сильно отставал от профкомовцев, дополнительно повесив на меня отладку десятка блоков. И это помимо обычной сдачи продукции ОТК!
   Новости от Иры так же не добавляли радости. Пусть Юля и сама Иришка выздоравливали, зато слегла Елена Станиславовна, и крепко слегла - ей даже предлагали госпитализацию. Хорошо, хоть Катька перестала доставать - у неё тоже началась горячая пора. Из-за возросшего наплыва состоятельных заказчиц кооператив "Екатерина" постепенно стал переходить от массового пошива к индивидуальному, так что созданная мной примерочная не простаивала.
   Надо ли говорить, что я с поистине детским нетерпением ждал наступления Нового года, как вожделенного избавления от суеты и бесконечных хлопот. Бой курантов и традиционное шампанское прошли незамеченными. Я ради приличия несколько минут посидел с родителями и ушел спать, чтобы завтра отправиться на встречу с Юлей.
   Не могу внятно объяснить, почему мне так запала в душу эта непоседа, но я каждый раз расплывался в улыбке предвкушая свидание с миниатюрной копией Ирины. Может быть потому, что Юля так же тянулась ко мне, как и я к ней? С достойным самого Гойко Митича воплем она цепкой мартышкой взлетала мне на плечи, откуда звонко оповещала всю округу: "Силёза плишёл!" На зависть бабушке, рядом со мной малышка никогда не капризничала, проявляя удивительную покладистость. Сам не заметив как, я стал для Юльки главным авторитетом в жизни. "Блин, надо внимательнее следить за своей речью" - смутился я, когда однажды выяснилось, что девчушка запоминала все мои, даже ненароком сказанные, слова.
   Как-то раз, начав отвечать на её очередное "почему", я начал - "потому что..."- и задумался над понятной малышу формулировкой. С тех пор это самое "патамуста" стало излюбленным ответом Юли на все случаи жизни. А если взрослые не выпадали в осадок сразу и продолжали расспросы, тогда в ход шел убийственный аргумент. "Не надо давить на лебёнка!" - ставила она взрослых в тупик фразой, которую я когда-то прошептал на ушко Ирине при самой первой встрече с Юлей в детском садике. Глядя на наши отношения, Ирина просто светилась и частенько не могла сдержать счастливой улыбки.
   Но и на меня Юльчик влиял не меньше. Я вдруг вспомнил о такой полезной черте, как терпение, стал гораздо спокойнее относиться к расспросам матери, не рычал на непонятливость пожилой контролёрши ОТК, а раз за разом объяснял её очередное заблуждение. Похоже, я просто взрослел, подчиняясь неумолимому течению времени. Между тем это самое время неслось вперёд с немыслимой скоростью. Не успел оглянуться, как на смену январю пришел февраль. После трескучих морозов начала месяца пришли первые оттепели, смачивая тротуары пока ещё тоненькими ручейками от начинающих оседать сугробов. Похоже, солнышко вспомнило, что скоро весна. А ещё про меня вспомнила Катька.
  - Привет, Серёжа! Я не надолго, буквально на секундочку. - Заявила эта рыжая бестия, едва я открыл дверь. Она стояла на лестничной площадке, ласково держа под ручку высокого парня. А тот, не веря своему счастью, гордо выпятил грудь и с важным видом вертел на пальце ключи от автомобиля. - Пожалуйста, загляни завтра вечером к девчонкам, там кое-что сделать надо. Хорошо? Ну, всё, пока! Мы пошли.
   Кивнув мне на прощанье и всё так же держась под ручку, парочка стала спускаться по лестнице, тесно прижимаясь друг к другу. Я вернулся домой, с неудовольствием прислушиваясь к разгорающейся в груди ревности. Блин, ну почему? Почему я никак не могу вырвать из сердца эту занозу? Злясь на самого себя, я подошел к окну... и мгновенно повеселел. Я видел, как Катерина вышла из парадного отдельно от парня и как села в машину на заднее сиденье, проигнорировав предупредительно открытую перед ней переднюю дверцу. Катя просто не учла, что окна в моей квартире выходят на обе стороны дома, в том числе и на подъезд, поэтому прекратила ломать комедию немного раньше времени. Мне стало так весело, что я невольно преисполнился сочувствия к бедному пареньку. "Да, брат, похоже, ты ещё не знаешь, с кем связался!"
   На следующий вечер я согласно договорённости предстал пред ясны очи председателя кооператива. Катя с первых слов предложила доброжелательно-деловой тон, который я сходу подхватил. Мы мило и с толком проговорили больше часа, впрочем, ни разу не коснувшись её вчерашнего визита. Хотя Катька откровенно ждала какого-нибудь вопроса на эту тему. Но в тот вечер так и не дождалась. В последующие встречи она, правда, попыталась делать полускрытые намёки на своёго якобы кавалера, но, сообразив, что я на подобный крючок ловиться упорно не желаю, решила сменить тактику. От неё как из рога изобилия посыпались заказы на архи нужные крючки, полочки, держатели, кронштейны для штор, крепления для гардин, и тому подобное, так что мне поневоле приходилось появляться у Катьки два-три раза в неделю.
   Когда я переделал всё, что можно и нельзя, она придумала нечто новое - сопровождение по магазинам для закупки всякой всячины вроде отрезов ткани, молний, пуговиц, и прочей фурнитуры, закупаемой чуть ли не коробками. Нередко случалось, что мы задерживались в отделе мужской одежды, где Катя выбирала для меня то рубашку, то брюки, то костюм. Когда я начинал ерепениться, что и сам в состоянии купить себе всё необходимое, она отмахивалась от меня как от надоевшей мухи. " Будто я не знаю, что сам ты в состоянии купить разве что носки, да и те либо не в тон, либо не по размеру окажутся. А о деньгах не переживай, из зарплаты удержу." Стоит ли говорить, что после покупки эти вещи надо было подогнать и переделать под фигуру, что давало Катьке возможность от всей широты души вонзать в моё тельце булавки. Я терпел, и булавки, и покупки... Пока терпел.
   К слову сказать, переносить нынешнюю Катьку оказалось много легче, нежели прошлую. Ни разу за последние два месяца я не увидел её в гневе или хотя бы просто раздраженной. У неё всегда был ровный, благожелательный тон, всегда выдержанные манеры, всегда позитивный настрой. Никакого минора и никаких намёков ни о нашем прошлом, ни о будущем. А ещё я заметил, что теперь она встречала меня неизменно при параде и в полной боевой раскраске. Только так - всегда с иголочки, всегда с умеренным макияжем. Картинка, а не женщина! И я старался отвечать в том же ключе: такое же неизменное спокойствие, такая же отстранённая доброжелательность. Чёрт, мы с ней словно играли в некоем спектакле без сценария, на одной голой импровизации и нашем актёрском таланте. Кто кого переиграет в эту до жути захватывающую азартную игру?
   Постепенно от моего недавнего раздражения не осталось и следа. Я теперь наслаждался каждой секундой игры, каждой репликой, каждым изящным па, но... Катя сорвалась первой. Когда я спросил перед уходом, позвонить ли мне завтра, или я могу быть свободен, она сделала неопределённый жест рукой и разрыдалась.
  - Зачем?! Зачем ты так со мной, скажи? - спросило она, некрасиво кривя лицо.
  - Нет, Катя, это не я с тобою, это ты с собою. И со мной тоже. Я ведь не раз говорил тебе, что к прошлому возврата нет, что у меня другая женщина...
  - Вот и катись к ней! - взорвалась Катька, разом став той, прежней неистовой фурией.
   Я пожал плечами и вышел за дверь. На душе было мерзко и пусто, словно это я виноват в произошедшем. Конечно, доля моей вины есть, и не маленькая - мне надо было изначально пресечь все Катькины попытки к сближению и ни в коем случае не поддаваться на её заигрывания. А я уступил и сам увлёкся, в результате доведя девчонку до слёз.
   Двое рабочих крепили на стене соседнего дома здоровенный плакат с надписью "С праздником весны, дорогие наши женщины!" намалёванной на фоне ярко-красной восьмёрки. Я прочёл и подумал с горькой усмешкой - "да уж, поздравил с праздничком"...
   На следующий день я после смены заглянул к комсомольцам. Требовалось кое-что уточнить по дискотеке в заводском общежитии. Проведение вечеров у нас было отработано уже давно, так что особо рассиживаться я не намеревался. Задал вопрос, получил ответ, собрался уже уходить, но тут чёрт меня дёрнул воспользоваться городским телефоном и позвонить Катьке.
  - Привет, ты дома? - задал я в общем-то бессмысленный вопрос.
  - Да. Я в ванне лежу. - послышался в трубке блёклый, безжизненный голос. - Вода такая тёплая, и в ней так плавно расходятся разводы крови из вены... Даже красиво где-то.
   
   В одном японском мультфильме громадный великан дал пинка коту в сапогах, отправив его в длительный полёт. Вот и мне как будто такого же пинка примерили. Через проходную полетел едва не выворотив турникет, выскочил на дорогу и практически упал на капот жёлтой "Волги" с зелёным огоньком.
  - Шеф, срочно, там с человеком плохо! - заорал я водителю, словно тот был глухим.
  - Так надо скорую вызвать! - удивился таксист, втыкая передачу.
  - Не уверен, что у неё хватит сил встать, вот и тороплюсь врачам дверь открыть. - Ответил я, с содроганием представляя, как люди в белых халатах скоро будут извлекать мокрое Катькино тело из красной от крови воды.
   Упав на дерматин сиденья, я потерял возможность активно двигаться, зато постепенно приобрёл способность хоть как-то рассуждать. dd>   Что мы имеем...
   Я говорил с Катей по телефону. Так?
   Так.
   Она сказала, что лежит в ванне, так?
   Так!
   А ведь шнур у аппарата короткий, всего полтора метра, и его явно не хватит от телефонной розетки до ванны... Значит, она соврала... опять соврала... Блин, я уже со счёта сбился, сколько её было этой лжи. Полный холодного негодования, я придавил кнопку дверного звонка раз, другой, третий. И на пятый звонок мне открыли. Катька нетвёрдо стояла на ногах, растянув лицо в пьяненькой улыбке.
  - А, примчался! Я ведь знала, что ты сразу прилетишь, если тебя припугнуть как следует. А ты и поверил, да? Бог мой, какой ты глупый, Серёжа...
   Я не стал слушать, что ещё она будет молоть своим заплетающимся языком. Молча повернулся и ушел злой как демон, раздираемый обидой на Катьку и на собственную доверчивость, глупость, нерешительность, на неспособность своевременно поставить крест. В самом деле, прояви я год назад твёрдость, отшей Катьку сразу, когда она только заикнулась о кооперативе, то ничего бы не произошло. Жил бы себе не тужил с Иришкой и с Юленькой.
   Юля. Маленький чудесный человечек. Для меня она стала чем-то очень дорогим, настоящим источником радости и умиротворения. Пожалуй, даже Ира не могла сравниться с дочерью по успокаивающей силе воздействия на мою психику. Стоило мне оказаться рядом с моими девчонками, как я отстранялся от всего на свете. Даже Катькины выходки убегали далеко на второй план, не то, что мелочи вроде Абрамыча или профкома.
   
  - Сережа, что случилось? - Ира смотрела на меня в упор, не отводя взгляда. - Я тебя не узнаю после моей болезни. Скажи, почему ты меня сторонишься? Я стала некрасивая, да?
  - С чего ты это взяла, малышка? - я обнял Иру за талию и притянул к себе. - Ты ошибаешься, я к тебе отношусь ничуть не хуже, чем прежде, наоборот, стал ещё больше ценить тебя.
  - Тогда почему ты не обращаешь на меня никакого внимания? Мы с тобой видимся по два часа в неделю, а и ты те стараешься провести с Юлькой, а не со мной...
  - Ба! Солнышко, да ты никак ревнуешь. Впервые слышу, чтобы мать ревновала отца к дочери!
  - Не надо, Серёжа, мне сейчас не до твоих шуток. - покачала головой Ирина.
  - Так и мне тоже. - я стал серьёзен, как и она. - Ты думаешь, легко было видеть стайки нарядных девчонок на новогодних вечерах? Еженедельно встречаться с Катькой, затмевающей собой любую красотку из модного журнала, а потом обнимать тебя, такую до боли желанную, и... останавливать себя, осаживать, запрещать себе даже думать о тебе? Я ведь мужчина, а не пень бесчувственный. У меня тоже есть желания. Вполне понятные, естественные желания. Но, скажи, где? Где нам уединиться? И Абрамыч, гад, во вторую смену выпускать не хочет. Вот и терплю до начала дачного сезона, когда родители на выходные уедут.
   Ирина смутилась, спрятала лицо на моей груди, потом откинулась и бросила на меня лукавый взгляд.
  - Бедный мой монашек, соблазняют его со всех сторон. - тут она что было сил обняла меня, прижалась, и прошептала на ухо: - Ничего, скоро мы твой целибат нарушим, я ведь тоже по тебе соскучилась, и ты даже не представляешь, как сильно.
  - Ир, ты только глянь на Юлю. Устроила побоище в песочнице, вон как пацанов совочком охаживает, валькирия малолетняя! - Поспешил я перевести опасный разговор на более актуальные проблемы.
   
   Но напрасно я думал, что избавился от подозрений. Ирина замолчала, но не забыла. Женщины, если что-то втемяшат себе в голову, то никакой логики, никаких убеждений не слышат, а уж тем более, если их подозрения хоть как-то обоснованы. Тут они горы свернут, стремясь докопаться до истины. Не мытьём, так катаньем, не в лоб, так хитростью.
  - Скажи, а твоя Катя действительно красивая? - Недели через две огорошила меня Ира вопросом.
  - Да как сказать... На вкус и цвет, сама понимаешь. Но видел не раз, как мужики ей вслед оглядываются, чуть шеи не сворачивают. А что это ты про неё вспомнила?
  - Так, к слову пришлось.
   Вот попробуй, пойми, к какому слову она это припомнила. Ладно, если бы у нас хоть что-то подобное перед тем всплыло. Так ведь нет, мы с ней про дачу моих родителей говорили, где она находится, и как далеко расположена от электрички.
   Ох, чую, что это "ж-ж-жу" неспроста, как говорил старина Вини Пух. Явно что-то у Иришки в голове вертелось, покоя ей не давало. А что? Поди угадай. На осторожные вопросы она не отвечала, довольно ловко уходя от них, а давить и настаивать я опасался, поскольку совершенно не представлял, на какой скользкий лёд нас может завести подобная беседа. Видя мою настороженность, Ирина притихла, перестала меня пытать. Хитрюга, она выждала время, чтобы я успокоился, а потом по новой вогнала в шок невероятной просьбой: познакомить её с Катькой...
  - Ира, зачем тебе это знакомство? Пойми, у нас с Катькой всё в прошлом, что амурные, что деловые отношения.
  - Не надо, Серёжа, не обманывай меня. И себя не обманывай. - Покачала головой Ира, потом задумалась, накрутила себя мрачными мыслями, и, как у неё случалось раньше, замкнулась в себе окончательно.
   А ведь верно говорят, что беда одна не ходит! Стоило мне поссориться с Катькой, как наши отношения с Ириной тоже стали покрываться сетью мелких трещин. И пусть бы между нами случилась какая-нибудь серьёзная размолвка, так ведь нет, одни пустые обиды и банальное недопонимание. Зато в изобилии, буквально на каждом шагу. Если для какой-нибудь мелочи можно быть найти несколько толкований, то Ира непременно выбирала самое негативное из возможных. А ежели таковых не находилось, то она их с лёгкостью придумывала. Само собой, положительных эмоций мне подобное её поведение не добавляло, я начинал злиться, а Ирина моё раздражение истолковывала по-своему.
   Многим влюбленным свойственно идеализировать своего избранника, вознося его на пьедестал, но у Ирки эта черта граничила с настоящей маниакальностью. С какого-то перепугу однажды посчитав меня чуть ли не подарком небес, она здорово преуспела в самоуничижении. Эта приниженность и этот порою заискивающий взгляд снизу вверх недолго приводили меня в умиление, очень скоро превратившись в очередные поводы для зубовного скрежета. Словно нам было мало собственных сложностей, окружающие так же стремились внести свою лепту в надвигающийся разрыв.
   Я уже говорил, что после Катькиного вмешательства мой внешний вид стал удостаиваться внимания со стороны молодых девчонок. Так вот, и более старшее поколение заводских сплетниц не могло пройти мимо. Приплюсовав к модной одежде моё участие во всех вечерах, и добавив девичий интерес, кумушки вынесли вердикт - бабник и ловелас! Узнав от родственницы гуляющие обо мне по заводу сплетни, бывшая Иришкина свекровь тут же "соскучилась" по внучке и пришла проведать малышку. А заодно "открыть глаза" глупой невестке на нового избранника. Проще говоря, облить дерьмецом меня и неблагодарную Ирину, отвергнувшую её ненаглядного сынка. Елена Станиславовна только посмеялась над такими откровениями, а вот в Ирке кое-какие сомнения зародились.
  - Скажи, Серёжа, это правда, что о тебе говорят на заводе?
  - Нет, конечно! Могла бы и сама догадаться, что в тех сплетнях сплошной вымысел.
  - Но ведь люди зря говорить не станут...
  - Да-а? А ты вспомни, что о тебе самой говорили одноклассники с однокурсниками. Что, в их словах было много правды?
  - Нет, но ведь она говорила, что ты ходишь по заводу всегда в окружении девушек. Это как понимать?
  - Во-первых, далеко не всегда, а во-вторых, если иногда пройдусь с девчонками из самодеятельности по пути от столовой, то что из этого? Они ведь из других отделов, а к нам в цех, сама знаешь, без допуска не пустят. Где им ещё меня отлавливать, как не в проходах, на виду у кумушек?
  - А зачем им тебя ловить?
  - Ир, что ты везде ищешь подвох, в самом-то деле? Девчонкам репетировать надо, а ключи от актового зала один у меня, второй в охране. И ежу понятно, что этим плясуньям проще со мной договориться, чем с ВОХРом.
   Не раз и не два затевала Ира подобные разговоры, потом перестала. Я-то, дурак, порадовался, думал, что она поняла, успокоилась. Чёрта с два! Погрузившись в самокопание, Ирка убедила себя в том, что её Серёженьке суждено всегда быть в центре женского внимания, а ей придётся до конца жизни смиренно нести этот крест, регулярно закрывая глаза на многочисленные интрижки. И ладно, если бы она остановилась на этом выводе. В конце концов, её готовность прощать будущие измены ещё не заставляет меня их совершать, правильно? Но на решимости заранее объявлять амнистию, полёт Иришкиной мысли не закончился. Человек с высшим образованием, она выстроила чёткую логическую цепочку относительно будущего наших с ней отношений. Вот только факты этой цепи она толковала по-своему, зачастую путая причину со следствием. Вначале её рассуждения ни на йоту не грешили против истины, но чем дальше она забиралась в лес, тем толще становились партизаны.
   Она любила меня, я к ней относился во сто крат лучше её бывшего мужа; Юля тянулась ко мне, я в девчонке души не чаял, а если ещё сюда добавить мои неоднократные высказывания о стремлении к семейным отношениям, то лучшего варианта для себя и дочери Ирина просто не видела. Проанализировав охлаждение и потепление наших с ней отношений, она с неудовольствием отметила влияние на них моей бывшей. Казалось бы, связь на лицо - стоит мне поссориться с Катериной, как у нас с Ириной сразу наступал разлад. А когда Катька мирилась со мной, то и с Иркой всё тут же налаживалось.
   Ире было очень нелегко признать подобную зависимость, но спорить против очевидного ей казалось глупо. Поэтому-то она не стала сильно упираться, когда Катька предложила мне работать в её кооперативе. Ирина решила, что мои встречи с Катей в небольших, гомеопатических дозах благотворно скажутся на наших с ней отношениях. И, казалось бы, этот расчет полностью оправдался. Постепенно мои чувства к Ире становились всё нежнее, а после колхозной разлуки я по собственной инициативе познакомился сначала с дочкой, потом с мамой, словом, верной дорогой брёл к свадьбе. Пока опять не поссорился с Катькой. И опять началось недопонимание, наши с Ирой размолвки на пустом месте...
   Панически страшась окончательного разрыва, Ирина в отчаянии решила переступить через собственную гордость и, не больше не меньше, как помирить нас с Катькой. Вот для этого она и просила меня познакомить её с рыжей занозой, а после моего категорического отказа, двинулась обходными путями. Поставив на уши коллег по работе, она через знакомых их знакомых раздобыла-таки в исполкоме телефон кооператива "Екатерина". Затем сгребла в кучу последние копейки, купила на них отрез ткани и записалась на пошив платья.
   Вот так они и познакомились, Ира и Катя. Но останавливаться на достигнутом Ирина не собиралась. Решив, что ситуацию гораздо легче контролировать, находясь внутри неё, Ирка решила закрепить эффект и подружиться с соперницей. Сделать это оказалось не сложно. Придя на вторую примерку, Ира увидела, как Катька, ежесекундно матерясь и чертыхаясь, тычет одним пальцем в клавиши печатной машинки. Ирина рассмеялась и попросила уступить ей место у агрегата. Издав несколько пулемётных очередей, пишущая машинка через десять секунд исторгла из себя документ, над которым Катя билась уже больше получаса. И без единой ошибки!
   Рейтинг Ирины мгновенно подскочил от отметки "просто клиент" до "нужный человек". А когда Катька узнала, что Ирина не понаслышке знакома с бюрократическим делопроизводством, и в принципе не против помимо основной работы потрудиться на благо кооператива, взяв на себя всю бумажную волокиту, то планка поднялась ещё выше - "спасительница"!
   
   Мне тоже не давали покоя наши трения с Ириной. Последние две недели месяца у нас на заводе выдались напряженными, с долгими сверхурочными работами, без выходных, так что возможности увидеться с девчонками у меня не было. Зато лёжа по вечерам в постели я мог от души покопаться в себе и по мере сил постараться понять свои ошибки. Я вдруг с кристальной ясностью осознал, что тянуть дальше нельзя, а надо идти и делать Ирине официальное предложение.
   Понедельник, ставший для нас первым выходным за недели пахоты на нивах оборонной промышленности, я постарался провести с максимальной пользой. Для начала как следует выспался, провалявшись в кровати аж до десяти утра, потом собрался и поехал в ювелирный магазин. После долгого разглядывания витрин и тяжелых сомнений, я выбрал довольно-таки миленькое колечко, при всей своей скромности потянувшее на довольно ощутимую сумму. Особенно для простого работяги. Но цифры на ценнике сразу убежали далеко на второй план, стоило мне представить это кольцо на тоненьком пальчике Иришки. Гордый своей покупкой, я вернулся домой, пообедал, довёл стрелки на брюках до бритвенной остроты, ещё раз умылся, причесался и вечером направился к Юлькиному садику. Мне почему-то казалось правильным сделать предложение матери в присутствии дочери. "Речь ведь идёт о создании семьи, значит надо принимать решения всем вместе." - репетировал я про себя предстоящую речь. Но, если честно признаться, я больше рассчитывал, что Юльчик поможет мне уговорить Ирину, если та вдруг начнёт сомневаться. Ну, не было во мне той уверенности, которую я демонстрировал всем своим видом, не-бы-ло! Сомнения роились в голове как пчёлы в улье. А вдруг как когда-то Катька, Ирина мне заявит, что ей первого раза хватило за глаза, и вступать в повторный брак она отнюдь не стремиться? Одним словом, откровенно трусить я не трусил, но мандражировал изрядно.
   Уже возле самого садика, за несколько минут до часа "икс", я вдруг с ужасом вспомнил, что напрочь забыл про букет. Как я себя материл в тот момент, каких только эпитетов не подбирал! Но дёргаться и куда-то бежать было уже поздно. Я собрался, сделал торжественное лицо, и впился взглядом в двери садика, приготовившись к краткому, но такому томительному ожиданию. И вот свершилось! Из-за двери вышла Юля и... Елена Станиславовна. У меня всё упало.
  - Силёза плишёл! - завопила Юля, повиснув у меня на шее.
  - Здравствуйте, Елена Станиславовна. А что случилось, где Ира? С ней всё нормально?
  - Здравствуй, Серёжа. Да, не волнуйся, с ней всё хорошо. Она после работы к портнихе поехала, платье себе шьёт. Наверно, хочет поразить тебя. Да и ты, я смотрю, при полном параде.
  - Ну, так ведь на свидание шел, ни куда-нибудь! - Нашелся я с ответом.
  - Тогда пойдём к нам, вместе Ирину подождём.
   Я согласился, хотя и несколько расстроился, ведь моё предложение руки и сердца бесспорно откладывалось. А делать его в присутствии Елены Станиславовны я откровенно стеснялся. Мы погуляли, поиграли с Юлей, втроём попили чаю с домашней выпечкой, опять поиграли, а Ирины всё не было. За окнами сгустившиеся сумерки превратились в настоящую ночь, недвусмысленно намекая на необходимость прощаться.
   На следующий день история повторилась, с той лишь разницей, что за выходом Юли с бабушкой из садика я наблюдал схоронясь за углом соседнего дома. Я не стал к ним подходить чтобы не показаться назойливым с одной стороны, а с другой, что бы не ставить Елену Станиславовну в неловкое положение, вынуждая оправдываться за дочь. Почему оправдываться? Да завертелись в моей голове тревожные мыслишки, стали возникать различные подозрения, сомнения навалились, хотя вроде бы Ирина никогда не давала мне повода для ревности...
   На третий день я рванул прямо к месту работы Иры, решив перехватить её на выходе. На беду я встал в засаду у центрального входа, а Ирина вышла через боковой, так что мне вместо разговора пришлось бежать со всех ног вдогонку за мелькающей в толпе такой знакомой шляпкой. Что такое не везёт и как с ним бороться? Возле остановки я уже почти догнал беглянку, но тут подкатил автобус, в который она спокойно вошла, а я едва успел добежать и в последнюю секунду просочиться сквозь смыкающиеся задние двери. Набитый битком салон не давал мне возможности подойти к стоящей на передней площадке Иришке, я только мог изредка видеть то рукав, то сумочку, мелькающую на другом конце автобуса. Ладно, подумал я, увижу в окно, где она будет выходить, и выскочу вслед за нею, а там и поговорим.
   Ирина вышла на остановке возле Катькиного дома, что меня насторожило необычайно. Я отказался от мысли сразу начинать разговор с Ириной, а вместо этого решил немного проследить, куда она направится. Ирка зацокала каблучками прямиком к Катькиному дому. Она шла не оглядываясь по сторонам, не спрашивая у встречных дорогу, и сразу чувствовалось, что этот поход у неё далеко не первый. Я проводил её до подъезда, посмотрел как за ней закрылась тяжелая дверь и стал решать, как мне поступить дальше. Войти следом или немного подождать? Если Ира действительно шьёт у Катьки платье, то мой визит может нарушить её инкогнито. А если нет? А если Ира вообще не к Катьке пришла, а просто в этот дом, к кому-нибудь другому, например к мужчине? Ведь наши с ней отношения последний месяц были, мягко говоря, далеки от идеальных, а две недели мы даже не виделись... И что, вот так просто войти к Кате домой после нашей с ней ссоры, сказать, мол, ищу невесту, не у тебя ли она? Вот будет номер, если Иры там не окажется! Я замялся, совершенно не зная как поступить, а потом придумал. Бывшая кухня, а ныне примерочная, смотрела на гаражи, по холодному времени года совершенно безлюдные. Если девчонки не задёрнули шторы, то возможно я смогу увидеть, там Ирина или нет.
   Ирка была там. Более того, они вдвоём с Катькой стояли у открытого балконного окна и отчаянно дымили сигаретками, оживлённо болтая, словно подружки не разлей вода. Да-да! Никакой фасон платья не обсуждают, сгибаясь пополам от смеха. Нет, а Ирка-то какова! То, что Катька иногда курит, я знал, но что Ирина может смолить как заправский курильщик, для меня было откровением. Ничего себе почти невеста, это сколько же ещё тайн от меня скрывается за внешностью пуританской скромницы?!
   Закончив дымить, девчонки закрыли окно и задёрнули шторы. Вот значит как? Они там в тепле лясы точат, кофейком балуются, анекдотики рассказывают, а я здесь мёрзни?! Ну, нет! Я решительно обогнул дом и вошел в подъезд, уже стоя перед Катькиной дверью, вытащил из кармана связку ключей, проверил. Да вот он, ключ от Екатерининских хором, давно собирался его снять с кольца, да так и не снял. И хорошо, что не снял.