Пальмовая роща. Часть первая

 

           Геннадий Донцов          Ужур

Геннадий Григорьевич Донцов родился в городе Бо-готоле Красноярского края в 1957 году. Детские и школь-ные годы прошли в городе Ужуре. В 1976 году окончил Красноярский техникум железнодорожного транспорта. С 1976 по 1978 год служил в рядах С.А. в 26 км. от города Дудинка. С 1978 по 1986 год работал на предприятиях Но-рильского горнометаллургического комбината. С 1986 по 1989 год находился в загранкомандировке во Вьетнаме, работал на строительстве военно-морской базы на полуост-рове Кам-Рань. С 1990 по 1994 год занимался частным бизнесом в Оренбургской области г. Ясный. На свою ма-лую родину в г. Ужур вернулся в 1995 году.
 В настоящее время работает в системе ЖКХ города Ужу-ра.
Первые стихи были опубликованы в городе Ясный Оренбургской области в районной газете в 1988 году.
В Ужурском районе известен как внештатный кор-респондент СМИ, сочинитель стихов, бард.
Геннадий Донцов автор 5 книг, соавтор 4-х сборни-ков Ужурского творческого объединения литераторов.
Печатал стихи и рассказы в 2-х альманахах под ру-ководством Н.Н. Ерёмина г. Красноярск.
Стихи и рассказы опубликованы в альманахах «Но-вый Енисейский литератор» под руководством С.Н. Кузичкина г. Красноярск.
 Руководитель Ужурского творческого объединения литераторов с 2005 года.


    ПАЛЬМОВАЯ РОЩА
От автора:
 
           Сюжетом для данного рассказа послужили реаль-ные события, произошедшие в моих родных местах. При-водя могилы наших родных в порядок к церковным празд-никам, я случайно обнаружил полуистлевший деревянный крест. Вырезанная надпись даты рождения упокоенной рабы Божией, соответствовала первой половине 18 сто-летия. По словам моей 80-летней мамы, это был могиль-ный крест её прабабушки. О её жизни она много была на-слышана в своём детстве.
Достоверных сведений в краеведческом музее об об-разовании деревни со странным названием «Лопатка» к сожалению нет. Мои записи о жизни на «Могилевшине» где жили семьи, пришедшие из далёкой Белоруссии, запи-саны со слов моей мамы. Вполне возможно, что дальние родственники по материнской линии и были основателями деревни «Лопатка», но утверждать об этом в категорич-ной форме не могу. Поэтому большинство моих рассказов озаглавлены эпиграфом:
       «По рассказам моей матери…»


 

1

Давно это было, в 18 веке, в самом начале 70-ых го-дов. Деревня «Лопатка» обустраивалась в верстах двадцати от ближайшего крупного поселения. В нём уже  в то время была воздвигнута из камня Петропавловская церковь, а ещё это место славилось проводимыми ярмарками. Начались они собираться  ещё лет сто назад от описываемых
событий. Два раза в год. торговый люд спешил на ярмарку после завершения сева и после сбора урожая. Народу соби-
ралось уйма, со всех близ лежащих деревень, сёл, со всего сибирского уезда. Приезжали на лошадях даже хакасы со своими товарами, не считая купцов с Ачинской губернии и с Красного Яра. Кто жил поближе, тот и на быках не спе-ша, добирался.
Почему деревеньки дали такое странное название «Лопатка», теперь уже никто не помнит, но первые посе-ленцы, обосновавшись здесь, место выбрали удобное. Не-большая речка с чистой водой сулила большие надежды на выгодное и доходное место на будущее. Предприимчи-вость и тяга к крепкому хозяйству навела на мысль, что необходимо обустраиваться так, чтобы всё было рядом. Так в деревне совместными усилиями люди обустроили два пруда. На берегу одного поставили мельницу, возле второй заводи застучали молотки местных кузнецов, - там была кузня. Благодаря искусственным водоёмам, на обеденные столы хозяйки частенько ставили приготовленную рыбу.
Рядышком – околицы,  полные плодовитых зарослей черёмухи и боярышника. Осенью там же грибы всяких видов. На полянах в летний зной вызревала земляника, душистая да крупная. Если проехать часа три на повозке запряжённой лошадью, то далее начинались места почти что таёжные. Лес встречал местами,  наполненными сочной черемшой, малиновыми, смородиновыми кустами. Отдельными околками располагались непролазные заросли боярышника и черёмухи. В этих краях человека мог встретить и хозяин леса – медведь. Красавцы маралы устраивали битвы между собой, деля стада косуль. Козы, всякие мелкие и крупные пернатые, – тех, тоже хватало в избытке. Волки, регулярно отсеивали слабых животных, поэтому в те времена лес был богатой житницей для всякого люда – бедных и богатых.
 На краю деревни в самом конце улицы, примы-кающей к лесу, стоял срубленный из таёжной сосны доб-ротный дом, в нём проживала молодуха с мужем, который

 был гораздо старше её. Откуда они прибыло в Сибирь, те-перь уже никто и не помнит, поговаривали, что с Ураль-ских приисков. Семья жила на широкую ногу по тем вре-менам.
Александрина, так звали молодую хозяйку, держала тройку выездных коней особой породы. Упряжь на лоша-дях изысканная и очень богатая. В уздечку  вмонтированы позолоченные бляшки, они натирались до зеркального бле-ска, перед парадным выездом. Дуга звенела на всю округу специально выполненными под заказ и привезёнными от-куда-то из центра России – колокольчиками. Их мелодич-ный перезвон слышался по всей деревне, когда Александ-рина выезжала со двора.
Выезжала она всегда навеселе, беря с собой двух работников, один из которых всю дорогу наяривал на балалайке, а второй в такт отстукивал деревянными ложками. Причём, отстукивал так, что каждую поездку на приходилось покупать новые. Сама Александрина выделялась на ярмарках ещё тем, что на ней были всегда надеты разные юбки, они сверкали золочеными нитками, их дома в запасе был полный сундук.
Накупив товаров, решив все свои дела, сумасброд-ная бабёнка любила покуролесить, для чего на обратной дороге заезжала во все свои злачные места к таким же за-житочным друзьям. Бывало и так, что привозил её кучер одну в стельку пьяную, а музыканты на второй или третий день приходили пешком. Так как они при этом рисковали жизнями, обходя или отбиваясь от волков, то Александри-на, придя в себя после праздничного опохмела, их щедро почивала, а то и деньгами одаривала.

2.

Время неумолимо. Вроде вчера всё это было, ан нет, всё ушло в небытие, только память сохранила отдельные эпизоды. Весёлые моменты своей молодой, бесшабашной
жизни и любила рассказывать бабка Александрина малень-кому Петьки, своему внуку. Забравшись на тёплую рус-скую печь, устроившись поудобней, малец слушал бабки-ны рассказы о её весёлой молодости, пока не засыпал.
Петька был младший - «поскрёбыш», как называли последних детей, родившихся у родителей в зрелом воз-расте. Именно ему и достался весь набор разгильдяйства, шалопайства, неуёмной фантазии граничащих с наказани-ем почище материнского ремня или отцовской плётки. Но всё сходило с рук. Ну, как же иначе, младшенький же, его всегда жальче, чем остальных.
 Наслушавшись бабкиных рассказов, Петька усвоил своим детским умишком, что пить, гулять, насмехаться над людьми можно. Но, для этого надо стать богатым, и тогда тебе всё дозволено….
У Петьки богатства ещё не было никакого, кроме неуёмных фантазий. Пошалить было ох как охота, поэтому он свои проказы устраивал так, что доказать вину было невозможно. Оставалось лишь догадываться, кто нашкодил в огороде соседей, кто привязал картошку на ниточке к окошку одинокой старушке? Та бедная, кряхтя и прокли-ная чертей, весь вечер, выходила открывать ворота на стук.
Женщины обсуждали все деревенские новости два-жды в день, утром выгоняя коров в стадо, и вечером, встречая их. При этом бальзамом на душу проказливого паренька были слова, сказанные тетками:
- Да, это Настин Петька набедокурил, больше некому!
При этих словах Петька прятался за широкую, длинную мамину юбку и отнекивался потихоньку: - А вы видели?
Между тем бабы за животы хватались, рассказывая и показывая в картинках, как дед Царёк, придя с покоса, пошёл обмыться в огород. У него на стайке стояла бочка с водой, она нагревалась за день и служила душевой. Его жена накрывала стол к позднему ужину. Большое семейст-во нетерпеливо постукивало ложками, ожидая разрешения
отца приступить к трапезе. Хозяин зашел, вытирая голову на ходу большим полотенцем, а когда отбросил его и стал усаживаться за стол, то жена едва чувств не лишилась, а дети со смеху попадали на пол. Весь волосяной покров Царька с головы и тела из белого, превратился в фиолето-вый цвет.
Это же кому в голову пришла мысль накидать в бочку с водой таблеток, которые предназначались для нужд написания писем и других бумаг?  Такие таблетки назывались чернильными, их ребятня носила в школу, и там разводили водой.
 А кто как ни Петька двумя днями раньше был вы-порот Царьком за то, что тот мало того, что опустошил огуречную грядку, так ещё утащил урожай огурцов вместе с ботвой и спрятал в зарослях крапивы? Там-то Царёк и обнаружил воришку, снял ему подштанники и отходил хо-рошо, от всей души этой же крапивой.
Значит, по всему выходило, что окромя Петьки, на-кидать таблеток было некому. Но, как известно, не пойман – не вор.

3.

Время неумолимо. Ещё лет пятнадцать промелькну-ли, как один год. Возвращаясь со «ставка», где деревенская молодёжь устраивала свои посиделки с гармошкой до поздней ночи, Петро очумел от запаха в сенях.
Дух стоял такой, какого, наверно, не было и в райском са-ду. Исходил он от большого чемодана, перевязанного ве-рёвкой.
Яблоки! - догадался Пётр. Сестра недавно вышла замуж за кочегара паровоза и те, используя возможность бесплатного проезда по железной дороге, приехали из от-пуска аж с самого Воронежа. Мать их давно поджидала. Часто по вечерам выходила за огород и высматривала, не

покажется ли за околицей, какая нибудь машина из рай-центра, пылящая по дороге со стороны такой же деревень-ки как Лопатка, но с названием более благозвучным – Иль-инка.
- Вот на тебе – прикатили! А это наверно гостинцы так вкусно пахнут, и тут же в задурманенной девками го-лове Петра, созрел смешливый план.
Во дворе уже наступила ранняя осень, листья на де-ревьях пожелтели, но ещё держались на веточках. В садике возле дома росли две ранетки, за их небольшими горько сладкими плодами частенько лазили соседские малолетки. Пётр нещадно их порол, когда удавалось поймать с полич-ным, поэтому местная ребятня, зная, что если Пётр дома, а не на заработках, то лучше в садике не «харьковать».
Не боясь за последствия, Петр развязал чемодан, нашёл тонкую бечевку в сенцах, вышел во двор и что-то очень долго колдовал в саду под деревьями. Усталый и до-вольный предстоящей шуткой, потихоньку пробрался в сени и залез на полати, где было место для ночёвок. Он поздно возвращался с гулянки, бывало и под утро, пока проводишь подругу до дома, постоишь с ней. Иногда удавалось провожать и не одну, для этого изворотливость была нужна и смекалка, как ублажить девок и при этом не вызвать гнев их родителей. Многие местные семьи не очень-то жаловали Петра в зятья. Шалопай, да бестол-ковый – такая слава шла о нём в деревне, да и по всей округи.
Разбудил его луч света, через щель прохудившейся крыши сеней. Солнечный зайчик упрямо уставился прямо в закрытые глаза прогулявшего всю ночь парня. Во дворе слышался пермяцкий говорок соседки  тётки Капы. Час-тенько пьяная, шебутная и неугомонная в своей страсти выпросить на опохмелку, она  донимала Петькину мать вопросами:
- «Настенька, ну ты уж открой секрет, как это у тебя на ранетке, такие яблоки выросли-то! Пока листочки были,
я их  не видала, а сегодня ветер под утро налетел, листья-то поотрывал. Глядь, вот это чудо! Это каким-жа ты гавном поливала?» - тараторила Капа, стараясь разговором убе-дить соседку в необходимости опохмелки.
- Настенька, дай мне мерзавчик, я, поди, яблочком-то и закушу, вот это диво так диво… - продолжала Капа.
Шутка Петина удалась. Получив шкалик самогонки, охмелив свою душеньку, тётка Капа оббежала всю дерев-ню и клятвенно бея в свою высохшую грудь всем рассказа-ла, какие яблоки растут у Полосюков возле дома.
Из взрослого населения ей никто не поверил, зная болтливость и пристрастие к самогону этой женщины. Ма-ло ли что с перепоя померещиться. Однако ребятишки, ус-лышав такие новости, прибежали к дому, где жил Петро, и застали его за тем, что он укладывал в корзину последние яблоки. После материнской взбучки и укоров сестры ему пришлось каждое яблоко отвязывать. Отрывать бечевки мать не разрешила, абы не нарушить шкурку плода.
 - Храниться то не будут, ирод ты рода человеческо-го, - такими словами она обласкала своего непутёвого сы-на, мы их до Рождества хотели беречь!
Пётр уже укладывал последние яблоки в корзину, когда прибежали запхавшие от бега ребятишки. Собралась добрая ватага. Не получив от Петра ни одного яблока в гостинец, местная ребятня хоть и обиженная, но удивлён-ная не менее пьяной бабы – подтвердила, каждый на своём дворе:
 - Да, у Полуситовых выросли чудо-яблоки, а поли-вали их коровьим гавном в вперемежку с медвежьим. Мед-вежий помёт  нужно собирать ещё теплым, тогда яблоки душистые получаются.
Приблизительно так девчонки и мальчишки расска-зывали про секрет выращивания яблок дядькой Петькой. Этот секрет Пётр придумал тут же возле ранеток. Вместо того, чтобы дать ребятам попробовать яблоки на вкус, он предлагал всего лишь понюхать большие, красные плоды.
 При этом щедро делился с пацанами, своими по-знаниями выращивания яблок в условиях холодной Сиби-ри…
- Яблок мало, в конце беседы заявил Пётр, это по-тому, что мой знакомый медведь ушёл далеко за Кузину гору, а мне с ним лес топтать - шибко некогда…
Бывает в жизни и такое, самые невероятные слухи вызывают заинтересованность даже у специалистов. Дере-венская байка дошла до ушей селекционеров земледелия. Они собирались ежегодно в районном центре на семинар достижений в сельском хозяйстве. Правда или нет, но го-ворят, что наведывались в деревню Лопатку, чтобы окон-чательно разобраться, можно ли в Сибири выращивать яб-локи под стать украинским или кавказским?

4.

Минуло ещё половина века. Платона Кузьмича одо-левали мысли присущие каждому писателю или поэту. У кого выпросить денег для публикации своих трудов? Жена его уже отказывалась понимать, недвусмысленно намекая, что ей писаку кормить накладно, а его любовные утехи, которые вдохновляли поэта на лирические опусы – ей по-рядком осточертели.
- Мужик должен в дом приносить, а не из дома последние рублики на книжки тратить!
Эти упрёки были справедливы. Понимая озабочен-ность жены, и чувствуя, что если он её последние сбереже-ния оттащит в типографию, то очень скоро окажется на содержании своей престарелой матери. Той пенсии, что получала старуха,  хватало на оплату квартиры, света, оставалось на продукты первой необходимости. Правда старший сын немного помогал деньками, то есть брат Кузьмича, да
внуки со своих огородов зелень иногда подкидывали. А тут ещё сын-писатель со своими причудами на шею ся-дет…
 Да, положение было аховое. Тем более, что не опубликовать свои рассказы, он просто не мог. Больно ле-стные отзывы пришли ему от очень известных сибирских писателей. Конечно, Кузьмич допускал мысль, что это про-сто завлекаловка, с целью выманить с него деньги, но.… Хотелось верить, что врать известные литераторы, а тем более льстить ему, они просто не могли. Пятнать же своё имя, печатая вровень со своими произведениями опусы Кузьмича по большому счёту им - просто оскорбительно. Авторитет и имя в литературе по мнению литератора мест-ного пошиба дорого стоило, а если это не так, то тогда впору удавится. Должно же быть хоть что-то святое на этом свете? Так успокаивал и обнадёживал сам себя Кузь-мич.
Издатель пригласил Кузьмича печататься в его аль-манахе, но с условием оплаты каждой страницы. А что бы-ло делать, и где взять деньги? Страницы творений вылета-ли у Кузьмича, как свежеиспечённые блины у разворотли-вых хозяек в церковные праздники. Надо было что-то ду-мать, решать. Бросить писать, как ему предлагали многие знакомые и коллеги по работе, он об этом даже не помыш-лял.
- Пока пруха прёт, - надо работать. А что мне огоро-дом заниматься? Так его у меня нет, водку пить – здоровье уже не позволяет….
Кузьмич всё ещё верил в свою счастливую звезду, которая взойдет на литературном небосклоне, а сверху обя-зательно засияет нимф золоченой короны. И тогда… Страшно было даже мечтать, какие просторы и горизонты раскроются перед Кузьмичом!
Озабоченный такими мыслями, он даже не понял, как оказался на зелёной лужайке возле городской гостини-
цы «Берёзка». В центре города здесь же неподалёку жила его престарелая мама. Кузьмичу приходилось разрываться между мамой и женой. Забрать к себе старуху он не мог, так как у них с супругой была однокомнатная квартира, у
мамы чуть больше и лучше, но тоже однокомнатная. Как известно две хозяйки на кухне уживаются редко, а родные женщины Кузьмича имели сварливые характеры, любили самостоятельность и независимость. Вот Кузьмич и про-живал по очереди, то в одной квартире, то в другой. Всё зависело от самочувствия матушки, которая в силу своего возраста частенько прихварывала.
 Сидя на скамейки, Кузьмич долго и безучастно на-блюдал за работающими женщинами, они таскали вёдрами землю, обустраивая цветочные клумбы. Это были бывшие его коллеги. Ему пришлось потрудиться в этой гостинице, но не по своей воле. Случилось это после небольшого творческого загула. Так товарищи по службе называли его не выход на работу по причине сильного похмельного синдрома. Хорошо не уволили, а перевели на время из офиса, на свежий воздух
Зато как потом писалось после «творческой коман-дировки»! Возвращалась тяга к жизни, стремление дока-зать, что он не какой нибудь слесарь алкаш, а творческая личность, которому иногда необходимо снимать стресс.  Чтоб не вылететь совсем с места работы Кузьмич не стал артачиться и согласился на понижение в должности. Обя-занность садовника при гостинице совсем ему была не в напряг. Это же удовольствие копаться на клумбах, при этом придумывая как улучшить дизайн уже имеющегося ландшафта при гостиничной территории. Однако,  имея на многие вещи своё независимое, самостоятельное мнение, теперь Кузьмия не ужился с заведующей. Пришлось ухо-дить с работы не ей, а ему, что было опять же не совсем справедливо. С этим были согласны и женщины, которые самозабвенно сейчас таскали землю, выполняя не свойст-венные им функции землероек. Благо способности к сочи
нительству потребовались руководителю городского мас-штаба и ему придумали должность с маленьким окладом, но дали возможность заниматься писаниной в рабочее вре-мя.
Поглядывая на женские прелести, которые вырисо-вывались сквозь промокшую от пота одежду, Кузьмич ра-зомлел на солнышке. Вроде как задремал. Его мозг отклю-чился на некоторое время от реальных событий, и он в со-стоянии прострации как бы наблюдал за собой со стороны.
Сказочная явь пригрезилась литератору. Некоторое время он созерцал, как мужик похожий на него с книгой в руках, уютно возлежал на гамаке. Гамак верёвками был привязан к двум пальмам. Прямо над головой читающего мужчины свисали гроздья бананов и призывно кричали попугаи на ветках. Сказочный мираж продолжался недолго, Кузьмич вздрогнул и пришёл в себя:
- Что за чёрт, мерещится всякая ерунда, при чём здесь пальмы и бананы?
Бананы и пальмы, а так же всякие экзотические, прорастающие в тропиках фрукты ему порядком поднадое-ли во время служебной  командировке во Вьетнам. Там до-велось три года мучиться от приступов ностальгии, в том числе и по сибирским берёзкам, но как увязать то, что при-чудилось к реальным событиям?
Здесь – гостиница, с названием «Берёзка», попугаи – правда, волнистые, были у него в клетке в квартире жены. Бананы он вчера для матери покупал неподалёку в магазине у «хачиков». Мужик, похожий на него читал книгу – значит, деньги на её издание он нашёл.
 И тут Кузьмич вспомнил про материн рассказ о том, как его дядька Пётр, в далёкой своей юности привязы-вал яблоки на ранетки….
Так, так, так, к чему бы это? Если направить мысль в нужное направление, то пальмы, настоящие пальмы, про-растают у нас в краевом центре прямо в кадушках. Эти эк
зотические растения на лето выставляют в скверах и мес-тах отдыха. А почему бы в нашем городишке их не выста-вить? Только у нас они должны плодоносить. До этого ещё

 ни один дурак не додумался. Вот тебе и сон в руку, надо только претворить задуманное, но как? Это же такая рек-лама, что от денег просто отбоя не будет, главное суметь всё это преподать с изюминкой. Да найти ещё богатого чу-дика, который согласился бы купить и привезти эти паль-мы…
Совсем недавно в кабинете главы города, куда при-шёл Кузьмич с просьбой о выделении денег для его твор-ческого объединения, он получил вежливый аргументиро-ванный отказ. Мэр сослался на то, что у него денег нет да-же на цветы для городских клумб.
- У меня дороги разбиты, впору гостиницу выстав-ляй на торги частным предпринимателям, так объяснил руководитель мерии причину своего отказа.
Воодушевлённый идеей, Кузьмич перебирал в своей памяти всех знакомых предпринимателей, кто бы из них купился, на его с первого взгляда, авантюрную идею.… В этот же день встретился с одним, переговорил по телефону с другим, мимоходом обмолвился с третьим о том, что по слухам гостиница выставляется на торги. Частники не зря считали свои деньги, поэтому никак не комментировали предложение Кузьмича. Они благодарили его за предоставленную информацию, обещали подумать, как можно на этом приумножить свои доходы и решить проблемы книгопечатания. На этом разговоры и заканчивались
 День прошёл в беготне и заботе, на этом возможно всё бы и закончилось, как бывало зачастую, перегорел бы Кузьмич новаторской идеей и успокоился. Так оно случи-лось.
Прошло месяца полтора, и Кузьмич совсем забыл о своём бредовом сне.
             5.

Звонок по мобиле, раздался неожиданно и как все-гда не вовремя. Кузьмич строчил очередную статью в газе-ту, надеясь немного подзаработать. Газета была частного издателя, рассчитанная на молодёжь, но успехом пользова-лась, на неё был спрос. В отличие от районной «брехалов-ки», частник приплачивал немного денег. На сигареты, да на телефонные разговоры, по крайней мере, Кузьмич не выпрашивал у жены. Этот факт как бы возвышало его творчество в собственных глазах.
- Платоша! – голос знакомого предпринимателя зву-чал возбуждённо, и по всему видать у его хозяина было хорошее настроение.
- Давай подваливай ко мне, обсудим детали. Прику-пил я в нашей гостинице пять номеров, всё благодаря твоей наколки. С меня причитается, так что жду вечерком, поляну накрою.
Не будем вдаваться в излишние подробности сделки между частным бизнесом и руководителем городской ад-министрации. Между ними было достигнуто соглашение, что город сдаёт в аренду придомовую территорию гости-ницы и в придачу номера.
К тому времени предприниматель Валерий Ивано-вич Соловцов имел, видимо приличный капитал. Развитая сеть торговых точек и крупных магазинов в городе,  в рай-оне и даже в краевом центре давала стабильный доход. Де-ла шли, не плохо, ну а почему бы ему и не покуражиться, не поработать на свой имидж и популярность. В конечном итоге не всё же меряется деньгами, увековечить имя в па-мяти народной – тоже один из факторов самоутверждения. Такое время настаёт у каждого предпринимателя в тот мо-мент, когда счета в банке заканчиваются большими нуля-ми.
К этой черте подошёл и Иваныч. Он отвалил нема-лую сумму в городской бюджет, получив взамен хлопоты по обустройству гостиницы, прибыль от которой могла быть небольшой. Да и то лишь в летний период отпусков.
Городок, где происходили все эти события имел статус районного центра, но для многих путешественни-ков

 был всё-таки транзитным. Люди, следовавшие отдыхать на многочисленные живописные и лечебные озёра, старались остановки в городке не делать. Взгляд особо ни за что не цеплялся. Провинция, одним словом.
Быстр лишь сказ, а не показ. Минул год, пока Вале-рий Иванович претворил в жизнь то, что взбрело в голову Платону Кузьмичу. Благодаря старанию и усердию специ-ально нанятого дизайнера, мечты бедного поэта и деньги предпринимателя сделали ландшафт гостиничной террито-рии небольшим, но очень живописным райским уголком. Привезенные пальмы,  установили вокруг построенного небольшого бассейна с фонтаном. Воду сумели подвести с местной речушки, поэтому она была проточной и чистой благодаря установленным очистительным фильтрам. Струи питьевой воды включали по вечерам одновременно с подсветкой фонтана, бассейна. Мигали прожектора по периметру «Банановой рощи». Такое же название по-лучила и гостиница.
Но изюминкой было то, что на пальмах «прораста-ли» настоящие плоды тропических бананов. Их под утро привязывали гроздьями к пальмовым веткам. Делалось это незаметно для окружающих. Под вечер устраивалась рас-продажа бананов на выбор покупателей, кому какая гроздь понравится.
Спокойная музыка по вечерам не докучала прожи-вающим неподалеку людям. Да они и не жаловались, если даже какой либо отдыхающий начинал вольности. Развер-нутся во всю ширь русской душе, не позволяла рядом рас-положенная полиция. Дети имели возможность вволю пле


скаться в бассейне в жаркие дни, за чисто символическую плату.
6.

Слава о районном городке, ранее никому не извест-ном покатилась по всей Сибири. Ещё бы, на пальмах бана-ны выросли! Если раньше путешественники объезжали некогда пыльный райцентр, то теперь каждый считал просто необходимым в него заехать. Туристы, да и сами жители, проходя мимо райского сада, бросали монетки в бассейн. Сфотографироваться на фоне пальмы с бананами, получить из клюва настоящего попугая «Кака-ду» счастливый билетик хотелось многим. Со временем остановиться в гостинице стало проблематично, образовалась очередь, предварительная запись на номера супер люксов. Молодожёны непременно хотели провести свою первую брачную ночь в гостинице. Номера оснастили сверхсовременным оборудованием, Интернетом. Подвели цифровое телевидение, ну и всё остальное по мелочи. Без комфортных мелочей сегодня ка-ждый уважающий себя человек не мыслит повседневную жизнь, а отдых тем более…
Краевое, а затем и центральное телевидение не по-ленились прислать своих корреспондентов. Репортажи по-лучились классные, и пошла и поехала слава о руководите-ле города по всей России. Говорят, что даже своему про-движению по карьерной лестнице бывший мэр обязан «Ба-нановой роще».
На каком бы уровне не заходил разговор о кандида-те для назначения на выборную должность, всегда нахо-дился человек, который вспоминал неординарное решение молодого руководителя из сибирской глубинки.
- Это тот, кто пальмы заставил плодоносить, - на всякий случай старался свести своё предложение в шутку тот, кто предлагал кандидатуру.
- А что? Такого типа ответственных руководителей, не баявших принять на себя все последствия за свои реше-ния, нам всегда не доставало.
 – Приблизительно такими словами принималось решение о назначении нового кандидата. А народ у нас всегда отличался покладистостью по отношению к пред-ложенным кандидатам на освобождающееся кресло. Сей-час, бывший глава небольшого городишка, заседает в выс-ших эшелонах власти в самой Москве…
Дотошные телевизионщики из столицы в лице вредного оператора, всё же нашли к чему придраться. Он, этот оператор, долго ходил между пальмами со свисающими бананами и, наконец, изрёк истину, которая прозвучала как приговор:
- А на пальмах бананы не растут, для этого есть ба-нановые деревья. На пальмах прорастают кокосы!
Сибиряки народ сообразительный, тем более поло-жение сложилось такое, что неизвестно в какую сторону мог получиться репортаж. Поэтому телевизионщиков бы-стро препроводили в гостиничный номер экстра люкс, где на всякий случай загодя уже был накрыт шикарный стол. И пока они там обсуждали создавшуюся ситуацию, как по-ступить, что б не опозориться на всю страну, рабочие сбе-гали в овощную лавку, купили несколько кокосов. Благо теперь в Сибири всё есть! Были бы деньги. Привязать ко-косы к пальмам большого труда не составило, а в програм-ме специально указали, что благодаря проведённой селек-ции деревьев, тайну которой сибиряки держат в большом секрете, пальмы плодоносят не только кокосами, но и ба-нанами.
Ну а что же наш Платон Кузьмич? Благодаря своему дядьке по материнской линии, бесшабашному парню из деревни, который в своё время привязал яблоки к ранетке, Кузьмич получил то, что и хотел. Он всего лишь подхватил идею, увязав её к современной действительности.



Одна, за другой вышли три толстые книги его из-бранных трудов, да никакие нибудь раскладушки в бумаж-ном переплёте, а настоящий трёхтомник в кожаном пере-плёте с глянцевыми фотографиями. Не забыл Валерий Иванович того, кто подсказал ему во время, куда можно вложить излишки капитала, с пользой для себя и своих земляков.
 К концу этой истории Платон Кузьмич по годам уже вышел на пенсию, но ему позволялось администраци-ей гостиницы в хорошие, теплые вечера привязывать к пальмам гамак. Тогда, расположившись со своей новой ру-кописью мемуаров, раскачиваясь в такт музыки и крики попугая, он с удовольствием раздавал автографы приез-жающим гостям. По их просьбе Кузьмич вставал в лириче-скую позу, позируя фотографам с попугаем на плече. При этом в его карман благодарные посетители клали незамет-но денежные купюры, которые конечно шли мимо кассы.
 Ну а как же иначе? Сейчас время у нас такое, что за всё нужно платить. За ум и находчивость в том числе. Эти качества нашему герою достались по наследству от даль-них родственников, а он лишь приспособил этот дар под современную действительность.

16 июня 2011 года г. Ужур













     ДАВАЙТЕ ПОГОЛОСИМ

В выходной день, в воскресенье, бабушка Авдотья собралась в гости на Могулевшину. Так называлось место на другом конце деревне, где проживали беларуссы, её ближайшие родственники. Сама она жила у младшей сно-хи, детки у которой были ещё маленькие. Две внучки под стол пешком ходили, а их два братика больше предпочита-ли широкое деревянное корыто, подвешенное на верёвках к потолку. Вот под присмотром преклонных лет старухи и находились две сестры – Нинка  да Юлька, одной исполни-лось четыре годика, а второй к светлому дню Троицы, бу-дет три. Братьям, которые спали, соответственно было два года и один. Рожала младшая сноха регулярно через год. Детям был нужен постоянный присмотр, так как сноха, прежде чем вновь забеременеть, с мужем, то есть с Ав-дотьиным сыном, от зари до самого темна, пропадали на колхозных полях. Там то они и успевали делать ребятишек, дома заниматься любовью было и не удобно, да и некогда.
 На Могулевщине проживали старшие сыновья ба-бушки Авдотьи с жёнами, со своими многочисленными, как считалось, взрослыми детьми, которым было от четыр-надцати до двадцати лет. Они уже все отрабатывали свой хлеб самостоятельно за колхозные трудодни. На зарабо-танный трудодень существовать, и не умереть с голоду ещё было можно. Работать нужно было ещё и потому, чтоб не попасть в списки неблагонадежных, то есть в списки вра-гов народа, а это уже верная тюрьма и надолго.
В своё время в поисках вольной жизни и лучшей доли, муж её Фёдор и она с сыновьями, приехала на лоша-дях из голодной и бедной Белоруссии. Сибирские земли привлекли нетронутой целиной, хорошими лесами, бога-тым урожаем ягод и грибов. Остановились недалеко от не-большой речки, натянули на колья полог, оборудовав вре


менное жилище. Речку, сразу перегородили – получился неплохой пруд. Начали рубить лес и строить жилище – ха-ты по белоруски. По берегам речушки и образовавшего пруда, росли вековые сосны. Тень, давали высокие кроны, а межстволье продувалось ветерком. Там был оборудован загон для скотины. В обед туда запускали  коров, которых приобрели сразу пять штук, и Авдотья  начинала дойку. Коровы паслись сами недалеко от дома и, набрав полное вымя молока, приходили к загону и призывно мычали, зовя хозяйку. Место было тем удобное, что избавляло от комаров, мошки, оводов, да и вода в пруду была чистая, речка подпитывала свою воду многочисленными родниками. Пруд сразу облюбовали деревенские ребятишки, которые плескались, ожидая угощения парным молоком. Авдотья частенько наливала полную литровую глиняную крынку парного молока и поила ребятишек, надеясь тем самым завоевать расположение их родителей, что, в конце концов, и принесло Авдотье уважение взрослого населения и любовь детей, не только своих, а также деревенских.  В этом же пруду поили скотину, собирали по берегу коровьи лепёшки после их высыхания. Он был необходим как кизяк для отопления русских печей, и как удобрение для огородов.             
К пришлым переселенцам местные крестьяне отно-сились вначале с недоверием, поэтому разрешили им стро-ить свои хаты в стороне от их деревни. На удивление про-живавших в вечной бедноте местных, первые два дома по-ставленные белорусом Фёдором для себя и своих сыновей получились большие, добротные. Крыши покрыли не зем-ляным дёрном с травой, а распилили брёвна продольной пилой и оборудовали кровлю деревянную с чердаками, ку-да осенью запихивали высушенное сено. Благо работников нанимать не надо было: четверо взрослых сыновей, неже-натых ещё, обустраивались основательно. Холостыми пар-нями сыны пробыли недолго. Видя, как ведут хозяйство пришлые, какие они работящие, местные деревенские де-вицы долго не заставляли их упрашивать. Каждой осенью через год по очереди отыграли четыре свадьбы. Вот это
вновь образованное поселение, со временем соединившее-ся дворами с деревней и назвали - Могулевщина.
Время шло, семьи разрастались, хозяйство Фёдора с сыновьями и их жёнами было общим. Каждый выполнял свою работу, вплоть до маленьких ребятишек, которые плодились исправно, что нельзя было сказать о хозяйстве. На большую ораву едоков в общей семье было десять ко-ров, одиннадцать лошадей, небольшой табун овец, десяток свиней не считая кур, домашних кошек да собак.
Всё бы ничего, жить можно было хоть и не богато, но без нужды. Да где-то далеко в России произошла рево-люция, постепенно, через пару лет, дошли изменения и до глухих сибирских деревень. Раскулачивание проводили по принципу, чтоб у всех было одинаково. Вот это одинаковое и привело к тому, что на каждом подворье остались лишь малые дети. Хозяйства никакого, лишь вечно голодные псы злобно лаяли на привязи, да противно выли по ночам по всей округе. Тоска и безвыходность своих хозяев передавалось даже домашним кошкам, которые стали бояться путаться под ногами своих хозяев, а целыми днями грелись на завалинке, да по ночам охотились в опустевших загонах и хлевах. Скучно стало в деревне.
Две сестры погодки Нинка старшая и Юлька млад-шая засобирались, было тоже идти с бабушкой Авдотьей, но пришла Нюрка, которая жила по соседству через дом. Она была немного постарше сестрёнок и их втроём, оста-вили дома. Нюрку – за  старшую играть с сёстрами, кор-мить да укачивать братиков. Взобравшись на русскую печь, которая занимала половину помещения кухни и была оборудована вместительной лежанкой, три девочки внача-ле стали играть в куклы. Настоящую куклу видела одна лишь Нина на ярмарке, когда её в большой церковный праздник дед Фёдор однажды взял в город. Она была вели-колепно красива в своём платьице из цветного шёлка, зо


лотистые длинные волосы ниспадали почти по пояс, глаза у ней закрывались, если её нужно было уложить спать. По-стояв с минутку у прилавка продавца, Нина онемела от восхищения. Дед Фёдор, видимо поняв состояние девочки, молча сунул ей в руку леденец на палочке и повёл дальше по рядам. Видимо цена той куклы красавицы не устроила доброго, уже подвыпившего дедушки, да и баловство это по сравнению с тем, что Нине было необходимы зимние ботики. Поэтому кукол девочкам заменяли неспелые по-чатки кукурузы, которые вчера принёс дедушка три штуки, пряча их на поясе под рубашкой. Не дай Бог, бригадир бы увидал, что выносят урожай с колхозных полей – беды не миновать….
Вначале закряхтели, затем захныкали погромче про-снувшиеся в корыте Петька с Серёжкой. Так как их няньки были на печи и увлечённо одевали и раздевали своих кукол в тряпицы, то почувствовав невнимание к себе, братья закатились в плаче. Причём годовалый Сергунчик голосил пуще своего старшего братика, который, потихоньку скуля, пытался выбраться самостоятельно из корыта. В свои два года Петька умел ходить, но разговаривал плохо ещё. Выбравшись из корыта, он подошёл к лавке стоявшей у печи и призывно стал аукать, показывая себе на рот.
- Всё ясно, сказала Нина, они же есть хотят, а наме-шанную тюрю в котелке оставленную бабушкой для малых братьев, сёстры незаметно распробовали, и она как-то не-заметно кончилась…
- Теперь их не угомонишь, согласилась Юлька, а что делать? Бабушка Авдотья придёт, будет выволочка, а вече-ром батька жалеть не будет – выпорет!
Братья продолжали голосить в два голоса, у Серёж-ке началась икота, реветь он уже не мог, он только кашлял, икал и становился пунцовым.
- Не дай Господи помрёт, подумала Нюрка, она же была за старшую и вся ответственность на ней, с сестёр то какой спрос, хотя кашу ели все трое.
- Девки, а где у вас сахар? Я когда у вас намедни была, помню головка, от которой отщипывали кусочки, была большой, не могли же всю съесть? Давайте поищем?
- А что искать, ответила Нина, вон она за образами в тряпице завёрнута, да только бабушка говорила, что самим брать никак нельзя, Боженька накажет. Видите, на иконе он как строго смотрит.
- А давайте мы Боженьке глазки залепим, он и не увидит, сообразила Юлька, вот две тряпочки подходящие, они плотные, через них ничего не видать.
Как словом, так и делом. Девчонки быстренько со-скочили с печи, поставили под образа табуретку, намазали тряпочки кусочком мыла для клейкости и Нинка, как самая худенькая и высокая встав на высокий табурет, попыталась достать до глаз Боженьки. Однако её роста не хватало немного, поэтому сверху подставили ещё ведёрный казанок, в котором варили картошку для всей большой семьи. Взобравшись на это шаткое сооружение, Нина залепила Боженьки один глаз и только хотела проделать эту процедуру с другим оком, как ей стало страшно. Боженька же видит, кто ему глазки закрывает, значит, накажет её. От этих мыслей детские ручонки задрожали, всё  тело затрепетало от представления тех кар, которые могут снизойти на её голову. Покачнувшись, Нина стала стремительно падать на пол, зацепив при этом большой медный самовар, который стоял рядом на столе. С шумом и грохотом, от которого братья испуганно замолчали, Нина приземлилась на пол, при этом набив большую шишку о самовар на лбу и больно ударившись коленкой о твёрдый земляной пол. Нина тупо уставилась на самовар, понемногу приходя в себя. Что это было? Лоб от удара чесался, болела коленка, дети испуганно молчали.



- А ничего, подумала Нина, возможно, никто и не заметит. Подумаешь…. Давайте девочки поголосим о ба
бушке, когда она умрёт, мы уже будем знать, как правиль-но вести себя на её похоронах.
Как словом, так и делом. Все девочки начали рыдать и причитать об умершей.
- Бабушка миленькая, на кого ты нас покинула? Мы тебя так любим, как же жить без тебя?
Но как бывает, ничего не бывает не замеченным, тем более, если это идёт во вред взрослым. Бабушка Авдо-тья давно стояла под входной дверью и всё слышала и по-нимала свою внучку. Войдя в горницу бабушка обняла Ни-ну и горько заплакала, запричитала не хуже чем дети ма-лые делали это понарошку. У бабушки слёзы лились рекой:
- «Милая внученька, я и не знала, что ты меня так сильно любишь…»



 

















 КТО В ДОМЕ ХОЗЯИН?

Статью необходимо было отнести в издательство уже на следующий день, а у Ивана ещё как говориться «конь не валялся». Тема была интересная, мысли и задумки острые, злободневные, но собрать всё воедино не было ни-какой возможности. Всё дело в том, что писать надо было дома, впереди два праздничных выходных дня. Жена Ива-на работала посменно, и у них время отдыха совпало, а тут ещё на беду дочка с мужем уехали в краевой центр и оста-вили им на попечительство своё хозяйство: двух попугай-чиков и маленькую, одно название собачонку, на ножках карандашах, которая звалась Филя. Филю-то забрали к се-бе, а попугайчиков надо было кормить в квартире дочери, купать их, чистить клетку, менять водичку. Попугаи - птички нежные, боятся сквозняков, и не дай Бог, что с ни-ми случись, тогда бы внучка не простила деда с бабкой. Если учесть стоимость всей живности на сегодняшний день, то в случае чего Ивану «Жигулёнка» не хватило бы рассчитаться, не говоря о моральном уроне, о последствии которого Иван и думать боялся.
Все неприятности начались уже в пятницу. Приняв душ, Иван приготовился прилечь под тёплый бочок жены смотреть нескончаемый сериал цыганских страстей, так было у них заведено. После фильма они с женой всегда с полчаса обсуждали увиденное, строили планы на завтра. Затем Иван смотрел вечерние новости и садился работать за компьютер. Под тихое жужжание «компа» и мягкий свет лампы жена засыпала, а для Ивана наступали счастливые часы уединения с Музой, которые порой растягивались до рассвета.
Бодрый от принятого душа, в одних трусах, в пред-вкушении козней Лексы одного из героев сериала, Иван полез под одеяло, но услышал злобное рычание. Его закон


ное супружеское место было занято. Возле подушки клу-бочком щерилась Филькина мордашка. Маленькие, острые зубки недвусмысленно давали понять, что ему здесь хоро-шо и без хозяина. Когда Иван попытался власть употребить раздался яростный лай вперемешку с визгом. Соседи, призывая к тишине, застучали в стены, снизу и сверху начали поступать сигналы по батареям. Весь дом желал спокойно наблюдать страдания Кармелиты, «Цыганские страсти» смотрели многие. Всю серию фильма Ивану пришлось коротать сидя на полу возле дивана. Не хотелось лишний раз тревожить Филино спокойствие, который также смотрел фильм, успевая при этом поиграть с женой в прятки под одеялом, на что благоверная реагировала благодушно, снисходительно приговаривая:
 - Филя как ребёнок, что ты Ваня обижаешься, надо потер-петь, я вот двоих родила и вырастила, знаешь, как тяжело бывало?
После фильма и просмотра новостей Иван собрался поработать над статьёй, но не тут то было. В-первых необ-ходимо было Филю выгулять, что было поручено Ивану. Жена уже сняла косметический макияж и не могла в «го-лом» виде выходить на улицу.
Целый час Иван гонялся за голубями и воронами. Филя обнюхивал все углы дома и кустики, играл в дого-нялки. Он подхватил косточку с помойки и не желал её отдавать. Наконец оба усталые и неизвестно кто больше довольный прогулкой они вернулись домой. Филе лапки помыла жена, а Ивану пришлось повторно самому прини-мать душ. Пот, как известно не очень приятно пахнет, тем более от мужчины. С запахом, как от «жеребца», Ивана на супружеское ложе не допускали. Тут жена вспомнила о пернатых иждивенцах и дала Ивану новое задание. Надо было сходить в дочкину квартиру проверить состояние попугайчиков, накормить, искупать, почистить клетку. С ними было проще, их чириканье не так раздражало.

Прежде чем открыть входные, двойные двери, пришлось три раза возвращаться к жене и выяснять какие ключи от какого замка. На каждой двери их было врезано
по два штуки. Жена в свою очередь связывалась по теле-фону с дочерью, то с зятем, а потом консультировала мужа. Ей бы проще самой сходить, но нанесение макияжа зани-мает более двух часов, к тому же двери открывались туго, а у жены дорогие ногти на руках – не дай Бог сломает. Наконец преодолев все препоны дверей, Иван занялся птичками.
Когда с хозяйством было всё управлено, устало, бредя, домой Иван вспоминал деревню, где он держал ко-рову, свиней. С животиной он разговаривал как с людьми, и они его благодарили и молоком и мясом, никто на него не рычал и не лаял.
  Филя лежал под одеялом, лишь кончик носа торчал наружу. Сытый и видно довольный. Жена перед этим его накормила с рук маленькими кусочками мяса, с миски он кушать не желал, а большие куски проглотить не мог.
 Включив компьютер и настольную лампу, Иван приготовился работать, но не тут то было, оказывается, зе-леноватый свет раздражающе действовал на нервную сис-тему собачки. Не известно, что Филя вообразил себе при виде этого светильника, но шум поднялся ещё больше чем в первый раз. Теперь уже возмущённые соседи пришли са-ми и стали умолять и даже угрожать, что вызовут мили-цию. Время было уже позднее – первый час ночи.
Печатать на ощупь Иван не умел, впервые за свои пятьдесят два года спать ему пришлось на коврике возле порога.
На следующий субботний день у жены было запла-нирована генеральная уборка квартиры. Нельзя сказать, что Иван принимал в ней активное участие, в его обязанности входила лишь чистка ковров пылесосом. Зато жена всё любила делать основательно: снимались шторы, двигалась


мебель с Ивановой помощью, протирались все лакокрасоч-ный пузырьки косметики, они занимали всевозможные места в их однокомнатной квартире. Поливка и пересадка цветов – это особый ритуал. Здесь Ивану необходимо было поддерживать жену на стуле, чтоб не упала, при этом она
обязательно умудрялась уронить пару горшков или про-лить воду на телевизор или компьютер. Виноват в конеч-ном итоге был всё равно Иван, так что вся уборка сопро-вождалась перебранкой между супругами под аккомпане-мент музыкального центра. В эту субботу во всеобщий ха-ос вливался лай и визг Фили, то он думал, что с ним игра-ют, то ему наступали на лапу. Как бы там не было, уборка закончилась ближе к вечеру, и впереди был ещё поход по магазинам за продуктами. Носить тяжёлые сумки жена не могла, к тому же на руках гордо восседал Филя. Городок был небольшой, все знали друг друга, поэтому долго при-ходилось выслушивать умилённые восхищения знакомых женщин Ивановой жены по поводу приобретённого «сы-ночка». Дальнейший вечер по заведённому расписанию: фильм, обсуждение, отбой. Правда в эту ночь Филя разре-шил спать всем вместе после долгих уговоров жены, но место на раздвижном диване Ивану было выделено совсем немного. После каждой попытки перевернуться на другой бок или не дай Бог положить руку на талию жены, Филя подскакивал и норовил укусить соперника за что нибудь, куда придётся.
Кое-как дождавшись рассвета, Иван пошёл в гараж, решив уехать на работу с целью написать статью. Вообще-то жена справедливо упрекала мужа, что рабочие дела надо успевать делать на работе, но работа у него связана напря-мую с творческой мыслью, и чтобы написать хорошо и ин-тересно надо дружить с Музой. Но она наотрез отказыва-лась его посещать в офисе. Дело в том, что рабочий стол Ивана находится прямо с входной дверью в кабинет и все многочисленные просители и возмущённые своими про

блемами люди в первую очередь обращаются к Ивану. Со-средоточиться в таких условиях невозможно.  Эту единст-
венную проблему до сих пор не может понять его дирек-тор. Предоставленный новый компьютер, диктофон, фото-камера, достаточное свободное передвижение по городу позволяло Ивану работать очень хорошо.
Главное, что он мог писать хорошо, /посторонние совершенно люди встречаясь с ним, узнавали, здоровались и говорили спасибо/ - это вдохновляло. Не хватало единст-венного – возможности в тишине изложить свои мысли на бумагу. Поэтому приходилось гнать халтуру, и тогда на-ступала хандра. Пропадал блеск в глазах, а это уже было предзнаменованием опасного кризиса, который выливался в недельный загул. Приходилось прибегать к всевозмож-ным хитростям, брать больничный, отпуск за свой счёт или пользоваться напрямую благосклонностью начальства, которое прощало, но било рублём. А потом дома била жена, за те же рубли.
В воскресный день работать религия не велит. Иван не то, что в это сильно верил, но он был крещён уже в три-дцатилетнем возрасте и старался лишний раз Бога не гне-вить. Да, не Иванов был день - машина не завелась. Само-му справиться с техникой оказалось не под силу, пока ис-кал специалиста, пол дня прошло. Затем пришлось два часа выслушивать проблемы малознакомого механика за распи-тием двух бутылок водки, домой пришёл грязный, злой и пьяный.
Получив ещё порцию морального допинга от жены, Иван был выдворен из дома со словами: - Иди, корми по-пугаев, там и ночуй, нечего Филичку травить своим пере-гаром. С отвратительным настроением, покинув родную квартиру, пришёл Иван в чужую для него обитель. Помня наказы жены не курить в доме, в туалете, Иван вышел на балкон, предварительно открыв все окна, форточки для проветривания квартиры. Попугаев пожалев, накрыл теп


лым одеялом. Ещё он, прихватив полную коробку сильного снотворного, которую обнаружил на холодильнике, хотелось хоть как-то успокоиться. Закурив, Иван задумался: - Какую бы смерть принять?
Прыгнуть с балкона? Можно инвалидность полу-чить, третий этаж всего, вдруг живой останешься. А кому лежачий инвалид с перебитым позвоночником нужен? Своих детей Ивану Бог не дал, ухаживать будет некому,
- Выпить таблетки проще, но он в кино видел, пока сна дождешься «крышу снесёт»,
- Повеситься в доме на зятевой портупее можно, но ви-сельники обгаживаются и вид у них в гробу некрасивый, самому противно,
- Похоронят как собаку за пределами кладбища, да и Гос-подь будет недоволен, кто его знает, как там за чертой бы-тия…
Везде тупик, по всему выходило – надо жить, а как? Что он завтра главному редактору в редакции и на работе шефу скажет? Статью не написал, а было клятвенно обе-щано, подвести директора он не мог, слишком многим ему обязан.
В квартире у дочери был идеальный порядок, как и у его жены, всё строго по своим местам. Такая злость охва-тила Ивана на эти дамские привилегии, что он машинально стал переставлять вещи и обстановку с точностью наоборот. Кресла и стулья перевернул вверх ножками. Все внучкины игрушки переставил по-своему. Конфеты и печенье рассыпал по полу, даже веник в туалете засунул в унитаз. Он ещё и сам не осознавал, зачем всё это ему надо. Мысль озарения пришла как всегда неожиданно, как рифма нужная легла в строку. Взяв трубку телефона, он позвонил жене и сказал, что выпил упаковку снотворного лекарства и пока не уснул, пишет завещание.
Прибежала жена быстро, не накрашенная, волосы дыбом. Раньше она даже мусор без макияжа не выносила, а тут как потом, оказалось, примчалась даже без нижнего бе


лья. В одном плаще примчалась на голое тело, только Филя согревал её душу и сердце. Встретив жену у двери, Иван
протянул ключи ей от квартиры и коробку с таблетками со словами: - Наводи порядок и пей успокоительные, тебе здесь работы до утра хватит, а я пошёл работать головой, она не совсем пьяная.
К утру, статья была написана, вымучена без участия Музы, но что делать? Своё слово надо уважать и выпол-нять, блеска в глазах Ивана на следующий день не было. Очередная статья в газете прошла, да только сам автор удовольствия не получил. И, правда, почему Господь не дал человеку крылья? Иногда так взлететь хочется, пусть даже с балкона…

ЗАТО п. «Солнечный». Апрель 2009 г.



















ИВАН ЖУКОВ
      /Почти по А.П. Чехову/

Иван Иванович Жуков, по прозвищу Сморчок, се-мидесяти двух лет от роду, в ночь под рождество не ло-жился спать. Достав из шкафа висевшего на стене некогда предназначенного для посуды, а теперь для всякого хлама,  огрызок химического карандаша, измятый, чистый лист бумаги, Иван готовился к написанию письма. Для лучшего освещения приоткрыл дверцу печи, в которой разгорался уголь. С вечера она была им заполнена  под завязку, каме-шек к камешку, крупненький был уголёк. Зажёг огарочек свечки, установив её по центру стола, предварительно ос-вободив его от стаканов, двух пустых бутылок и окурков. Распрямив сухой старческой ладонью негнущимися паль-цами бумагу, послюнявил карандаш - он стал писать, во-дворив на нос очки с одной душкой. Оправа очков была сломана, вторую дужку заменяла резиночка, она охватыва-ла голову покрытую давно не мытыми волосами, отчего они даже пальцами не расчесывались. Смахнув очередную слезинку, которые постоянно сочились из его прищуриных глаз, Сморчок сосредоточился на письме.
Прежде чем вывести первую букву, несколько раз пугливо оглянулся на ходоков, так он называл двух бичей, которые ежемесячно приходили к нему в день получения пенсии. Вот и вчера нежеланные гости нагрянули и теперь без задних ног дрыхли прямо на полу в дальнем углу ком-наты. Покосившись на закопчённый от дыма печи образ Боженьки, Иван прерывисто вздохнул, и наконец-то при-ступил к письму:
«Милый Боженька, Иисус Христос или ты помощ-ник мой Николай Угодник! – писал Сморчок. – И пишу я вам письмо. Больше не к кому мне обратиться. Нет у меня
своих детей, а родственникам я не нужен, отказались дав-но, только на вас и уповаю».
Иван настороженно перевёл глаза в угол единствен-ной комнатке, которая была отгорожена от кухни старыми досками, оббитыми листами ДВП и некогда обклеивалась обоями.
- Нет, подумал он, вряд ли проснуться до утра ходоки, спиртяга крепкий, пили они его, почти не разводя водой, которая к тому же кончилась. Идти в колонку за водой в морозный, поздний вечер некому охоты не было, а после первой бутылки гости уже и не смогли бы дойти. Сам Сморчок с ними не пил, да они ему и не предлагали. По их приходу, забрав у него остатки пенсии, ушли они вдвоём на край улицы. Там у проживающих цыган раздобыли спиртного пойла, нехитрой закуски да курева. Вернувшись, быстренько уговорили полторы бутылки и завалились спать в дальнем углу, прямо на полу. Оставшуюся вонючую жидкость Иван прибрал. Им же на похмелку оставил, денег больше всё равно нет. А канючить будут с него, требовать, чтобы у соседей занял, не ублажишь, так и бока намнут.
Сморчком Ивана прозвали за слёзные глаза и посто-янно хлюпающий нос. Некогда симпатичный мужчина, после выхода на пенсию тяжело заболел позвоночником. Выписавшись из больницы, где он провалялся почти пол-года, домой в квартиру его просто не пустила гражданская жена. По жизни у Ивана жён было много, и с последней женщиной он был официально зарегистрирован, но поле того, как бес попутал, и он решил попробовать чего-то новенького – пришлось развестись. Новенькое оказалось хуже старенького, через год вернулся к прежней жене, да так и стали жить в гражданском браке.
Получив в больнице пачку предписаний и направ-лений где и как лечиться дальше, ему надо было оформлять инвалидность. Многие процедуры предназначались для краевого центра за деньги и не малые. У него денег не


было, жена в то время сама себя лечила, видимо по этому двери-то для него в благоустроенную квартиру и закры-лись. Осталось ему как награда от жизни, проведённой в постоянном, порой не лёгком труде – согнутая спина.
Когда он шёл по дороге, по намеченному маршру-ту, обходя и обследуя мусорные баки, опираясь на палку, вытирая глаза и нос тряпицей, то окликнуть его по дру-гому было и нельзя. Сморчок, он и есть сморчок!
Иван вздохнул, послюнявил карандаш и продолжал писать:
«А вчера мне была взбучка от племянника, в мусор-ных баках кроме голов от рыбы, да двух полусгнивших луковиц я ничего не нашёл, хотел хлебца, попросить. За ворота вытолкал старшего брата сынок со словами:
 – Не разноси заразу, у меня дети. А на недели ходил к Любке, жене моей последней, думал деньжонок перезанять. Не дала, позорила только словами, глаза выпучив, да норовила ударить, чем попадя. Нет мне и туда ходу. Эти ходоки-уголовники силой врываются, какие деньги есть от пенсии, отдаю, иначе забьют до смерти. Милый боженька и ты Николай-угодник, заберите вы меня со свету этого, дальше так жить, нет у меня моченьки».
Обтерев глаза и нос, поправив кособокие очки, Иван продолжил писать дальше:
- «Передайте низкий поклон от меня Варваре, не знаю в раю она или в аду вы ей место уготовили. Всё равно, спа-сибо женщине, что живу я не где нибудь в подвале, а в её хате».
После того, как жена Ивана выгнала его из благоус-троенной однокомнатной квартиры, которую он когда-то и получил на своей работе, бездомный бродяга, помыкав-шись по подвалам в военном городке, прибился к старой учительнице. Жила она в частном секторе, в небольшом, но аккуратненьком домике. Помогал женщине управляться с огородом, мужскую работу исполнял по двору. Спал в

сарайчике летом, а с наступлением холодов уходил под теплотрассу на окраине городка. В переплетении труб и  задвижек, можно было пережить лютые сибирские морозы. Стены в этом узле переключения были кирпичные, крыша – бетонная. Вонь от пищевых отбросов можно было пере-жить, главное тепло, даже жарко. Так и жил Сморчок, ле-том – как на даче, зимой в тепле, умереть с голода не дава-ли мусорные баки военного городка.
Однако как-то ближе к осени заболела Варвара и ей добрые люди помогли определиться в дом казённый, в Дом  ветеранов и инвалидов. Иван-то и перебрался в её домик, всё же мир не без добрых людей. Да и Михайловна была рада, что домик под присмотром, соседи на дрова не растащат.
Перед своим уходом в приют для одиноких стари-ков Варвара Михайловна наказала Ивану присматривать за её хатёнкой, с условием соблюдения чистоты, на случай, что вдруг сама ещё вернётся. А сама-то пять месяцев толь-ко  и прожила в богадельне.
Перезимовав и хлебнувши счастья коллективного общежития, устав от бесконечных раздоров среди таких же по возрасту подружек, в одночасье померла, тихо ночью представившись пред светлые очи ангелов. За всё время единожды посетил Иван Варвару в её новом пристанище, побыл у неё недолго. Глядучи на его грязный и неряшли-вый вид, ощущая на себе осуждающие взгляды постояль-цем и обслуживающего персонала, он поспешил уйти. Провожая Ивана в коридоре, снабдив на дорогу хо-рошей провизией, Варвара Михайловна пожаловалась на своё житьё-бытьё и с надеждой в голосе поведала, что на-писала сыну в далёкий северный Норильск письмо с просьбой – забрать её к себе. Пусть там и холодно, но квартира у него большая, сам коммерцией занимается крупной, а ей много места не надо, уголок только для кой-ки. А что холодно там, пурги да метели, так ей из дома без


особой нужды выходить и не понадобиться. Сын ранее пи-сал ей, что кушать готовит, по магазинам ходит и убирает в квартире у него прислуга специально нанятая. Жене некогда, своя работа ответственная.
-  Как Ваня думаешь, приедет, заберёт меня?
Сын приехал к матери на 40 день после похорон. Объяснил, что погода вначале была не лётная, затем по ра-боте неотложные дела. Всё это он второпях рассказал Ива-ну по дороге на кладбище, а в основном всю дорогу до по-госта молчал, о чёт-то сосредоточенно думая. Иван подвёл сына к могиле матери, к деревянному кресту, на котором была табличка как положено, немного постояли. Затем  уселись прямо на землю на просохший бугорок с проби-вающей первой весенней травкой. Выпили, закусили, всё молча, каждый думал о своём. Закурили и пошли обратно. Пообещав приехать через год, поставить памятник, северный миллионер царственно сказал Ивану:
- За мать спасибо, в её доме живи, мне продавать его – себе дороже. Четвёртая весна скоро придет. Всё это вре-мя Иван ходил исправно на кладбище по церковным праздникам и ухаживал за могилкой совмещая полезное с приятным. На родительский день или пасху на пристанище мёртвых, голодным не останешься. Вырывал траву сорную, поправлял кособочившийся крест, при этом разговаривал с покойной, делясь новостями о доме, о соседях.
 Варвариного сына так и не было, наверно другие, личные заботы были важнее…
После получения пенсии в октябре месяце Иван ежегодно спешил к железнодорожному переезду, там част-ники-водители продавали уголь, все деньги он тратил на топлво. Месяц можно в октябре по голодовать, в мусорных баках прокормиться, а без угля беда – зимой замёрзнешь.
Судорожно вздохнув, Иван Иванович встал и поти-хоньку, чтоб не разбудить непрошенных гостей, подошёл к старой, потемневшей от времени и от печной сажи иконе. Чудо, как её не утащили и не продали ханыги эти местные,
сейчас всё старое в цене. От того, что святой образ висел за шкафом в тёмном углу, было и не понять, что это икона и кто там изображен. Так картинка, какая то, но Иван нашёл её года два назад в подвале одного из пятиэтажных домов и забрал себе. Он не знал он ни одной молитвы, но крестился и просил Бога о помощи, когда уже совсем  было плохо со здоровьем. Сняв икону со стены, мокрой тряпицей хорошо протёр переднюю, часть доски, какой уж мастер и как сотворил рисунок, было непонятно, но на Ивана с добром смотрел лик Николая-угодника. Пе-рекрестившись трижды, Сморчок водрузил икону на место и, вернувшись к столу, стал продолжать своё письмо:
«Господи, да кому и зачем здесь я нужен? Никчёмна жизнь моя и здоровья, как и сил уже нет. Детей не остав-ляю, в горе обо мне плакать не кому, прошу избавленья от насмешек и побоев, оно и не так больно бьют, но обидно, заступиться сам не могу. Пропащая моя жизнь, хуже соба-ки всякой…».
Поставив точку и подписавшись полным именем, Жуков Иван Иванович, Сморчок сложил лист вчетверо, подошёл к иконе и подоткнул под тыльную часть доски своё послание. Вернувшись к печи, пошарил в углу, нашёл кочергу, и пошуровал печь. Уголь был хороший, большими кусками, притухший с ночи жар вновь появился, выбиваясь синими просветами пламени. Заплясавшие язычки осветили кухоньку, выхватив из темноты ближнего к порогу угла отсвет от бутылки, которую от греха подальше Иван убрал с остатками алкоголя. Немного поспорив со своими внутренними противоречиями и успокоив совесть тем, что он выпьет немного для успокоения и сна, Иван взял бутылку. Придвинув табурет к печки расположился напротив двер-цы, приглядывая за огнём. Выпив немного, закусывать, было нечем, он закурил и, привалившись плечом к теплой



стене, стал ждать спасительного действия. Спиртное не раз спасало его в разных критических ситуациях.
 Рождественская ночь была в самом начале, в тём-ном проёме окна показался краешек луны. Возбуждённое состояние от только, что написанного послания Всевыш-нему, улеглось, мысли потекли плавно и приятно. Огоньки в печке поблёскивали синевой, луна светила желтоватым светом, разнообразие красок ночи переплетались в чудные видения, в которых к Ивану стали поочерёдно являться женщины, которых он любил за свою долгую жизнь.
Первая его жена Лидочка было с грудным ребёнком на руках. Счастлива улыбаясь, она протягивала Ивану свёрток со словами:
- Ты вот не хотел взять дитя из детского дома, а я взяла, смотри какой хорошенький, пойдём с нами, мне его перепеленать надо.
Иван знал, что Лидок умерла бездетной, когда ей ещё и сорока лет не было, поэтому вяло пошевелил рукой, и видение исчезло. На смену ей из оконного проёма, круг-лый лик луны, вдруг превратился в лицо насмешливой Ольги:
- Ну, что Ванюша, бульончика куриного подать те-бе? Небось, тяжко с  похмелья? А нам же ещё на рынок ехать, как же ты машину поведёшь?
В той злополучной поездки на рынок погибла бере-менная Ольга в автомобильной аварии, семимесячный сын не увидел своего светлого дня рождения. Вместе с женой, похоронил Иван и последнюю надежду на рождение своих детей.
Отвернулся Иван от окна, но тут вдруг ему показа-лось, что у дальнего простенка, где у него валялось старое, но ещё нужное тёплое тряпьё, кто-то копошится:
- Да это же Свет мой солнышко! Вставай родная, я тебе налью немного – полегчает.
 Третья жена Ивана Света, чередовала свои дни пья-ные с трезвыми. Если, что и заводилось в её чреве, то не задерживалось, одни мучения по больницам, да никчёмные разговоры ещё молодой женщины о рождении Ивану
наследника. Где она и как живёт, да и живёт ли, Иван не знал, и не хотел знать, слишком уж много неприятностей ему принесла. Поэтому видение долго не задержалось и исчезло.
Очнулся Иван от тревожной мысли. Господи, не дай бог проснутся мои гости непрошенные, а в доме и воды нет. Пустая бутылка от спиртной смеси валялась на полу, Иван и не помнил, как он её выпил в бреду.
- Будет мне хорошая взбучка и за водку и за воду.
С трудом, поднявшись на ноги, Сморчок взял не-большое ведро, шаркающей походкой, опираясь на палку, перебрался через порог. Затворил потихоньку за собой входную дверь.
Январская рождественская ночь встретила его ти-шиной и на удивление тёплой для сибирской зимы пого-дой. Постояв на крылечке, мокрыми от слёз глазами он по-любовался звёздным небом и не спеша, двинулся к колон-ке. Благо она была недалеко, метров десять от ограды. По-добраться к самому соску и нажать рычаг, для него было очень трудным делом. Наледи от пролитой воды соседски-ми бабками, делали эту задачу почти неразрешимой. Боль-ные ноги и согнутая спина не позволяли ему распрямиться и оценить, как лучше выполнить эту не хитрую процедуру. Крутой горке льда могли радоваться лишь дети, но не больной старик. Во рту всё пересохло, палка вместо опо-ры, только мешала, повернувшись немного назад, он хотел её откинуть. Непослушные ноги соскользнули на окатыше льдинки, и Иван упал, ударившись спиной о лёд, а головой о заветную колонку. Ведро отскочило далеко в снег. Судорожными движениями рук он перевернулся на живот, обхватил чугунный ствол трубы, по которой подавалась вода, и затих…


Открытая дверца печи, оставленная им без присмот-ра, хороший и жаркий уголь сделали плохое дело. Какой-то уголёк весело треснул и ярким лучиком перемахнул на деревянный пол. Лежащая рядом ковыльная щётка, которой Иван сметал остатки угля с плиты, добавила веселья. Вспыхнув, она передала эстафету огня занавески возле умывальника…
Проснувшись от ночного зарева, соседская бабушка Марина, долго  крестилась глядучи в окно, затем, сообра-зив, что это пожар, начала кряхтя одеваться. Через полчаса у выхода из дома, догадалась, что телефон есть и надо вы-зывать пожарных. Ещё минут десять набирала номер тря-сущими, непослушными пальцами.
Затем, прихватив ведро, Марина выбежала, если это можно назвать бегом, к колонке, где повстречала сторожа из соседнего магазина и такую же древнюю соседку, как она.
Дом Варвары Михайловны пылал уже во всю, огонь переметнулся на сарайчик и углярку. Спасать его было поздно. С трудом они втроём кое-как расцепили руки Ива-на, он мёртвой хваткой обнимал водоразборную колонку. Приехавшие пожарные вызвали скорую медицинскую по-мощь, доктор с помощью тех же пожарных затащил Ивана на пол машины. Тело отвезли в морг.
 Поливая водой, дома и заборы, пожарным удалось отвоевать у огня соседские строения. От избы, где прожи-вал Иван, почти ничего не осталось. Сохранился лишь угол стены, да рядом закопченная дощечка. Лишь Иван, теперь уже покойный знал, что это была старая икона с ликом Николая Угодника.
Пожарные вызвали милицию. При осмотре пожа-рища те обнаружили останки костей, от двух человек.
Суматоха длилась всю оставшуюся Рождественскую ночь, за которой наблюдали глаза святого, через грязь и копоть иконы. Услышал Господь молитвы дряхлого стари

ка или письмо Ивана Ивановича Жукова, по кличке Смор-чок, дошло до адресата, это нам не известно.

ЗАТО п. Солнечный. 16. мая 2009 г. 


































  КЛИМКА

         «По рассказам моей матери»   

«Как дам по храпе, так и по-брыки пойдёшь»-
Анастасия Филлиповна Кзен-зова  /Баба Настя/

1.               

«Климка, Климка – где ты есть? Черт тебя подери, пострелёнок ты этакий. Иди уже домой, Батя пришёл» - голосила тётка Дарья, стоя на крыльце. Из под поднятой ко лбу козырьком руки, заслонившись от лучей заходящего солнца, она старалась высмотреть своего сыночка: в огра-де, в палисаднике, в огороде. Но тщетно, паренька нигде не было. Спустившись с приступок, Дарья осмотрела более тщательно ограду, заглянула в палисадник. Густые кусты смородины, ветвистая ранетка, клумбы цветов создавали укромные места, где мог затаиться малыш. Не обнаружив пропажи, Дарья уже с чувством тревоги  пошла в огород к теплицам, где иногда Климка лакомился редиской, свежи-ми огурцами, поочерёдно всем, что вырастало на огороде. И там она не нашла своего трёхлетнего сына, которого ми-нут десять назад отпустила в ограду погулять. Несмышле-нышу, строго настрого запрещалось выходить на улицу.
Там постоянно шлындали машины, одна за другой, подни-мая пыль по неасфальтированной дороге.
Паническое беспокойство понемногу овладевало  немолодой женщиной. Шутка ли, сын пропал, долгождан-ный и единственный для его отца. Иван уже был дома и ждал семью к ужину. Не дай Господь, что с ним случится, это же смерть, лучше сразу самой в петлю.
- Климка, Клим, миленький, сыночек – уже с подвыванием затравленной суки, у которой отобрали единственного щенка, Дарья продолжала искать сына по всему огороду. Мотаясь по густой ботве картошки, она падала, не замечая пыли от земли, которая густым слоем покрывала  заплаканное лицо. Ломая мощные стволы подсолнечника  красивыми, мощными ногами пятидесятилетней женщины, Дарья обшарила всё, где мог прятаться сын. Пацан, как сгинул.
Устав, разомлев от пота, как после бани, женщина пошла назад к дому как на казнь. Требовалась помощь му-жа. Внутренне Дарья уже приготовилась к хорошей опле-ухе, как же она сына не досмотрела?
  Вытирая слёзы вперемешку с пылью, отчего её ли-цо покрылось слоем грязи, Дарья медленно передвигала ноги. Сознание вырисовывало страшную картину. Вдруг, на дорогу выбежал, а там его маньяк какой-нибудь, зама-нив в машину шоколадкой, увёз сильничать? Вон по теле-визору, какие страсти показывают, педофилия кругом. А вдруг цыгане украли? И будет он, когда вырастит, нарко-той торговать, а потом в тюрьму попадёт. Отвечать-то за всю семью барона цыганского надобно, придётся срок мо-тать по-полной. Конечно, лучше если его сутенёром при-строят. Всё ж девки всегда под рукой и ногой. Бабы шалые - деньги шальные…
Насмотревшись телевизионных страстей, рас-суждая, таким образом, Дарья ещё больше плакала, жалея себя, сына, мужа. Не сознавая себя, перешагнула порог в сенцы. Присев на порожек, она приглушила всхлипы и лихорадочно стала подыскивать слова, которые скажет своему мужу. В сенцах было уже сумеречно, но вдруг её слух  уловил сопение и причмокивание, которое доносилось из дальнего чулана. Там хранилась всякая всячина, нужная и не очень нужная, но как всякая рачительная хозяйка Дарья не спешила выбрасывать старые вещи. Там, за дощатой перегородкой только она могла разобраться, где, что лежит.

Сердце Дарьюшки дрогнуло, заколотилось, от при-лива крови появились силы, и она рывком отворила ма-ленькую расшатанную дверь, отчего та слетела с петель и осталась у неё в руке как щит. Увидав своего сына Кли-мушку живым и здоровым, её недавняя жалость сменилась гневом. Дарья  сверкнула глазами. Перемазанное грязью лицо выглядело глупее лица «Лунтика» из детского сериа-ла «Спокойной ночи, малыши». Мамаша издала рёв, как древнегреческий рыцарь на поле брани и запричитала в голос:
- «Ирод ты мой! Климакс ты запоздалый, и чагой-то ты здесь делаешь?».
По-свидетельству о рождении - Клим, Климка по-домашнему, Климакс для соседских бабок и теток, так ма-лыша называли в зависимости от обстоятельств. Трёхлет-ний карапуз мужского пола в жёлтых трусиках и такой же маячке, стоял на расшатанном стуле и был похож на не-сжатый сноп пшеницы. С головы и до самых щиколоток, он был покрыт семенами пшеницы, они почему-то с него не осыпались, а были, как бы приклеены. Милая мордашка выражала одновременно удовольствие, блаженство и чув-ство исполненного долга. Клим сосал засунутый в рот ку-лак и отреагировал на крики матери нечленораздельными звуками. Для своего возраста он изъяснялся вполне при-лично и даже мог загнуть такое словцо, что его отец, пред-пенсионного возраста, крякал от удивления  вперемешку с восхищением и удовольствием. А тут при виде разъярен-ной матери, Клим испуганно выдавливал из себя: - «Пик, мон, лун, тик». Эти звукосочетания Клим запомнил по те-левизору с детских передач, но почему у мультяшных ге-роев были такие имена, ему объяснить никто не мог. Крас-ное, грязное лицо его мамы Дарьи сильно смахивало в тот момент на лицо Пикемона или Лунтика.
Почитай всё население городка в семьях, на придо-мовых лавочках обсудили факт рождения Клима. Городок небольшой, поэтому среди женщин весть о том, что Дарья в свои сорок семь заметно округлилась в талии, вмиг стало достоянием многих. На любопытные вопросы знакомых женщин, коллег по работе отвечала вполне искренне: - Да, что-то не по себе мне. Годы наверно, вот и толстеть начала Бабка моя-то по матери, была толстая - не обхватишь. Вот  во мне её видно гены заиграли. Подруги же подсказали заключительный диагноз.
– Дарьюшка, да это климакс, так у всех женщин в твоём возрасте бывает, пройдёт. Успокоившись, Дарья продолжала размеренную, женскую суету по дому, ходила на работу и принимала иногда успокоительные таблетки. Фигурой её Бог не обидел, было за что подержаться, как любил говорить её Иван:
 - «Хорошей бабы, должно быть много».
Кто мог подумать, какие гены заиграли в животе у Дарьи под пятый десяток. Поэтому когда что-то шевельну-лось, то Дарья испугавшись, пошла на приём к врачу. Здесь и выяснилось, что климакс – это беременность. Рассуди-тельный Иван и имя придумал:
- Раз никакого климакса нет, то пусть будет Клим.
  После аналитического рассуждения о случившейся пропаже сына и вполне счастливого окончания этой исто-рии, после того, как Климушку отмыли в теплой баньке, вся семья уселась за поздний ужин. Тут-то и прояснились некоторые факты чудесного приключения  сорванца. Под-робности следствия помог раскрыть сам потерпевший, и он же пострадавший. Конечно, малого не наказали, и он теперь уминал яичницу с салом, в захлеб, припевая моло-ком куски белого хлеба с клубничным вареньем. Давясь и откашливаясь, рассказывал про игру, которая получилась такой интересной.
Выйдя с разрешения матери погулять во двор, Клим первым делом заглянул в курятник и понаблюдал, как ку-рицы клюют зерно, заодно проверив гнёзда – яиц не было. Опасливо покосился на петуха, который почему-то запры-гивал на куриц, теребил их лапами, а затем громко кричал.


 Когда петух стал боком подскакивать к нему и при этом угрожающе шкрябать когтями о землю, то Клим решил по-хорошему убраться в огород. Там наевшись гороха, он вспомнил, что вчера мамка принесла большую банку с ду-шистым мёдом. Покушать этого чудесного лакомства ему не дали, сказав, что мёд на зиму от простуды, унесли в сенцы и спрятали. На поиски этой банки Клим и забрался потихоньку в чулан. Банку с мёдом он увидел на верхней полке стеллажа, достать её можно было лишь со стула. Расшатанный стул подозрительно качался под его весом. С трудом, но, овладев банкой, Клим стал лакомиться. Как известно, всё вкусное едят руками, а самое вкусное видимо было на дне. Поэтому, засовывая руку по локоть, Клим об-лизывал только пальцы и вновь запускал их на самый низ трех литровой ёмкости. Мёд переливался  через горловину, попадал на маечку и трусики. Банка была тяжёлой, руки уставали. Изрядно вымазавшись мёдом, насытившись до тошноты, Климу было необходимо поставить всё на место и уничтожить следы своего воровства. Он помнил, что па-па постоянно ругал маму за то, всё не на своих местах ле-жит. Подвёл расшатанный стул, его ножки почему-то нача-ли разъезжаться.
Падая, Климушка опрокинул мешок пшеницы. Зёр-на рассыпалась по полу маленького чулана. Хорошо банка прилипла к рукам и не разбилась. Вот так с банкой он и лежал, опасаясь, что мамка всё услышит и будет выволоч-ка, а то и взбучка. За это время мёд почти весь вылился ему на грудь. Лежать в одной позе было не ловко, затекали ру-ки и ноги, поэтому Клим потихоньку перекатывался с боку на бок, не выпуская банку из рук.  Он слышал, что его зовут, но откликаться боялся. Дождавшись, когда материн голос удалился в огород, Климка поднялся на ноги.  Несколько раз он старался забраться на расшатанный стул,  падал, но благодаря наследованному от отца упорству, ему наконец-то удалось на него вскарабкаться. Вот в это время его всего облепленного пшеницей и застала мама, которую он и не узнал сразу, зарёванную и с грязным лицом.
С этого дня и повелось, как только заботливая Дарья укладывала своё чадо в постель на ночь, то сквозь дрёму Клим всегда спрашивал, засыпая счастливым, беззаботным сном: - «Мамуля, ты Пикимон или Лунтик?
Дарья, целуя полненькие щёчки, а иногда и гряз-ненькие ножки сына – счастливо улыбаясь, отвечала все-гда одно и тоже: - Дарьюшка я, твоя мамка! От слова дарить... Повернувшись к мужу, если он был в это время дома, словно спрашивая разрешение, тихонько говорила:
- Да пускай так, спит. Ноги ему мыть - это значит нарушить сон. Вода в колонке есть. Завтра нагрею, помою, заодно и простынки состирну.
























   
  «КАРТИНА МАСЛОМ»

1

Зимой, после Нового года и Рождественских празд-ников, Климу исполнилось четыре года. Разговорной речи он научился очень рано, а к этому времени у него ещё при-бавилась и образность мышления. Надо сказать, что он и раньше не отличался усидчивостью, но теперь к этому ма-ленькому детскому недостатку приплюсовалась неуёмная фантазия. Ему она, естественно, приносила хорошую до-бавку к счастливому детству, ибо он уже хорошо усвоил, что наказывать всё равно не будут – поздний и единствен-ный ребёнок всё-таки. Этим нужно было пользоваться, что он и делал с большой радостью для себя. Конечно и с из-лишними хлопотами для своей мамочки Дарьи – от слова «дарить». Таким длинным словосочетанием он называл свою маму, когда ему очень хотелось чего-нибудь выпро-сить. Тогда он подходил к Дарьюшке потихоньку, дёргал за юбку и, хитровато прищурившись, начинал издалека:
«Мамочка Дарья, от слова «дарить». А ты не хо-чешь угостить меня кусочком счастья в виде маленькой шоколадки?»
После таких слов разве могла отказать ему молодая мама, которая к этому времени вышла на пенсию и всё своё свободное и несвободное время отдавала воспитанию сына. Этот сюрприз Дарья преподнесла мужу в солидном возрасте, родив наследника.
Вот и сейчас Климка, дёргал мамку за брюки, за-нудно, плаксиво, канючил:
  «Дарьюшка, мамочка миленькая, сходи за Ромоч-кой, а то мне скучно одному»
Ромка, соседский мальчик, был немного младше Климки, и мамаши иногда объединяли в одну компанию своих пацанов, когда в этом возникала жизненная необхо-димость. А попросту, когда их оставить было не с кем. Мест в детских садах в их городишке не было, оба стояли
 на очереди, но она, очередь, по каким-то необъяснимым причинам двигалась иногда в обратном направлении, на-зад. Поэтому непонятно было родителям, куда готовить ребёнка, в детский садик или сразу уж в школу?
Ромкина мама работала в частном ларёчке на хо-зяина-работодателя посменно, поэтому частенько Ромку оставляли в гостях у Клима. Куда уж тут деваться, соседям помогать надо. Те молодые ещё, на ноги становились само-стоятельно. Дарьюшка выручала соседей, забирая смир-ненького и тихого, в отличие от Клима, пацана порой на целый день.
Делать нечего. Дарья понимала, раз уж сынок завёл свою долгоиграющую пластинку, то так просто не отста-нет. Просьбы перерастут в рёв, затем в истерику, а вечером будут разборки с мужем. Почему она – мать, довела люби-мого и единственного сына до такого состояния? Опухшее от слёз лицо, красные, навыкате глаза сына давали явное преимущество в доказательстве вины его матери. Тут уж никакие отговорки не помогут. Отец был готов целовать сына в попу только за то, что он есть на свете.
Из двух зол выбирают меньшее, поэтому, накинув шубейку и платок, вступив в валенки на босу ногу, Дарья выбежала на улицу, благо до Ромки было рукой подать..

2.

Февраль месяц как бы извинялся перед людьми за своего старшего брата. Дело в том, что январь в этом году блеснул во всю свою мощь крепкими морозами. К концу своего срока коротенький февраль в свои двадцать восемь дней был особенно щедр на оттепели. Подготавливая при-ход первого весеннего месяца, он баловал людей снежком, лёгкими морозами, в основном, к вечеру и по ночам.


 Днём же ярко светило солнце, лучи которого, отражаясь от снега, заставляли людей щуриться, вызывая слёзы  из глаз.
Выскочив ненадолго, как казалось Дарьюшке, на улицу, она зацепилась языком с соседкой, живущей напротив. С полчаса обсуждали последние известия о погоде, о своём хозяйстве и ещё о чём-то важном, о чём знают только женщины, когда долго не видятся в течение суток. Затем она долго стучала в калитку дома, где проживал Ромка. На лай собаки и её стук вышла другая соседка и сообщила, что Ромка с матерью в магазине:  на пару торгуют. Отца Ромки видимо срочно вызвали в поездку. Он работал на железной дороге машинистом  тепловоза, и она видела, как он, одев кое-как сына, недавно отводил Ромку к матери в магазин.
До магазина было минут пятнадцать ходу. Решив, что не замёрзнет, Дарьюшка ходко поспешила к намечен-ной цели.
Климу в это время уже надоело ждать свою мамку, и он, забравшись на широкий подоконник окна в большой комнате, стал пальцем выводить различные узоры на стек-ле.  Окно было большим и запотевшим. Клим выводил свои рисунки, у него получилась ёлка новогодняя, укра-шенная шариками, рядом причудливые звери из мульти-ков. Мультики он мог часами смотреть по диведюшнику. Иногда ему это позволялось, когда маме совсем было неко-гда с ним возиться и отвечать на бесконечные вопросы: - «А почему…?»
Благо кассет было много, их папка приносил каж-дый месяц новые. Вот и вчера он после обеда до глубокого вечера сидел у телевизора, пока Дарьюшка занималась стиркой белья.
Стирала она на кухне, и теперь все комнаты были завешены простынями, пододеяльниками, другими шмот-ками. Зимой, бельё приходилось сушить дома. В сильные морозы на улице оно прилипало к верёвкам, натянутым для сушки, норовило сломаться, когда его снимали. Во время оттепелей, дым от печей не устремлялся в небо, а слался по всей округе, покрывая копотью крыши домов и построек, в том числе и бельё.
Чтобы Клим не путался под ногами, его Дарья заса-дила в угол на диван, для всеобщего удобства и
к тихому удовольствию Клима. Приказав не бегать и не прыгать, а смотреть свои мультяшки, она отдала ему на уничтожение, остатки конфет, что остались после новогод-них праздников. Сладости были надёжно «закуркованы» мамкой так, что Клим никак не мог их ранее отыскать.
Сегодня ворох высушенного белья был складирован у окна рядом со шкафом и ждал своей  очереди для утюж-ки.
  Неудобство для художника в том, что стекло было мокрым и рисунки быстро исчезали. А как хотелось пока-зать их Ромке, который должен был вот-вот подойти. Со-образив, что нужна устойчивая краска, Клим быстро при-бежал на кухню. Там на плите стояла только что постав-ленная матерью  полная кастрюля со сметаной. Это же бы-ла стоящая краска! Как раз какая ему была нужна – белая, для снега. Зелёная тоже есть, возле помойного ведра на кухне под умывальником. Он заприметил её давно, с лета ещё у отца она осталась после ремонта лавочек возле дома. Теперь как раз и Климу пригодится эта вкусно пах-нувшая баночка.
Вечером Дарьюшка намечала большую стряпню, это было видно потому, что рядом с тёплой печкой на та-буретке, стояла ещё одна кастрюля, накрытая белым чис-тым платком. Из неё исходил вкусный запах, от чего при-ятно щекотало в носу и будило воображение в виде було-чек с изюмом. Вдруг эта кастрюлища издала живой звук: - П-ы-х-х-х…
Странное поведение теста ускорило решение Клима. Время на рассматривание этого загадочного явления ожившей кастрюли у него не было. Схватив сметану, он убежал  в комнату, водрузил кастрюлю на широкий подоконник, забрался сам. Клим начал быстро укладывать сметану внизу оконного стекла, где были небольшие наросты льда. Получались пышные сугробы воображаемого снега. Верхнюю часть окна он предварительно насухо вытер наволочкой из кучи белья, его можно было брать, не слезая с подоконника. Сметана хорошо примерзала к стеклу и была податлива в обработке, у него получилась даже большая горка напо-добие той, что была во дворе школы. С неё он иногда катался на пластиковой чашке. Конечно, под присмотром Дарьюшки, но это было так редко…

3.

Творческий процесс прервал звук входной двери и голос пришедшей мамки:  «Климушка, принимай друга, у тебя гости»
Наспех, быстренько вытерев свои руки от сметаны, использовав для этого очередную простынь из кучи
подготовленного для утюжки белья, Климка выбежал встречать Ромку. Тому была необходима помощь в разде-вании. Дарья, видя, как друзья радуются встрече, присела возле них и ласковым, заискивающим голосом стала про-сить малышей поиграть в какую-нибудь тихую игру.
Дело в том, что когда она возвращалась с Ромкой из магазина, та соседка, что указала его местонахождение, выбежала вновь на улицу и запричитала:  «Ой, Дарьюшка, милая, помоги Христа ради моей Пеструшке, телиться ей приспичило, а я одна дома. Корова - первотёлок, боюсь, помрёт кормилица а…а…»
Кое-как успокоив соседку, сказав, что сейчас при-дёт и разберётся с родами, Дарья оказалась перед выбором, как быть: оставлять малышей одних она побаивалась, мало ли чего. С другой стороны корова в хозяйстве, это равно-сильно, что узаконенный любовник в доме. Баба, всегда уработанная до пота. Все сыты. Мужика лишний раз бес-покоить не надо, если сам не пристаёт – всем хорошо и все довольны! Когда забот в семье много, то бывает не до любви, вставать надо с рассветом, а ложиться за полночь. Поэтому не помочь корове, это принять на себя великий грех и осуждение всех знакомым и незнакомых в городке.
Клим, на правах мужчины в отсутствии отца, а зна-чит старшего и хозяина в доме, поспешил успокоить жен-щину. Дарья топталась у порога одетая, находясь в затруд-нительном  состоянии как поступить. Клим твёрдо пообе-щал, что они будут тихо рисовать.
«Вот и отлично, ребятки, я вам потом быстренько сладеньких шанежек, да пиченюшек испеку. У меня тесто подходит», - пообещала Дарья друзьям и поспешила к ко-рове на выручку.
Клим, подводя Ромку к большому пластиковому ок-ну на полстены, стал объяснять другу:
 «Я буду мастер-художник. У мастера должен быть по-мощник, я это по телевизору видел. Ты мне будешь помо-гать. Пока посмотри, я горку долеплю»
Взобравшись на подоконник, Клим быстренько за-кончил работу над горкой и, повернувшись к Ромке, выти-рая руки от сметаны очередной чистой наволочкой, прика-зал помощнику:
  «Сгоняй на кухню, там под рукомойником банка с зелёной краской, ты её открой и тащи сюда. Буду ёлку ри-совать»
Подмастерье, перестав ковыряться в носу пальцем, убежал выполнять указание мастера. Крышка на банке не открывалась, пришлось Ромке использовать подручные средства, в ход пошёл кухонный нож и молоток. Наконец усилия увенчались успехом. «Подручник» торопился, по-этому половина краски из жестяной банки, была пролита на пол. Мастер, сидя на подоконнике, поторапливал из другой комнаты:
 «Ты что? Умер там? Я за тебя работать буду, а ну, подавай материал».

В конце предложения он добавил пару слов из лек-сикона рабочих, которые этим летом строили дом у мест-ного частника. Эти слова он особенно, с выражением сма-ковал сидя на окне, они придавали ему солидности и важ-ности работе, которую он выполнял.
 Ромка, поскользнувшись на пролитой краске, упал, но банку не выронил, правда, при падении краска брызну-ла в лицо, но это было мелочи, на ёлку должно было хва-тить. Мастер, принимая краску, пожурил помощника:
 «Ну, ты молодец, ишь вывозился как! На чистую ветошь, утрись, а то мамка не узнает. Груда измазанного белья, используемая как ветошь для рук, понемногу росла, но это было мелочью по сравнению с задуманными масте-рами художеством. За свою картину, Клим как минимум желал получить одобрение отца, которое означало внеоче-редной хороший подарок.
Наконец, по всеобщему мнению мастеров, картина была закончена. На большом окне снизу были уложены сметанные сугробы, над ними возвышалась большая зелё-ная ёлка с шарами и другими игрушками. Игрушки были вырезаны ножницами из того же постиранного белья, но только цветного. Ножницы, которые постоянно убирала Дарьюшка с глаз Клима, к общей радости друзей, были найдены и использованы по назначению. Возле ёлки стоял дед Мороз и два снеговика. Ребята вылепили фигурки из теста, которое пыхтело в кастрюле, а теперь скатанное в шарики, оно с определенной долей фантазии походило на фигурки. К окну их было прилепить невозможно, поэтому скульптуры были установлены на подоконнике и отлично сочетались с изображением на стекле. Бельё, которое ис-пользовалось в качестве обтирочного материала, валялось по всему залу, пахло масляной краской, оба мастера были вымазаны с головы до ног, но это были мелочи, по сравне-нию с картиной. Она была великолепна!



4.

Ожидание похвалы затягивалось, Дарьюшки ещё не пришла, да и папка Клима что-то задерживался на работе. Чтобы убить время ожидания, ребята решили поиграть в железную дорогу, на которой работал Ромкин отец. Каж-дому машинисту хотелось создать свой неповторимый по-езд с вагонами. В качестве паровозов были использованы большие чёрные валенки. Вагоны должны были изобра-
жать тарелки, которые ребятки вытащили с серванта. Клим на правах хозяина взял себе большие чашки, Ромке доста-лись маленькие и чайные блюдца. Два воображаемых со-става растянулись по всей комнате. Машинист - Ромка, у него же папка работал на железке, помощник Клим, сидели каждый на своём валенке и  громко дудели. Погудев в волю, перешли на пыхтение. Так они изображали паровоз. В качестве перевозимых грузов в каждую тарелку были уложены куриные яйца. Ведро с куриными яйцами было принесено также из кухни, и теперь они все были уложены в воображаемые вагоны. Дарьюшка основательно готовилась к стряпне, и все продукты были приготовлены заранее.
Играть так, играть, по-правдашнему решил Клим, и для большей правдоподобности притащил из сенцев пол-ную углярку золы, которая уже остыла на морозе. Подчер-пывая руками золу, они подбрасывали её вверх и при этом гудели во всю мощь своих лёгких. Получалось всё по-настоящему, паровозы дымили, сажа покрывала всё вокруг, а машинисты уже больше походили на ко-чегаров…
Родители Клима встретились у ограды дома и, захо-дя в избу, на ходу делились новостями. Перешагнув порог, первая, и увидав, во что превратилась её кухня и коридор, Дарья не проходя дальше, без слов опустилась на порог и застыла без движения. Обойдя бесчувственное тело жены, в комнату шагнул и отец. Навстречу кинулся Климка, схватил отца за руку и потащил к окну:


 «Папка, родненький, посмотри какую картину мы нарисовали».
Отец Клима не заметил под ногами грузовые вагоны с яйцами, поскользнувшись на большой тарелке, он с шумом грохнулся задом на другую. Не в силах сразу сообразить, что с ним случилось, он тупо уставился на ок-но, на подоконник которого вскарабкивался перемазан-ный, как чёрт, сажей его сын. Клим радостно, взахлёб глотая слова ходу, комментировал, что было изображено на оконном стекле.
 Немного оправившись от шока, первое, что сказал отец, были слова:
 «Вот это картина маслом, вот это я понимаю!»
























      ДЕРЕВНИ  ПЬЯНАЯ  ПОЛЫНЬ

        1.

Умер Остапыч как-то по «дурному», сидя за столом.  Вчера Рождество праздновали, Сашка – чуб первым зая-вился на опохмелку.
 Деревня ещё спала, рассвет лишь начинал о себе за-являть небольшими просветлениями сквозь густую дымку морозного январского утра. В кармане большого овчинно-го тулупа у Сашки была бутылка разбавленного спирта. Вчера не осилили, а с утра душа требовала. Толкнув дверь в хату, и впустив волну холодного воздуха, он с порога обрадовал хозяина:
Остапыч! Вчера-то осталось!
Остапыч не ответил. Он сидел за столом, сложив голову на подставленный локоть. Сашка, толкнув хозяина в плечо, спросил:
Курить, то есть у тебя?
Ответа вновь не последовало. От толчка Остапыч повалился ничком со стула на пол. При падении его голова  глухо стукнулась о зашарканный, давно немытый пол.  Рука осталась согнутой в локте, как бы прося вло-жить в неё стакан. Сашка тупо уставился на это представ-ление. Затем налил в грязный стакан спирта, выпил и взял за руку деревенского сапожника. Рука была холодной.
Сев на деревянную лавку, он налил ещё полстакана, вновь выпил и стал думать, что же делать? Его думы пре-рвал стук в дверь, пришёл сосед Мишка. После смерти Ма-рии- сожительницы Остапыча, они подружились. Мишка зачастую засиживался у вдовца, пока его мать не приходи-ла и не разгоняла тёплую компанию.
Оценив происшедшее, они с Сашкой допили бутыл-ку, вынесли Остапыча в холодные сени. В доме хотя и то


пили редко, но было все же тепло от вчерашней большой компании.
- Пусть в холоде лежит, а то испортится - сказал Мишка, разгибая ноги Остапыча. С большим трудом они выполнили эту процедуру, руку трогать побоялись, а вдруг сломается? Труп закостенел, и Остапыч лежал на
полу, в холодных сенях. Там половицы не мылись даже по большим праздникам, комья грязи покрывали всё про-странство сеней. Маленькое оконце без стекла, прорублен-ное как смотровая щель на огород, уже впускало неласко-вое зимнее утро. Поднятая рука Остапыча как бы проща-лась с собутыльниками, которые пошли по деревни искать добавки к выпитому. Заодно необходимо было время на анализ ситуации двум мужикам, у которых головы плохо соображали. Как же дальше быть?
Сашка первый предложил Мишке:
- Давай от греха подальше помолчим с тобой, а то, помнишь, после смерти Марии, Остапыча мутузили в мен-товке? Нам-то будет тоже самое. На этом и порешили.
Обнаружила Остапыча на третий день после Рожде-ства бабка Шура, она принесла починять свои протертые валенки к одинокому умельцу.
К тому времени какая-то живность повадилась на богатую пищу: уши, нос и часть лица Остапыча было съе-дено. Толи крысы постарались, толи хорёк повадился…

2.

 Раньше, бывало, с обеда, до поздней ночи, кутерьма вертелась возле дома Остапыча. Вся местная пьянь соби-раться в его хате. Стояла она больно удобно – в центре се-ла,  аккурат напротив магазина. Рядом аптека, так что на-род крутился постоянно, и если у кого что было выпить, то заходили к Остапычу. У него и за жизнь поболтать можно, послушать лагерные «байки». Сидел Остапыч много, и не один раз. Заходили и те, кому дома выпивать не разре-шали. Не пить же на улице на глазах у всех! Тем более, что употребляли-то в основном спирт, которым торговали все кто сам не пил эту гадость. Все, кому не лень. Кто в деревне ещё не спился, то продолжал с молчаливым упорством крестьянина трудиться на своём подворье. На совхоз уже не надеялись, денег он не платил давно, рассчитывался со своими людьми – натурой, тем, что собирали с полей.
Спирт, как известно, разбавлять надо водой, а у Ос-тапыча во дворе был колодец. Славился он тем, что вода
 в нём была с привкусом нарзана и заметно шибала в нос. Когда опохмеляться совсем было нечем, собирались
 у помятого ведра, доставали воду, пили, крякали и шути-ли:
- Тебе, Остапыч, хватки не хватает – коммерческой. Другой мужик, на твоём месте, продавал бы эту воду.
Километрах в четырёх, если по прямой, располагал-ся большой курорт краевого значения, построенный из-за этой воды. Ещё грязь там лечебная была. Видимо, один из источников и проложил свой путь во двор Остапыча.
С самогоном заходили - с водкой редко. Зачем вдвойне переплачивать, когда деньги получали лишь пен-сионеры, им, то пенсию носили исправно. Жил Остапыч теперь один и принимал всех в добротном ещё доме, прав-да в неухоженном и неприбранном. Заниматься «бабской» работой он считал пустой тратой времени.

3.

 Полгода прошло, как деревня похоронила истин-ную владелицу и хозяйку этого дома. Как говорили в де-ревне, умерла она тоже по - «дурному». Когда Остапыч пришёл с последней отсидки, с туберкулёзом в скрытой форме и отдышкой, то Мария, так звали хозяйку этого до-ма, не хотела его пускать:


- Иди, говорит, куда хочешь, ты мне такой – не ну-жен. Какой из тебя в деревне толк?
Ни огород посадить, ни дров наколоть, он уже не мог. А куда ему идти? Близких, родных в деревне у него не было.
 Где-то в городе проживали два сына Остапыча, но адреса ему были не известны. Рожали ему их разные жен-щины. Один сын был старше другого на два года. Братья не общались друг с другом, они не знали ничего о существовании близких родственников со стороны отца. Да и отца не знали и не признавали. Было от чего, бросил он пацанов когда они ещё мамкины титьки сосали. По молодости мужику не жалко ни мамок, ни деток, гулять любил. Первая судимость, как всегда по глупости, а потом пошло, поехало.
Во время предпоследней «ходки» решил он «завя-зать». Года «грозились» полтинник разменять – пора было думать о старости. Познакомился с одинокой женщиной по переписке, когда освободился – приехал. Был он ещё о-го-го, руки длинные, ладонь широкая, на груди и спине наколки красивые. Вот видать за эти руки Мария и приняла Остапыча. Всё он умел ими делать и по дому, на огороде и по хозяйству, а если уж прижмёт ими, когда ему приспичит, то дух захватывало. Верещала Марья, как поросёнок перед забоем, все соседи знали – любовь началась.
Надо признать, что ни разу не рожавшая Марья, бы-ла бабёнка сдобненькая. Груди, по полведра, аппетитный зад, как бы отвисал книзу. Всё это богатство хорошо сужа-лось в талии, живота не было, что особенно было ценно при прополке грядок. Ходила она, переваливаясь с ноги на ногу, отчего местные жители и прозвали её Марья – Утка. Ребятишки дразнили её частенько, когда, возвращаясь с вечерней дойки коров и неся пол ведра свежего молока, /свою корову не держали/, Марья неспешно, как положено уважающей и знающей себе цену замужней женщине /пусть и в гражданском браке/,  направлялась к своему до-му. Вначале надо было подойти к магазину, где постоянно собирались женщины с дальних улиц, поздороваться и об-судить последние деревенские сплетни.
- Утка идёт, Утка! - Кричали пацаны, норовив ущипнуть её за зад. Она не обижалась, а лишь посмеива-лась:
- Пусть утка, да и вы не селезни. А ну брысь, мелюз-га, подрастите пока, а то писуны ваши поатрываю!
Овдовела Мария рано, три года пожила с мужем, де-тей ещё не успели нажить. Праздник «урожая», отмечали
на берегу небольшой речки, протекающей вдоль всей де-ревни. В одном месте возвышался «пятачок» заросший крапивой с откосом. В этом месте любили плескаться ма-лышня в жаркий день, воды там было по колено.
 В зарослях крапивы ни одна деревенская красавица познала прелести интимной жизни, клуб был рядом, и дис-котеки проходили регулярно по субботам.
К «пятачку» вела наезженная, пыльная дорога, ко-торая обрывалась у откоса. С этого откоса и покатился «Газик» оставленный без присмотра. Мужики, все уже пьяные были, плескались в воде, ожидая, когда их жёнуш-ки принесут добавки. Хотелось продолжения праздника, но закончилось похоронами…
Пострадали трое, а мужа Марии прижало насмерть к старой лодке, брошенной кем-то на берегу.

  4.

 Мастерству  сапожного дела, обучился Остапыч при долгих скитаниях по зонам, это ремесло было особен-но ценным в деревне. Обувь в сельской местности – первое дело, то грязь по колено, то снегу навалит, а он и тапочки мог сшить и подшить валенки, да просто заплаточку наложить. Почитай, вся округа ходила в Остапочной обувке, с других сёл и то приезжали. Рассчитывались кто чем, кто



мясом, кто свежими яичками, конечно, без бутылки не обходилось. Вот и Марья любила ближе к вечеру разо-слать скатёрку во дворе, где травка была не вытоптана, на-крыть «поляну» зеленью с огорода, копчёное сало, яички, свежий лук, чем не закуска к хорошему самогону? До пе-сен доходило, а заканчивалось почти одинаково всегда. Томное постанывание Марьи – утки порой переплеталось с лаем собак далеко за полночь. Деревня засыпала под акко-понемент страстной любви, даже воздух ночного тёплого лета, казалось, был пропитан ароматом страсти.
Как мы уже знаем, руки у Остапыча /вообще-то зва-ли его Фрол, но не любил он своё имя, какое-то старинное оно ему казалось,/ были жилистые, крепкие, вот этими ру-ками он и задушил по пьянке Гришку с котельной, когда приревновал к Марье. Больно уж развязано похлопал тот её по заду, когда она им окрошку разливала по тарелкам.
Осудили его тогда на восемь лет, и он надолго исчез из деревни, о нём уж стали забывать, а тут надо же – нари-совался. Худой, постоянно прокашливающий, только руки напоминали прежнего Остапыча, но вены на них посинели и как бы припухли.
Марья на зону ему не писала и святость не соблю-дала, какой он ей муж был – так, сожитель. Спьяну, но раз-глядела, помощник теперь Остапыч  некудышний, да и Мишка, живший по соседству со своей матерью, был на-много моложе. Он тоже попивал от одиночества и тоски, разведённый, приехал к матери с Севера, тридцатилетний мужик не мог найти себе жену по возрасту, вот и проложил тропинку через огород к Марьиному дому.
Так и гнала Марья – утка Остапыча:
- Иди, откуда пришёл! Заросла твоя стёжка-дорожка, другую протоптали…
А куда ему идти? Он до деревни-то едва добрался, хорошо, что его место отбывания наказания было не у «чёрта на куличках» где-нибудь в Магадане, а здесь, в Си-бири. На дорогу ему денег дали, так как продавщица мага-зина зафиксировала в протоколе, что Мария покупала литр водки и закуску богатую. После закрытия магазина, уже часов в десять, изрядно хмельная, она заявилась к ней до-мой и ещё купила бутылку и четыре пива на утро.
Уговорил Остапыч встречу отметить. А что Марию было долго уговаривать? Она всю прошлую ночь с Миш-кой прокутила, а тут такая «халява» подкатила. К ночи свечку зажгли, свет давно отключили за неуплату, денег у Марьи не было, в совхозе она третий год не работала.
 Ноги стали сильно болеть от тяжёлой работы на фермах, вены взбухли верёвками, от ступни до колен. Пенсию по инвалидности оформлять – это много бумажной волокиты, да и некогда ей, то на огороде дел по горло, то с похмелья болеет. В райцентр ехать надо, а там набегаешься, куда ей
с больными ногами. Так и жила случайными заработками. За совсем немощными старухами приглядывала, помогала,
чем могла, полы помыть, еду приготовить, те её подкарм-ливали, да денег немного давали на хлеб и сахар – осталь-ное своё с огорода.
Утром заявились старые дружбаны – пьяницы мест-ные, многие померли, пока Остапыч отсутствовал, спиртя-га не щадила никого…
Слух-то по деревне прошёл ещё с вечера, но дели-катности ради сразу никто в гости не пошёл, а ждали утра, как закончится встреча. Соседи ждали Марьиного повизги-вания, благо ночи тёплые, а заниматься любовью Остапыч с Марьей раньше любили исключительно на огороде. Там возле баньки в закутке было у них интимное место. Как ни странно, но из дома они вроде не выходили, свеча горела далеко за полночь, это местная молодёжь видела.
Какие разговоры вели давнишние сожители, что и как ре-шали – одному Богу известно. Когда утром самый отваж-ный Сашка – чуб постучал осторожно в дверь, никто не ответил, Распахнули дверь, а там Господи! Мария лежала прибранная на столе и руки сложены…

5.

Жара стояла июльская. Близкой родни у Марии не было, а какая и была, то по всей России разбросана. Кто их вызывать будет? Похороны на себя взял сельсовет. Осмат-
ривал её врач из района, который гостил в это время у сво-их родственников в этой же деревни.
Пришёл участковый, посмотрел на батарею пустых бутылок, крякнул с досады:
- Чего тут расследовать? Так ясно всё. Пить надо меньше, – высказал  глубокомысленное изречение и пошёл опраши-вать соседей, узнавать, кто что видел и слышал. Вернув-шись, после недолгого отсутствия, забрал у врача справку о том, что насильственных следов смерти не обнаружено и вместе с Остапычем попылили они на «УАЗике»
 по наезженной дороге в районную милицию. Забрать в морг уже окостеневшую Марию он наотрез отказался:
- Я, что, её стоя повезу?
Везти Марью – утку было не на чем, специальной машины и в районе не было, в совхозе был дефицит бензи-на, а гнать грузовой автомобиль за шестьдесят вёрст в один конец, посчитали неразумным. Пока вся эта кутерьма про-должалась, время стало подходить к обеду, жара усилива-лась, солнце нещадно палило, загоняя всех в тень. Бабуль-ки обмыли в нетопленной бане Марию, одели, что нашли более приличное в её гардеробе, в два часа привезли све-жесколоченный гроб. Поздновато, уже часа в три, отвезли на погост.
Причина была уважительная, и к вечеру по деревни ходили подвыпившие бабы с мужиками, с подворья Ере-мееча доносились весёлые наигрыши гармошки: поминки – удались…
6.

Остапыча отпустили месяца через два. Дело близи-лось к осени. Огород, посаженный Марией, зарос до неуз-наваемости. Где что посажено было, не определить. И что удивительно, зарос не бурьяном, и ни каким-нибудь мок-рецом затянулся, а проросла полынь, да так густо, как кто её специально посеял. Горечь от неё далеко исходила
 по деревни. Бабульки вечерами, вдыхая эту горечь, кре-стились и вздыхали:
Прими Господи, грешную Марию, не так-то просто она померла, какая-то тайна есть.
Долга мурыжила Остыпыча милиция, но ничего не доказали, зацепок не было, следы если и были, то ушли
вместе с Марьей в могилу, да и кому это надо. На все во-просы у Остапыча был ответ один:
- С перепою умерла. Наверно водка «палёная», я то всего три рюмки выпил, и то мне «хреновато» было, а она, почитай, литр уговорила, да на «старые дрожжи», вот сердце и не выдержало.
Странная горечь с огорода и странная смерть Марии долго отпугивала мужиков, да и баб от дома, где теперь поселился Остапыч. Все знали, что она никогда не жалова-лась на здоровье, кроме того, что ноги болели. Перепить могла любого мужика, но меру знала и в запой не уходила, а тут надо же – сердце…
Кто его знает, что произошло между бывшими со-жителями. Остапыч на эту тему разговоры не заводил, да-же когда пьяным был. Чему он на «зонах» обучился, кроме сапожного дела, наказал ли он неверную Марию, или так оно и было, как участковый рассказывал, но оснований для
суда не нашли. Как бы там ни было, ближе к зиме потянулся народ к дому, валенки подшивать, нужда застав-ляла забыть про страх.
Дом Мария сама покупала, родственники так и не объявились, вот Остапыч в нём и проживал на правах хо-зяина. Прожил немного – до Рождества… 

2 февраля 2008 год ЗАТО п. Солнечный.



        СОБАЧЬЯ ХИТРОСТЬ

Прогуливаясь по территории небольшого военного городка, я ожидал его Главу. Мне было необходимо утвер-дить первый лист литературно-поэтического альманаха, учредителем которого были три человека, последней под-писи и недоставало на титульном листе.
Созвонившись с ним по мобильной связи, получив «добро» на встречу, я приехал, но видимо у Главы оказа-лись дела важнее моих литературно-поэтических страда-ний, и его в свом кабинете не оказалось. Грузный, хмурый по виду далеко за пятьдесят мужчина – секретарь в приём-ной, чётко доложил:
- Прибудет через сорок минут!
Бывший офицер врать не должен – подумал я, и по-шёл подышать свежим, а заодно  и табачным воздухом по стадиону, который располагался рядом со зданием админи-страции. Ещё на сегодняшний день, я планировал встре-титься с музыкантами из местного военного ансамбля,
 что бы решить судьбу своего второго музыкального диска, где его записать и как. Спустившись с пригорка, я зашёл в местный армейский дом культуры. На вахте мне доложили, что идут «Тревожные дни», все убежали с противогазами и когда будут не известно.
- Вот мне бы их заботы, про себя усмехнулся я.
- С кем воюют и кому мы нужны?
Все учебные, военные тревоги, проводимые на тер-ритории городка, вызывали глухое раздражение у жителей. То перекрывали помещение КПП, заставляя всех граждан оформить пропуска, то заваривали наглухо калитки и проходы в других местах железобетонного забора, где раньше ходили мамаши с детьми в садики и школы. Жёны военных, рвя на себе пальто и дублёнки, лазали через заборы, таща за собой ребятишек, материли на кухнях своих мужей, а заодно и руководство всей Российской Армии, но открыто высказать недовольства никто не решался. Вот так и вынуждены были все жители подстраиваться под армейский Устав, перенося вся тяготы армейской службы заодно со своими мужьями и родственниками.
На крутом подъёме по тропинке ведущей к школе, меня облаяла дворняга, которая тревожно бегала по кругу. Поведение её было агрессивным, но злобно лая, она не за-бывала помахивать хвостиком. Я остановился. Дворняжка уселась впереди меня на тропу, взгляд её как бы говорил:
- Ты куда идёшь, и что у тебя есть? Наклонив голову, она с интересом уставилась на мой целлофановый пакет. Затем встала, подошла ко мне, лизнула, зачем-то ноги, носом на
чала тыкать в мою ручную кладь. Опустив пакет на землю, я его раскрыл. Обнюхав мои книги, она презрительно чих-нула и, отбежав, метров на пять, опять залаяла. Её собачий, умный взгляд выражал человеческую мысль, мы, словно понимали друг друга:
- Не ходи сюда, у тебя ничего нет…
У самого окончания пригорка, немного в стороне от тропинки, я увидел вырытую в земле нору, снег был при-топтан. Знать посетителей было достаточно. Подойдя чуть ближе, я  услышал радостное повизгивание щенят. Достав фотокамеру, начал снимать. Дворняжка, обеспокоено под-бежала к норе и стала словно позируя подпрыгивать на задних лапах. Появились и её дети, двух мне удалось сфо-тографировать.
- Ну, до чего сообразительное животное, рядом со школой вряд ли кто осмелится обижать её бродячую се-мью, а школьники на переменах ещё и завтраком поделят-ся: -  подумал я. Тут я увидел, как из школы ко мне бегом бежит девчушка с косичками, которые смешно подпрыги-вали, мотыляясь вокруг головы, и она их пыталась поймать на ходу.
- Вы зачем нашу школу фотографируете? - грозно спросила она. Если это бы происходило в годы моего дет



ства, то ей не хватало для важности пионерского галстука и красной повязки на рукаве.
- Да, я вот только собачек… – смутился я.
- Тогда ладно.
День был теплый, хотя и февральский, но дул не-большой ветерок и девушка поёживалась. Тревога за жи-вотных, а возможно и за школу, заставила её далеко отбе-жать от здания.
- Беги, а то замёрзнешь. Я не террорист.
Улыбнувшись, и видно узнав меня, она запоздало сказала: - «Здрасте», и убежала обратно в школу. Глава го-родка встретил меня по-деловому, но приветливо:
- Давай кратко выкладывай свои проблемы. Сразу говорю, что на презентацию я не приеду, в край вызывают. Показывай, что написал?
Сделав небольшую правку текста, и тем самым, ут-вердив альманах, он снисходительно похлопал меня по плечу:
- Слышал о твоих успехах, корреспондент трёх га-зет, книги пишешь, песни поёшь…
Тут и я решил проявить свою собачью хитрость:
- Понимаете, трудно нашим поэтам книги выпускать за свой счёт. То, что уже выпущено нашим творческим объе-динением, мы бесплатно раздали людям. Разрешите хотя бы частично часть будущих изданий реализовывать
 по скромной цене через ваш книжный магазин? Нужен ваш звонок начальнику военторга…
- Ну хорошо, пообещал Глава помечая мою просьбу на на-стольном календаре.
Тут я достал фотокамеру: - Вот посмотрите снимки собачьей норы. Можно написать об этом факте по разному. Любовь и забота детей о животных, погибающих в Сибири от холода и голода - это хорошо, а с другой стороны можно написать и о том, что участились случаи бешенства у жи-вотных. Возле самой школы и администрации целая псарня собак, а депутаты бездействуют…
Да, как верна поговорка «своя рубашка – ближе к телу». Мы поняли друг друга и, пожав руки, разошлись. Обещание оказать помощь он мне дал, и как оказалось, не забыл о своём слове. Хочется верить, что не благодаря мо-ей собачьей хитрости, просто с большей высоты всегда расширяются горизонты и способность различить мелкие предметы, дана не каждому.
 В своё время я поверил этому человеку, и рад, что не ошибся в своём выборе.

       ЗАТО п. «Солнечный». 15.02.08 г


























            «ЦЕНА ПРЕДАТЕЛЬСТВА»

1

В февральский вечер Платон Кузьмич уселся за ра-боту часов в девять. Выключил телевизор, за что получил не только неудовольствие супруги, но и порцию ворчания на целый час. Она ворочалась в постели, укладывая своё пышное тело и больные ноги поудобней:
- Ну, что за жизнь у меня с тобой, самое интересное пока-зывают вечером, а я должна подстраиваться под твою пи-санину, ну, кому она нужна? Ладно, хоть бы за неё деньги платили, а то напечатают в газете, а ты и радуешься, как дурачок, над тобой же люди смеются!
- Ну и пусть смеются, кому не нравится, пусть не читают, а я обещал статью написать. Что я шефу своему скажу, что с женой телевизор смотрел?
 Так по привычному сценарию вяло отбрехивался Кузьмич от супруги, заранее зная, что нужно час перетер-петь, а потом она всё равно засопит в подушку. Одно из двух – или ей ругаться надоест или действие снотворного пересилит организм.
Закончив статью и повинуясь пришедшей мысли поправить строчку в одном из стихотворений, которое бы-ло написано им дня три назад, Кузьмич открыл файл в сво-ём компьютере. В самых закромах этой электронной ма-шины хранилась небольшая, по сути, как бы не обидная для супруги, но всё-таки тайна. Кузьмич пописывал стихи, и это был его личный дневник, которому можно было до-верить всё, что приходило в голову, о чём мечталось, чего хотелось. Да мало ли чего захочется мужику, когда он ещё вроде и не старый, но уже, наверно, и не молодой, раз школьники место в автобусе с недавних пор начали усту-пать…

Увлёкшись стихами, Кузьмич не заметил , как время пролетело, часы будильника показывали далеко за пол-ночь. Глянув в ночное окно, мысленно отметил про себя, что, наверное, на улице потеплело, потому что повалил снег большими хлопьями. Эх, сейчас бы на улицу, да по-бродить под ручку с кем, да, может, и ещё чего нибудь, ес-ли спрятаться в подъезде.
 Боязливо покосившись на  свою «половину», будто она могла подслушать его греховные мысли, Кузьмич прошёл на кухню, включил чайник и смачно закурил, пус-кая дым в форточку. Не дай Бог, учует запах табака, тогда точно, ещё на час заведёт своё бурчание.
Выпив чашку крепкого кофе, чтобы немного голова пришла в нормальное состояние, Кузьмич не вытерпел – оделся. Поправил одеяло на спящей жене, прикрыв её больные, но красиво раскиданные ноженьки, и гоня от себя бесовские мысли, тихонько закрыл за собой входную дверь. Замок предательски щёлкнул. Дверь давно переко-сило, и её надо было перевешивать на новые петли. Себя Кузьмич успокаивал тем, что у него нет необходимого ин-струмента, а вот с женой договориться и объяснить, поче-му он не займётся мужской работой, было трудно. Вот и сейчас, приложив ухо к двери, он услышал, что бдительная жена проснулась. С семейного ложа неслись проклятия в его адрес:
- Куда попёрся, старый дурень, третий час ночи, вот я сей-час встану и покажу тебе ночные гуляния, ишь чего наду-мал – по ночам шляться…
- Ничего, быстро ты не встанешь, это же ещё ноги надо размять, чтоб держали - пробурчал Кузьмич и поспешил выскочить из подъезда.






2.

Небольшой военный городок затерялся посреди со-пок и тайги, не затерялся он только в сводках потенциаль-ных агрессоров – именно  так думал Кузьмич, шагая по ос-вещённой фонарями центральной улице. Вон
 недавно даже по телевизору в новостях упоминали, что, если ракеты стратегического назначения наши уберут из восточной Сибири, то тогда американцы свои сократят на-половину. Дураку понятно, что речь шла о нашей дивизии. А накось выкуси, вы «техасцы» вначале свои уберите, а мы подумаем! Так распылял свои мысли Кузьмич, усаживаясь на скамеечку недалеко от снежного городка, который ещё не до конца разломали ребятишки после новогодних и рождественских праздников. Да что там не до конца, считай до конца, если не брать в расчёт залитую водой большую горку. С этой горы дети катались на всём, что попадётся под руки, включая школьные рюкзаки и ранцы, а большей частью на заднем мягком месте, отчего в магазинах повысился спрос на брюки и джинсы небольших размеров.
Лёд на горке местами выкрошился, подливать было некому, вот штаны-то и разлетались, ширпотреб Китай-ский, не то, что в нашем детстве, материал и тот доброт-ный был, не говоря уж о продуктах. Опять же по телевизо-ру показывают, как в магазинах покупатели права качают:
- А нет ли у вас в продуктах нитратов, которые затем пере-ходят в нитриты? А не завезли с этой партией продуктов свеженьких пестицидов?
- Вот гадость какая! Напридумывали умники, мудрых слов нахватались, теперь и жрать ничего не охота, мы-то раньше и слов таких не знали.
Думки прыгали у Кузьмича в голове от ракет до штанов, от химии в продуктах до проблем со здоровьем у его жены. На глаза попалась новогодняя гирлянда, небреж-но свисавшая от столба до дерева.

 - Вояки хреновы! Ничего им не жалко, чего не убрали? Летом бордюры каждую неделю белят, солдатиков застав-ляют руками траву выщипывать, начальство ждут и всё решают, что с городком делать? Слух не зря идёт: ракеты на металлолом переплавить, казармы «зекам» отдать. Если уж будут зону делать, то лучше бы женскую. У Кузьмича был знакомый «особист», он обещал посодействовать в случае чего, без работы сейчас хана, кредиты как дамоклов меч висят, почитай, над каждой семьёй. Правда, разговор происходил во время хорошего застолья, но Кузьмич был из той породы людей, которые ещё верили слову. Раньше сказанное было дело чести, не то, что сейчас, а Кузьмич верил каждому, но слова зачастую расходились с делом, и от этого становилось больно на душе, даже больней и обидней,  чем постоянное ворчание его супруги.
А с другой стороны, как ей не ворчать? Свою жё-нушку Кузьмич понимал, да и любил, но об этом он ей ста-рался не говорить. Попробуй скажи бабе про любовь, она совсем на шею сядет и ножки свесит, а они у ней больные, ей ноги свешивать никак нельзя, только вверх поднимать, тогда по словам любимой, было не так больно суставам. Вот Кузьмич и лечил свою супругу по три раза в неделю, поднимая ей ноги повыше. Конечно, про такой метод лече-ния лучше бы у медиков спросить, но где их взять? Тут уз-кий специалист нужен, а они только в краевом центре и ездить туда – это все равно, что в отпуск на Чёрное море, никаких денег не хватит. Вот с женой и занимались самолечением, ну ничего, бабе нравилось, Кузьмич, как мог, старался ей во всём угодить.

3.

Кузьмич просидел на лавочке около часа, предава-ясь  своим раздумьям и попыхивая сигаретами. Неожидан-но откуда-то сзади послышалось похрустывание снега, и не


успел наш мечтатель обернуться, как рядом с ним уселся незнакомый мужчина. Военный городок небольшой и поч-ти всё мужское население, те, кому за пятьдесят, по край-ней мере, знают друг друга в лицо. А этот был незнакомый. В хорошей, богатой дублёнке, в пыжиковой шапке, а главное - от него несло не туалетной водой, а приятным  на запах одеколоном:
- Здорово мужик! Произнёс незнакомец и без всякого пре-дисловия спросил напрямую:
 - «Ты не знаешь где шило можно купить в это время?»
За свою жизнь Кузьмич слышал много названий спиртосодержащих напитков, это и «чача», «чамбур», но «шилом» вроде называли смесь медицинского спирта с во-дой.
- Тебе что, самогонки надо? Спирт если и продают, то тех-нический, можешь на такую гадость нарваться – до утра не доживёшь - уточнил Кузьмич, боязливо отодвигаясь на са-мый край скамейки. Кто его знает, что за фрукт, вдруг под-става ментовская, сам-то он не занимался торговлей этой гадости, но адреса знал где продают. В дни психологиче-ской разгрузки тётки порой выручали, давая выпить и в долг.
- Да ты не опасайся меня, гость я в вашем городишке, ос-тановился в гостинице, а спать не могу, приехал к другу, почтить его память, а память прошлого мучает. Вот выпить бы, а нечего. Помоги, заодно компанию составишь, сам-то чего не спишь? Вижу по окуркам, что тоже душа не на месте?
Такое длинное предисловие, незнакомец выпалил на одном дыхании.
- Да я так, отдыхаю, завтра выходной, высплюсь днём, если надо, уклончиво ушёл от ответа Кузьмич, но мысль о выпивке, да ещё на халяву, уже прочно зацепилась в мозгу. Ворчанья жены по его приходу всё равно не избежать, а если уж и выпить получиться, то хоть не так обидно будет.

Кузьмич оценивающе посмотрел на протянутую ему незнакомцем денежную купюру и спросил:
 - А закусить-то нечем, да и пить придётся из горла, я до-мой не ходок, обратно не выпустят.
- Да ничего, это дело привычное, ты не смотри на прикид, я во всяких передрягах побывал, и пить приходилось по всякому, было бы желание. А сейчас просто необходимо.
Может зэк какой приблатнённый, по дороге в со-седний дом обдумывал сложившуюся ситуацию Кузьмич, ишь, друга ему помянуть. Наверно, в зоне вместе сидели, а сейчас, по всему, забурел, живёт богато, вот и прикатил из столицы. Но отступать было поздно и через пятнадцать минут, расположившись на той же лавочке, двое мужчин, случайно повстречавшихся в этот поздний час, разливали бутылку самогона в один пластмассовый стаканчик, кото-рый нашёлся у квартирной торговки. Закуски не было, кроме сигарет и рукава дублёнки «москвича» и воротника утеплённой куртки Платона Кузьмича. Каждый пользовал-ся своим методом, чтобы удержать в желудке то пойло, ко-торое называлось «домашним самогоном» и за качество которого ручалась предприимчивая хозяйка лет
 60-ти. Перед каждым ночным покупателем она оправды-валась, что будь пенсия человеческая, то спала бы она спо-койно, но надо выживать, а для этого приходиться зани-маться противным делом.

4.

Как известно, что если два мужика нашли общее дело и им понятна конечная цель, то в принципе не обяза-тельно даже знакомиться. В данном случае бутылка их сблизила настолько, что Кузьмичу стало как-то всё равно, кто с ним сидел в компаньонах в столь поздний час. Он всем нутром чувствовал разливающееся тепло, умиротво-ренно попыхивал сигаретой и слушал «москвича», которо


му, видать, подпёрло и было необходимо выговориться. Тут надо заметить, что Кузьмич всегда и в любой ситуации не любил много говорить, а вот слушателем был отмен-ным, за что его ценили и частенько приглашали за компа-нию, в том числе и женский пол.
- Представляешь! – начал свой монолог «москвич», друга я предал. В Афгане загнали нас духи на сопочку, у меня разбитая рация за плечами, ну доложил я взводному лейтенанту, что если выйду на связь со своими, то сеанс продлится не более минуты, если вообще получится. Нас от взвода человек десять осталось. Командир-то и приказал мне спрятаться между камнями чуть ниже вершины, где они с ребятами заняли круговую оборону. Ещё наказал крепко так, по мужски, для убедительности похлопывая по плечу:
- Как только подам сигнал ракетой, наших зови или вызы-вай «вертушки».
- Пускай утюжат ракетами сопку, всё равно долго не продержимся, боеприпаса мало, а в плен под нож никто из нас не пойдёт. Да смотри не усни сука.…
 Такие были последние слова командира. Пашка его звали, молодой литёха из училища, но гордый и с норовом…
А ещё раньше, когда отбивались мы от этих мудаков в халатах, где-то отстал от нас Колька, мой друган, он-то, как раз и был из вашего городишка. Мы с ним с пересылки вместе, считай, целый год в Афгане и без царапины, а тут нет его и всё, главное, когда отходили, то и среди убитых не было.
Сижу я за камнями, затаился, за тропой наблюдаю, по которой ребята ушли, видел, как они к бою готовились, мне Пашка ещё рукой помахал: - Смотри мол, не прово-ронь сигнал.
 И ты знаешь, такая тишина вдруг наступила, духи боятся напрямую по тропе, а больше пройти негде, скалы да ущелья. У меня схрон повыше тропы метров на десять, сразу не заметно. В сон клонит, вторые сутки на ногах,
слышу движенье по тропе и разговоры. За год язык ихний мы, конечно, не выучили, так, отдельные слова, но то, что мне пришлось увидеть, переводить не надо. На пятачок, где я расстался со своими, вышли душманы, насчитал я их двадцать шесть, которые поместились на площадке, а с ни-ми Колька! Рука правая плетью висит, в крови, они его на колени поставили, и что-то горгочат по-своему. У меня рожок-то полный в автомате, а что делать - не знаю, начни стрелять - себя обнаружу, приказ не выполню, ребята мо-гут погибнуть. А тут один бородатый вытаскивает нож, такой тесак здоровый, берёт Колю за волосы, на камни кровь фонтаном плесканула. Вообщем, что было дальше, я не помню, крыша, наверно, съехала. Очнулся, тишина.… Внизу Колька без головы, а больше никого. Голову мы потом так и не нашли. Посмотрел вверх на сопку, на крайнем камне Пашка лежит, только звёздочки на погонах отсвечивают, солнце к закату шло. Вылез из своего убежища, как чумной или пьяный. Кое-как добрался до вершины, там кустики росли и площадка скалистая не-большая. Как уж духи, с какой стороны подобрались, мне в то время было не понятно, только у наших ребят у шестерых были смертельные ранения, погибли в бою. У  четверых, как и у Кольки – головы отрезаны, штаны спущены, я дальше рассматривать не стал, всё и так понятно. По разговорам знал, что духи любили вначале член отрезать, а потом уж голову у пленных, иногда головы забирали с собой. Так и с Колей получилось. Рвало меня долго, хотя и нечем было, лежал до ночи, что делать, не знаю, где духи? Куда идти, чтоб им в лапы не попасть? Попробовал рацию настроить и надо же – заработала! Связался со своими, под утро вертушка прилетела, меня забрали, подробности смутно помню. Всех ребят в мешки запаковали, всё, что от них осталось….
Долго меня «особисты» мурыжили, что да как? Но я в не себе был, в «дурки» полтора года лечили, потом ко


миссовали. Вот уже сколько лет прошло, а я до сих пор не знаю, как мне надо было поступить в тот момент, мог же расстрелять тех гадов, место удобное было. Духов как на ладони рассматривал. Вот и получается, что предал я друга, и приказ лейтенанта не выполнил…

5.

В воскресенье Платон Кузьмич проснулся часов в девять, да лучше бы и не просыпался. Лёжал специально с закрытыми глазами восстанавливая в памяти, как они рас-стались с «москвичом»? Да, он ещё за одной бутылкой хо-дил, а дальше полный провал. Как домой добрался? Но тут помогла его разлюбезная жена. Во всех красках расписала, что он – свинья, нализался до чёртиков и был доставлен домой неизвестным мужчиной, приличного вида. По её мнению, такая же пьяная сволочь. У мужиков – одно на уме, нажраться до чёртиков, пошляться по чужим бабам, а потом издеваться дома над жёнами. А они, разнесчастные, должны ещё заботиться о них и приводить в чувство!
В течение часа выслушивал воскресную тираду сво-ей жены Кузьмич, лёжа в постели, но тут до его слуха изо-ткрытой форточки донеслись звуки духового оркестра. И он вспомнил, что сегодня же годовщина вывода наших войск из Афганистана и на территории городка давно стоит БТР и именно сегодня, в воскресный, февральский день будут открывать мемориал памяти погибшим воинам.
           Не слушая больше жену, Кузьмич, как мог, быстро собрался, прихватил фотоаппарат и выскочил на улицу. По дороге, заскочив в ларёк и купив бутылочку пивка, кото-рую тут же за один приём проглотил, он уже с просветлен-ной головой протискивался в толпу народа. Все ожидали начала торжественного мероприятия.
Чеканя шаг, торжественным парадным шагом про-ходили военнослужащие ракетного дивизиона мимо три

буны. Там, отдавая честь живым и чтя память погибших, имена которых золотыми буквами были нанесены на по-стамент – застыл БТР. На вытяжку стояли командование дивизии, глава посёлка, района, запасники-офицеры. У многих блестели награды, в основном медали. Среди них стоял и ночной знакомый Кузьмича в своей дублёнке, ко-торая скрывала грудь, утеплённую шарфом. После прохо-ждения военных прозвучали соответствующие такому слу-чаю речи, под залпы автоматов началось возложение вен-ков.
Кузьмич суетился, выбирая удобные места для фо-тосъемки, и тут в кадр попал ему «москвич». Он стоял, прислонившись лбом к мраморной плите, на которой была надпись: Николай Иванович.… Остальные слова загораживали его плечи, которые судорожно подрагивали. Толи это были нервные судороги, то ли это результат рыданий мужчины – было непонятно и не слышно…
Именно этот кадр и выбрала районная газета, куда отнёс свой материал  Платон Кузьмич. Наверно, впервые главный редактор отступил от общепринятых газетных шаблонов, озаглавив статью словами:
 «И нет нам прощенья – живым!»
23 мая, 1 июня 2011 г.















        А  ХОРОШИХ ЛЮДЕЙ - БОЛЬШЕ!
         /Размышления в больничной палате/.

    Предсказания синоптиков, об особой активности солнца в сентябре месяце, о появлении каких-то пятен и взрывов на его поверхности, сильно сказались на  работо-способности  моего организма. Он дал сбой, возбудилась нервная система, появилась тяга к буйному проявлению чувств, выяснению отношений с близкими мне людьми! И я решил, все-пора на ремонт, пора на отлежку….Сама  об-становка на работе и дома, говорила, что еще немножко, и «психушки» мне не миновать. Благо поликлиника у нас рядом и, недолго думая, моя супруга, почти как ребенка,
 взяла меня за руку и отвела меня в приемный покой. Надо сказать, что медицинский персонал у нас чуткий и пони-мающий, что к чему. Тут же препроводили меня в отдель-ную комнату, вставили капельницу, натыкали успокои-тельных уколов. Я впервые за две недели уснул более  нормальным сном. 
Сквозь дрему, изредка  просыпаясь, я чувствовал за-ботливые руки медсестры Наденьки, которые перетыкали иголки, меняли пузырьки на штативе.
Всплывало  встревоженное, но красивое и любимое лицо моей жены, сидевшей рядом. Однажды, проснувшись, увидел сидевшую напротив пригорюнившуюся старушку с седыми волосами. Лицо было сплошь исписано глубокими морщинами. Поразили глаза: строгие, насмешливые и одновременно печальные.
 « Мама!» - удивился я, ты то откуда? «Сердце подсказало сынок. Плохо тебе вот приехала. Что же ты меня первым не проводишь на покой, все сам торопишься. У каждого свой срок, не надо Бога гневить…».
    Через три дня кризис миновал, появился аппетит, благо кормили по домашнему, на удивление хорошо.
 Появление симпатичной женщины на ежедневном обходе, в образе заведующей терапевтическим отделением, начали пробуждать мужские инстинкты. Руки медсестры Наденьки, ловко ставящие капельницы, не оставляя при этом синяков на  моих исхудавших ручонках, заставили мою голову взяться за «ум», то есть за ручку и бумагу. Первой я ей и написал немного строк:

Да, наши встречи поневоле,
И в этом виноват лишь я.
А эти капли на иголках крови,
Как результат плохого бытия!

Кого винить? Время не изменишь,
Года уходят – бурные мои.
И сколько дней ты мне отмеришь?
Внося в палату большие пузырьки…

Дело в том, что привычка записывать всё интерес-ное, что происходило в моей жизни, появилась у меня уже давно, со времён заграничной командировки в тро-пический Вьетнам. Пробыв там почти три года, я так истосковался по родной России-матушки, а ещё больше по Сибири, где и была моя малая Родина, что стал письма жене писать стихами. Получалось, как мне казалось интересней, а главное лиричнее и нежнее. Так, казалось мне тогда, но не редактору из районной газеты, кому я принёс свои стишки по возвращению в свой небольшой, грязный, но любимый с детства городок.
 С детства, выучив три основных аккорда игры на гитаре, я сочинял немудрёные песни, и с душевным надры-вом исполнял их сам себе в часы грусти. Под бутылочку «чамбура», /так по местному называлась самогонка/, кото-рую поставляли нам шустрые на обмен товаром,
 вьетнамские солдаты, их  удовольствием слушали такие же страдальцы по женскому теплу, как и я, собравшиеся на


строительстве военной базы из всего многонационального Советского Союза.
За эти годы так привык к дневнику личной жизни в стихах, что иногда на меня «накатывало» и я писал, как казалось мне хорошо и душевно, да и сохранить для потом-ков, рассказать о пережитом и выстраданном, мне казалось необходимым.
 Вдруг окажется, что это моя своеобразная, не по-хожая на ту, что знал я по школьной программе, но своя поэзия? «Мы институтов не кончали…»
Сама  обстановка в больнице располагала хотя бы  к небольшим, но к активным действиям. В четырехместной   палате, я оказался один,- все были отпущены на  «побыв-ку» домой. В больнице оставались самые «безнадежные», или такие как я, которым были необходимы капельницы. Получив свою «пузырьковую» дозу, и выпив таблетки, я предавался размышлениям о смысле своего бытия. Зачем жил? Что сделал? Что еще надо сделать?
Хлопотливая, неугомонная моя мама! Ей пошел восьмой десяток лет, живет одна в деревне. Что заставило ее бросить свое «куриное хозяйство», дом без присмотра, где, по ее словам, пьяницы местные растаскивают со двора буквально все, что можно обменять на спиртное?
Руки сами потянулись к бумаге, строчка за строч-кой, как будто я писал заученное когда-то в школе стихо-творение, записывал, ничего не исправляя:
 
  «Ты мать! Порою не подвластны,
 Тебе чужие языки.
 Живешь ты сердцем страстным,
 Не зная, как живут сынки.
  Все с нарастанием тревоги,
  Грачи клубились над гумном…
  Ну, вот и все – отнялись ноги,
  Когда затренькал телефон.
 Не у тебя, а у соседки,
  Что принесла дурную весть.
 Засуетилась, как наседка,
 И пол холоден, стыла печь.
  Ты свою пенсию в руке,
 Зажав в кулечке, побрела.
 По большаку, там вдалеке,
                Какая – то машина шла.
-Авось, успею – добегу,
Там беда, там сын зовет!
Себе я денег соберу,
Не помогу, а он умрет!

Сын был живой, и это благо,
Иначе б не было стиха.
Вы не простые наши бабы,
Мать, золовка и сноха!

Дверь моей палаты, была постоянно открыта, так как в сентябре установилась «бабье лето», и хотелось больше свежего воздуха. Открыв форточку, я жадно загла-тывал последние радости уходящего лета.
Дверь другой палаты, через коридор – тоже была открыта, но видимо по другой причине. Так как бродить по коридорам и выходить на перекуры мне никто не
 запрещал, то я заглянул туда. Так я познакомился с Игорем Константиновичем. Старику 68 лет, сам из Питера. Он оказался одним из ведущих специалистов по наладке обо-рудования на наших военных объектах. Банальный и неле-пый случай: оступился на лестнице, а в результате – пара-лизация нижней половины тела. В общем, получеловек из него получился,  желая помочь материально своей семье,  он стал инвалидом. Поэтому дверь его палаты была посто-янно открыта, чтобы слышать о его просьбах, о помощи: то воды подать, то перевернуть его, да мало ли человеку нуж-



но в таком положении, особенно ночью. Поэтому, я зачас-тую исполнял роль сиделки у его кровати. Так мы позна-комились и подружились.
 На память я ему подарил свой небольшой сборник стихов, который я издал за свои личные деньги, наперекор редактору, как я уже говорил из районной газеты, который никак не хотел оценить мои произведения. Прочитав его, он выразился так: - Что-то есть интересное, надо его пока-зать ребятам в Питере, есть у меня знакомые музыканты, они разбираются в этом деле.
« Да  это еще  что», - как кот  Матроскин, я хитрова-то посмотрел на него.  На мои стихи мне пишут музыку, вот  заканчиваю диск лирических песен. Договорились поддерживать связь. Через  неделю, уже выписавшись, в очередной раз,  зайдя его проведать, я узнал, что  Игоря Константиновича благодаря командованию нашей дивизии и  Главы администрации поселка  доставили на машине в аэропорт  города Красноярска. Откуда он благополучно вылетел в  Петербург, и встретился с семьей, где его ждала истосковавшаяся семья и лучшие спе-циалисты - медики. 
Эта история с наладчиком военного оборудования и грустная и страшная. Неужели у нас в России нет молодых специалистов, специалистов по ракетному делу? Мы вызываем стариков, черт знает, откуда, платим деньги и немалые. А вдруг завтра боевые пуски?  Мы кого будем под «ружье» поднимать? Молодежь,  которая бродит по аллеям городка с бутылками пива? Или стариков на инвалидных колясках?
Россия, ты, Россия, страна извечных парадоксов и недоразумений!
Каждый день мы видим по телевидению, как гибнут наши ребята на Кавказе, наш президент сосредоточенно выслушивает отчеты своих генералов,-  задает вопросы:
- «Кого убили? Сколько?», да при этом еще и советы дает, как нам дальше воевать. Я  не политик, но выскажу мнение многих людей, и не только российских граждан:
-Да закройте ВЫ наглухо границы! Нам Кавказ ни-когда не победить! Это еще история доказала, вывезите и выведите все русское население. В России много места, было бы желание работать. А  мы и без их нефти и вино-града проживем, но, только не слыша выстрелов и плача детей, матерей наших.

Время пришло взять мешок свой в дорогу,
И призывно зовет пацана в путь мечта.
Тихо шепчет маманя, плохо пряча тревогу:
«Только пусть не Чечня ,только пусть не война!»

     Собрала все она, что и надо, не надо…,
     Записала для сына всех родных - адреса.
     Молила в сердцах: «Пусть подальше от ада»,
     Не нужна матерям та, чужая война.

 Вся родня пожелала, чтоб солдата тропа,
 Была нелегка, по кривой не петляла.
Если даже Чечня, если даже война,
 Чтоб тропинка его нигде не пропала…

Политика, политикой, а о себе думай сам, сегодня у нас такое время, что если о себе не позаботишься, то никто не поможет. Поэтому, чтобы мой вынужденный «санатор-ный» отдых использовать на всю, я взял с утра талончик к стоматологу. Правда, чтоб его получить, очередь нужно
занимать в семь часов утра. Но это и не удивительно, так как на весь город можно вылечить зуб на « халяву» только в двух местах, но наш врач лучше и симпатичней. Правда и то, что для этого еще нужно иметь прописку военного
 городка. Не будь этого ограничения, в нашу поликлинику существовала бы запись, как  к губернатору края.

Скромненькая девушка с русою косой,
Занялась со мной «интимною игрой».
Нежные ручонки моего касались рта,
Удалила боль из старого «дупла».

Дышит тихо, близко, с заботой говорит,
Очень осторожно зубик мой сверлит.
И повязка на лице, в кабинете чисто,
Мне уютно в кресле  хорошего дантиста!

Заканчивая свою историю, мне хочется отметить то, что за четыре дня пребывания в больнице, несмотря на боль и страдания, которыми пропитаны эти стены, где сама атмосфера пропитана болью и страданиями и к юмору не располагает, мне быстро подлечили нервишки, вернули настроение к жизни. А главное, сколько добрых и хороших людей, я встретил и познакомился с ними.





















   ТЕЛЕВИДЕНИЕ, РЕКЛАМА И ПРОБЛЕМЫ РОЖ-ДАЕМОСТИ.

Стали мы привыкать к рекламе по телевидению, вроде и не раздражаемся глядя на неё, в том числе и по те-левизору. Принимаем как незбежное.. Это всё от того  про-исходит, что научились, как бы не замечать её. Только вот вынужденные паузы между просмотрами  интересных пе-редач или фильмов, каждый заполняет по своему. Я вот, например, курить стал больше. Как реклама, так в коридор. За пять минут сигарету успеваешь высмолить. Известно, что капля никотина – убивает лошадь. Поэтому курящие в среднем на четырнадцать лет живут меньше. У мужчин по-тенция страдает.
Вот вам первая причина уменьшения рождаемости, а значит и увеличения прироста населения страны.
 Другие мужики успевают бутерброд проглотить всухомятку. Чай вскипятить при всём желании не успеешь. Сейчас же от сериала не оторвешься, вдруг, что-то важное пропустишь и не узнаешь, кто у кого ребёнка украл. Так можно язву желудка  получить переходящую в рак. Не ис-ключён неправильный обмен веществ, который приводит к ожирению. Если заболеешь, то, как-то не о детях думается, а о лечении. Страдаешь полнотой, то мучает отдышка во время акта супружеского долга. Да и лень появляется, тут уже не только процесс зачатия, даже секс, и то не в радость.
Вот вам вторая причина.
Третья причина. Самое интересное показывают ве-чером, до поздней ночи, бывает, что до утра. Многие ка-бельное телевидение провели, те вообще страдают. Антен-ны круглые, тарелками на стенах домов, на крышах, во дворах понаставили, денег заплатили много. Хочешь, не хочешь – смотри. А утром всё равно на работу, обратить


внимание на жену просто некогда. Попытался я во время рекламы выполнить свой мужской долг. Сам разо-греться не успел, но жену завёл. Господи, лучше бы я не начинал, две недели со мной не разговаривает – это же для женщины хуже кровной мести.
Поэтому надо на рассмотрение в Государственную Думу вынести два вопроса:
- увеличить время обеденного перерыва часа на три. В азиатских странах, где я побывал, в условиях тропиче-ской жары, обед с двенадцати до трёх. За это время всё ус-певают, и пообедать и поспать. Жара на улице под пятьде-сят градусов в тени, а с кондиционером, не укрываясь, на одной простыне.… Это же красота и на тело друг друга посмотреть и видно куда руку кладёшь. Поэтому в каждой семье детей много, со счёта собьешься,
- всю рекламу запретить, а не только на сигареты и спиртные напитки. В крайнем случае, на отдельный канал её собрать. Кому нравится, пусть смотрит. Все телеканалы должны заканчивать своё вещание в 22-00, полчаса на лю-бовные игры и баиньки. Завтра на работу…
Тогда и президент страны сэкономит  на своих де-мографических программах.  Рождаемость в нашей стране напрямую зависит от телевидения.
Знакомый сексопатолог по большому секрету мне сообщил, что молодёжь, насмотревшисьтелепередач про педофилию, милицию, от страха вообще страдает половым бессилием. Им уже не химическая, ни витаминозная каст-рация не нужна.
Первое время, конечно, много будет не довольных людей, ну ничего, привыкнем. К переходу на летнее и зим-нее время уже как-то привыкли. Наш народ быстро при-спосабливается ко всем изменениям в жизни, а если они происходят согласно постановлениям правительства, то тем более. Собираются же увеличить продолжительность рабочих лет при выходе на пенсию. Во всю идёт подгото-вительно - идеологический процесс обработки населения. Ничего, терпим, привыкаем понемногу. Так и с телевиде-нием. Зато будем все уравновешенными, психически здо-ровыми, крепкими во всех частях тела, тогда и дети будут плодиться…
































   
  ПЕНСИОНЕРЫ – ДОЛГОЖИТЕЛИ

Дожить бы до пенсии, работая на производстве, а дальше, я уверен, можно жить до глубокой старости. Живи - пока самому не надоест. Вы посмотрите на наших сего-дняшних пенсионеров, как они за эту жизнь цепляются! А чего им жаловаться. Ведут-то они здоровый образ жизни. Те, кто выпивал, уже давно перебрались на кладбище, а оставшиеся курить даже не курят, здоровье берегут. Опять же материально и морально их поддерживает государство. Не успеют к одной сумме пенсии привыкнуть, им опять добавляют. По два раза в год добавляют, пусть и немного, но это же стимулирует, радует и веселит душу. За периоды между повышениями сумм наши старики  спортом зани-маются с авоськами и сумками, для увеличения нагрузок. Лёгкая атлетика в цене, спортивная ходьба и бег на корот-кие дистанции. На длинные все-таки возраст не позволяет. Некоторые уже осваивают и длинные дистанции, у кого кардиограмма сердца в порядке.
 На такси наши пенсионеры даже за чужой счёт ез-дить отказываются. Для старых костей лежать и даже си-деть на мягких сиденьях иномарок противопоказано. Спать предпочитают на досках. Кто лежал в наших больницах, тот знает – всюду доски, вместо панцирных сеток. Проездные билеты на общественный транспорт, которые им государство оплачивает - берут деньгами. Это же прибавка к пенсии. Поэтому каждое утро наши пенсионеры начинают с пробежки – по магазинам. Хоро-шо, что их понастроили много и везде цены разные.
 Моя маманя, например, собираясь за покупками, записать на бумажку, что ей купить, не может по причине плохого зрения. Брать много денег из пенсии боится – вдруг потеряет. Привычка экономить у неё осталась ещё с застойных времён, поэтому прежде, чем купить кило саха-ру, она сама обойдёт все близлежащие торговые точки. Это называется разведывательный вояж. По ходу завернёт на рынок, побеседует с продавцами и покупателями. По пути следования заводит разговоры со знакомыми и даже с не-знакомыми людьми, если они идут затареные большими сумками. Те, охотно вступают с ней в беседу, отдохнуть-то надо. Таким образом, проведя разведку разговорами и под-слушиваниями, может рвануть на другой край города пеш-ком в магазин, где стоимость сахара самая низкая. Обратно загруженная в обе руки ещё и картошкой, взятой по пути, вернётся домой. Раздеваясь у порога вспомнит, что соли и чая в доме нет. Одеваясь, по новой обойдёт торговые па-вильоны по кругу, выберет, что поскромнее в цене, но кра-сившее по этикетке. Наткнувшись на хорошее мясо с кос-точкой, обнаружит, что денег на мясной суп явно не доста-точно и теперь уже короткими перебежками, отдыхая на
каждой лавочке, мчится за денежными купюрами. Вся пенсия у ней разложена в разных местах по квартире в тряпочных узелочках, и на каждую неделю распределены. Дома она долго вспоминает где у ней на эту неделю занач-ка, тем самым даёт работу головному мозгу, тренируя его и не давая отмереть очередным извилинам. Таким образом занимаясь спортивными упражнениями, захочешь – не помрёшь.
А взять того, у кого денег с избытком. Ездят на ма-шинах, курят, выпивают. А если денег совсем много? Те за границу ездят, завидуют тем, кто там живёт. Сами себе нервы портят. Дома у богатых домработницы, свои водители, учителя для детей. За всеми за ними догляд нужен, чтобы чего не украли. А на работе в их офисах что твориться? Все девки молодые, симпатичные, посмотришь, слюни текут. Опять расстройство – не твоя жена, не трогай, а если тронешь, то опять же платить надо. Банки, ссуды, счета, кредиты, долги, от всего этого с ума сойти можно.
Нет, скорее бы на пенсию. Если доработаю, то зна-чит поживу ещё. Все ж интересно посмотреть, куда идём, и чем это всё закончится.

         
          МЫСЛИ ПЕШЕХОДА!
    /Юмореска/

Я, считаю, что каждого водителя просто необходи-мо лишать водительского удостоверения хотя бы один раз в жизни. Не важно, нарушал он правила или нет. Это необ-ходимо делать сотрудникам ГБДД по заранее утверждён-ному графику, по согласованию с водителями. Неважно, профессионал ты, или любитель, конечно график должен быть утверждён начальником, а то и министром юстиции. В первую очередь – такое мероприятие должен пройти ка-ждый, кто садиться за руль, для профилактики, для пере-оценки жизненных ценностей нашего населения.
До того времени, пока я не совершил ДТП и не раз-бил свою машину, –  ничего не успевалось выполнить тол-ком, в течение всего дня, приходилось и вечера, и даже но-чи прихватывать. Вернее, успевал, но не всё. Мотнешься по городу с заданием от начальства с работы, или от жены, не успеешь одно сделать, как тут же выплывает ещё одна проблема, которую надо решать. И так целый день. А об-служивание машины, а штрафы за превышение скорости, парковку и т. д. и т. п. Водители знают все наши горести, поэтому лишний раз напоминать о них не буду.
Я тут как-то посчитал на досуге /это когда уже не было прав/, так у меня почти половина заработанных денег уходило на машину. А теперь-то красота!
 Жена только подумает задание дать, а я, уже преду-гадывая заранее её мысли, сам начинаю жаловаться: как мне плохо без машины и что я ничего не успеваю. Она, видя мои страдания, все мелочные поручения выполняет сама.
А на работе! Все мне сочувствуют, предлагают под-везти, отвезти, подбросить. Я, конечно, с кислой миной принимаю их предложения, а в душе ликую: - «Это же, сколько я сэкономил за полтора года?»
Мой директор, естественно, думая в первую очередь о производстве, стал выдавать мне ежемесячно проездной билет бесплатно на общегородской транспорт. Так вот стоя на остановке в ожидании автобуса, а они у нас ходят с большими перерывами, я заранее обдумываю маршрут пе-редвижения и перечень всех дел, которые необходимо сде-лать. И представьте, в конечном итоге за день выполнен-ных дел набирается даже больше, нежели я бы ездил на машине. Где автобус подвезёт, где знакомый притормозит – подбросит, где пешком, опять же мужчинам полезно в моём возрасте ноги разминать, свежий воздух и главное - никакой нервотрёпки. Спешить вроде некуда, рабочее вре-мя идет. И никто тебя не упрекнёт, как раньше было, уви-дят мою машину возле какого-нибудь магазина, и сразу вопрос: - «А что ты по магазинам катаешься?» А тут пе-шочком, по-стариковски, не спеша можно и о доме поду-мать, и о производстве.
Когда меня прав лишили, то я резонно рассудил, что моему старенькому «Жигулёнку» за полтора года простоя вообще хана придёт. Быстренько продал свою колымагу, пока она была на ходу и неплохо выглядела. Деньги есте-ственно разошлись, поэтому теперь покупать другой авто-мобиль уже и не хочется.
Во-первых, привык обходиться без него, а во-вторых, думаю не только о себе, но и о других. А вдруг опять авария, да ещё люди невинные пострадают. А за-грязнение окружающей среды? Я же новый авто купить не смогу – денег таких нет, а покупать подержанный - значит наносить вред ещё и государству. Оно, бедное, и так о нас обо всех пожилых водителях беспокоится, вон даже скупку старых авто организовало. Пенсии нам повышают, а я во вред всей России подержанный авто куплю? Нехорошо это как-то, не по-человечески.





Так что по всему выходит, без автомобиля жить и спокойней, и пользы больше. Поэтому ещё раз призываю всех, и думаю написать письмо президенту. Надо практику лишения прав в добровольном порядке обсудить в законо-дательном собрании и принять к исполнению. Тогда ответ-ственные руководители враз решат вопрос, ну хотя бы того же общественного транспорта. А ещё неплохо бы для полного восприятия остроты проблемы обязать глав всех уровней, опять же с целью профилактики, за один свой вы-борный период в первый год отказаться от личного авто-мобиля и служебного. Если мэр края или области простоит на остановке зимой минут тридцать в ожидании нужного маршрута, а потом ещё минут тридцать будет согреваться в переполненном автобусе, вдыхая все ароматы попутчиков, то тогда наверно и финансирования хватит для упорядочи-вания передвижения пешеходов – их же избирателей.
У нас же как? Пока на себе всё не испытаешь, по-нять беды и проблемы других ох как трудно!


















          «СНЫ,  ИЛИ  СНОВЕДЕНЬЯ»?

Проснулся Платон Кузьмич в холодном поту. Надо же такому присниться. Будто приходит он с работы домой, а на лестничном марше в подъезде вся его мебель выстав-лена, и вещи милиционер охраняет.
- Вы товарищ Пинтюков? Получали предупреждение о том, что за квартиру надо вовремя оплачивать? Вот распишитесь за сохранность ваших вещей и думайте сами, где дальше проживать будите. Вашу жилплощадь уже заняли другие люди!
После этих слов Иван Пантелеевич проснулся и вспомнил, что вчера он по почте, получил какую-то бу-мажку, но вникать в её суть было некогда, и она сиротливо
лежала на  столе. Взяв телевизионный пульт, он по при-вычке, нажал на кнопку, чтоб прослушать сводку погоды. Но телевизор не включался. Бурча ругательства, побрёл на кухню поставить чайник. Кран холодной воды два раза «хрюкнул», но дать воды отказался.
- Работнички чёртовы, эти коммунальщики, хотя бы объявлением на подъезде оповестили, что воды и света не будет! Что хотят, то и творят, - выругался Платон Кузьмич!
Вернувшись в комнату, со злобой стал набирать те-лефон диспетчерской службы.
- Алло, диспетчер вас слушает, что вы желаете от нашей службы?
- Девушка, что вы там себе позволяете, опять скажите, что аварийная ситуация! Я сейчас в Администрацию города буду жаловаться на ваших работников.
Выплеснув ещё одну тираду ругательств, теперь уже в трубку телефона по поводу молодой, крашеной куклы, которая сидит сидмя целый день на стуле и не владеет ситуацией. Так, по его мнению, должна была выглядеть диспетчер на другом конце провода, если судить по её томному голосу. Слова девушка произносила медленно и в рас


тяжку. Назвав свой адрес, Кузьмич застыл в ожидании от-вета. В квартире подозрительно становилось прохладно.
Ждать пришлось долго, в трубку было слышно ше-лестение бумаги, вздохи девушки вперемежку с бряцанием посуды. Видимо его звонок помешал утреннему кофе пи-тию. Наконец, теперь уже чеканным голосом прокурора, девушка ответила, что света, воды и отопления не будет по причине долга по квартирной плате, о чём он якобы был предупреждён заранее.
Бросив трубку, Платон Кузьмич взял со стола бу-мажку, которую получил вчера. Он так же вспомнил, что они и раньше приходили, но он серьёзно к ним не относился. Пусть пишут, это их работа, будет время – оплачу, а долг между тем перевалил за десятку.
Боже мой! Он пригласил Люсю в гости, что бы окончательно решить свою холостяцкую судьбу. Как же он ей предложение будет делать в холодной, темной кварти-ре? До назначенной встречи оставалось два дня…
- Ничего, успею!
Оббежав все необходимые инстанции, собрав нуж-ные справки, он получил кредит в банке и на следующий день с долгами рассчитался…
Поднимая бокал вина, смотря в Люсины счастли-вые глаза, Платон Кузьмич получил согласие на её переезд к нему под крышу.  Тогда немного стесняясь, он протянул будущей жене конверт.
- Вот милая, это тебе на шубу. В Сибири живём, а я хочу, чтобы ты была всегда тёплая…
Вот и не верь после этого поговорке: «Не было бы счастья, да несчастье помогло». С помощью коммунальной службы…





     ПЕРЕВЁРТЫШИ

Картинка из далёкого детства. Сколько раз мне до-водилось, задрав голову в самое небо, наблюдать за голу-бями. В то время желания подростка не всегда совпадали с возможностями родителей. Построить собственную голу-бятню, купить, а ещё интереснее украсть заветную птицу, было реально лишь тому пацану, у кого сам отец был не равнодушен к этому занятию.
 «Хохлатки», «Чубатки», «Вертуны» или «Перевёр-тыши» - это, пожалуй, всё, что я помню сейчас, но в памя-ти сохранилось самое главное –  ощущение полёта этих почти домашних птиц на любой высоте. Они словно соревнуясь друг с другом, показывали нам, босоногой ребятне, как надо летать. Одни взмывали в самое поднебесье и, покружась вволю, с неохотой возвращались на свист своего хозяина. Другие, поднявшись на небольшое расстояние от земли, вдруг начинали кувыркаться в воздухе и у самой земли вновь становились на крыло.
По прошествии пяти десятков лет, мне пришло в го-лову сравнение, что люди – это те же птицы, и повадки у них схожи. Для того, чтобы парить высоко, нужно иметь крепкие крылья. Тогда никакие ветры и стихии, тебе не страшны. Если буря достанет на малой высоте, то доста-точно подняться  выше, там можно перейти в плавное па-рение, не утруждая себя лишними взмахами крыльев. По-дуло, появилось ощущение дискомфорта – поднимайся ещё! Но! Необходимо чувствовать потолок, мёртвую зону,  где появляется безвоздушное пространство.
Нехватка воздуха, резкая перемена ощущений обя-зательно приведёт к катастрофе - стремительной штопор, падение вниз с большой высоты и… смерть.
Другое дело перевёртыши или вертуны. Эти птицы высоко не летают. Поднявшись на высоту приемлемую их силе, здоровью, а главное - возможности, они при первом


же дуновении ветра переворачиваются несколько раз в воздухе, теряют высоту полёта. Когда, кажется, что всё конец, птица сейчас разобьется – происходит невероят-ное. У самой земли она переворачивается ещё раз, а затем резко взмывает в небо, порой даже выше, чем летала ранее.
Однажды мне предложили прекратить написание небольших, коротких рассказов, а взяться за серьёзную те-му. Дескать, опыт словосложения у тебя уже есть, а слава и известность должна прийти лишь после издания серьёзной книги по теме, которая на слуху и пользуется успехом. При этом обещали всяческое содействие. Главное – материальное! Предложение  заманчивое, а в период то-щего своего кошелька, оно показалась ещё и интересным.
Покопавшись в пыльных папках краеведческого му-зея, полистав страницы Интернета, я пришёл к выводу, что материал можно набрать в достаточном количестве. Да, тема соответствовала духу времени. Сейчас стало модным преподносить исторические события так, как это выгодно определенному кругу людей. Помимо известности, можно на этом неплохо заработать и получить прибыль. Остаётся решить для себя, что нового я могу сказать людям, взяв-шись за эту работу?
 Если повиноваться заказу, то мне предстояло часть истории нашего края, а в целом и истории страны, пере-вернуть с ног на голову. Чтобы решиться на этот шаг необ-ходимо иметь неопровержимые доказательства, факты или дух авантюриста, которому всё нипочём.
 Развеять окончательные сомнения мне помог слу-чай. Женщина в солидном уже возрасте, в библиотеке, на мой запрос ответила вопросом:
- А для чего вам нужны материалы строго опреде-ленного направления? Узнав причину, начала делиться воспоминаниями, которые ей достались в наследство от родного деда.


- Вот она, правда! – подумал я в то время. Правда всегда идёт от народа.
 Наша беседа длилась недолго, но именно она на-толкнула на мысль, что я могу уподобиться голубю – пере-вёртышу.
Если у тебя сильные крылья, то поднимайся в небо сам. А если переворачиваться, искать спасительную волну ветра, то высоко всё равно не подняться. Ветер неизбеж-ных перемен не даст этого сделать.
 Небо перевёртышей – не принимает!




























ВСЁ БУДЕТ ХОРОШО!

Вернувшись в родной дом, Галина ужаснулась. Войдя в общий коридор, она увидела настежь распахнутые двери своей квартиры, не переступая порог, осмотрела ку-чи мусора и различного хлама, который был разбросан по комнатам. Проживать в таких условиях было невозможно. Двухкомнатная квартира на втором этаже, деревянного, одноподъездного, некогда построенного для семей желез-нодорожников дома, была разграблена. В левой стороне от её двери видимо кто-то жил. На робкий Галин стук в дверь вышла женщина, на вид лет так под сорок. Она распахнула свои двери, одновременно запахивая на себе халат, и рав-нодушно уставилась на Галину: 
- Чего стучать, не заперто.
Взяв протянутый девушкой паспорт, она повертела его в руках, не зная, что с ним делать:
- Там у меня прописка, я буду здесь жить…
 Людмила, как позже выяснилось, звали Галину со-седку, небрежно показала на пустой проём квартиры:
- Живи, если сможешь, только как? Вон твои хоро-мы, заходи.
 Людка, хлопнула своей дверью и заперлась на ключ. Людмилу, Галя не помнила, она ещё несмышленой девчонкой покинула этот дом. Осмотрев общий коридор, заставленный всякой деревянной рухлядью, вроде шкафов и полок, девушка переступила порог своей квартиры. Кух-ню, она помнила с детства. В ней всегда было тепло, вмон-тированный в печь чугунный котёл, позволял всегда маме иметь тёплую воду под руками. Отходящие от котла трубы  отапливали две комнаты, а в самом углу дальней комнаты  был её уголок. Батарея установленная рядом с кроватью и столом всегда была увешана постиранным мамой бельём, что придавало её уголку уют, а главное там всегда пахло вкусным мылом. Там Галя спала, готовила уроки, там же по очереди готовили уроки её старшие брат и сестра. Галя помнила, где располагались кровати сестры и брата, кро-вать родителей, где стояла необходимая мебель – теперь не было ничего…
Некогда маленькая, но уютная кухонька встретила её развороченной печкой. Котёл был выдран, валялись раз-битые кирпичи. Отопительные трубы наполовину отсутст-вовали, оставшиеся две батареи отопления, видно полопа-лись зимой от мороза. Они висели на расшатанных крюках вбитых в стену, с застывшей водой унести их видимо было не под силу. Предприимчивые люди всё, что можно сдава-ли в «Чермет» на переплавку, этим же промышляли и ме-стные пьяницы. Галина слышала, что в чермете неплохо платили и сразу наличными. Повсюду валялись пустые бутылки, мусор, какой-то тряпичный хлам. Освещения не было, провода тоже отсутствовали, выдраны с «мясом» и розетки и выключатели.
Соседка Людмила, возникшая за спиной у Галины, пояснила:
 - Я то на работе, живу одна, мне следить за твоей хатой, нужды нет. А здесь собираются все, кому не лень. Ну, сама понимаешь зачем, уже не маленькая, раз паспорт есть. Ты к Борисычу в КЭЧ сходи, он мужик вроде ничего, чем поможет, что подскажет…
Борисыч в этот день помог лишь тем, что дал рабо-чих в помощь, они очистили квартиру от грязи и вывезли весь хлам на машине.
– «Завтра с утра иди в ЖЭК, там начальство повыше моего, напишешь заявление на восстановление жилья. По закону мы конечно должны сохранять пустующие кварти-ры, но у меня знаешь, сколько по станции брошенных квартир? За всем не уследишь. Людишки пакостные по-шли, ломают и тащат все, что не попадётся в руки. Так, что с Богом милая, подпишут тебе заявление, я помогу с ре-монтом – чем смогу»

Так наставлял молодую хозяйку начальник участка из коммунальной службы города Борисыч.
Ночевала Галя у подруги детства, у той мать была пьющей женщиной и уже неделю дома не появлялась. Со-бралась молодая компания, по случаю Галиного возвраще-ния из деревни. В основном все мальчишки учились в учи-лище, там и стипендию платят и на сварщиков учат. Попи-ли пивка, а когда речь зашла о будущей жизни, уговорили и Галю поступать туда же на повара. Всё же для девчонки выход, да и голодной не останешься.
Мама у Гали умерла давно, Галя совсем маленькая была, годика четыре лишь исполнилось. Почти сразу поса-дили в тюрьму надолго отца - за убийство. Она его также смутно помнила. Тётка, мамина сестра, перед отъездом Га-ли из деревни говорила, что ему ещё лет пять сидеть. Квар-тира была на него ранее оформлена, он как железнодорож-ник её получил, а когда началась бесплатная приватизация, то тётка догадалась переоформить жильё на Галю, как са-мую младшую. Ещё в деревне соседи поговаривали, что, убийцы на волю вообще редко выходят. Отец по годам был уже стар, к тому же болен туберкулёзом.
 Старший Галин брат, свой срок отсидел за разбой, где сейчас находится никому не известно. Сестре отсижи-вать два года, сидит за распространение наркотиков.
 Когда случилась беда с мамой, Галю забрала в де-ревню мамина двоюродная сестра. Она оформила опекун-ство на девочку, исправно получала за это деньги и не ма-лые, по тем временам каждая копейка ценилась. Тратила пособие она на свою семью, в том числе и на постройку нового дома. Когда же Галя получила паспорт в четырна-дцать лет, после очередного скандала заявила:
 - «У тебя двухкомнатная квартира в городе броше-на, хватит на моей шеи сидеть. Начинай думать и жить са-мостоятельно».
Вот так Галя и начала свой первый самостоятельный день, а затем и ночь у подружки на не совсем чистом диване. После выпитого пива к ней прилёг симпатичный паренёк из училища.
 «Всё будет хорошо!», так думалось и хотелось в это верить Гале. Заснула она в ту ночь под утро, на плече уже родного и близкого ей мужчины, которому и самому то было не более двадцати лет. Так и началась её взрослая, самостоятельная жизнь.
Вся последующая неделя была суматошной, но и удачной. В школе Галя училась хорошо, поэтому без осо-бых проблем её приняли в училище учиться на повара. За-явление на ремонт жилья было подписано, к выходным дядьки с КЭЧи поменяли входную дверь на новую. Рабо-чие также замазали и подделали печь, теперь её можно бы-ло топить, правда, трубы отопления обрезали и вынесли лопнувшие радиаторы. Вставили стёкла на окна.
С ремонтом ей повезло. Когда она рассказала свою историю подробно самому главному «Коммунальному на-чальнику», тот вызвал при ней Борисыча и дал указания. Из их разговора она поняла, что за все работы она должна будет оплатить сама, но можно в рассрочку. Квартира при-надлежит ей. Галя в душе осталась благодарной тётушке, что та в своё время позаботилась и оформила документы.
«Всё будет хорошо», я не одна, я с Вадиком, он та-кой весёлый и любит меня, хотя по сравнению с другими, мог бы и посимпатичней девчонку найти. 
            Людка – соседка, продала свою старенькую мягкую мебель по дешёвке. Кой, какие деньги у Гали были, выпла-чивали за мать, как за потерю кормильца, скоро стипен-дию, дадут, опять же продукты в училище получала, много ли им с Вадиком надо?
     Время летело незаметно, начинались заморозки, возникли проблемы с углём. Его можно было купить, но хранить негде. Люди, проживавшие в этом доме, разобра-ли сарай, где ранее их семья хранила уголь и дрова. Людмила предложила выход. Из окна Галиной квартиры хорошо просматривается пустующая земля, можно построить


 другой самостоятельно. По её мнению, места хватает, оформлять документы не обязательно. Кто сарай разбирал, тех давно уж нет, предъявлять претензии некому.
 Пока в квартире было не совсем холодно. Опять же Борисыч помог, притащил электрический калорифер. Нра-вилось им с Вадиком по вечерам у окошка покуривать, строить планы на будущее. Галя как-то вспомнила стих Маршака и перефразировала строчку по своему:
«А из нашего окна, почти вся станция видна…»
 «Поживём ещё немножко, заведётся в доме кошка»
 - добавил Вадим, обнимая пополневшую Галину. Но не кошку ждала Галя, а как выяснилось – ребёнка. Узнав о предстоящем отцовстве и объяснив своей сожительнице, что не «Всё коту – масленица», а на постные дни он не со-гласен, исчез из её жизни первый мужчина...
Оставшись в холодной квартире одна, не уставая повторять про себя, что всё будет хорошо и надо думать о ребёнке, Гале удалось отыскать одинокую немощную ста-рушку, на другом конце города. За небольшую плату она пустила будущую маму к себе на квартиру с условием, по-могать по дому, да ходить по магазинам. Так зима и про-шла, учеба, уход за бабулей, ну а дальше то что? Родиться малыш, он бабке своим криком спать не даст, хочешь или нет, надо свою квартиру доделывать. Сроки поджимали, пузо не вмещалось уже в её одежду.
Пока Галя училась, ей удавалось понемногу рассчи-тываться за ремонт, оставшаяся сумма была ещё большой, а ей требовалась помощь постоянно. Теперь вот с сараем необходимо что-то решать, кто его будет строить?
Набегавшись за день по различным кабинетам, вы-стояв нудные очереди оформляющих документы людей, а зачастую просящих и обиженных в чём-то, Галине иногда приходили мысли, которые присуще будущей мамы. Как все матери, повинуясь порой инстинкту, а не разуму Галя была готова жизнью встать на защиту своего не родивше-гося ребёнка:
- Вот освободится из тюрьмы сестра, какой она выйдут из этих самых мест исправления? А вдруг брат зая-вится? По закону человеческих понятий они также имеют право на эту квартиру. Не пустить их в родное гнездо Галя не сможет, всё же младшая она. А какая будет жизнь у её дитя?
Почувствовав сильные толчки, Галя стала гладить большой свой восьмимесячный живот, приговаривая: - «Ничего малыш, всё будет хорошо!»
























 
СОДЕРЖАНИЕ:

1. Пальмовая роща
2. Давайте поголосим
3. Кто в доме хозяин?
4. Иван Жуков
 /Почти по А.П. Чехову/
5. Климка
6. Картина маслом
7. Деревни пьяная полынь
8. Собачья хитрость
9. «Цена предательства»
10. А хороших людей больше
11. Телевидение, реклама
 и проблемы рождаемости
12. Пенсионеры долгожители
13. Мысли пешехода
14. Сны или сновидения
15. Перевёртыши
16. Всё будет хорошо!