Изгой. Глава 32

Глава 32

     Рассказ Черняка поверг Егора в шок, и он впервые подумал о том, что эта история непременно должна быть записана и представлена на суд читателю. И он обязательно запишет ее, чтобы сбросить покров тайны с этой, пожалуй, самой зловещей личности двадцатого века и, наверняка найдется издательство, которое опубликует книгу об одном из множества Изгоев!

     Но не дано было знать Егору, что пройдет долгих тридцать лет, прежде чем наступит тот день и час, когда наконец исполнится пророчество Черняка, и он впервые сядет за письменный стол с одной единственной мыслью и целью – писать! Сбудется практически все, что предрек Черняк, и даже больше: за это время неоднократно сменятся не только правители его страны, но и сама страна рухнет, разрушив ставший привычным и родным для каждого советского человека мир, именуемый Союзом Советских Социалистических Республик. Но прежде чем его страну раздерут на лоскуты и лоскутки в угоду вспыхнувшим вдруг националистическим настроениям, которые заполыхают на окраинах бывшей империи очагами больших и малых войн, начнется война в Афганистане.  И сам он уже через год, закончив институт и получив диплом, отправится служить в Вооруженные Силы СССР. А еще через год с первыми частями советских войск молодым лейтенантом войдет в Кабул, чтобы познать ад на земле… 

      Все это произойдет еще очень нескоро, а пока, выпроводив Черняка, старый букинист и Егор вернулись в дом, поскольку на улице было уже по-осеннему прохладно.

     - Егор, после визита Черняка у меня нет никакого желания возвращаться к книгам! – сказал Анатолий Игнатьевич, усаживаясь в кресло и зябко кутаясь в плед.

     - Знаете, у меня тоже, - Егор чувствовал себя усталым и подавленным. – Давайте вернемся в библиотеку утром.  Пораньше. А сейчас я хотел бы прилечь.

     - Давайте хотя бы перекусим чем бог послал. Скоро приедет Екатерина, тогда уж поужинаем по-настоящему!

     - Нет, спасибо, Анатолий Игнатьевич. Каждая встреча с Черняком выматывает меня до предела! Я после этих встреч словно выжатый лимон. Особенно после его рассказа о Гитлере!

     - Я чувствую тоже самое, - сказал букинист. – Но не думаю, что вам стоит принимать рассказ Черняка об этой поистине чудовищной фигуре в истории человечества за чистую монету. Хотя, конечно, нас окружает столько непознанного… Знаете, и сам Черняк вызывает у меня крайне противоречивые чувства, но ни одно из них я бы не назвал добрым.

     Анатолий Игнатьевич помолчал, задумчиво глядя в окно, на сиреневые сумерки.

     - Егор, вы моложе, будьте так добры, спуститесь в библиотеку и погасите светильники. И заприте дверь, - ключи в замочной скважине.

     Егор спустился в библиотеку и присел на стул. На столе лежала еще не разобранная стопка книг, и он взял в руки верхнюю. Книга была ветхая, с полуоборванным корешком, выпадающими страницами. На обложке не было никакой надписи, и Егор раскрыл книгу, намереваясь прочесть название на титульном листе. Но как ни осторожничал Егор, раскрывая книгу, часть листов из нее выпала, а вместе с ними – тонкая тетрадка, исписанная мелким почерком с крутым наклоном и бесчисленными завитушками и росчерками пера. Он поднял тетрадку, и его взгляд сразу же наткнулся на аббревиатуру «КФ». Егор попытался прочесть написанное на первой странице, но вот так, с «разбегу» у него ничего не вышло.  Он полистал тетрадь и в нескольких местах встретил все те же «КФ». Егор почему-то нисколько не сомневался в том, что означают эти буквы… Кондрат Федоров…

     Егор вложил в книгу выпавшие листы, так и не найдя ни автора, ни названия, погасил свет и, закрыв дверь, вышел в гостиную.

     - Это лежало в верхней книге, - сказал он, положив на стол ключи и протягивая тетрадку букинисту. – Книга в ужасном состоянии, без начала и конца… Верхняя в еще не разобранной стопке.

     - Почерк Арсения Булатникова, несомненно! – сказал старик, бережно приняв тетрадь из рук Егор. – Я просмотрю, с вашего позволения, Егор.

     - Это принадлежит вам! – пожал плечами Егор. - Зачем мое позволение, в таком случае?

     - Егор, вы так же, как и я сразу увидели инициалы Кондрата Федорова на листе, и могли преспокойно сунуть тетрадь в карман, чтобы в полной мере насладиться найденным материалом в одиночестве. Но вы отдали тетрадь мне и, смею думать, у вас даже мысли не возникло присвоить ее, став обладателем возможно бесценного раритета.

     - Не возникло! – сказал Егор. – Не так воспитан, хотя рос с четырнадцати лет без отца и матери, которые вдруг разбежались, прожив вместе двадцать лет. И оставив меня одного в полупустой квартире.

    - И как же вы…

    - Формально я остался с отцом, - поспешил ответить Егор, чтобы пресечь дальнейшие вопросы – он не любил разговаривать на эту тему, - поскольку мать ушла с водителем его служебной машины и моей младшей сестренкой, и я не хотел жить в одной семье с ее новым мужем. Но отец почти сразу нашел себе замену и ушел жить к другой женщине. И я остался один. Я сам окончил школу, сам поступил в институт, на заочный факультет и в следующем году закончу его… В общем, воспитал себя самостоятельно.

     - Н-да… Я сразу обратил внимание на то, что в вас есть какой-то стержень… Такие люди становятся либо закоренелыми, матерыми преступниками, либо…

     - Достаточно, Анатолий Игнатьевич! Или вы не понимаете, что почти цитируете Черняка?!

     - А ведь верно! – старик хлопнул себя по лбу рукой. – Старый дуралей! Как же я сразу не сообразил?!

     - Ладно! Я не в обиде. Вы лучше попробуйте прочесть хоть немного текста, что оставил нам ваш дед.

     Старик надел очки и углубился в чтение. Читал он, по-детски морща лоб и шевеля губами.

     Минут через тридцать он снял очки и положил тетрадь на стол.

     - Тяжело идет, Егор. Хоть почерк и знаком мне, но обороты речи тех лет, эти вот завитушки… Потребуется время, чтобы расшифровать записи деда.

     - О чем хоть речь-то? Что-то удалось понять?

     - Похоже на черновик книги о Федорове. Некоторые факты его биографии, так сказать…

     - Какого периода? Это понятно?

     - Да. Речь идет о годах после побега Федорова из ссылки. В частности, о том, как он замел следы Ваньки-Изгоя. Ведь его усиленно разыскивала полиция…

     - Вот как? Это весьма интересно. Я ничего не знаю об этом периоде, кроме того, что он подсунул полицейским чье-то тело со своим паспортом и своей книгой для пущей убедительности. И что пишет дед?

     - Очень скоро Федоров снова собрал шайку, с которой стал разбойничать в Москве. На каком-то рынке они застрелили нищего, отдаленно похожего на Федорова, и, подсунув ему «пачпорт», как пишет дед, бросили тело так, чтобы его непременно обнаружил дворник. Я читал урывками, Егор, и  только то, что поддавалось прочтению. Поэтому прочел так мало. Завтра мы внесем последние тома в реестр, - там всего с десяток книг осталось, и за день я постараюсь всю тетрадь прочесть и переписать для вас ее текст. Так устроит?

     - Конечно! Ведь улечу я только послезавтра. Самолет в 19-30 из Внуково. Так что, еще успею надоесть вам!

     Старик хитро взглянул на Егора и с каким-то намеком пробурчал: «Ну-ну!»…

Продолжение следует -