Простая история

1.
    - Саша, пожалуйста, поторопись,  - Тоня едва сдерживала волнение, - смотрю в окно - снега намело ужас, как много, боюсь что опоздаем.
    - Не переживай, дорогая, нам только до вокзала доехать, это совсем близко, а дальше на аэроэкспрессе, ему-то не страшен снегопад.
    - Хорошо Сашенька, но ты, пожалуйста, не задерживайся, я же всегда переживаю, ты знаешь.

2.
     Саша допивал кофе, рассматривая свой Vertu. Часы в углу экрана показывали 14.45
    «Время есть, - подумал он, - такси уже стоит у подъезда, и нужно только подхватив Антонину из офиса, доехать до Белорусского вокзала.
     До отправления экспресса было еще час двадцать, а ехать от силы полчаса.

     Самолет на Ригу, как он надеялся, вылетит без задержек, и через два часа после вылета они, наконец- то, окажутся вдвоем в так полюбившемся им коттедже в Энгуре, на берегу моря.

     Надев свою любимую «Patagonia» , которая стоила ему семьсот долларов на распродаже, он критически посмотрел на себя в зеркало, занимавшее почти всю стену его холостяцкой квартиры.
    - Ничего, ничего, - улыбнувшись ,сказал он, - еще повоюем, седина немного выдает мои пятьдесят три, а так, вполне в форме, - он втянул живот, справиться с которым не помогали ни диета, ни тренажерный зал. Да, кстати,  не забыть бы главное…
      Он вернулся в комнату и достал из верхнего ящика стола упаковку Виагры.

      Перед выходом он сделал два звонка: в аэропорт, и убедился, что все рейсы отправляются без задержек,  и в Энгуре, чтобы попросить принести в коттедж бутылку хорошего шампанского, и что -нибудь легкого из закусок.
      Выйдя из подъезда он, посмотрев на хмурое небо,  перекрестился, и был очень удивлен, даже скорее смущен этим странным для себя действием.



3.
     Тоня снова включила компьютер и активировала автоматический ответ на все письма, которые в этот четверг и пятницу будут приходить на ее адрес.
    «Я вернусь из командировки только в понедельник, и сразу прочитаю Ваше письмо. К сожалению, до понедельника связаться со мной не представляется возможным».
     Тоня еще раз изучила текст, и осталась довольна прочитанным. А потом ее взгляд с экрана соскользнул на фотографию, стоявшую на рабочем столе. Улыбающаяся Тоня обнимала свою Аленку.
     Сколько лет фотографии? - подумала она, - мы в Дубровнике как раз отмечаем день рождения Аленки – два года, значит уже три с половиной года прошло.
Как они быстро пролетели эти три с половиной. К Саше в компанию она пришла сразу после того отпуска.
     Вечером, вернувшись после собеседования, она с улыбкой рассказывала мужу о своем будущем начальнике.
    - Представляешь, Славик, эдакий стареющий интеллигент, да еще и с залысинами…
    - Такие как он, как раз и самые опасные, - отвечал Слава, - тихий, тихий, а в голове непонятно что.
    - Да все там понятно, этому Александру Матвеичу лет пятьдесят! Как нам с тобой вместе взятым - улыбалась Тоня, - а в голове сразу видно, что цифры, цифры и снова цифры!
    - Так ведь и ты у меня финансист, - Слава слегка обнял ее,  - а темперамент как у танцовщицы фламенко из Гранады. Смущает меня твой этот тихоня.
    - Славик, - с наигранной укоризной произнесла Тоня, - он старый, лысый, неспортивный сухарь. А мне нужен молодой, высокий атлет, который …
    - Который временно сидит без работы? - с грустью спросил муж.
    - Который, занимается поиском нового пути своей жизни и в процессе поиска посвятил себя семье: любимой жене и чудесной дочурке….

     Ее воспоминания прервал телефонный звонок.
     Саша сказал, что остановился в одном квартале от офиса, такси «Командир», разумеется, Мерседес.
     Она надела спортивную куртку Descente - брать шубу в самолет не хотелось,  в Энгуре куртка намного практичнее. Да и будет ли она вообще одевать эту куртку в Энгуре. Она  глубоко вздохнула, и если что то было в этом вздохе кроме грусти, то в ничтожно малом количестве.
     Завязывая спортивные ботинки, она посмотрела в зеркало открытого шкафа. На нее  смотрела высокая молодая женщина, застывшая в удивительно красивой позе. Было все же что кошачье в ней, и она улыбнулась своему отражению.
     Выходя из офиса, она кивнула  Тамаре, личному помощнику Саши : «До понедельника, если Александр Матвеевич приедет сегодня – все отчеты на его почте».
     Тамара понимающе кивнула.
     Лифт как назло останавливался на каждом этаже. Сотрудники офисов пытались успеть на бизнес -ланч в кафе на втором этаже, и заходя в лифт, выдыхали , вставали на цыпочки, пытаясь обмануть беспристрастную электронику, которая все равно выдавала окончательное резюме – перегрузка.
     «Они все всё понимают, - размышляла Тоня, - эти тамары, они всегда все понимают, все всегда знают...»

     Тамарой была первой, с кем Тоня сдружилась в офисе. Настоящая красавица, похожая на молодую Монику Белуччи,  Тамара была на пять лет старше Тони, давно работала в компании,и  хранила в тайне свою личную жизнь.
     Однако, развитие приятельских отношений по инициативе Тамары резко сократилось. Вскоре они ограничившись исключительно рабочими вопросами, и совершенно отдалилась друг от друга.
    
     Во время очередной остановки лифта взгляд Тони упал на собственные ботинки.
    «Хорошо, что без каблука, - она соскочила с таких неприятных мыслей, - я и так выше его почти на десять сантиметров, а с каблуком так вообще. Хотя, это его нисколько не смущает.»
     Выйдя на улицу, она посмотрела на небо. Может нелетная погода?
     Антонина удивилась ноткам надежды в этом вопросе.


4.
     Мерседес компании «Командир» стоял, мигая  «аварийкой» во второй полосе, оставив для проезда лишь узкую полоску дороги и водители, по меньшей мере, каждый второй, считали своим долгом дать звуковой сигнал, проезжая мимо.
    - Ну, наконец-то, - еле сдерживая раздражение, сказал Саша, - я уж думал, что кто-нибудь сейчас "притрется" к нам. Попросила поторопиться, а сама...
    - Лифт подолгу стоял на каждом этаже, - тихо ответила Тоня, - да и как-то захандрила перед выходом.
    - Да? – удивился Саша, - а что случилось? Аленка твоя не заболела?
    - С ней все хорошо, со мной плохо. Как то тяжело на душе.

     Как же ему знакомы были все эти разговоры!
     Саша даже кашлянул от раздражения. Но позволить сейчас ей развить тему значит безнадежно испортить всю дорогу, да и возможно и первый вечер в Энгуре. Но он-то знал, как не допустить развития сюжета по негативному сценарию.
    - Ты знаешь, Тош - начал он, - это все из-за затянувшейся зимы. Она так давит на всех, что все ходят как в воду опущенные. И мысли тяжелые у всех и праздника хочется. И тут самое главное – не откладывать праздник.
Он открыл свою дорожную сумку и достал бумажный пакет «Глобус Гурмэ», а уже из него маленькую бутылку «Бейлис»
    - Одним хочется, а другие могут себе это позволить, - продолжил он, и разлил содержимое бутылки в две небольшие пластиковые рюмки, появившиеся из сумки вслед за ликером.
    - Маленькие радости – улыбнулась Тоня – и пригубила сладкий напиток, - мой любимый!
    - Надеюсь это ко мне, а не к ликеру? – спросил Саша.
    - Ну конечно, дорогой - Тоня засмеялась.
    - А вот это, скорее к ликеру, - улыбнулся в ответ Саша, - у меня в волшебном пакете твои любимые конфетки, цукаты, печеньки  и прочие средства от хандры.
Тоня положила голову ему на плечо.
    «Все хорошо, - подумал он, - цель достигнута»

5.
     Такси остановилось у шестого подъезда, откуда отправлялся аэроэкспресс.
     Саша взглянул на часы: еще двадцать пять минут до отправления, все удачно, впрочем, как всегда.
     Они прошли почти до самого конца зала ожидания и  сели в кресла недалеко от запасного выхода.
     Саша снова обратил внимание на взгляды, которые мужчины, некоторые открыто, а некоторые тайком бросали на Тоню.
    «А посмотреть есть  на что, - подумал он, - высокая стройная шатенка, стильная прическа, уверенная походка и, что намного важнее всего, лучистый взгляд огромных карих глаз.
     Именно это взгляд смеющихся, веселящихся глаз на строгом, совершенно серьезном лице и остался в его памяти после первой встречи.  И он начал действовать.
Но вот взять эту крепость ему оказалось не под силу.
     Он использовал весь арсенал средств, которые обычно не давали осечек: корпоративный выезд в Звенигород без детей, жен и мужей на все выходные, рабочие группы допоздна в офисе с предложением подвезти домой, деловые переговоры в ресторане.
     Но Тоня с легкостью отбивала выверенные, подготовленные атаки, оставаясь победителем.

     И тогда Саша отступил.
     Он был не из тех, кто готов добиваться победы любой ценой. И когда, казалось бы, уже ничего не предвещало успеха, его величество случай пришел на выручку в этой безнадежной ситуации.
     Саша попал в больницу, в общем как оказалось ничего серьезного, но это стало понятно лишь  на третий день, -  поначалу диагноз был очень тревожным.
     Тоня приехала в больницу и вид слабого и молчаливого Саши, так контрастировавшего с Александром Матвеевичем, проводящим совещание или ведущего свой Range Rover твердой уверенной рукой по специальной трассе для внедорожников под Звенигородом, пробудил в ней умиление и глубокую симпатию.
     Она стала называть его про себя Вуди Алленом, и даже когда он вышел из больницы вернулся в свое обычное состояние, она уже не смогла изменить свое отношение к нему.
     Саша понял, что она сама влюбила себя в него, и первое время привыкал к такому необычному состоянию.
     Они ходили на вечерние спектакли, хотя ни он, ни она не были театралами. Рестораны сменились стильными кофейнями, и вскоре крепость капитулировала.
     Саша недолго оставался Вуди Алленом, но и став снова самим собой он уже прочно держал нити управления в своих руках.

 6.
    -  Ну все, пошли, пятнадцать минут до отправления, состав подали - Саша взял ее за руку и вывел на перрон.
     Тоня послушно последовала за ним.
     Первые три вагона составляли бизнес класс, и они привычно расположились во втором, зная что не меньше трети мест останутся свободными. 
    - Ой, - неожиданно сказала Тоня, -мы же пакеты забыли с конфетами.
    - Тоша, да забудь-ты, будет бомжам подарок – давай спокойно доедем до аэропорта, в Duty Free купим еще.
    - Сиди, сиди, я быстро, - Тоня передала ему сумку, и быстрым шагом направилась к выходу из вагона.
     В зале ожидания она бросила взгляд на кресла, где они с Сашей только что сидели, и увидела «волшебный» бумажный  пакет из «Глобус Гурмэ».
«Вот растяпы, - подумала она, - забыли вкуснотищу, и неожиданно встретилась взглядом с мальчишкой лет шести, который вероятно тоже приметил забытый пакет.
Обычный мальчишка….
     Но стоп. Не совсем обычный. Что-то было в нем совершенно странное.
Она остановилась и стала сканировать мальчишку:  меховая кроличья шапка, пальто серое шерстяное с крупными пуговицами,  и еще застежками петельками.
Брюки были почти не видны, но это точно не джинсы и не современные спортивные зимние брюки, а на ногах странные войлочные ботинки, как валенки, но подошва толстая резиновая - вся одежда была из другой эпохи. Эпохи черно-белых фотографий начала семидесятых, эпохи ее, Тониных, родителей.
     Мальчик также удивленно смотрел на Тоню своими светлыми детскими глазами.
Тоня посмотрела по сторонам – родителей мальчика не было видно. Тоня не сомневалась, что это были бы не менее странно одетые люди, чем их сынишка.
    - Привет, - обратилась к нему Тоня, - как тебя звать, дружок?
    - Привет, - ответил мальчик, - а тебя?
    - Меня зовут Антонина, можно Тоня, для друзей Тоша
    - Меня тоже Тоня.

     Ну, конечно же, это девочка. Как же она сразу-то не разобрала.

    - А где твоя мама, Тоня? – спросила Антонина
    - Моя мама давно на небе. И она там ждет меня.
      Тоня присела, и ее лицо оказалось на уровне лица девочки.
    - Давай-ка шапочку снимем, а то здесь жарко, - Тоня почему-то  еле сдерживала внезапно подступившие слезы, - а папа твой где?
    - Папа так скучал, что пошел за ней на небо. И не вернулся.
     Девочка оказалась обладателем совершенно светлой шевелюры, которая была коротко подстрижена, довольно  умело. Тоня посмотрела на часы:  всего восемь минут до отправления.
     Она достала из кармана Айфон, стоявший на вибрации – три звонка от мужа и семь от Саши, причем все семь за последние две минуты. И вот в восьмой раз экран высветил «Александр Матвеевич».
    - Да, Сашенька, я бегу, - не дожидаясь вопроса, произнесла Тоня
    - С ума ты что ли сошла, - прокричал Саша, - мне что из-за тебя стоп-кран дергать или сказать по громкой связи что я поезд заминировал?!
    - Бегу, - сухо сказала она, и прервала разговор.

      Девочка с интересом смотрела на Тоню.
    - Ты такая красивая, как мама, а ты тоже когда-нибудь уйдешь на небо, да? – спокойно спросила она.
    - Я не знаю, - ответила Тоня, немного смутившись, - а с кем ты живешь?
    - Я живу с бабой Сашей, только она старенькая совсем.
     «О, Господи! – подумала Тоня, - прямо как по сценарию «Куки»


    - Она мама твоей мамы? Твоя бабушка? Это она тебя так одела?
    - Нет, она баба моего папы. И одежда эта моего папочки, он же тоже был маленьким.
    - Она, твоя баба Саша здесь, на вокзале?
    - Она у доктора, в больнице, мы приехали из другого города, только я не помню, как он называется, но ее с поезда сняли, а я так испугалась и спряталась, и приехала сюда, но это было утром, когда темно, - девочка посмотрела на пакет, - а ты за пакетом вернулась?
Тоня уже не могла сдерживать слезы, она достала из пакета купленные Сашей дорогущие кантуччи и торкети, плитку настоящего бельгийского шоколада Pierre Marcolini, и что-то еще, она не успела разобрать.
    - Это все твое, Тонечка, - всхлипывая, говорила она.
Телефон в кармане вибрировал, не переставая. Она взглянула на часы. До отхода экспресса четыре минуты.
     Антонина взяла себя в руки, резким движением вытерла слезы.
    - Так. Тоня, а сколько тебе лет?
    - Пять.
    - Адрес  ты свой знаешь?
    - Нет, баба Саша учит меня, но редко.
    - Тонечка, а как твоя фамилия?
    - Смирнова.
    - А когда твой день рождения?
    - День ангела мой в первый день весны
     «Первого марта, - подумала Тоня, - как у меня в честь великомученицы Антонины Никейской, но это ничего не говорит. Город где живет неизвестен, а фамилия если не самая распространенная в стране, то несомненно в десятке»
    - Тонечка и в кармашках у тебя нет ни записочки, ни бумажечки?
      Девочка обстоятельно порылась в карманах и покачала головой.

7.
    - Саша, выгляни в окно, - голос Тони звучал спокойно и уверенно.
      Саша посмотрел на перрон и увидел Тоню, держащую за руку маленького мальчика в какой-то несуразной одежде.
    - Я зарегистрирую билеты, приедешь следующим экспрессом, все нормально, мы отлично без эксцессов успеваем, - Саша старался говорить спокойно, хотя он всегда нервничал, когда не понимал, что происходит, - ты только скажи кто это с тобой?
      Поезд тронулся. 
    - Я не поеду, Саш.
    - Не глупи Тоня, ответь вначале на простой вопрос: кто стоит рядом с тобой? Потом перейдем к вопросам чуть более сложным.
    - Я не знаю.
    - Ты не знаешь!? Чем ты там закинулась за 15 минут, поделись. Что это за мальчик?
    - Это девочка, Саша, ее зовут Тоня.
    - Тоша, поверь мне, это мальчик. Поставь его там, где взяла и садись на следующий поезд.

     И тут он понял, что никогда больше он не увидит Тоню. Никогда, по крайней мере в том качестве, в котором она была ему …. Он смутился не найдя вербального определения : нужна, привычна, необходима, желанна.
    - Тоша, - произнес он тихо, - что происходит?
    - Я не могу объяснить, но это все, Саша. Я больше не могу жить как жила, я решила все поменять. И сейчас, я это чувствую все и поменялось.
    - Хорошо, Тонечка, давай это обсудим в Латвии. Я понимаю, что неправ, что давно должен был…
    - Все, Сашенька, - перебила его Тоня, - прощай.


8.
    «Она настоящая шизофреничка, - со злостью произнес он вслух не в силах сдержать раздиравшее его раздражение.
     Поезд уже двигался вдоль Бутырского Вала, отъехав от вокзала несколько километров.
     Он был уверен, что Тоня не приедет в аэропорт следующим поездом и пытался понять, зачем в сложившейся ситуации ему ехать туда.
Уж совершенно точно, снова звонить Тоне  не имело смысла.
     Пересев на следующий ряд, и убедившись, что больше не является центром внимания пассажиров, он набрал номер офиса.
     Трубку взяла Тамара.
    - Тома, Тома, выходи из дома,  - как ни в чем не бывало, пропел Саша, - как там в офисе дела?
    - Все в порядке, - холодно ответила Тамара, - звонков категории А не было.

     Саша сам придумал звонки категории А, о которых ему должны были сообщать незамедлительно по номеру телефона о котором знали лишь несколько человек, в том числе и Тамара.
    - Понятно, - Саша продолжил, как будто не заметил настроя Тамары, - а сама что делаешь сейчас?
    - Александр Матвеевич, простите, что Вы хотели конкретно узнать? Антонина покинула офис в чуть позже трех, если Вас это интересует.
    - Том, да ладно тебе! – примирительно произнес Саша, - слушай, а может все бросишь и ко мне, а?
    - В каком смысле все брошу?
    - Ну, работу отложишь, возьмешь такси и приедешь в аэропорт? Паспорт же с тобой? Шенген есть?
    - С Антониной поссорились, Александр Матвеевич?
    - Сумасшедшая она, да и я сам хотел сказать ей, что это последняя наша поездка…
В трубке надолго воцарилось молчание, и Саша почувствовал,  что надежда на хорошие выходные снова ожила в его сердце.
    - Том, давай-ка прыгай в машину, я буду тебя ждать, - продолжи он, - если опоздаешь на самолет – не беда, сегодня еще три вылета.
    - Знаешь, у тебя талант..
    - Да знаю, знаю, давай о наших талантах при встрече поговорим.
    - У тебя талант обижать, унижать людей, даже не обращая на это внимание. Так очень удобно жить, правда?
    - Тамара, да что ты говоришь такое?
    - Саша, я перетерпела все твои увлечения, но сейчас  ты меня по-настоящему разозлил. Все кончено. Я напишу заявление об уходе сегодня же. Если у тебя хватит ума – рассчитаешь меня в понедельник. Хороших выходных тебе, дорогой.

9.
     За столиком для двоих зала для некурящих в «Шоколаднице» Антонина рассматривала свою маленькую знакомую, с аппетитом поглощающую сэндвич с куриным филе, запивая его горячим какао.
     Девочка сильно проголодалась, и сейчас была увлечена едой настолько, что совершенно не обращала внимания на то, как Антонина внимательно рассматривает ее.
Малышка, очевидно, жила очень бедно, на ней не было ни одной новой вещи, и она похоже никогда не бывала раньше в кафе.
     Но при этом, как ответственная мама, Тоня заметила что ноготки у девочки были аккуратно подстрижены, руки, хоть и были грязными до того как они их помыли в туалете кафе, но грязь эта была дорожной, не въевшейся и было понятно что девочке руки мыли регулярно.
     Волосы совершенно точно были недавно вымыты. А стрижка даже напоминала модельную.
    - Тонечка, - начала разговор Антонина, - а кто тебя так красиво подстриг?
    - Я не знаю, наверно бабушка.  Она говорит, что зимой голова долго сохнет и надо стричься покороче, вот наверно и стрижет меня во сне.
    - Интересный подход, - улыбнулась Антонина, - ты посидишь тут немного одна, я скоро вернусь.

     Тоня набрала номер Виталика, знакомого юриста, который иногда по дружбе давал ей различные юридические консультации.
    - Виталик, привет! Хочу занять пять минут твоего драгоценного времени.
    - Тонечка, для тебя всегда найдется минутка, - ответил он.
    - Если я подобрала беспризорного ребенка, что мне делать? Я приведу его домой, а что дальше?
    - Подожди, подожди. Ребенок не кошка и не собака, ты не можешь его просто привести домой.Там серьезная процедура, если у ребенка нет документов, а это так?
    - Нет никаких документов нет.
    - Ну тогда…. Ты знаешь, это ведь не совсем моя специфика. Прямо скажем, совсем не моя, но ты должна, во-первых, сообщить в полицию, они составят документ об обнаружении ребенка, потом передадут его в органы опеки…
    - Я не хочу в опеку, я хочу оставить его себе!
    - Тоня, Тоня, подожди. Это долгая история. Ты должна делать все по закону. У ребенка должны появится документы, они по-моему в течении семи дней должны их сделать.  Потом ты можешь подать документы на усыновления в общем порядке, сможешь навещать. Но точно ты не можешь взять его себе и никому не сказать. Тоня, ты же разумный человек!
    - Не знаю, не уверена. Виталик спасибо за помощь, я еще перезвоню.
Она положила трубку, несмотря на протесты Виталика и вернулась к столику.
    - Ну что, все, перекусила? Может, пойдем?
Тоня попросила счет, чему официантка на бейдже, которой было написано имя Гулиза, как показалось Тоне, немного смутилась.
Что-то не так? – поинтересовалась она.
    - Нет, нет, все в порядке, - ответила Гулиза и через две минуты принесла счет.
Гулиза  долго смотрела вслед уходящей фигуре, а потом убрала со стола остывший какао и нетронутый сэндвич с курицей.

10.
     Вылет задерживался и Саша,  смотря в иллюминатор, наблюдал, как производится обработка фюзеляжа самолета антиобледенителем. «Шанс долететь живым увеличился», – подумал Саша.
     Когда то он читал, что обработка самолета против обледенения довольно дорогое удовольствие и далеко не все компании выполняют эту процедуру.
     Разговор с Тамарой почти не огорчил его, чего не скажешь о поведении Тони.
     Он посмотрел на  кресло рядом с собой, на котором место хозяйки занимала ее спортивная сумка.
     Саша открыл ее и внимательно изучил содержимое, пытаясь найти там объяснение  странному поведению Тони.
    - Ничего, совершенно ничего особенного – сказал себе Саша, - никаких сомнений в том, что она собиралась лететь. Хотя ни документов, ни денег, но скорее всего она просто хранит их в дорожной сумочке, которая была у нее на шее.
     Самолет набрал высоту, и Саша с удовольствием выпил предложенный ему Red Label со льдом, сразу попросив повторить.
     Приятное тепло разлилось по телу, но настроение не улучшилось, зато появилось настроение немного пофилософствовать. У него иногда случались, как он сам определял, приступы самобичевания. Как сказал его приятель Виталик, юрист с которым его познакомила Тоня, у него еще сохранились остатки совести.

    «Да какая уж там совесть?  - подумал он, - к статье «эгоизм» в Википедии можно вставить мою фотографию»
     Три его жены принесли ему одного ребенка. Дочери сейчас было двадцать два, и она с матерью, третьей женой Саши, сейчас жила в Португалии. Он оплатил дорогостоящую реабилитационную программу и сейчас, по словам жены, она возвращается к нормальной жизни.
     Семью он видел последний раз на Новый Год, самый нелюбимый Сашин праздник.
Тоня сразу сказала, что встретит его с мужем и дочерью, Тамара улетала в Кемерово или откуда она там родом к своей матери. В глубине души боясь одиночества, особенно в Новогоднюю ночь,  он летал в Лисабон. Одиночество вызывало у него приступы жалости к себе, и мысли, которые могли насторожить опытного психолога. Мысли о бесцельности собственного существовования.
     Все праздники они переписывались с Антониной, обещая друг другу больше никогда не расставаться и зная, что за этими словами совершенная пустота. С трудом продержавшись три дня, до Рождества он уже вернулся в Москву.

     Очень быстро пройдя пограничный контроль, Саша, отправился на стоянку такси.
Рига встретила его хорошей, ясной погодой.  Начинало смеркаться, и он понял,  что когда доберется до Энгуре, уже стемнеет.

11.
     Тоня думала о том, что скажет мужу. Связной истории никак не получалось – она не поехала в командировку из-за того, что встретила маленькую девочку на вокзале, которую она привела домой.
     Никакой логики не было в этой истории, и Славик начнет задавать вопросы, на которые Тоне совсем не хотелось отвечать.
     И что он скажет о ребенке? В детях Слава души не чаял, уговаривая Тоню на второго.
Но в том море полной неопределенности, в котором плыл ее маленький корабль, Тоня не могла принять вообще никакого решения. Она так изовралась и запуталась, что была уверена в совершенном отсутствии хоть какого-то  хорошего решения.
     Однако сейчас, когда  с Сашей покончено,а она была убеждена в этом, но как теперь стереть, выжечь эти годы лжи и обмана из своей жизни.
    - Ой, давай зайдем, - отвлекла ее от невеселых мыслей Тонечка, - я так люблю заходить в церковь.
     Антонина поняла, что задумавшись, уже прошла станцию метро, и сейчас они стояли напротив храма.

     Какой необычный Храм, - удивилась Тоня, - видно только что отреставрирован.
Действительно стены Храма были на несколько тонов светлее только что выпавшего снега, купола сияли глубоким золотым свечением, а двери в Храм, тяжелые, деревянные, напоминавшие скорее крепостные ворота вызывали непреодолимое желание войти внутрь.
    - Пойдем, Тоня – снова потянула девочка, - сейчас же вечерняя, пойдем!
«Сколько же я в церкви-то не была, - подумала Тоня, - да уж лет пятнадцать наверно. С тех пор как к бабушке своей престала ездить в Переславль-Залесский».
Они зашли в Храм, людей на службе было совсем мало.
    «Кому уподобилася еси, многогрешная душе? токмо первому Каину и Ламеху оному, каменовавшая тело злодействы и убившая ум безсловесными стремленьми ..»
     Читали канон преподобного Андрея Критского. Она узнала бы его из тысячи других, бабушка всегда говорила о том, что в каноне этом вся тяжесть греха человеческого.

    «Пять раз во всем годе его читают, - говорила она, - чтоб человек о грехе своем помнил всегда, но от страха, чтоб душа в пятки навсегда не ушла».

    «О Господи, сейчас же первая неделя Великого Поста, стыд то какой. Что ж я хотела творить-то? – у нее из глаз, уже в который раз сегодня, потекли слезы.

    «Славик пишет смс о том что они совсем не бывают на природе:  «Аленке завтра в садик нужно смастерить лесной рисунок из сухих листиков, травинок. Пришлось к соседям зайти, у нас –то  совсем ничего «природного, лесного» нет»  - слезы из Тониных глаз потекли ручьем,а я, кошка бездомная, должна была сейчас выплясывать  с Сашей в лесном коттедже, наедине с природой» - ей захотелось зарыдать в голос.

    - Да ты присядь, присядь, дитятко -  Тоня, открыв глаза, почувствовала, как одна из прихожанок заботливо помогает ей присесть, - слезки это хорошо, они грязь с души смывают
    - Смывают? – удивленно спросила Тоня
    - Конечно, смывают, только это как холодной водичкой грязную жирную посуду мыть – чуть-чуть только чище становится.
    - А как отмыть эту посуду? – всхлипнув, спросила Тоня
    - Так чтобы с горячей водичкой, да еще и со средством? – улыбнулась прихожанка – это надо на Исповедь тебе. Бывала раньше?
    - Была, матушка, - ответила Тоня, - да в последний раз, когда подростком была, сто лет назад, наверно.
    - Ну и хорошо, значит, знаешь что говорить, - вон отец Алексий начнет сейчас исповедовать, - проходи прямо к нему.
    - Да как я пойду, матушка, в брюках, без платка, без подготовки
    - Не нужна тебе подготовка, в брюках, ну а то что в брюках , у тебя, видать, обстоятельства такие, а подготовка тебе не нужна – у тебя все давно готово.
Тоня обеспокоенно посмотрела по сторонам - маленькой Тони нигде не было.

    - Не волнуйся о дочке, - прихожанка погладила Тоню по руке, - я матушка Серафима, присмотрю за ней, на-ка платочек возьми.
    - Спасибо, матушка Серафима

     Она быстро повязала на голову платок, по привычке как бандану, и встала в очередь на Исповедь. Священник в черном одеянии излучал необычный приглушенный свет, и Тоня решила, что это замысловатая игра света и тени определена контрастом  совершенно черных одежд и белых волос батюшки.
     Но она тут же отказалась от этой мысли, потому что свет шел как будто изнутри, она видела его, хотя он не освещал даже аналоя.
     Батюшка только закончил исповедовать юношу,  покрыл  главу кающегося епитрахилью, помолился, что –то спросил его и пригласил подойти Антонину.
     Очередь расступилась,  и Тоня пошла к аналою.  Ей нужно было сделать от силы десять шагов.

     Но шла она целую вечность.
     Время перестало существовать, все грехи, которые  камнем  лежали  на её совести: блуд, аборты, оскорбления родителей, привычка к пустословию, ложь, ненависть, гнев как щелкающие мидии в духовке стали раскрываться во всей своей неприглядности. Тоня чувствовала, как они становятся свинцовым грузом на ее плечах, и двигаться вперед становится все труднее, и она побежала.
     Побежала вперед из последних сил.

    «Прости Господи мне недостойной отвратительные и ненавистные грехи мои, живу в блудной связи, с женатым мужчиной, сама же в браке, стыдно-то как говорить об этом, батюшка»

    - Стыдно, Антонина, не говорить, а совершать, - голос у священника был молодой, чистый и такая доброта чувствовалась в каждом звуке, что Тоня, забыв про стыд и гордость начала свою настоящую Исповедь.

     Тоня ощутила, как отторгается от нее все, что она произносит, как будто с кровью вырывают у нее что-то, к чему она так привыкла. Она говорила о своей вольной студенческой жизни, о ссорах с мамой, о Саше, о том, как запуталась во лжи, об унынии и безысходности.
    
     Батюшка дважды останавливал ее, первый раз когда Тоня каялась в распутстве своей студенческой жизни и двух прерываниях беременности:
    - Убийство младенцев сколько раз совершила?
    - Виновна в убийстве …. дважды, оба раза до замужества. Нет мне прощения
    -Нет греха, который Господь бы не простил по великой милости своей, Антонина. Молиться надо и призывать помощь Божию, самой тебе не справиться.
И второй раз, когда рассказывала о Саше
    - В блуде погрязла, батюшка…
    - Прелюбодеяние называется этот смертный грех, Антонина, самый частый и убивающий душу.  Покаяние твое истинное есть самое главное лекарство. Сорок поклонов земных ежедневно до конца поста и не греши больше.  После пасхи исповедайся еще раз да и причастишься Христовых тайн, коль твой батюшка дозволит.
    - Нет же у меня батюшки.
    - Будет, с Божьей помощью

     Когда Исповедь завершилась, батюшка накрыл ее епитрахилью, и Тоня услышала слова молитвы «властью, Богом мне данной, прощаю и разрешаю тебя от всех грехов твоих во имя Отца и Сына и Святого Духа»
     Антонина в слезах, на которые она уже не обращала внимания отошла от аналоя.
     Она увидела матушку Серафиму, держала на руках маленькую Тоню, которая была только в белом свитере, без своего несуразного пальто, на голове у нее был  белый платочек.   
    - Ну как ты, душечка? – спросила матушка Серафима, - полегче тебе?
    - Хорошо матушка, невероятно как хорошо,  только воздуха бы побольше.
    - Так ты выйди на улицу, вздохни свежего воздуха

     Они подошли к двери. Тоня обернулась еще раз к престолу и перекрестилась.
     Она посмотрела на матушку Серафиму, которая держала за ручку  маленькую Тоню и улыбнулась.
     Они улыбнулись в ответ, и Тоне показалось, что девочка махнула ей рукой.

     Тоня вышла на улицу, и закрыв за собой дверь снова перекрестилась.
     Потом она села на корточки, прижавшись спиной к закрытой двери, и в сотый раз за сегодня дала волю слезам. Но впервые за много лет, а может и вообще в ее жизни слезы эти были слезами радости и облегчения.
   
    - Простите в Вами все хорошо? – она ощутила, что кто-то потряс ее за плечо
Тоня открыла глаза, перед ней стоял высокий мужчина в больших очках и вид его был весьма озабочен.
    - Да, мне стало душно на службе, сейчас вернусь в Храм?
    - На какой службе? – в его голосе послышались тревожные нотки
    - Да в Храме, - Тоня повернулась и замерла в оцепенении…

     За ее спиной был заколоченный вход в старую церковь, которая была обнесена строительными лесами.
    - Это Храм в честь Святителя Алексия, Митрополита Московского, - продолжил мужчина, - его только начали ремонтировать, раньше склад был. Откроется года через два.
    - Да,  но…
    - С Вами точно все нормально? – еще раз уточнил мужчина
    - Да, - ответила Антонина,  сжимая в руке платочек, который дала ей в Храме матушка Серафима.

12.
     Саша допивал шампанское, сидя в большом кожаном кресле перед камином в большой гостиной коттеджа в Энгуре.
     Айвар, хозяин домика, как и попросил Саша завез помимо шампанского натуральные латышские продукты: твердый охотничий сыр, копченую миногу, угря, валмиерский черный ржаной хлеб с тмином.
Так же в холодильнике лежали деревенские яйца, кефир, творог и другие продукты для завтрака. Березовые дрова аккуратно были сложены в дровнице.
     Понимающий Айвар сделал все, чтобы его гости могли прожить три дня, не покидая коттеджа без крайней необходимости.

     Саша набрал телефон Айвара.
    - Лаб вакар, Айвар, спасибо за все что сделал, очень хорошо.
    - Добрый вечер, что то еще понадобиться – звоните.
    - Да, пожалуй, понадобится. Есть ли у тебя такой сервис, как девушки которые могли бы немного скрасить вечер.
    - Девушки?
    - Можно одну девушку, - Саше стало неприятно от той интонации, с которой Айвар задал свой вопрос.
    - А,- протянул добродушно Айвар, - в этом смысле. Нет Александр, нет таких у нас. Может Вам в Ригу позвонить, правда, я не знаю телефонов.
    - Да ладно, Айвар, забудь. Спасибо и доброй ночи.
    - Доброй ночи, Александр.

     Саша усмехнулся сам себе. До чего же нелепой казалось сложившаяся ситуация. Без Тони, без Тамары один в этом доме на берегу моря. Пожалуй, завтра имеет смысл вернуться в Москву.
     Он одел спортивный костюм и вышел на крыльцо.
     Снег усилился, все крыльцо было покрыто пятисантиметровым слоем снега.
    «Вот, привез из Москвы только снежную погоду, и больше ничего. Однако я довольно сильно напился, - подумал он, - впрочем, Бейлиз, потом виски и сейчас бутылка шампанского – есть с чего»
     Он хотел было немного очистить крыльцо от снега, но поняв, что, он будет идти всю ночь, отказался от этой затеи и вернулся в дом.

     Его взгляд упал на Тонину сумку.
     Эх ты Тоня, Тоша, Антонина…
     Он взял ее сумку и высыпал все содержимое на кровать.
     Три комплекта нижнего белья: два Moschino и один Calvin Klein, парфюм Fendi, косметичка, из которой выпали какие-то палочки – то ли тени, толи помада.
     Дальше платье, его любимое красное платье от Christian Dior c золотой молнией сзади по всей длине платья, туфли Loriblu.
     Хороший вкус у Тони, - подумал Саша, - очень хороший вкус и чувство стиля, всегда все в меру.

     Он почувствовал, как снова неприятно защемило где-то внутри.
    - Таак, что там у нас дальше, - вслух сказал он, - из сумки выпала маленькая книжка.
      Он взял ее.

     Молитвослов, а к ней на резиночке был привязан складень: икона Спасителя и Богородицы.
    - Вот ведь, - рассудил он, - человек едет предаваться греху, а берет с собой икону, что может быть более богохульным.
    
     Он бросил иконы и молитвослов на тумбочку.
     Потеряв интерес к оставшимся в сумке вещам, он открыл вторую бутылку шампанского, и вскоре забылся беспокойным сном.

     Проснулся он от стука в дверь. Стук был настолько нахальным и громким, что он даже не мог представить, кто это мог быть.
    - Так может стучать только полиция, - сказал себе он, - я конечно гад последний, но сажать меня не за что.
     Вставив ноги в махровые тапки, он направился к входу.
     Включив свет в прихожей, и на крыльце, он, предварительно зацепив цепочку, открыл дверь.
     На крыльце стояла молодая девушка. Сказать, что она была красива – значит не сказать ничего.
     Она была женщиной его мечты: высокая, стройная со светлыми длинными волосами.
    - Ай да Айвар, ай да сукин сын, - вслух сказал Саша, - вы ко мне?
    - К тебе, милый, - ответила девушка, и тембр ее голоса чуть-чуть диссонировал с внешностью голливудской поп дивы, - может, откроешь, холодно ведь.

     Она вошла, сбросила белую шубку на пол и не снимая сапог прошла в гостиную.
     Посмотрев по сторонам, она не дожидаясь приглашения, присела в кресло.
    - Как ты добралась? – спросил он, - я даже не слышал звука машины.
    - Ветер доставил, - она улыбнулась, открыв ряд ровных зубов, белых до голубизны.
    - Поздновато, - продолжил разговор Саша, - я подумал, что уже проведу время в одиночестве.
    - Нуу, - протянула она, - мечты и желания должны сбываться.
    - А ты исполняешь желания? – подыграл ей Саша
    - Только самые сокровенные, - серьезно ответила она, - у тебя есть такие?
    - Да глядя на тебя у всех желания сокровенные, как тебя звать?
    - Тоня, можно Тоша
    - Это розыгрыш? – Саша посерьезнел.
    - А можно Тома, - улыбнулась девушка.
    - Не смешно, - серьезно сказал Саша, за недолгий сон действие алкоголя ослабло, и он понимал, что странный сегодняшний день продолжается.
    - На самом деле меня зовут Мессалина, красивое имя?
    - Да, что то древнее в нем. Очень красивое.
    - Древнее, чем ты думаешь, - сказала Мессалина, - угостишь шампанским?

     Саша, преодолевая неприятное чувство, причину которого он не мог понять, наполнил второй бокал и передал девушке. Взяв шампанское, она дотронулась своими пальцами до его руки, и он даже отшатнулся
    - Ты так замерзла, - сказал он, - руки как лед.
    - Согреемся еще, - она снова улыбнулась своей прекрасной улыбкой, которая в отсвете камина показалась Саше зловещей.

     Она последовала в спальню и легла на кровать в такой откровенной позе, что Саша снова  перестал искать подвох в цепи странных событий и присел на кровать рядом с ней.
    Она обвила его руками и страстно поцеловала в губы. Нотки горечи почувствовал он в этом поцелуе.
    Он лег рядом и закрыл глаза, погружаясь в волны нового интересного приключения.

    - Ааааа, что здесь – раздался страшный крик Мессалины, - что ты здесь хранишь, идиот!
Саша открыл глаза, не понимая, как такой ужасный голос может принадлежать молодой и красивой девушке.
     Она, скрестив ноги, сидела на подушке а рядом лежали небрежно брошенные им икона и молитвослов.
    - Выброси это в камин, быстро – кричала Мессалина, - я приказываю, быстро!
    - Кто ты такая, - дрожа, произнес Саша.
    - Ты знаешь, кто я, - выброси в огонь эти… предметы.

     Саша дрожащими руками взял дорожный молитвослов и открыл складень.
    - Отче наш, - начал он.
    - Заткнись, - прорычала Мессалина, - немедленно прекрати, не смей все портить.
    - Иже еси на небесех, да святится имя Твое, да приидет царствие Твое…
    - Стой, - взмолилась ночная гостья, - мне режет все твои слова, я ухожу, мне здесь не место. Но придут другие, сильнее меня

     Саша, ни на секунду не прекращая молитвы,  видел как ночная фея, рыча и извергая ругательства,  забрав свои вещи, выскочила из дома, не закрыв дверь.
     Он подошел к открытой двери коттеджа. За окном продолжало наметать.
     Саша посмотрел вниз – никаких следов ни у двери, ни  на крыльце, ни на дорожке дома не было. Это уже не удивило его.

     Вернувшись в гостиную, он достал свечки, которые в обычное время он использовал для придания романтической атмосферы, дрожащими руками зажег их, поставив рядом с иконой.
     Встав на колени, он открыл молитвослов  и начал с молитвы Честному Кресту Господню:
     Да воскреснет Бог, и расточатся врази Его, и да бежат от лица Его ненавидящии Его. Яко исчезает дым, да исчезнут; яко тает воск от лица огня, тако да погибнут беси от лица любящих Бога и знаменующихся крестным знамением…
     До утра Саша молился, не вставая с колен.

14.
     Тоня обошла Храм трижды пока не убедилась в том, что он давно пуст. Внутри не было даже пола.
     Сжимая платок матушки Серафимы,  она вернулась в кафе, в котором они с маленькой Тонечкой ужинали и села за тот же стол.
      К ней подошла Гулиза.
    - Вы вернулись? Вам разогреть сэндвич? Какао мы нальем новый, это бесплатно.
    - Я не понимаю, но это не важно. Скажите, Гулиза, вы помните малышку которая была со мной, когда мы ужинали?
    - Простите меня, - Гулиза с тревогой посмотрела на Тоню, - но с Вами никого не было. Вы сидели одна.

      Тоня молча кивнула.
    - Так вам принести ваш сэндвич?
    - Нет, спасибо, а вот какао я выпью, у меня есть еще одно дело.

      Тоня набрала номер единой справочной московских больниц, который был в памяти телефона со времен госпитализации Саши.
    - Здравствуйте, меня интересует, в какую больницу поступила Смирнова Александра, возраст около семидесяти лет? Что? В Боткинскую, спасибо.  А как ее отчество: Алексеевна. А год рождения: тридцать седьмой. Огромное спасибо.
Гулиза принесла какао.
    - Что-нибудь еще?
    - Да, пароль Wi-Fi пожалуйста, мне нужно узнать телефон Боткинской больницы.

    - Городская клиническая больница имени Боткина, добрый вечер.
    - Здравствуйте, скажите пожалуйста каково состояние Смирновой Александры Алексеевны, тысяча девятьсот тридцать седьмого года рождения?
    - Кем вы ей приходитесь?
    - Я - ее знакомая.
    - Понятно. Он умерла сегодня в четырнадцать тридцать. Приезжайте завтра. Наши соболезнования.
    - Конечно, я приеду. А не знаете ее правнучка, Тоня.
    - Девочка здесь, она в детском отделении, сейчас она уже спит. Завтра вы сможете поговорить с ней.


15.
    - Айвар, спасибо за все, я уезжаю!
    - Так быстро? Вы верно обиделись на меня, что я не смог помочь с вашей просьбой, но Вы простите…
    - Нет нет нет, Айвар, это ты прости меня за это идиотскую просьбу, пожалуйста забудь. Пришли такси пожалуйста.
    - Конечно, через час будет, Вам в аэропорт?
    - Да, только скажи церковь православная ближайшая где?
    - О! Мы ездим в костел в Тукумс, если Вам надо поехали с нами.
    - Нет, нет. Мне нужно в православную церковь.
    - Тогда только в Юрмалу, так есть


      Такси остановилось на Межа проспекте.
    - Ждите, - сказал Саша, - пожалуйста никуда не уезжайте, я оплачу простой.

     Саша вошел в церковь.
     Прихожан не было, только одна прихожанка стояла у свечного ящика.
     Мне нужно исповедаться, - сказал Саша, - когда это можно сделать.
     Женщина посмотрел на него – странный вид гостя удивил ее пожилой, хорошо одетый мужчина с испуганными глазами.
    - Во время вечерней, но это нескоро, через пять часов.
    - Ничего, спасибо, я подожду. Можно я пока куплю вот эту книжку?
    - Эту, о подготовке к исповеди?
    - Да, именно ее.

     Саша вышел на улицу, забрал свои и Тонины вещи из машины и расплатился.
     Посмотрев на Храм, он перекрестился и снова зашел внутрь.
    - Я не помешаю, если здесь посижу, почитаю – спросил он женщину.
    - Да конечно, посидите. Если нужна водичка – вот там у нас Крещенская.
    - Это в самый раз, спасибо.




ЭПИЛОГ.
     Славик и Тоня загружали машину домашним скарбом: выезд на дачу всегда оказывался сложнее, чем предполагалось.
    - Тоня, ты садись на переднее сиденье, только отключи подушку безопасности.
Антонина аккуратно, стараясь не напрягать живот, присела на переднее пассажирское сиденье – седьмой месяц считается довольно опасным.
Аленка справа, Тоня младшая слева – скомандовал Славик, - все по местам.
Машина выехала на подъездную дорогу и, пропустив несколько автобусов, выехал на проспект.
    - Слушай, а как твой босс поживает Александр Матвеевич? – неожиданно спросил Слава, - все ли у него в порядке?
    - Да, он очень изменился, - ответила Тоня, - коллеги говорят, что он теперь почти не появляется в офисе, оставил все на Тамару, она оказалась большой умницей. Сам он живет в Португалии, занимается реабилитацией дочери. Помогает благотворительным фондам, не знаю, только, нашим или местным .
    - Бывает же такое, - удивился муж, - я думал он тихий злобный Скрудж МакДак.
    - Люди меняются, Славик – улыбнулась Тоня.

     Антонина посмотрела назад – Аленка, как всегда, быстро задремала, а Тоня старательно смотрела в окно и комментировала все, что происходило вокруг.
     Антонина вспоминала события двухлетней давности, сколько же им пришлось пройти инстанций, чтобы удочерить Тонечку Смирнову, оставшуюся после смерти прабабушки без единственного опекуна.
     И сейчас, глядя на маленькую Тоню, она вспомнила, как была удивлена, увидев ее тогда в детском отделении Боткинской больницы – маленького черноволосого воробышка, совсем не похожего на девочку, которая привела ее с Белорусского вокзала в храм, а через него в новую полноценную жизнь.


P.S.
17 июня 20** года
sashaportugal@gmail.com
Дорогая Антонина, прости мой резкий отъезд в Португалию, возможно, я должен был тебе все объяснить.  Во-первых, прости меня недостойного, за тот кошмар, в который я превратил твою жизнь. Я молюсь за тебя каждый день. Надеюсь, ты тоже придешь к Богу как и я, надеюсь что иным, нежели моим путем.
Скажу лишь, что обязан тебе жизнью. Если бы не твоя сумка тогда, а вернее икона и молитвослов, я наверно не писал бы тебе этих строк. Если ты решишь считать меня сумасшедшим – твое право.
Я считаю, что сейчас я как раз излечился от сумасшествия. И если будешь отвечать на это письмо, скажи как тот мальчик, который держал тебя за руку на вокзале?
Александр

17 июня 20** года.
Tonyatonya83@mail.ru
Здравствуй Саша!
Твое письмо сделало меня счастливой – ты единственный из всех людей кто видел мальчика, которого я держала за руку тогда на вокзале. Только это была девочка. А вообще это наверно был ангел. И теперь ты можешь считать меня сумасшедшей.
Я рада, что ты нашел единственную верную дорогу в жизни. Теперь только не сходи с нее.
Ты тоже прости меня за все.
И прощай.
Антонина