Жертва обстоятельств

Лев Ильич родился первого апреля. Его отец, Илья Семёнович, долго смеялся над этой новостью, получив письмо от своей мамы в Тобольском лагере строго режима. Жена Люба из скромности не сообщила Илье о рождении наследника. И правильно сделала. Официальный и, по идее, счастливый папаша новорожденного уже четыре года отбывал срок за растрату, и свиданий пока был лишён.

Плохо вёл себя в заключении Илья Семёнович. Устраивал карточные турниры, жульничал, не соблюдал субординацию.

Лёвушка, видимо, пошёл не в папу. Впрочем, кто был его отцом, история и мама Люба умалчивали. Не потому, что не знали, а потому, что слишком много было потенциальных кандидатур.

И сантехник Николай, и электрик Виктор, и начальник отдела Самуил Григорьевич, и даже сосед сверху, оперный певец Ираклий Нодия.

Все готовы были утешить временно одинокую женщину. И хорошо, что список ограничился только четырьмя утешителями. Сколько ещё было, остановившихся на стадии шампанского и пирожных.

А всё дело в том, что Любаша была очень красива. И плохо разбиралась в людях. Каждый, кто тепло смотрел на неё, нежно брал за кисть, бесплатно чинил кран или электропроводку, выписывал внеочередную премию или пел серенаду, выйдя на балкон и переклонившись через перила к её окну, мог тут же рассчитывать на ответные чувства.

А чем может отблагодарить молодая красивая женщина, с окладом девяносто рублей, включая прогрессивку?

Вы скажете, что папашу младенца можно было определить по внешним признакам. К сожалению или к счастью, но все четверо  были брюнетами, хотя один из них и бывшим.

К сожалению, потому что Люба не знала, кого конкретно благодарить за эту тяжесть в животе и дикие боли при родах, а также бессонные ночи и все остальные прелести декретного отпуска.

К счастью, потому что все пятеро помогали молодой мамаше, чем могли. Сантехник каждый день забегал проверить  прокладки во всех кранах, электрик провёл дополнительное освещение над кроваткой и регулярно носил вывернутые в подъездах лампочки. Самуил Григорьевич таскал продукты, бегал на молочную кухню. Певец Нодия пел ребёнку колыбельные, не выходя из своей квартиры, чем очень умилял свою жену, считавшую, что песни посвящены ей. Да, был ещё пятый, бывший одноклассник Любочки Марик. Этот наивный недоросль был уверен, что ребёнок от него, так как два раза в порыве страсти целовал девушке руку.

Родители Любы жили в том же городе, но в другом его конце. Они не виделись с дочерью с момента её замужества, потому что она вышла замуж за этого афериста Будмана против их воли. Даже когда Илью арестовали, его тесть и тёща не сменили гнев на милость.

«Мы как раз об этом и кричали на всех углах, но ты нас не слушала!»

Как тут было не растеряться девушке, вырванной из-под родительской опеки и тут же лишившейся всякой поддержки, потому что Илью арестовали буквально на третьи сутки их медового месяца.

Нельзя сказать, что свято место в её постели было занято уже на следующий день. Конечно, нет. Люба честно дождалась приговора и известия о том, что супруг получил восемь лет и благополучно достиг места постоянной дислокации в лагере.

И после этого ещё месяц она не чувствовала вкуса к жизни, по инерции ходя на работу и по магазинам. Девушке казалось, что за её спиной все показывают пальцами и шепчут: «Это она, вдова афериста. Так им и надо, народное добро разворовывают, гады!»

Первым проявил участие к девушке её начальник Самуил Григорьевич. Поначалу это выглядело, как подставленное в беде плечо. И только через неделю в ход пошли другие органы: руки, губы и так далее.

Начальник годился Любе в отцы, поэтому вскоре естественным образом появились более молодые и более пылкие ухажёры. Не сразу, а по одному в месяц. И только спустя три года в её интимной жизни собрались все четверо плюс регулярно целующий ручки Марик.

Люба давно поняла, что никогда не любила Илью, а замуж вышла потому, что он проявил  настойчивость и невиданную ею наглость в достижении цели.

Родившийся ребёнок стал поводом для визита родителей. Несколько раз пересчитав количество месяцев, проведённых ненавистным зятем в лагере, и отняв положенный при беременности срок, а также выяснив через Самуила Григорьевича, что на свидания к аферисту Любочка не ездила, её папа и мама счастливо вздохнули.

– Это ему за все наши слёзы! – сказал Любочкин отец, Михаил Наумович, даже не пытаясь вытирать с лица то, чем был обязан своему непутёвому зятю.


(продолжение следует)