Печальный смех

Печальный смех

Ночь расшипила веки, звёзды слезами заискрились около луны. Под ногами машины стучал зонтик, ветер завывал от капота, до бампера, подгоняя вшивую кобылу вперёд. Она не заводилась и только ржала своим двигателем. Человек, сидевший внутри, стучал по рулю, вздыхал и тешил себя надеждой, что вот-вот и она поедет. Но она не двигалась. Только встала своими копытами в твёрдую, промёрзлую земли и не решалась двинуться вперёд. Казалось, что ещё мгновение. Ещё миг и её глаза засверкают среди бескрайных простор ночной, дорожной тьмы. Но машина исхудала на столько, что даже один шаг не могла сделать, только сидела на своём месте и ничего не делала, как будто была мертва. Даже помощь мужиков, которые повстречались, не помогала ей. Они пытались сдвинуть её сзади, толкать, но ничего.
- Умерла, погибла, - сказал мужик и пошёл дальше со своим другом, продолжать свои странствия по Питерскому городу. Уже слёзы скапывали на руль. Друг погиб, верный конь, который сопровождал часть его жизни, ушёл в никуда, исчез. Закапать бы на этом же самом месте, да поставить крест могильный с надписью «Здесь покоиться верный товаришь, служивший верой и правдой своему хозяину». Завтра его разберут на металлом, уже легкие двигателя засорились на столько, что не могу выдохнуть ни единого стона, ноги прогнили, а глаза были бледно мёртвые в этом городе.
Ему пришлось идти домой пешком, оставив своего друга умирать рядом с лавкой, где сидели две бабушки и тихо сплетничали.
Ветер завывал. Скоро должна была быть гроза. Она уже нависла своими огненными тучами над городом, и готова пустить свои искрящийся дождь на антенны Петербурга. Ливен так и обхватывал тротуары, превращая их в озёра страдания, смерти под его ногами. Где-то там может показаться лихая лошадь и сбить его с ног, акутов его страданием, перед лицом его жизни. Ларки сменялись магазинами, где базарные девки стояли за прилавками или какая-та одинокая Золушка тихо прижалась к кассе, и ждала своего принца, который не появиться в эту ночь. Всё сгушалось, фонари, развешанные то там, то тут ярко светили своим мрачноватым, пугающим светом, что казалось, будто дома смотрели на тебя своими большими, глазами. Следили за тобой, упивались твоей безнадёжностью.
Он вышагивал по тротуару и вот, у одинокого фонаря он зачах, обессилел, слёзы стекали по его ресницам и спивались с лужей в одну массу страдания. Они были похожи, капли слёз и капли дождя, одной масти, одной россы наполненной чашей жалких грёз. Выпить её и уйти в никуда, раствориться в этом мире, стать никем, просто исчезнуть испариться, пойти в незабытиё. Он всё сильнее и сильнее погружался в себя, всё сильнее его грудь обхватывало горе, которое не давала выдохнуть.
Лужа сменялась за лужей, дом за домам, он шёл в свою квартиру, в небольшую деревенскую избу, как он называл её, чтобы как-то успокоиться, не на глазах людей. Они не понимали, для них лошадь, это просто средство, для пахания или орудие войны, но ни как не верный друг.
Уже всё остывало, дождь на секунду притих, но для того, чтобы отразиться громам в небе. Раскалёнными громовыми стражами, которые как будто защищали облака. Они рычали на землю, на город, испепеляя каждое дерево, которое косаеться их копья, посягает на место под солнцем, как они думали. Но ни кто не посягал, всем было без разницы. А они всё мучили и мучили землю, да звали своих сесётр ветра, чтобы они валили деревья под их громовым голосом.
Он уже не мог стоять на ногах, его сбила ветка, летящая от парка. Вода наполняла лёгкие.
- Конь погиб, и я ухожу вместе с ним.