Инструмент

"А на утро всё прокурено и серо,
подтверждая старый тезис, что сегодня
тот же день, что был вчера."
© БГ

Опять утро. А ты, наверно, обиделась. Ни привета, ни голоса. 
Сижу на берегу речки.
Сочинка называется.
Лягушки вокруг ссорятся.
Получила ли ты моё извинительное
письмо? Неведомо. Дождусь ли
сакральных 15 часов для связи? Или нажрусь верного средства от привязанности к утконосам? Феназепам. Осталось три таблетки. Вопрос вопросов... тьфу, чёрт. Внимательно перечитал твои
письма. Кто кому МУЗ, не понять.
 
...В Сочи есть Цветной Бульвар, прямо, как в Москве. Только здесь он подлинный. Платаны, лавочки, счастливо-тупые мамашки с колясками. Не дойти. Тоска по земноводным лишила и остатков. О чём тебе написать? Позлить разве.

***

Рума. Рума Дауровна Галикова. Мы
познакомились в Школе Рекламы. На
улице Петровские Линии, в Москве.
Меня тормознуло, что она из Ташкента,
где похоронена моя бабка по отцовской
линии. Талантливый пианист, лауреат
каких-то ихних конкурсов.
"Гибернайндорф" от неё, достался при
разводе. Не важно. Человек захотел
стать ещё и Художником. А куда
сунуться? А у нас цветоведение, основы
композиции. Обучение два года.
Правда, платное. Но при отце,
директоре Алмалыкского
золотодобывающего комбината, не
проблема. У меня за спиной
Строгановка и я стал её учить. На
треттий день знакомства расстался с
женой Леной, бросил дочь Люсю,
разменял двушку, выгнав с матом тёщу.
Началась новая жизнь в тёщиной
однушке с близким по духу человеком.
Через шесть-семь месяцев стало
понятно, что учить Руму нечему.
Рисунок, даже лучше чем у меня.
Особенно, когда папа, Галик Иваныч,
прислал из Ташкента Инструмент. Пианино совершенно преобразило девушку. Словно бы срослась нечаянно покалеченная конечность. Двадцать минут общения с клавишами излечивали её от зимнего московского гриппа, а меня наполняли слезами восторга от обладания сокровищем, с которым ночью на одну подушку...
На работе я только числился, заходя раз в неделю. Основным доходом был
Арбат. А там суммы немерянные. И я, к
своему сумасшествию, выбиваю у
бандитов ей хлебное место у театра
Вахтангова. В двух шагах от моего.
Арбат, 41, культурный центр "Мзиури".
Она села на портреты. Работала
пастелью и очень быстро. Менты
портретистов не трогали, собирая своё
с матрёшечников. Всё было спокойно, я
купил комнату на Арбате, что б домой
не таскаться. Мы и не знали, сколько
точно денег у нас в карманах. Я
оставлял свою точку верным
продавцам, а сам пропадал в
Щукинском Театральном. Попросту - в
Щуке. И тут случился п...ц. На меня
наезжают бандюки. Жаба задавила. Со
своей точки ничего не платит (правило
Арбата), так ещё и жену выставил.
Разговора не получилось. У меня с
собой была складная металлическая
спецназовская дубинка. Но их было
слишком много. И все с ножами.
Результат. Все места я сохранил, ещё на
два года. И даже разбитое лицо и
перерезанная кисть левой руки, на
которой после ожила флегмона, не внушали пессимизма.
Дело не в этом. Когда мои продавцы
подбежали к Руме, то она заявила, что это его-мои проблемы, и пусть решает. Кровь с лица смывала мой продавец Ритка.
Через два дня я расстался с Румой,
перевёз ей всю мебель.
А Инструмент оставил себе. Хотя ни
слуха, ни голоса. Зачем я тебе это
написал? С тоски, наверное. Не
знаю. Пусть река течёт.
"Не греби против течения, не греби по течению. Греби туда, куда тебе надо" Грёбанное Дао. Грёбаный Конфуций. Как трудно всё устаканить, когда у тебя кожистые крылья, а влюбился в утконоса.
Да ещё эти глаза...
Давно не летавший Се.