На цыпочках через тюльпаны 3
Иногда мне хочется задушить своего брата. Сомкнуть мертвую хватку на его тоненькой шейке и глядеть в глаза до тех пор, пока он их не закроет, чтобы наверняка. Бесит его нытье. Новенький костюм Железного Человека, даже шлем есть и все необходимые прибамбасы, сидит на брате как влитой! Класс!
- Пошли со мной! – не просьба, приказ.
- Ты уже не маленький, чтобы я с тобой ходил, иди сам с друзьями, - отвечаю и натягиваю наушники.
Брату ответ не нравится, поэтому он забирается ко мне на кровать и пытается заглянуть в глаза.
- Почему? Пошли!
- Трой, отвянь. Выйди из моей комнаты, что пристал? Сказал же, не хочу, не могу, мне хреново.
- Ну, Фе-е-еликс! Что ты как какашка?! - брат скулит и визжит, действует на нервы, как заноза и поэтому мне хочется дать ему пинка. – Я маме скажу, что ты не хочешь идти со мной, и она тебя накажет.
- Я сказал, нет, - глубоко и напряженно вздыхаю. – Слушай, если тебе так надо, то иди сам, ты уже взрослый парень, возьми друзей или там девчонок, нахреначте себе до жопы конфет, а потом ужритесь ими не доставая ни меня, ни кого еще другого.
- Ну, почему у Кима Даггера сестра идет, а ты не идешь? – он почти плачет и его голос срывается на писк.
До полового созревания, по-моему, у всех мелких в голосе присутствует какой-то инфразвук, поэтому когда они пищат, хочется уши руками закрыть или на худой конец прибить к чертовой матери.
Ох уж этот Ким, точнее его сестра, Бэтти кажется, такая неприметная толстая и веснушчатая девочка, редактор школьной газеты «Скул Дэйс». Просто эталон сестринства! Она нянчится со своим братом, как с собственным сыном. Вот и сейчас восемнадцатилетняя толстушка идет с толстым братцем затариваться конфетами и яблоками в карамели. Господи, в классе шестом или седьмом, я нашел у себя в портфеле записку от Бэтти Даггер, в которой она расписала, что любит меня и хочет, чтобы мы были вместе.Еще, иногда после уроков она следила за мной до самого дома, я, конечно, делал вид, что не замечаю ее. Хотя не заметить было сложно. Кто еще мог так шумно задыхаться, догоняя меня, едущего на скейте и маневрируя между толпой людей. Удивительно, почему она не похудела?
О записке я поведал всему свету на следующий день. Зачитал перед всем классом на перемене. Как сейчас помню, с интонацией и выражением:
«Дорогой Феликс, ты мне очень нравишься. Я знаю, что я не такая красивая, как другие девушки нашего класса, но, пожалуйста, дай мне шанс, ради тебя я готова измениться».
Отчетливо помню ее глаза, как они наполняются слезами. На тот момент я чувствовал небывалый подъем и адреналин, готов был горы свернуть, потому что Я в центре внимания, все восхищаются Мной. Бэтти тогда все уроки просидела в женском туалете, плакала. Теперь и вспоминать-то стыдно каким дерьмом я был.
С Даггер и мало ребят общалось, по-моему в каждом классе есть свой изгой, а еще этот «Скул Дэйс», который все называли «Бэтти Дайрис». Все из-за того, что никто не читал статьи сброда ботаников, поэтому однажды толстушка осмелилась и опубликовала статью с чистосердечным признанием, как ей одиноко и плохо в этой школе, что никто ее не любит и т.п.. Конечно же весть о стенаниях толстушки до людей дошла не сразу.… Но! Дошла. Но этот провал она восприняла гордо.
Да уж гиблое дело этот «Скул Дэйс», у нас вот был спортклуб «Джаст Ду Ит». Футбольная команда и все дела с группой поддержки, где Хэлен и Дина две главные заводилы.
Теперь я понимаю, что поступил бы точно также как Бэтти Даггер.
Ах да! Трой и его сопли, писк, нервные прыжки - сегодня целый набор.
- Вот, почему она идет?
- Потому что она не из-за Кима, а ради конфет идет! – ехидно замечаю. – И я не сестра, усек?
- Усек! Ты не сестра, ты ублюдок, - гордо и гневно произносит брат, плюется и убегает прочь, так сильно хлопнув дверью, что трясутся стены. И откуда в нем с только сил?
А я остаюсь запертым в своей комнате с точками на стенах и не понимаю, а что мне мешает пойти с ним? Что я теряю? До Дня Всех Святых еще две ночи, может стоить еще немного помучить Троя отказами, а потом согласиться? Нельзя же получать все и сразу на блюдечке с голубой каемочкой. Я вот в его годы не получал. Он должен знать и «НЕТ». Пусть это будет братским наставлением.
Про Питера Пена
Слышу, как Троя отчитывает отец, чтобы он не лез ко мне. Бедолага. К отцу подключается мама. В последнее время они срываются на нем все чаще и чаще. Да вообще семейство понемногу слетает с катушек. Отец часто «задерживается» на работе, мама… с ней все гораздо хуже. Начиная от громких всхлипов по ночам и заканчивая утренними молитвами, воскресными походами в церковь и самое страшное - антидепрессантами. Пьет три раза в день, утром, помолясь и перекрестившись, около часа дня под предлогом: «Ох, как я устала» и в десять вечера от скуки, потому что я, по идее сплю, Трой точно спит, а отца дома нет.
Никого кроме себя винить не остается, но как-то не особо хочется. Пусть будет что будет. Интересно, а у Михаль как? Как ее родители справляются? Скорее всего, эти евреи, вообще не думают о плохом, молятся на свою древнюю стенку, поют песни, играют на скрипке и картавят.
Смотрю на ее телефонный номер, шепчу цифры, точно какое-то заклинание. И нисколько не сомневаясь набираю.
- Привет, - взгляд падает на зеркало, в котором отражается здоровый и счастливый парень.
- Феликс, как дела? – отвечает Михаль.
- Отлично, что делаешь?
- Смотрю сериал, а ты?
- М, ясно. Ничем интересным. Слушай, а хочешь пойти со мной на Хэллоуин?
- В смысле? – спрашивает она.
- Ну,… эм… Наберем сладкого.
- А! Неплохая идея, я все два раза так делала. В каком ты будешь костюме? – радуется Михаль.
А про костюм я и не подумал. Зачем он нужен костюм этот? Одного Железного Троя вполне должно хватить, но Михаль уже вовсю нафантазировала.
- У меня есть костюм Венди, - охотно поделилась девушка.
- Какой еще Венди?
- Ну, Питер Пен, - поясняет она.
…
Мама очень удивилась, когда я попросил ее купить мне костюм Питера Пена, и некоторое время пребывала в каком-то праздном шоке. Просто Михаль взяла с меня слово, что я в нем приду, а я в свою очередь согласился. Ведь аргумент был в ее пользу: «Хуже не будет».
Про Пурим, евреев и психолога
Я в зеленых рейтузах, в зеленой рубашке и в какой-то дурацкой то ли юбке, то ли еще в чем, на голове зеленая шапочка с пером, на ремне кинжал – вид у меня идиотский, натирает задницу и потеют подмышки. Зато отлично дополняет Михаль в голубой ночнушке и синих тапочках, позволяет держать ее за руку, а это радует.
У смуглой девушки теплая ладонь и совсем не похоже, что она скоро умрет.
Мы неспешно прогуливаемся по улице, встречая на пути всяких упырей и вурдалаков и другую разодетую малолетнюю шпану. Из проезжающей мимо машины высовывается красное лицо пьяного старшеклассника и оповещает на всю страну, что я педик в таком наряде, а потом удаляется под музыку Мэрлина Менсона. Перед нами мельтешит Трой с пакетом и ждет с нетерпением, когда уже можно приступить к самому главному моменту – фееричному пожиранию «награбленного» богатства.
Михаль прижимается ближе, через неудобную одежду пытаюсь почувствовать тепло и дрожь ее тела. Позволяю себе взять ее за талию и сбавить шаг, чтобы немного отстать от брата.
- А я думал, что евреи не отмечают Хэллоуин, - идиот. Бред несу.
- Не отмечаем, у нас для этого есть Пурим.
Девушка склонила голову, не обратив внимание на пробежавших рядом с ней вампирят.
- Что это?
- Праздник.
- Расскажи.
Как сложно вытащить ее на разговор. Вроде мы идем вместе, я держу Михаль за руку. Но сама девушка где-то далеко, в своих мыслях.
- Ну, это древняя традиция. Мы шумим, веселимся, кричим, едим «Уши Амана», - скромно ответила она.
- Чьи уши? – удивился я.
- Был один товарищ, который хотел убить всех евреев. Он был министром персидского царя Ахашвероша, который в свою очередь женился на еврейской девушке Эсфирь. Этот Аман оказался жутким антисемитом и обманом заставил подписать царя указ об истреблении всех евреев, пока тот гулял на своем ста восьмидесяти дневном пире. Аман кинул жребий, выпала дата, когда должно было случиться злодеяние, но Эсфирь вовремя об этом узнала и все исправила. Министра повесили на дереве как раз в назначенную дату, после этого весь иудейский народ ликует и радуется.
- Какой-то кровожадный праздник, - замечаю.
- Красивый скорее, шумный, - Михаль тупит взгляд на дороге и не смотрит в мою сторону. – Весь Израиль пьет.
Воцарилось молчание. Изо рта при дыхании вырываются маленькие клубочки пара. В детстве я изображал себя огнедышащим драконом, выпуская на волю из голодной клыкастой пасти клубы темного смога.
- Прикольно. А где ты в Израиле жила?
- В Хайфе, недалеко от моря, там классно, очень красивый город, - улыбка девушки заставляет меня глубоко вздохнуть.
- Это странно, вы бросили все и переехали сюда. Я бы, наверное, так не смог. Хотя, иногда хочется просто бросить все и убежать, далеко-далеко отсюда. Хотя бы в Израиль, - делюсь своими переживаниями. Мы шагаем еще медленнее чем делали это минут пять назад, покачиваем руками, сутулясь и наблюдая за дорогой.
- Не так все просто, в Израиль бы тебя не пустили, - усмехается она.
- Это почему это?
- Ну, ты же не еврей. Или у тебя есть корни?
- При желании можно найти.
Евреев в роду у меня отродясь не было, и нет. Более того до болезни я считал себя антисемитом. Хотя, не знаю почему? Под влиянием друзей, скорее всего. Том особенно не любил евреев. Сгребал всех лузеров и неудачников под жидомассонский ярлык. Даже Бэтти была еврейкой, хотя, на счет нее я до сих пор не уверен.
Как же я зависел от стереотипов, от мнения окружающих, от всего. И как сейчас мне стало наплевать.
Мы заворачиваем во двор дома школьного психолога Грег Терренса. Ох, и классный он мужик, вот еще по кому буду скучать после смерти. Терренс только-только получил степень по психологии и весь такой по жизни идущий с молодой женой и ребенком на руках переехал сюда года три назад. В школе его восприняли на ура, девушки таяли от его взгляда, парни делились косяками и гашем, потому что Терренс знал подход к подросткам. Тем не менее, психолог он офигенный, пару раз вел открытые лекции на тему полового созревания. Все пришли! Грег смог заставить стадо баранов себя слушать, меня в том числе. Такого еще не удавалось ни одному преподу. В его голосе было что-то волшебное, и все глотали эти устоявшиеся психо-штампы с такой заинтересованностью, что даже на тему пенисов и вагин никто не шутил. Мистер Терренс был одним из первых, кто узнал о моей болезни, кроме родоков, естественно. Он тогда оставил мне свой номер телефона, сказал, что если вдруг потребуется помощь или там, захочется поговорить, чтобы я немедленно позвонил.
Мистер Ти устроил у себя во дворе настоящее кладбище. Всюду каменные глыбы и надгробия, кое-где выкопанные ямы, имитирующие могилы. Трою даже не по себе стало.
Мы стучим в дверь. Точнее долбим. Сегодня же Хэллоуин, ночь мертвых, поэтому и я, и Трой и даже Михаль, которая еще не поняла всех традиций праздника, громко орем и ломимся в дом.
А открывает нам беременная женщина, немножко сонная, но счастливая. Жена Грега, кто это еще может быть?
- Вау, Питер и Венди, какая неожиданность, а это кто? Железный….
- Конфеты или баловство, - встревает мой брат.
- Но ты же супер-герой, как ты можешь отнимать у простых людей конфеты?
Трой хочет что-то ответить, но мозгов не хватает.
- Феликс, - узнает миссис Теренс. – Как я рада тебя видеть. Проходи, Грег наверху, он сейчас спустится. Трой, не убегай далеко, пошли насыплю тебе сладостей.
Парни школы были влюблены в миссис Ти. Так ее называли. Еще иногда ее называли Миссис Тити или Титьки, потому что, уж природа наградила и Терренсу реально вся мужская половина, не только учеников, но даже учителей, завидовала.
Мы проходим в полутемную, освещенную свечами комнату и рассаживаемся на диване. Немного страшно. Не знаю почему. Наверное, из-за того, что действительно рад видеть моего учителя. А это такая редкость, когда препод становится другом.
Михаль тоже волнуется, никто из нас не ожидал, что простая вылазка на улицу окончится посиделками в гостях.
О а вот и Терренс, с неизменной своей улыбкой, подкаченный и стройный, входит в расположение Михаль… Стоп… Уже?
- Феликс, она красавица. Я смотрю, ты времени даром не теряешь.
- Грег, - улыбаюсь и жму ему руку, - я рад вас видеть. Это Михаль, - знакомлю.
Моя подруга не отводит от него взгляда.
- Из Израиля? – удивляется Грег.
Откуда он все знает?
- Ken (Да), - отвечает девушка.
- O. Ba bayt sheli geveret yafa medabaret ba safa vatika. Af paam le haya kaha. (О! В моем доме прекрасная девушка говорит на древнем языке, никогда такого не было), - улыбается Грег.
Михаль приходит в восторг и не верит своим ушам.
- Bemeat? Mi eyfo ata yodea ivrit? Ata medaber mecuyan. (Серьезно? Откуда ты знаешь иврит? Ты говоришь превосходно)
- Ani lamadti ivrit lifnei kama shanim, kesher aiti be universita, sham hayu mispar tohniot, ani baharti ivrit. Ve le shahahti hakol (Несколько лет назад изучал иврит, когда был в университете. Там было несколько программ, я выбрал иврит. Не все забыл).
- Очуметь, родной речи лет сто не слышала, - радуется Михаль.
- Давно у нас? – спрашивает Грег, в том время пока его жена накрывает на стол.
- Да уже тринадцать лет.
Небольшая пауза и школьный психолог приступает к главному:
- Ну, а у тебя герой, какие дела? Как сам? Могу поздравить?
Начинаю врать.
- Здоров…
- Ха! Я так и знал, что этот парень утрет нос всяким болезням…
Я соврал, потому что… Грег и так понял, что я вру, он также понял, что Михаль болеет и эту встречу можно расценивать как прощание. Но мне не хотелось портить праздничное настроение своими проблемами. Это никому не нужно. Немного грустно, возможно он мог бы мне помочь, дал бы совет, направил на путь праведника-мученика или еще что, ведь Грег психолог и наверняка за его профессиональную деятельность находились и такие случаи. А почему он догадался? Все легко, когда мы уходили, он незаметно шепнул мне на ухо:
- Феликс, делайте все, что хотите! Но помни, что если нужна будет помощь мы рядом.
Ту же фразу мне сказал отец, после разговора с врачом.
«Тебе можно начинать делать что угодно».
Про последнее желание
Мы возвращаемся домой рука об руку и молчим. В основном от того, что наговорились за этот вечер сполна и тем больше не осталось, кроме одной:
- Феликс, а что тебе больше всего хочется в жизни? - наивно спрашивает Михаль, вытащив из размышлений. – Ну, последнее желание, чего бы ты хотел?
Она не джин и не президент – не исполнит.
- Не знаю, - пожимаю плечами.
- Честно? Ну, есть же, что-то такое, о чем мечтал в детстве? Или чего хотел сделать в жизни, кем хотел стать, когда вырастешь? – она вдруг затихает
Было. В детстве мечтал о железной дороге – подарили на Рождество. Еще мечтал о собаке – у меня появился Питер. А стать хотел снайпером.
Думаю, тщательно взвешиваю мечты и желания, но ни к чему не прихожу. Как только понял, что времени нет, все желания разом испарились. Странно, я всегда считал, что должно быть как раз наоборот, должна появиться тяга к жизни, стремление, что-то делать. Борьба. А я…, кажется, сдался. Сразу опустил руки и перестал о чем-то мечтать.
- Скажи лучше ты, - обращаюсь к Михаль.
- Не, - смеясь, отмахивается она. – Это глупо!
- Да ну, сама разговор начала. Рассказывай, - настаиваю.
- Ну, у меня вроде как небольшой такой список есть, - мне кажется, она покраснела.
Во мне растет напряжение. Жар накатывает на спину.
- И какой первый пункт?
- Поцеловать тебя.
Трой долго после этого вечера дразнил меня, изображая поцелуи, вытаскивая язычок, расплываясь в смазливой гримасе.
Про пункты
Ноябрь набирает обороты и снимает с деревьев еще больше листвы. Совсем оголил уже мою ветку, а она, как ни в чем не бывало, не стесняется своей наготы, ломится в мою комнату.
У меня на коленях тетрадь в клетку, сотни маленьких кубиков по пятьдесят миллиметров, каждый – сантиметр вместе. Лишь крайние не выходят за предел дозволенного, вполовину меньше.
Аккуратно пишу: «1)», делаю отступ на три клетки и продолжаю дальше:
«Я хочу…»
Заминка.
Смотрю на единицу и скобку, жду ответа от них. Молчат как партизаны.
Чего я хочу?
ЧТО хочу Я?
Я… - коварная буква путает до беспамятства. Вот, что значит, не иметь себя.
Хотя ответ лежит под боком, он ранее написан на уже помятом листке.
1) Я хочу жить!
Неплохо. Дает какой-то стимул. Пусть и несбыточное желание, но все равно. Оно есть, а значит, есть к чему стремиться.
Ну вот, предположим, я живу, уцепился пальцами за гриву жизни и чудом вылез из задницы. Мне теперь придется как-то существовать в настоящем, строить планы на будущее.
2) Я хочу выучить…
Моя будущая профессия. Что привлекает? – музыка.
«…выучить» - зачеркиваю и пишу: «быть музыкантом, иметь свою группу и быть известным».
3) Я хочу облететь весь земной шар.
4) Я хочу выучить французский, норвежский, китайский, русский…
5) Я хочу…
«Я хочу» - бегунком повело меня по строчкам-клеточкам в пятьдесят миллиметров и мне это нравится.
Но, чем больше из меня изливается хотения, тем грустнее становится…
Я хочу ЖИТЬ с Михаль и умереть с ней в один день – последний пункт.
Свидетельство о публикации №213040101647