Усинск. Смыслы

В начале 2000-х годов два явления существенно изменили жизнь Усинска — пришел Интернет и народ начал  массово ездить на отдых в Египет и в Турцию. В край пирамид и бананов в 90-е тоже ездили (но очень немногие). Теперь же это стало стилем жизни. Более того, по 2-3 раза в год  летают в Италию или  Арабские Эмираты, благо - из Сыктывкара есть прямые рейсы. Интернет раньше тоже был, но только для единиц и очень медленный. Теперь для всех. А в последние 2-3 года смартфоны и АйПэды сделали его и вовсе карманным, принадлежностью почти бытовой, как авторучка. На скамеечках улицы Молодежной качают теперь не только коляски, но и в режиме Wi-Fi видеоролики с Ю-Туб и музыку с пиратских сайтов. Далеко ещё не у всех телефоны нового поколения и планшетники, но никто не удивляется их наличию даже у школьников. Через какие-нибудь 8-10 лет, предполагаю, телефоны-планшетники станут доступны для всех, а подключение к ним 500-700 телеканалов со скайпом, видеообщением станет чем-то заурядным.

Эх, ладно. Я ж не о будущем, а о том, что пишу свой третий  очерк об Усинске и начать хотел с настроений. Вот были настроения 1960-80-х, романтические, героические, бескорыстные....Вот были настроения 90-х — тревожные, депрессионные, отчаянные..... Теперь пришел новый век, а за новым веком и новые мечты, идеи, смыслы... пришли? Или пока только хочется, чтоб пришли?

Судя по подъездам домов Усинска, от «уссынска» он все-таки отошел. Подъезды все чище, и все реже там подписи мастеров Тяжелого Досуга: «Серега Лох», «Валера пи...с» и «Люба Ятибяхачу». Все кругом покрашено, побелено. Лампочки горят вежливо, и лифты лязгают, как положено — ровно в той точке обоженой кнопки, на какой этаж она указывает. Домофоны, конечно, далеко не везде , а кодовые замки в период сильных морозов слышат заклинания и маты даже благочестивых мамаш с сумками в «трех руках» и зубах... Но это не главное — это цивилизация такая у нас — она и в Воркуте и в Пензе примерно одинакова.

За десять лет в Усинске появились бюсты Сергею Дюсуше, нефтеразведчику, стадион имени Юрия Спиридонова (Первый Глава Республики Коми, один из основных строителей Усинска в его нынешнем виде умер 12 августа 2010 года), монумент Трем поколениям Воинов, памятник Комару, памятник Нефтянику ... За «позитивное десятилетие» построили красивый православный храм Вознесения Христова — чуть дальше и чуток в стороне от того места, где мы когда-то маленькой группкой людей закладывали памятный камень в 1998-м, кажется, году...(Для справки — камень был заложен примерно в том месте, где сейчас находится угол церковной ограды, который «смотрит» на  Дворец Культуры).
За десять лет увеличилось число магазинов одежды и даже продуктовых магазинов (но качественные продукты до сих пор не присутствуют в достаточном ассортименте — об этом чуть попозже поговорим и основательнее).

За десять лет навели порядок на кладбище, перестали «хоронить в небо», хотя и улетают покойнички ещё немало, но все же после отпева в церкви, после прощаний гражданских, а не по-фронтовому быстро …
За десять лет число танцевальных групп и ансамблей увеличилось раз в шесть!!! Усинск танцует. Хорошо это или плохо? Не знаю....Это лучше, чем если бы он не танцевал, но... Это НО...

Когда-то к святому Феофану Затворнику пришла женщина за благословением — её дочь танцевала и хотела быть танцовщицей. «Благословите, батюшка?» - робко спросила женщина.
- Танцоркой, значит, хочет быть? Это ж сил сколько она потратит...Это ж сколько времени она на всякие занятия изведет. А в душе и в голове в это время Бога не будет... Дома помолится и все... ага...  - размышлял св.Феофан Затворник, - А потом раз и уже  пред судом Божьим стоит. Бог даже не спросит. Скажет: «А... танцорка? Знаю, не ленивая, и не злая...Просто танцорка. Душа с телом крутилась...Ну положите её там, куда-нибудь в уголок...». Благословлять? Благославляю душу не закрутить и не потерять...Вот на что благословляю».
За десять лет... Обрелась ли душа, закрутилась ли с телом? Появилась ли гуманитарная составляющая в жизни Усинска? А духовная? Ведь именно отсутствие этого в должных объемах и ставилось в укор предыдущим мэрам.
Попробуем разобраться...

Х                Х                Х

С Валентиной Фроловой ( в девичестве Чеботарь) моей однокурсницей, проработавшей учительницей в Усинске и в Усинском районе четверть века, мы встретились в кафе кинотеатра «Томлун». Я не видел Валю 25 лет. Впрочем и в «Томлун» если заходил за последние 20 лет пару раз, то не дальше вестибюля. И вот теперь я с любопытством рассматриваю и Валентину, и технодизайн кинотеатра. Мы пьем не самый хороший (прямо скажем) кофе с  полуголодным ассортиментом кафе вообще... Нам чихать с Валей на ассортимент, мы жадно слушаем друг друга «за жизнь». И, увы, за смерть тоже....Примерно каждый пятый однокурсник и однокурсница уже похоронены, и это многовато для тех, кому чуть за пятьдесят.
- Впервые в этом году, возвращаясь из отпуска, - мы были у родственников мужа в Белоруссии, - рассказывает Валентина, - так вот впервые я задалась вопросом — а зачем я возвращаюсь? Раньше было какое-то ощущение смысла, что мы строим новый город, что наш труд — это труд обустройства и созидания. А теперь появилось ощущение обслуги нефтянки...Вот они живут, они отдельная команда. А остальное — обслуга их будущего и их детей...

- Ты в РСДРП не подалась? - пытаюсь шутить, - «Красные» у тебя мысли...
- Нет. Я ж не «отобрать и поделить», я о другом. Сытая бессмыслица. Работа, которая не стала судьбой... Вернее — у меня, у нас-то она стала, а вот те, кто помоложе, они маются...Деньги, деньги, деньги. Жизнь от отпуска до отпуска, это не интересно...это болезненно.

Десять лет назад «сытая бессмыслица» Усинску казалась несбыточной мечтой. Когда Глава Республики Спиридонов говорил, что лучшие годы города ещё впереди, тогда квартиры здесь продавали по стоимости мебельной стенки... Но я Валентину понимаю — человек должен знать, зачем он живет и трудится. Но в Усинске ли тогда дело? Может, это духовный кризис? На возрастной-то уже , вроде, не похоже... Мы переводим разговор в полушуточные интонации, оставив нешуточные вопросы для внутренних диалогов. Но я точно знаю — Валентина уедет. У неё в глазах что-то уже есть. Она смысл нашла в другом сообществе людей. Где-то там , в Белоруссии. С другим типом отношений к душе, к прошлому, к работающему человеку...

                Х                х                Х

В Усинске я первый день почти десять лет спустя - приехал 1 октября 2012 года. Гостиничный сервис подвел со встречей (хотя все было заказано). Машина пришла, но водитель меня на вокзале не нашел. Я с книгами (привез свой роман «Цитала») и с сумками простоял на ветру в огнях фар разъезжающихся машин и уехал в конце концов с одним из последних таксистов. В самой гостинице, к счастью, ждали. И гостиница-квартира была весьма хороша. В холодильнике были даже три яица, а на полках в ванной реальный выбор шампуни и геля. Но вот утро...

Посмотрите на улицу Нефтяников — на ту, что считается чуть ли не главной, ту, которая вдоль офисов ЛУКойла и горадминистрации. В 9.00 утра я не обнаружил на этой улице ни одного работающего продовольственного магазина. Один маленький  с торца здания был открыт, но в нем не было хлеба, молока, масла. «Через минут сорок подвезут...» - сказала продавец. Значит, продадут через час, а вообще-то уже вовсю мой рабочий день идет. Я уже жду в администрации чиновников, жду по договоренности людей в Доме Техники, жду когда откроется православный храм... Очень «шведская жизнь". В Стокгольме я так же ходил по городу до 11 утра, обалдев от тишины и безлюдья, от того, что перекусить можно только селедкой с круассанами и кофе. Там меня выручили курды, в кафе которых наелся пиццы, а здесь...Здесь выручили только ноги — пришлось сходить в другой квартал за булочками. Мелочь? Для приезжего человека  и для первого дня — не мелочь.

В администрацию я пришел рано, как и договаривались когда-то в Сыктывкаре с Александром Романовичем Тяном, нынешним мэром Усинска. Я был уже в восемь утра, двадцать минут курил на крыльце, сидел напротив гардероба, пока дежурный милиционер, грустный дядька из Дагестана, не услышал по телефону, что «мэр в Сыктывкар улетел»... «Драсти  тебе...». Встреча сорвалась, но зато я поговорил с самим дагестанцем.

- Пять лет я здесь. Нравится? Зарплата нравится, больше ничего не нравится. Живешь, как на корабле. Ну, встретишься с земляками за осень-зиму пять раз в кафе или ресторане, ну пару раз на концерты сходишь или в мечеть, а все остальное — тут и дом.. Четыре стены. Ни природы, ни солнца. И все, будто во сне, стеклянное какое-то... Без энергии и вкуса.
- А что здесь могло бы быть, на ваш взгляд? Что изменило бы в городе жизнь? - спрашиваю я у постового, имя которого так и не запомнил.
- Что? Жизнь... Она же должна быть каждый день. Каждый день должен быть наполнен какой-то радостью...
- А в Дагестане он наполнен?
- Там свои проблемы, но там жизнь с избытком, потому что солнце, потому что дети могут сидеть под виноградной лозой и разговаривать, например, с бабушкой...У меня дочери. Вот они бы учились у нее печь пироги.. - он задумывается ещё больше. У него рождается ответ, - Вот, наверно, традиции, причастности к чему-то вечному, большому и жизненному... вот чего не хватает. Как в командировке на Луне здесь. А жизнь там, дома — на Земле...

На Земле... Просто на земле. А не на том, что под землей. Не на бетонных насестах квартир, а по песку и камешкам тропинки. Не денег для, а для того, чтоб удивиться появлению румяной лепешки из куска теста, услышать живые звуки ветра в кронах деревьев и журчание ручьев. Там комары не съедят тебя за первую минуту за то, что ты обнажил спину солнцу... А про зиму и метели и вовсе говорить не приходится. Экстремальная здесь территория, и все этим сказано. Но что же здесь прекрасного? Кроме денег... Что здесь держит людей десятилетиями? Или, может быть, так же можно поставить вопрос москвичам — кроме работы и дома, что вы видите десять месяцев в году?


 Голос инферно

...Несколько лет назад в православном храме Усинска вдруг забесновалась молодая женщина. Психиатры сказали бы, наверно, про нервное истощение, про разлом сознания на фоне шизофрении — это так, наверно, можно объяснить. Но я бы вслушался в текст криков того «другого сознания». И вгляделся бы повнимательнее в «сценографию» события. А было это так.

Странным образом дама прошла на второй этаж — на хоры клироса. Похоже, что она некоторое время пела там, во всяком случае она была там, пока пели благодарственную по святому причащению (сама женщина в тот день не причащалась). А потом закричала: «Надо уезжать ...Уезжать надо отсюда, любым путем!!! Оставьте вещи, оставьте этот сон...Здесь вы ходите рядом со своим прошлым, которое не уходит...И прошлое ходит, и прошлое — это вы...вы — маленькие...И вы по кругу. И одно и то же. Молитва в снега, а не в небо...».

Прилетают ли в Усинск? И только ли вахтовики? Прилетают, приезжают...
Ехал в поезде с врачом-гинекологом. Говорит, что за последние полтора года , 2011-2012, встали на учет много женщин из Дагестана, из Башкирии, со Ставрополья, с некоторых других районов юга России. Значит, приезжают уже не только мужья за хорошей зарплатой — приезжают семьи, связывают свою судьбу с Севером...Хотел вот написать «связывают свою судьбу с Севером надолго», но нельзя так написать. Так будет нечестно. Дело в том, что...  родители детей в школу не пускают! «Что за бред?» - скажете вы. Бред и есть. У них отговорка :«Они по-русски не понимают». Но они и не будут понимать, если в школу не ходить. И кем же они вырастут, даже если папа с мамой тут пробудут всего 3-4 года? Они окончательно отстанут от сверстников, а это уже... Это уже покалеченные судьбы. Городской отдел народного образования резко взялся за контроль. Знакомые мои учителя (однокурсников в Усинске немало), и та же завуч школы  Валентина Чеботарь рассказывают, что внеклассной работой с такими семьями некоторое время занимались больше, чем собственно образованием.

Человек породы "Вахтовик"

А вахтовики — это теперь ещё два новых типажа, в отличие от вахтовиков 90-х и уж тем более комсомольцев-добровольцев 60-70-х.
Тип первый, «новый» - это «аристократы». Аристократ едет и туда и обратно гладко побритый, немногословный, как работник прокуратуры, в свитерах и куртках «с иголочки», в обуви, которая по цене всегда дороже мебели, в которой хранится. Парфюм тоже — не эконом класса , даже BOSS отдыхает. От «Аллюра Спорт» до «Гипноза». Такой парфюм, ценою в два-три ящика водки, себе позволить может только фартовый тип. Этот тип «рабочей аристократии» знает себе цену. Он из тех, кто часто разговаривает с начальством, и, скорее всего, где-то там, на Кубани или в Уфе он считает нужным показать соседям и соседкам, что вполне «упакованный товарищ» и у него «жизнь удалась». Люди часто и в 50 лет не верят, что сидящие в них комплексы 20-летних играют больше, чем реальная судьба и все центральное телевидение вместе взятое...

Тип второй - «вариантов не было». Это те, кто едут на вахты от безработицы где-нибудь в Башкирии или Чувашии, кто совсем не крутой специалист и условия работы у него зачастую кабальные. Это те, у кого нет «комплексов хорошей жизни», потому что стандарты запросов не высоки и выделываться не перед кем. Они едут пьяными и полупьяными, они пахнут совсем не «Сиреневым туманом». Курточки и свитера, сапоги и дорожные сумки  не «Дольче и Гоббано».
Им дают напиться на дистанции Усинск-Печора, а потом в Печоре, где поезд стоит долго, милиция потрошит все места, где их коллеги-линейщики засекли пьяных. Бизнес что ли такой? Как на рудниках 19 века в Сибири. Я не домысливаю и не выдумываю. Дважды видел такую картинку: деликатно и вежливо ходят полицейские в поезде, видят где пьют, не особо-то воздействуют (т. е. пьянку не останавливают), дают «подогреться», а к Печоре клиент готов. Нечестная, рэкетирская работа... И отчеты, наверно, хороши. И звезды на погоны падают. И куда делись деньги — попробуй докажи. За что вахту стоял? Башкир или челябинец не узнает никогда...

Комар

Хорошо, что поставили памятник комару. И ерунда, что он обошелся в 4-6 миллионов рублей. Объясню... Во-первых, эти деньги собраны практически методом народной стройки. То есть реальных денег собрано было не более полутора миллионов, остальное — исполнили «субботником», кто внес материалами, кто-то трудом, кто-то техникой помог. Во-вторых, Комар — это действительно памятник-эксклюзив, и он реальный символ трудностей тундры. В-третьих, памятник Комару стал системообразующим объектом, формирующим пространство вокруг себя, причем пространство функционально — то самое пространство Живой Природы, где можно ощутить себя не в бетонном «нутре» города, а в ландшафтной городской среде. В-четвертых, памятник поставлен так, что фото с ним возможно с разных ракурсов и с разным приближением. Получается разный эффект. И к Хелоуину, и к экологической конференции, и к представительскому фото можно найти что-то свое... (Как-то в одном комментарии на форуме прочитал, что «Катит даже для гей-парада»).
Три парня придумали и воплотили «идею Комара»:Олег Тютимов, Константин Николаев и Михаил Рожкин. На момент написания этих заметок они решали вопрос обустройства аллеи сквера вокруг памятника, кто, где и как привлечет средства, какими силами будет все обустраиваться. Пока зима 2012. К весне творческие планы начнут воплощаться...

Попьем чайку, художник?

Вокруг администрации нет торговых точек, где можно попить кофе. До 12 дня их нет точно. В магазине меня по доброте сердечной напоили чаем яркие дамы бальзаковского возраста, а дальше -...дальше надо куда-то «очень дальше». Во Дворце Культуры кафе закрыто, в киосках напитки есть, но не будешь же из горлышка выхлебывать «Фанту» или липнуть на морозе губами к банке «Пепси». До кафе «Чарка» далековато, где-то, может в глубине кварталов и есть забегаловки, но.. Эх, пошел я вслепую во Дворец Культуры. Зачем пошел-то? Не знаю там никого, кроме шапочного знакомства с директором Шолоховым десятилетней давности...
На вахте женщина с глазами цвета «Штази», не дав мне отдышаться с мороза, спросила:
- Вы к Гопко, небось?
Я тут же вспомнил, что у меня в телефоне есть художник Евгений Гопко, которого рекомендовала для общения знакомая журналистка из Сыктывкара.
- Да, - обрадовался я, - Он здесь?
«Коридорами Минотавра» (непонятно, почему нельзя пройти к Гопко прямо от входа) меня отправили к нему в подвал... через второй этаж. В Крым через Камчатку. Ладно.
Кабинетик у него обычный — сам черт ногу сломит.
- Привет... - сказал мне Гопко, будто я с ним знаком с детства.
- Привет. Дай попить чего-нибудь. Чаю или просто воды...
- За водой идти надо. Коньяк будешь? Или вот вино осталось...
- Не. Не пью.
- Я тоже. С двух часов ночи...
Нормальный пацан. Настоящий художник. По воду мы не пошли. Нашли полбутылки минералки газированной. Теплой. В ней кофе и заварили. Покурили.
- А вообще — ты кто? - спросил Евгений.
- А я разве не сказал? Григорий... Приехал вот написать про жизнь в Усинске. Из Сыктывкара.
- И как у нас жизнь в Усинске?
- Утром — хреновая. Но надо посмотреть вечером и ночью...
- Верно. В пятницу у нас вечер начинается в 12 дня, а в воскресенье вечер сразу с утра...Поэтому счас ты ни фига не поймешь.
Был день воскресенья. Я ему подарил свой роман «Цитала.Украденый посох».
- О чем хоть?
- Да так... Примерно об этом же — о том, что воскресенье может закончиться утром...
- Угу, - понимающе кивнул Женя.
А потом он рассказывал мне: а) про свое мировоззрение (которого нет); б) про Инту (откуда давно уехал); в) про картины резцом и сверлом по стеклу (это гораздо интереснее — их, этих картин, в мастерской  у него навалом); г) про Афганистан (где воевал его брат и друзья) и про вувузелу и ещё какую-то музыкальную африканскую хрень (на которой быстро научилась играть его жена). А так же выяснилось, что жене его рожать с минуты на минуту «а я какого-то лешего тут сижу...». Я тоже не понял: «Вы что — плохо живете?». Оказалось, что хорошо... Евгений Гопко вообще не умеет жить плохо. Он позитивный, как  мотиватор сетевого маркетинга.
Я разглядывал его необычные картины по стеклу и слушал историю, как его когда-то в 1989 году зацепила загадка стекла и красота стекла. «Шли шахтерские забастовки... Помнишь же, наверно,летом 1989 шахтеры забузили и всколыхнули весь СССР — от Кузбасса до Воркуты. Инта тоже встала... А я в это время, полубайкер-полурокер-полугопник...Неведомо кто в общем, мечущийся молодой балбес зашел в гости к знакомому литейщику. Есть такой отдел при шахтах, где прямо на месте порою нужно вылить какую-то своеобразную металлическую болванку, а уж инженеры знают — что и как выпилить из неё слесарям и токарям и куда в шахте вставить. А тут забастовки эти... Безделье. Но зато мне надо было другу подарок оригинальный, а какой подарок найдешь, когда дефицит всего — и обоев, и туалетной бумаги и даже салфеток. Между прочим, я именно от салфетки тогда придумал подарок — хотел попросить литейщика сделать на стакане стеклянную обвисшую салфетку. Обычный граненый стакан, накрытый стеклянной салфеткой. Желательно с небольшим узором по краю. Тогда такие салфетки были.
Казалась бы — подплавь кусок стекла на тигле и положи на стакан, он и запаяется... Похоже, что и литейщик тот так думал.  Заразился загадкой стекла. Начали тогда листать литературу — температуру плавки узнавать, ломкость и прочее, а обнаружили целый художественный мир. И остывало наше «простое изделие» 72 часа. Причем первые остывания были по градусу в час (иначе бы покрошилось), а потом по 3, потом по 5... А как свет играл на сколах! А как царапины могут быть художественны! Решились мы сделать «простой подарок»... А вышел я из той маленькой литейки через четыре дня! Вот так я в тех царапинах и нацарапал себе судьбу...
«Царапает» судьбу Евгений не только на стекле, но и в стихах, пробует себя как актер в местном народном театре «Дилижанс».
Именно благодаря тому утреннему визиту к Гопко я оказался на встрече пополудни литературного объединения «Северная лира». И та встреча  серьезно обнадежила — почти перевернула мое представление о рождении смыслов в Усинске. Здесь все имели смысл и щедро делились смыслами...

«Северная Лира»

Выставочный зал «Вэртас». Шоколад, пара пачек вина, груда листов бумаги и слегка небритый мужичок, встретивший нас спиной. Обернулся , динамично вывернув шею, а потом спину — это Николай Попов. Именно так — сначала шею - «Привет», потом спину - «Счас ещё подойдут...».
За столом сидели три яркие дамы с коктейлем саркастических эмоций на лице и пожилой дядя, презентующий книгу своего друга, украинского архимандрита из  Николаевской епархии о Николае Мирликийском Чудотворце. Чуть в сторонке бледная стеснительная пара то ли школьников, то ли сильно «контуженых учебой» студентов — Александр Кельн… Ага, этого я запомнил, потому что на листочке со стихами, положенными на стул увидел авторство. (Потом окажется, что это псевдоним). Он «контуженый» в самом хорошем смысле — стихи замечательные. Много юношеского эпатажа и претенциозности, но так и должно быть. Во всяком случае в его юном возрасте.
Николай Попов замечательный чтец, очень живой и заводной человек. Видимо, это притягивает к нему людей.
На маленьком совете «Северной лиры» говорили, кажется, о выпуске нового сборника, о том, что Николай собирается выпускать небольшой литературный листок и распространять его в местах скопления людей — поликлиники, администрация города, творческие круги самого Дворца Техники.... все верно. Для города этого будет достаточно, чтоб поэта услышали, а услышат ли дальше — это зависит от другого. В конце концов все мы в интернете есть, и как полюбимся читателю зависит от моды, вкусов набредших на тебя в сетях мировой «паутины», от случайности и, конечно же, от твоего умения сказать что-то такое... Есть что сказать? За себя, за Усинск, за северный наш край, и вообще — о тайнах сердца человеческого?
И вот читаю я тексты — хорошие, вполне себе конкурсные тексты. Они могли бы стать призовыми на приличных российских смотрах. А пока не становятся...И разве это критерий? У Евгении Аркушиной, например, после того, как она поместила свои стихи на сайте «изба-читальня» десятки стихов стали песнями бардов и не только бардов по всей России. А что об Аркушиной знают в Республике Коми и даже в самом Усинске? Мало...Недопустимо мало — её почти не знают!
Александр Кёльн - «юноша бледный со взором горящим», ушел в армию осенью 2012-го. Я не знаю, как он служит с его тонкой нервной натурой, но это творческий человек, который может состояться по очень высокому классу. Сам — лидер творческого объединения — Николай Попов, ветеран Чеченской компании, бизнесмен (промышленный альпинизм), человек с самостоятельным взглядом на людей и вещи вокруг — мне кажется, что он когда-нибудь всерьез покажет себя в прозе. Сейчас же ему больше нравятся стихи и... люди. Он заражает людей любовью друг к другу, к любопытным проявлениям себя, к казусам и парадоксам. Он заставляет «мучиться» вопросами — а как могло бы быть лучше? И что такое вообще «ЛУЧШЕ»?
Что становится главным дефицитом в обществе? Само общество — его отсутствие... Ведь толпа людей, даже если она целый город — это ещё не общество. «Северная лира» - это как раз и есть реальная община, с откровениями и исповедальностью, с радостью за успехи друг друга и с переживаниями отсутствия.
Мы несколько вечеров провели, стихийно собираясь у Гопко, тут же творя, тут же критикуя, тут же обращаясь к сайтам в интернете и планируя выезд, например, на конкурс в Германию... А ребята уже и так ездят все вместе. Может, не стопроцентным составом, но костяком в 6-8 человек съездили, например, в Египет, очаровывая своей непосредственностью и щедростью импровизированных «аннимаций» как россиян, так и немцев, арабов... Главное — они и там, на Черном Континенте ощущали себя не «россиянами вообще», а усинцами. И это не похабно-быдляцкое «Тагил рулит!», а настоящее творчество,  полет креатива, это достойное и трезвое представительство лучшей части россиян за границей...
Света Яценко пытается положить «на гитару» стихи, её ругают нежно и наповал. Не обидно. Она смеется, хоть и расстраивается...Коля Попов читает, читает, читает свои стихи...Я шепчу ему на ухо :  «Ты актер больше, чем поэт...Повторяешься». А? - таращит он на меня свои светло-серые глаза и задумывается. А сколько они меня заставили думать! По их плотности дружбы и внимания друг к другу я стал мерять Усинск 2012-го... Лучшего критерия не нашел. Что я хочу пояснить: вот , например, есть в Усинске замечательный художник Виталий Рожков. Он даже лауреат какого-то крупного международного конкурса. Портретист. Он оставит портреты после себя...Но эти портреты расскажут о судьбах людей, Усинска там нет или почти нет. Зато есть фотограф Женя Валдаев, чьи фотографии по сути сегодня и есть «представительское лицо города» в интернете и прессе. Или  были вот три писателя-поэта в Усинске — Виктор Щенев, Виктор Того и Юрий Валдаев (отец, кстати, фотографа). И они создавали настроение города в режиме он-лайн, осмысление Усинском самого себя. Это как ежедневный труд священника — звать служить, будить, напоминать о главном. Особенно, конечно, вспоминают Виктора Того. Этого ежедневного гуманистического труда, его, как соли, не хватает всегда. Вы — соль города, хотелось сказать этим ребятам.

Исправление ошибок

В 2002 году одной из главных проблем, одним из важнейших недостатков в жизни Усинска была нехватка гуманитарной составляющей. Я тогда рассказывал в очерке о кладбище Усинска и о неопознанных трупах, о «безымянном Усинске», об обезличенном, разобранном на части управлении и частях человеческих тел в баночках патологоанатомов...Это тоже Усинск. У меня не было надежд, что изменения начнутся при тогдашнем руководстве и уж тем более в той атмосфере коррупции, раздрая власти, шла вторая Чеченская компания. Но... Как оказалось, «наверху» услышали. И услышали правильно. Тогдашний мэр Усинска Феликс Марков, говорят, ходил с моей рукописью по старым друзьям, обсуждал, расстраивался, сетовал и ругался, но все-таки душа его услышала — претензии имеют все основания. И Феликс Марков стал первым градоначальником, который в условиях новой России, в навязываемых прессой рыночных моделях материального потребления стал заниматься «управлением настроений», «архитектурой души», «рынком культуры». Череп оказался совсем не Черепом — за что теперь я перед ним снимаю шляпу. Что, например, делалось уже тогда — в 2002-2004-м? Говоря казенным языком, резко увеличилось число социального партнерства — предприятия стали оказывать существенную поддержку творческим коллективам. Довели до материального воплощения памятник Трем поколениям воинов,  который «афганцы» при всей бла-бла-поддержке республиканских и городских властей никак не могли установить. Реально навели порядок со службой ритуальных услуг и финансирование увеличилось в разы.  Начали формироваться ТСЖ, что привело к совершенно другой картине в подъездах и вообще в жилой зоне. И, конечно, взаимоотношения с церковью и с мусульманской общиной перестали быть показушно-ритуальными, здесь именно со времен Феликса Маркова началось совместное планирование мероприятий, решение межэтнических трений,образовательные и культурные программы на муниципальном и региональном уровнях. Бард Светлана Яценко, например, во многих наших телефонных переговорах «Сыктывкар-Усинск» несколько раз рассказывала: «Вот выезжаем с концертом в Новик-Бож... « Через неделю «С ветеранами выступали в Усть-Усе...». А ведь елки-палки, - подумал я, -Лет пятнадцать назад все это было «событием», чем-то таким, о чем писали газеты и отчитывался отдел культуры администрации, а сейчас — это просто стиль жизни...Это ли не победа отчужденности в межнациональных отношениях.? Это ли не живое не отчетное, а просто живое творчество?!». В Усинске осталась другая проблема — здесь нет... русской культуры. Российская есть, а русской нет. Вот такие парадоксы. А русская культура — это что? Это вера (в православный храм ходят 40-80 устойчивых прихожан, а остальные — только в связи с крещением, свадьбой и похоронами), а вера — она только на традициях. Не будем же считать традицией Масленицу да ещё и в формах обычных Проводов Зимы. Других русских культурных традиций вы в Усинске не найдете.... Русская культура — это язык, кухня, литература (вот в чем претензия к «Северной лире», так это в интернациональности талантливых произведений. Нет национального колорита, если не считать осеннюю Есениану — дни памяти Есенина, когда проводятся специализированные поэтические вечера). Театра здесь нет, Усинская казачья «станица» - это всего лишь специализированное костюмированное частное охранное предприятие. Ресторан «Чарка» - русские только блины... Кавказкой кухни в городе раз в 30 больше русской. А салаты — какие угодно (греческие, римские, болгарские, «Цезари» и т.п), русская — квашеная капуста... Мне все это, конечно, режет глаза. Единственной «русскостью» стали в Усинске «Сретенские вечера» да «Пасха Красная» - музыкально-поэтические фестивали, инициированные Сыктывкарской и Воркутинской епархией.  Впрочем, понятие «русский мир», конечно, не только в колорите — малые народы все по большому счету — часть русского мира. Но в молодом городе, каковым наш Усинск и является, на фоне десятков иноязычных и каждодневных навязываний перед глазами других «колоритов» по всему  русскому есть некоторый голод. Судя по отзывам многих гостей города — я не субъективен в такой оценке...

Институт морального признания.

Довелось в Усинске познакомится с женщиной, которая для меня стала своего рода моральным символом состояния города на осень 2012 года — Галина Евгеньевна Устинова. Она на тот момент уходила с поста начальницы Жилищно-эксплуатационного участка, активно искала «новую родину» в Петербурге или пригородах, ещё содержала несколько частных гостиниц... Впрочем, лучше по порядку.

- В 1982 году, когда мы с мужем поженились, - рассказывает Галина Устинова, смущенно и горько улыбаясь, - то поехали сюда с верой, что мы построим свою новую жизнь.
- А почему так грустно говорите? - спрашиваю я у неё, - Разве вы её не построили? Вы — успешный человек. И семья, и судьба состоялись. Грусть-то откуда?
- Да оттуда, Григорий, «от верблюда»... Тридцать лет жизни здесь, а почему-то хочется уехать, будто обманули...будто отняли что-то. Дело в том, что понимаешь с годами — не ценится здесь труд, душа не ценится. Так — мерилом является заработок, а не нужность, не особость человека. Вот сижу я целыми днями на участке своем — сотни людей ведь проходят, сотни... А «спасибо» услышишь один раз в квартал... Не за «спасибо» работаем, но удивляешься состоянию конфликтности, бесконечного «дай», бесконечного обвинения. Разве такими были первые усинцы? Разве такой был город ещё в начале 90-х? Что с людьми произошло? А вот что — появилось массовое настроение «на нас наживаются», «нас развели». С синдромом «лоха» жить не хотят, а потому «синдромом лоха» все больше заражаются. Ведь кто чаще всего и больше всего кричит о том, что он «никогда не прогибался»? Правильно — именно тот, кто прогибался всегда... А поскольку винить за выбранную судьбу некого, поскольку за Большой Властью и Большими Экономистами не угонишься, постольку ищут самых доступных начальников — на кого наорать можно, кто ближе всего и кто... меньше всего виноват. Нет у нас в обществе — умер — Институт признания человека. Посмертно — это да. Зачастую по неизвестным критериям... А простого признания, наполнения каждого члена общества «смыслом бытия» - тут общество никак не созреет. Вроде бы много людей уже учебу прошло — кто в сетевом маркетинге, кто на тренингах разных. Уже видели и знают, что мотивация деятельности, «маленькие праздники» (именно праздники, а не фейерверки для собравшейся толпы) — все это стимулирует, наполняет жизнь, помогает осмыслять её.
В конце 90-х Галина ещё и не думала быть бизнесменом, она честно, как технолог, работала в ЖКХ в сфере производства и подачи тепла, сидела без зарплаты, как сидел тогда весь город. На всю жизнь ранила тогда «мечта» её сына. Однажды утром, в период, когда по 6-8 месяцев задерживали зарплату, когда многие семьи недоедали (если не сказать ещё жестче — голодали) сын у Галины Евгеньевны однажды размечтался...
- Ему тогда лет 12-13 было., - вспоминает, Устинова, - Ну и что-то утром он ест, значит, жаренную картошку с хлебом и капустой и мечтает о Новом годе: «Мама, а давай на праздник мы жареной курицы наедимся. До сыта...». Что-то меня пробило тогда. Так пробило.... Это что же такое! Не о подарках, не о Деде Морозе, даже не о сладостях мечтает ребенок людей, двадцать лет отдавших северу: «Давай наедимся до сыта курочкой...». У меня и сейчас ком к горлу подкатывает. Конец ХХ века, елки-палки. Россия. Свобода.
Сейчас именно он — сын — зовет маму в Ленинградскую область, где отслужил в армии, выучился в институте, женился уже. «Давай ты будешь рядом....» - звонит он маме. А в Усинск приезжать не хочет. Не тянет его ни доброй памятью, ни злой.
… Честно говоря, когда я писал эту часть очерка, то думал, что материал для сверки буду высылать Галине Евгеньевне уже куда-нибудь в Гатчину. А она вдруг радостно звонит: « Работаю на новом месте.. Какая работа? Да, по большому счету, такая же.. Пригласили, показалось интересной...». Вот оно... Собственно весь ответ. Пригласили. Сказали человеку, что ОН НУЖЕН, высказали уважение, признательность за долгий и честный труд. И я почти уверен, что случись мне с Устиновой разговаривать сегодня — будет в её глазах гораздо больше оптимизма, гораздо больше смыслов в ощущении себя, своей судьбы.
Говорите «спасибо» друг другу. Радуйтесь успеху друг друга, усинцы! Не забывайте тех, кто уехал, и берегите тех, кто остался... У вашей общей судьбы и у каждого из вас по отдельности много смыслов. Не можем их пока оформить в сознании? Ну, так это другое дело... Было бы, как говориться, что оформлять. А уж вам -то точно есть чем гордиться....

Меценат вдохновений

Вячеслав Ханько встретил меня угрюмо-немногословно. Типа: «Проходи..те...». Но он — музыкант. У него фибры души где-то тонко настроены, он услышал, что пришел человек не за самосвалами, кубометрами, подрядами и разборками по поводу нарядов и километража насыпей...Он почувствовал — тут сейчас разговор будет о кубометрах души...Если, конечно, её, душу, можно измерять кубометрами, литрами или нотами... Вячеслав Юрьевич Ханько — генеральный директор большой серьезной организации «КомиНефтеСпецСтрой». Он один из ценителей картин по стеклу  Евгения Гопко. Он — один из серьезных спонсоров творческих проектов, книг, гуманитарных идей.... При этом особо не рекламируется, чувствуется, что это в естественной природе Вячеслава Ханько. Тем он и интересен... Мы с ним ровесники. Это наше поколение ехало «за туманом и за запахом тайги», терзало гитары в подъездах и у костров, собирало виниловые пластинки с «Битлз» и «Deep perpl”. Когда-то молодой Слава Ханько играл в вокально-инструментальном ансамбле, где почти вся аппаратура была самодел, а помощь старших заключалась уже в том, что не мешали и не гоняли. В начале 70-х ещё на спортбазах ждали «лыжи по очереди, когда освободятся»... Поэтому Ханько знает, как культура и спорт могут украсить жизнь или её отравить.
Взгляд Вячеслава на Усинск, его прошлое, настоящее и будущее, ясен, как у профессионального плановика.

- Считаю, что Усинск живет сейчас лучшее свое десятилетие с точки зрения достатка. А с точки зрения романтики, оптимизма, яркости мечты — конечно лучшими были вторая половина 70-х — первая половина 80-х.

Что в будущем? Полагаю, что в социально-культурной сфере Усинск съедет все-таки в типичную жизнь северных провинциальных городков. Они во всем мире такие — стремящиеся уехать... И в Канаде, и в на Аляске, и даже в патриотических размеряных в своей жизни маленьких городишках Скандинавии — везде тихая оглядка на столицы, с уик-эндами и отпусками где-то там, где отдых, развлечения, яркие краски отпуска. Психология провинциала... Новое поколение руководителей (вот смотрю даже на своего сына) совсем не склонны «понимать» потребности художников и литераторов. Они размышляют прагматично и конкретно — прибыль где? И кому? Нет её? Значит это блажь, так — бездельники в играх разума... Конечно, когда они во внуках увидят цинизм, за которым не будет ни человеческого, ни простого семейного тепла, они очнутся, но не будет ли поздно? Ведь потом вновь вырастить и поддержать уровень человечности придется снова нескольким поколениям.
Вячеслав Юрьевич считает, что , к счастью, практически все руководители города были той школы, которая понимала значимость искусства и культуры для... детей. В смысле воспитательного момента. А вот для взрослых — это как-то пришло только с последними руководителями — проснулся в последний год на посту мэра Феликс Марков, активно взялся за развитие культурной  сферы А..., а Александр Тян, к счастью, смог совместить и межрелигиозный диалог, и дать импульс новому поколению художников, и поддержать танцевальные коллективы, и литераторы звучат уже на всю Россию...

В кабинете у Вячеслава Ханько много непрофильных непроизводственных книг — стоит на полках и местная литература, висят картины с узнаваемыми пейзажами узнаваемых контуров города... Не украшение — со вкусом подобранные произведения, чувствуется, что человек дыхание города слышит и проникает в пространство его философии.
Каким я вижу город в 2050-м? - он, кажется, даже засмеялся чему-то своему, - Да, Бог знает... Я сказал уже, в принципе:все-равно Усинск будет жить ожиданиями и взглядами на столицы... Но, конечно, сама по себе природа, долгие зимы — все это провоцирует на задумчивость, на поиск человеком самого себя, своего смысла на земле... Главное, чтоб это была самостоятельная культура, не обезьяничание , а реальная творческая жизнь с поиском....она же всегда возможна в любой точке планеты. Все зависит от человека и какую среду он принимает или отвергает. Город будет уютным и немногочисленным. И усинцы всегда будут радоваться встрече с земляками или с теми, кто знает Усинск — встретятся где-нибудь в Германии или на Украине и — О!, А ты этого знаешь? А вот это помнишь? Так будет всегда... сам Усинск — это общероссийское культурное явление как город. И только близорукий человек этого не понимает.
Не правда ли — крепкая позитивная философия? Как её не хватает многим другим усинцам...
Конечно, было бы чудовищно несправедливо говорить о меценатстве только Ханько. Громадная помощь ЛУКойла и «Северной нефти» - это просто вне всяких обсуждений (а в очерке я не останавливаюсь на этом, потому что у материала совсем не рекламная задача и уж точно не задача «доски почета» - мы  здесь о другом говорим и с другими вопросами пытаемся разобраться). Но если коротко - «Северная нефть» негласно взяла на себя спонсирование и финансовое сопровождение всей спортивной жизни в Усинске, ЛУКойл — это у нас тут коллективный «Третьяков» и «Шереметьев» - меценат культуры.

 Февраль 2013. Ледяная метель.

В свой последний приезд в этот северный город я остановился в гостинице «Усинск», что рядом с кинотеатром «Томлун». Все хорошо. Питался продуктами (свежими, между прочим) из павильончиков, которых вокруг было щедро. Ходил в интернет-кафе, которое совсем не кафе, но доступ и скорость в компах была нормальная. Не чувствовал себя оторванным от сыктывкарских связей и дел. И там противный кофе... Нет, в Усинске не понимают нормального кофе нигде. В каком-то странном «кофейном мире» живет этот город. Так же, как и в странном мире выпечки, где тесто лишь пару раз за все мои покупки соответствовало приемлемым нормативам (немного понимаю в этом, все ж шесть лет на хлебокомбинате проработал)... Дважды я выступал в библиотеках перед бледными учениками школ и не менее бледными пенсионерами, которые на будущее города смотрели без оптимизма или не смотрели вообще никак.

Всего десять дней назад взорвался над Челябинском метеорит, через пару дней отрекался от престола Папа Римский Бенедикт ХVI... Интернет в социальных сетях изнывал от зимы и прикалывался - «Жители метеорита с ужасом смотрели на приближение Челябинска»... Метель. Да. В это время задуло с запада. Метель с ужасом наблюдала приближение Усинска. При минус 25 метель — это уже почти стихийное бедствие. Только не для Усинска. Усинск танцевал и пел, кормил голубей и полусонный шарахался между собственными зданиями и пургой, чтобы поскучать вместе...
Помню свое выступление перед школьниками, организованное , кстати, ещё одним замечательным усинским поэтом Наташей Стикиной. Сказал им про битву за Арктику, что там сейчас основные запасы и основные интересы нефтедобывающих компаний: «Трудно себе представить, но Усинск может быть и прифронтовым городом...В случае горячего передела ресурсов». И вдруг... Вот это «вдруг», честно говоря, меня немного порадовало — при удивленности и  «ну-у, это слишком» выражении лиц основной части аудитории, заметная часть парней и даже библиотекарей кивнули, включились в возможность невозможного(на первый взгляд). «Да. Север ещё неоценен и не поделен. Здесь большие деньги лежат...» - услышали меня их сердца.
- А каким вы видите Усинск лет через пятьдесят? - спросили они.
- Нет уж, дорогие...Давайте, вы ответите...

И не ответили. Была у меня просьба к ним — написать по два-три абзаца своего видения города на полстолетия вперед, но они сидели, вытаращив на меня глаза от удивления (причем, от удивления, что не могут даже фантазировать). Ответила, прислала письмо только одна девочка. Фрагмент её ответа я и привожу здесь. Прокопьева Валерия, 10 класс:
«Две тысячи пятидесятый год…Казалось бы, до наступления этого года еще очень и очень много времени – целых тридцать семь лет. За это время может произойти многое: например, произойдет мировая катастрофа и во всем мире останется человек двадцать – тридцать; может восстать вся техника и сделать людей своими рабами до тех пор, пока не истребит всех, но это, я думаю, уже что-то из области фантастики. На самом же деле, я считаю, что все будет совершенно иначе…
Не думаю, что через эти самые тридцать семь лет вы будете идти по улице и вам будут улыбаться в ответ всевозможные гаджеты, что наш маленький и уютный город будет переполнен высотками и торговыми центрами. На мой взгляд, вероятность всего этого менее одного процента! И все же, Усинск будет только процветать!
 Сюда будут приезжать не только за работой на градообразующих предприятиях, но и за отдыхом, как физическим, так и моральным, ведь мало того, что здесь будет куда сходить, это будет (и есть) место, где рождаются и живут самые творческие люди  нашей необъятной страны, с которыми можно будет пообщаться лично и получить от этого непередаваемые впечатления“.
 
 Реализм Тяна

С Александром Романовичем Тяном мы знакомы уже лет двадцать. Но знакомство наше все как-то по контексту...То в связи с выборами (когда-то в 90-х), то в связи с моим приездом  по конфликту на рынке (начало 2000-х), то вдруг в компании транспортников, то по депутатским делам Ольги Несиновой... Но однажды я оказался даже у него дома в гостях. Это была жуткая история...
 ...Дело в том, что мы с товарищем только что мощно поужинали в ресторане (благо — командировочные наши тогда были крутые), а за документами и кратко переговорить надо было заехать к Александру Романовичу. Ну и Татьяна Васильевна, жена его, очень ответственно отнеслась  к нашему визиту и закормила нас до полусмерти. Это было что-то невозможное. Причем достоинство угощений заключалось в их национальном колорите, который просто обязывал :» Ну одну-то штучку попробуйте... А это вообще легкое...Да, это просто можно макать... Тут лучше с зеленью...». Я превращался в Гаргантюа, который не может встать с кресла. Мой напарник — между прочим, хорошо подготовленный офицер, с запасом мощностей и под 200 г чего-нибудь «крепенького», и под «выполнение задачи» , был в положении ничуть не лучше моего... Гастрономический нокаут! Лишь дважды в жизни я пережил такой гастрономический шторм — однажды, когда знакомился с родственниками жены, и второй раз — вот так, ага... Зашли на пять минут , называется... Это была ловушка.
Гостеприимство Тянов был аристократически-восточным, добродушно-интеллектуальным - за час , как оказалось, мы не только поужинали, но и послушали музыку, процитировали восточных мудрецов и перлы московских политиков, проанализировали ситуацию после дефолта 1998 года и посмотрели видеозаписи рыбалки на Полярном Урале... Не слабо? Тян такой и есть — он Усинск пытается сделать городом гостеприимным. Он гуманизацию муниципалитета видит в силе традиций и в самых актуальных вещах. Ни в городе, ни в на производстве, ни в в «тайнах культурных процессов» не должно быть брошенных... Главное, Человек, не бросай себя сам.
А при нашей встрече в феврале 2013-го он, конечно, не ожидал, что я попрошу о прогнозах.
- Сегодня Вы назначаетесь главным футурологом города, - шутя, пояснял я ему идею третьей части очерка, - Понимаете, надо сделать попытку заглянуть в будущее Усинска.... К сожалению, большинство и взрослых и детей свою жизнь с Усинском не связывают и потому о его будущем не задумываются...
- Не связывают? Не может быть...Скорее другое — задумываются только от отпуска до отпуска. Обывателю же вообще не свойственно мыслить стратегическими перспективами десятилетий. Но будущее... , - я думал, что он будет либо ёрничать, посмеиваться, либо наоборот — включит какую-нибудь «парадную струнку». Но Тян заговорил по-деловому, будто речь шла уже о третьем квартале этого же года, - Нефть и вокруг нефти — это лет так на 40 минимум...Может быть, лет на шестьдесят с учетом того, что будут поднимать новыми технологиями и недоработанные линзы. Но думаю, что уже лет через 10-15 здесь в промышленном объеме начнут добывать охру... Как геодезист скажу — охра здесь по своему качеству и по объемам залежей одна из лучших в России. Возможно — самая лучшая. Её обязательно начнут разрабатывать. А это тысячи две рабочих мест гарантированно. И лет на пятьдесят работы точно. Йод и бром — следующие. Их запасы инвестиционно-привлекательны. И не в какой-нибудь долгосрочной перспективе, а окупаемы на дистанции 7-9 лет. Под новые производства будут «расшиваться» транспортные коридоры — это естественно. Уже сейчас доводим до ума дорогу на Наръян-Мар, на очереди сообщение с Воркутой и Интой. Северные территории Республики Коми должны быть инфраструктурно удобны. Тогда и инвестор придет охотнее. Что получается? Получается следующее — государство за десять-двадцать лет подготовит площадки, на которые где-нибудь к 2025 году войдут новые производства. Если, конечно, не форс-мажор — природные катаклизмы или , не дай Бог, военные конфликты не отвлекут силы...
- А как будет выглядеть быт? Я вот недавно прочитал, что от обычных уличных фонарей города скоро откажутся... Дескать, сегодня светоотражающие панели делают светящимся весь дом. Что подсветка будет прямо от светящихся столбов...ну, то есть столб легко делать светящимся..
- Не знаю, как насчет светооформления, но мне кажется, что одной из главных тенденций будет формирование разноклиматных территорий улицы. Для северных городов все это особенно актуально. Ведь уже сегодня не проблема укрыть улицу целиком пластиковым шатром. Почему это не делают? Выхлопные газы. Они накапливаются. Но пока можно делать закрытые тротуарные территории, где пусть не так тепло, как в квартирах, но на уровне плюс 3-5 градусов запросто....Это позволит даже небольшие зимние сады содержать...
- Длинною в пару километров, - фантазирую я, - Усинский монплезир...
- Почему бы и нет? Целые кварталы могут так оформляться уже лет через двадцать. Ещё предполагаю, что досуговая сфера будет стремиться к дворовым вариантам. То есть — и миникинотеатры, и клубы будут в квартирах первых этажей...
- Типа, салонов... - поддерживаю я Александра Романовича, - В Германии и Финляндии, действительно, что ни двор — то бильярдная, кафе на три столика, просмотровая студия человек на 15-20, где и фото делятся, и видео, и обсуждают что-то, и выставки-обмены цветами организовывают... Население в Усинске будет такое же? По численности?
- Думаю, что не меньше... Период волны выезда с «северов» закончился. Его же снова будут заселять. По другой логике, но заселение севера будет заново. Оно уже началось. Ведь посмотри, Григорий, центр России уже заселен, а пятнадцать лет назад он был пуст. Производство-то, основные ресурсы развития где? На севере. Думаю, что сам Усинск и вокруг Усинска будет несколько иначе. Маленькие станции до Печоры, которые сегодня представляют собою жалкое зрелище, будут модульного типа. Удобное жилье, идеальная интернет и сотовая связь, продуманный функционал занятости — либо дорожный сервис, метеослужбы, либо  ремонтные и складские функции.
- Мне кажется, что в моду, как сауны, войдут салоны-аквапарки. Такой, знаете, маленький берег Крыма с солярием, сервисом, бассейнами. Это же все уже сегодня не дороже дачи, а как бизнес такая форма досуга и оздоровления тоже приживется...
И коми деревни, наши Захарвань, Мутный Материк, Новикбож, Усть-Уса будут небольшими, но колоритными ….Туризм как бизнес тоже свое возьмет. А национальная экзотика будет принимать новые светодиодные фантазии.
Ночные световые карнавалы...?
И мы с Александром Тяном вдруг ловим себя на мысли, что фантазии наши фактически воплотимы уже сегодня — чего не хватает? Рук... Кадров не хватает! Есть текучка обслуживания, есть творческие люди в области идей, но нет технического звена, способного из рутины обслуживания перейти в масштабы новых воплощений.
- Может, для этого пассионарный толчок нужен? Или нанятая бригада «техно-Рюриковичей»?
- Нет. Пока все это возможно, но это роскошь... Пока общий средний уровень достатка людей не подтянется, они будут воспринимать это не с радостью, а с раздражением... Надо, чтоб город дорос...
- А что значит «дорос»? В достатке? Он всегда будет относительным...
- Может быть, не столько в достатке, сколько в ощущениях Общего Дома— родного Города...
И тут «опять двадцать пять» - мы возвращаемся к ощущению Родины, которого нет...

Почему Воркута стала родной для нескольких поколений людей и воркутинцы, встречаясь даже где-нибудь на Украине или в Израиле говорят о Воркуте, как о родине? Остров... Остров Судьбы. Может, потому что все-таки там прожило несколько поколений и это всего лишь загадка связи нескольких возрастных групп, которых в Усинске пока нет — два всего, маловато... Требуется некий удельный вес семей и родов, которые проживут в городе три поколения. Сколько таковых должно быть? Двадцать процентов? Или достаточно, чтоб их было хотя бы 5-7 процентов? Но, чтоб были... Они, конечно, будут. Скоро. Всего лишь через одну жизнь...Через одну судьбу. Лет так через тридцать....
Я знаю не каким город будет, а какими будут его люди — лет через тридцать. Они его будут обустраивать уже по-другому. Всё, что было — не было ошибкой. Предыдущие 50 лет старались сделать город как могли, в тех условиях, которые были, с теми сомнениями и с даже с катастрофами распада государства и передела собственности... Через тридцать лет здесь будет другая мысль, другое видениЕ квадратных метров улиц и квартир, другое понимание памятников и даже старых пожелтевших книг... И этой книги тоже. У неё вообще скромная задача — помочь не забыть.

© Copyright: Григорий Спичак, 2013
Свидетельство о публикации №213032901958