Гипсон -хоррор-

  Третью встречу с Беджиком, моим штатным осведомителем, я назначил на выставке новых авангардистов.  Свободного времени у агентов под прикрытием нет, вот и приходилось пополнять культурный багаж и  расширять духовный уровень такими вот «окультуренными» встречами со стукачами и агентами сопровождения операций на выставках, в музеях и театрах . 
  Внедрили меня кунфистом в банду  отмороженных до пяток байкеров, которых подозревали в краже людей.  Кунфист - так они называли тренера по боевым искусствам.  Мотался я с этими молодыми  отморозками по городам и весям недолго, пока не понял, что к похищениям эти секс-уроды не имеют никакого отношения. Их целью были тайные бордели.  Узнав новый адресок такого «дома свиданий»,  байкеры  с цепями и свинчатками  овладевали им в прямом и переносном смысле.  Когда истерзанные путаны надоедали,   банда переезжала в другой город, вот как сейчас.
  Беджик входил в мою группу сопровождения, которая путешествовала следом за байкерами в обычном  автокемпере, таком миленьком  доме на колесах со встроенным  блоком электронного слежения и прослушки.
   На выставке я ждал ответ на  предложение прекратить операцию и варианты моего выхода из нее.  Уйти ведь из банды не так просто, как кажется, это иногда сложнее, чем жить в ней.  Один раз меня «ушли», организовав наезд тяжелого грузовика. До сих пор у меня в глазах стоит впечатанный  в каменную стену труп несчастного бомжа.  Эти разлетевшиеся в разные стороны руки-ноги и клочья мяса на бампере преследуют по ночам вместе с рычащим грузовиком.
   Беджиком моего агента прозвали из-за лица, которому не нужна подпись. Природа уже на нем все написала сама. Это была бугристая, оплывшая мерзкая рожа алкаша-пропойцы с синими прожилками на рыхлом носу. Увидев его на улице, мамы с детьми ладошками тут же прикрывали им глаза и шептали молитвы, типа «спаси и сохрани».
 Умница и закоренелый трезвенник, Беджик,  как бурлак, скорбно нес свое порочное лицо по жизни. Встречу на выставке я назначил именно из-за того, что во многие приличные кафе и рестораны  с такими мордами просто не пускали. Ничего, перекусим в местной забегаловке.
  Нашел  агента возле необычной скульптуры с названием «Вервие». Посреди зала к самому потолку возносился кусок веревки, сплетенный из… людей.  Беджик с открытым ртом разглядывал это циничное откровение авангардистов, продолжателей поэта, предлагавшего из людей делать гвозди.  Это жуткое переплетение тел, торчащие ноги и руки, раскрытые в безмолвном крике рты – тронули даже мое сердце,  закостеневшее от постоянного общения с подонками, с грязью и кровью.
- Шеф, я по черепам насчитал пятнадцать человек. Миленькая вервия.
- Вервие.
- Что?
- Это слово среднего рода.
- Ладно тебе. Меня уже поздно учить, таким и помру. Выводить тебя буду я. Завтра. Вот сценарий, - Беджик всунул мне в карман клочок бумаги и отошел к другой фигуре под веселеньким названием «Кайф».  На постаменте молодая женщина руками разрывала себе живот, из которого  высовывалась обмотанная кишками мерзкая шавка с оскаленной мордой.
- Интересуетесь?  Сегодня праздничная скидка, - возле меня замельтешил консультант выставки попугайного вида.
- А что за праздник?
- Продано сто скульптур из экспозиции «Натурпродукт».
- Вот эту гадость покупают? – я ткнул  ботинком в постамент. Касаться пальцем – да после этого неделю без рук жрать придется!
- И даже очень! Видите, остались самые дорогие, многолюдные скульптуры.
- Как вы их назвали?
- Ну, автор почему-то установил цены по количественному признаку – десять штук за человека в каждой скульптуре.
- Так дешево? И кто у нас автор?
- Как, вы не знаете? Это же знаменитая Эля Гипсон!  Продолжательница дела Симуна и Сибура  в современных формах.
- Это кличка или…
- Авторский псевдоним, если угодно. Да вон она,  с директором разговаривает.
  В указанном направлении я увидел… нет, назвать ее девушкой, а тем более женщиной, язык не поворачивался, это была баба, нет, бабища в бархатном рубище.  На такое… нет, не тело, это для него оскорбительно,  на такие телеса, что ни надень, хоть от Лорана, хоть от Кардена, все одно будет балахон в стиле несовершенства Рей Кавакуби. 
   Знакомиться со знаменитостями я обучен в совершенстве, поэтому быстро прилепил на грудь беджик со своим фото и крупной надписью «ПРОДЮСЕР».  На звезд это слово действует, как пламя на масло.  Я наступил на ногу и оттер могучим плечом зашипевшего от боли директора:
- Вики Виконт, - как дикая лошадь мотнул лохматой головой.
- О-о, какие люди в моей конюшне! – недоумение в глазах скульпторши сменилось морганием. Со стороны это напоминало поиск нужной фамилии в окошке компьютера.  Придуманной мной там явно не было, что добавляло  шарма таинственности. В смысле – сколько монет можно содрать с лоха на скульптурное дело.   
   Мы мило болтали ровно пять минут, пока я не почувствовал, что эта гора сала меня раскусила.
Зря  обозвался знатоком и ценителем авангарда. Здесь трех заученных фамилий маловато. Я ощутил комариный укус, когда эта змея нежно потрепала меня по щеке.  Укус исходил от перстня в виде усатой бабочки.  Через секунду мир вокруг меня заколыхался, и я стал нервно хихикать. 
  Гипсон, что-то бормоча басом на мои хаханьки, потащила под руку к выходу.  Поездку на длиннющем авто помню смутно. Меня тошнило, и я несколько раз пытался вырвать в необъятное декольте скульпторши. По-моему, на третий или четвертый раз мне это удалось, о чем напоминает редкой красоты фингал под глазом. Даже дралась эта бабища по-мужски, так как очнулся я уже в ее хоромах, привязанный к стулу.  Ноги к ножкам, а руки связаны сзади за высокой спинкой.
  Сжимая и разжимая мышцы, стал разгонять кровь в застывшем теле.  Волнения мира вокруг меня прекратились, но вместе с четкостью восприятия вернулась и боль в опечаленной заплывшей глазнице.
  Ничего, не привыкать – осмотрюсь и одним глазом.   Содержимое комнаты вызвало непреодолимое желание треснуться о стену головой и вернуться в мир небытия.  Я увидел  в этой огромной кладовке с двумя забеленными окнами их почти всех.  Всех, перечисленных в последних, полученных от Беджика, ориентировках о пропавших людях в этом городе.
  Вон на стене с потеками крови на крюках висят две блондинки. Это, судя по описанию, пропавшие сестры Барби,  как их прозвали в школе. В углу навалом лежат восемь голых мужских тел. Именно столько было в пропавшей недавно команде по академической гребле.  Еще по стенам были развешаны двенадцать детишек, шесть парней и десять молоденьких девушек.
  Что-то во всей этой картине было не так. Сначала я подумал, что меня сбивают с толку слишком розовые, живые лица,  но, поразмыслив, решил, что не только вид необычный у этих трупов. Но что еще?
  Огромная ванна – понятно, трупы мыть. Раковина у стены – тоже не лишняя.  Рядом с ней – голубой хирургический столик с набором шприцев самых невероятных размеров. Но и столик вписывался в моргоподобную обстановку. Не было ножей и топоров. Значит, трупы не разделывают.  Это успокаивало, но не радовало. Рядом со мной ничего острого, обо что можно перерезать толстенные веревки на руках.
  В проеме скрипнувшей двери появилась скульпторша в  заляпанном комбинезоне:
- Любуешься, крысак?  Ты из каких будешь – из топтунов или следаков? Ментом от тебя за версту воняет. Хотя – теперь разницы для тебя нет. Дискоболом тебя сделаю – мышца у тебя дюже рельефная! Будешь колесо от телеги метать.  Гы-гы-гы.  Сейчас я и тебе место освобожу.
   Ответить ей очень хотелось, но мешал кляп из моих носков.  Ответил глазами, метнув пару злобных молний.  Эта кобра только ухмыльнулась.
   Она легко сняла со стены белокурых сестер и за косы потащила их к выходу. Я обреченно посмотрел на окровавленный крюк и непроизвольно сглотнул. Да, именно за подбородки развешивала трупы эта мадам.  Когда она проходила мимо, пахнуло запахом какого-то лекарства.
  И тут до меня дошло!  В кладовке не было трупного запаха! Вот что самое необычное  здесь.  Я должен был бы задыхаться от вони, а на самом деле – только запах влажных цементных стен.
   Справа у стены стояли две пластиковые емкости с корявой надписью «Гипсон». Это что? Так хозяйка помечает свои вещи, чтобы не скуздили? Вряд ли.  К такой  ведьме добровольно даже умирающий с голоду вор не полезет. Себе дороже.
  Тогда получается, что надпись определяет содержимое. Я заерзал на стуле, так захотелось проверить свое «гениальное» предположение.  На любом пузырьке пишут, что в нем находится.
  Но в этих емкостях должно быть нечто необычное, если скульпторша даже псевдоним себе соорудила из этого названия.
  И еще мне ужасно хотелось увидеть свою судьбу – подглядеть в глазок двери, что это чудовище делает со стройными телами сестер.  Основное я уже понял – трупы Гипсон использует для создания своих скульптурных композиций. Но вот как?  Вернее всего делает слепки, а потом отливает фигуры. Таланта лепить нет, вот и наладила трупный бизнес, – природа за нее вылепила изящных сестер Барби.
  Как же эта уродина делает свои скульптурные композиции? Надо добраться до двери.  Как? А если допрыгать до дверей на стуле? Нет, там  три высокие  ступеньки.  А до чего я могу допрыгать?  Только до восьмерки гребцов  Как разрезать толстые веревки на руках и ногах?  Кстати, изрядно мне надоевшие.
  Я перебрал все способы освобождения от пут, которым нас учили в спецшколе.  Огонь?  Тут даже газовой плиты нет.   Вода?  Размочить веревки? Нет, они из синтетики.  Осталось погудеть в медные трубы, чтобы остаться в памяти моего начальства героем.
    Слово «погудеть» вызвало в голове образ  раскрашенного индейца племени юмба-мумба  с кровавым черепом на копье из учебника криминологии. Почему?  Кровь!  Самая скользкая жидкость!  Индейцы растирали до крови кожу и освобождались от пут.
   Проклятые дикари! Не могли придумать более безболезненный способ.  Я с жалостью глянул на толстые путы на ногах.  А ведь это хорошо!  Что толстые.  Сразу чувствуется работа дилетанта. Любую веревку можно сплюснуть, а чем она толще, тем больше будет дыра. А  если еще и кровью смазать…   Решил тереть левое запястье. Правая рука мне еще пригодится.   
   Со скрежетом зубовным освободив руки, вынул наполовину разжеванный кляп  и освободил грудь от пут.  Теперь можно  наклониться к ногам.  Все.  Первым делом кинулся к пластиковым бутылям.
  Пахнет тем же лекарством, что и от трупов. Вывод?  Это что-то вроде формалина, да и запах похожий.  Значит, этот гипсон бальзамирует трупы.  Мне это не надо, хочу еще немного повонять на этом свете.  Обе бутыли вылил в раковину, прополоскал и налил чистой воды.  От воды мне никогда плохо не было. 
   Прильнул к замочной скважине. Так и есть!  Мадам Гипсон  на стальном каркасе сооружала из сестер Барби скульптуру в виде голых целующихся лесбиянок.   Чем-то липким приклеила их ноги к  мраморному постаменту, а потом стала обкалывать огромным шприцем фигурки, набирая жидкость из знакомой мне бутыли.  Закончив, отошла в сторону полюбоваться.  Я ждал, когда и как она будет делать слепки для отливки.
  Но не дождался.  Подвинув ногой ведро с какой-то вязкой белой краской,  скульпторша кистью стала мазать стройные фигурки, превращая их в гипсовые статуи.  И тут меня треснуло по башке!  Она продает не гипсовые отливки. Она продает загипсованные трупы!  Вот почему это жидкость названа «Гипсон».  Зелье мумифицирует человеческое тело, придавая ему твердость камня и останавливая навечно гниение.  Камни-то не разлагаются. Теперь понятно, почему ее экспозиция называется «Натурпродукт». Хоть в этом она  не обманывала покупателей выставки. Они имели за свои кровные самые настоящие, натуральные трупы.
  Так вот о каком дискоболе она говорила!  Из меня – статую! Никогда! Я нервно зашагал по трупной кладовке, обдумывая методы мщения. То мысленно  рвал дьяволицу на мелкие куски, то делал из нее статую Бабы-Яги, обкалывая ее же дьявольским зельем.
   Выбрал, как оружие, самый огромный шприц с иглой в полметра.  Проколю змеюку насквозь, даже не засмеюсь ни разу!  И тут услышал змеиное шипенье. Из-под хирургического столика  в мою сторону неслось облако зеленоватого газа.  Вдохнуть его я успел только один раз.
- Обманула, проклятая Баба-Яга, - пронеслось в угасающем сознании. Скрипа открывшейся двери через пять минут я уже не услышал.
- Черт,  что это у него за грабли такие, никак не застывают. Как же колесо закрепить? – это было первое, что услышал после пробуждения.  Слегка приоткрыл глаза. В щелочку увидел свои раскоряченные на постаменте мускулистые ноги и руку, в которую скульпторша пыталась всунуть колесо от телеги.  Ага, это она из меня все-таки соорудила статую.  Газ-то  усыпил на время, а вот вода из бутыли не подействовала.
- Нет, надо в руки цементика еще накачать, - я попытался дернуться, но понял, что ноги уже приклеены, а торс, руки и ноги крепко привязаны к стальной станине, удерживающей меня в позе дискобола.  Шевелились только пальцы, которые не хотели держать колесо, и оно падало. Пока я решал дилемму – ждать неизбежного или сопротивляться, эта кобра сунула огромный шприц в одну из трех бутылей, стоявших около моего постамента. И тут огромные мурашки бегом побежали по спине.  Копец!  Я хорошо помнил, что на моих двух бутылях с водой надпись была красная, а на этой – синяя!  Что-то щелкнуло от перенапряжения в голове и я отключился.
- Ну, вот, другое дело!  Красота! Да этого колесомета у меня с руками оторвут.  Надо еще в ноги и живот подколоть цементика, чтобы мышца заиграла!
  Так вот как она любовно называет свое зелье!  Глаза у меня открылись ровно настолько, чтобы полюбоваться собственной мускулатурой на задубевших ногах и руках.  Все тело было охвачено смертельным холодом.  Сознание мутилось, видимо, гипсон потихоньку проникал и в голову. Стука умирающего сердца я не слышал.  Мир вокруг медленно окутался непроницаемой холодной мглой.

- Черт, до чего похож! Не знал бы, что это статуя,  так подумал, что с шефа лепили, да, Морза? Ишь, какой мышастый! – очнулся снова я уже на выставке.
  В мутном тумане передо мной плавала пропитая морда Беджика рядом с моим программистом. Значит, ищут. Усиленно заморгал, чтобы подать сигнал, но ребята уже с восторгом поглаживали  стоящих рядом со мной фигуристых лесбиянок.

  Если бы они знали, что трогают…