Глава 1

За день до…

- Последний зачёт?- профессор решительно занёс ручку над моей зачёткой.
- Угу, - довольно промычал я, наблюдая, как рука преподавателя выводит фиолетовыми чернилами замысловатый росчерк его подписи. Подписи о сдаче зачёта. Последнего зачёта в этом семестре.
- Молодец! – наконец-то зачётка перекочевала во внутренний карман моего пиджака. – Зачётная неделя только началась, а у вас уже допуск к сессии. Молодец! – профессор одобрительно похлопал меня по плечу, улыбнулся и подмигнул. Я быстро пробормотал «С наступающим!» и поспешил удалиться в коридор. В студенческой среде ходили упорные слухи, что этот старый гусь – голубой. Так это или нет, я наверняка не знал, проверять правдоподобность этих слухов желания не имел, а вот засветиться перед одногруппниками почти в обнимку с предполагаемым гомосексуалистом запросто мог. Поэтому и рассудил вполне справедливо, что делать мне тут больше нечего, перепрыгивая через три ступеньки, спустился по лестнице вниз и вышел на улицу.
На улице морозило, причём морозило очень даже не слабо. Зябко поведя плечами, я поднял воротник, застегнул куртку до самого подбородка, закурил и спешно засеменил вниз по проспекту, торопясь в тёплое общежитие. Настроение было приподнятое. Да и как ему не быть приподнятым? До Нового года десять дней, допуск к сессии получен, осталось только печать в деканате поставить, первый экзамен только одиннадцатого января. А это значит, что у нас с Наташкой впереди три недели, три спокойных недели, в которых не будет зубрёжек лекций, оформлений лабораторных, расчётов контрольных и прочих неприятных вещей, а только лишь я, Наташка и маленькая комната в общаге, где неторопливо протекала наша с ней совместная жизнь, уже претендующая на звание «семейной».
Наташка. Наташа. Наталья. Чудо моё курносое. В меру красивая, в меру умная, прекрасно готовит и почти не задаёт бестолковые вопросы, столь популярные у многих представительниц женского пола. «Ты меня любишь?», - по сто раз на дню допытываются девчонки у своих парней. «Да, конечно!», - эквивалентное количество раз кивают им парни, причём это «да, конечно» зачастую звучит как «Отвали, не мешай смотреть футбол (пить пиво, обсуждать грудь Анны Семенович и т.д., вариантов множество)». Люблю ли я Наташку? Не знаю. Честно. Мне нравится, как она смеётся, обижается, задумчиво чешет лоб, удивлённо округляет глаза, нравится с ней общаться, молчать, гулять, ходить по магазинам, есть, пить, спать, мыться, жить,  в конце концов. С ней мне хорошо, без неё не так хорошо. Это и есть любовь? Если это любовь, значит да, я её люблю.
Год назад мы, путём не очень сложной авантюры, познакомили Кирилла, моего соседа по комнате, с Ольгой, Наташкиной соседкой, и вскоре, по взаимной договорённости стали жить парами отдельно, Наташка перебралась ко мне, а Кирилл – к Ольге.
На эти новогодние праздники мы с Наташкой решили не разъезжаться по домам, а закрыться в нашем маленьком двухместном мирке, отгородиться от внешнего мира и его обитателей хлипкой дверью и полностью посвятить себя друг другу. И вот сегодня с последним зачётом, наконец, был получен пропуск в трёхнедельное царство гармонии и умиротворённости.
С этими приятными мыслями я заскочил по пути в магазин, закупился нехитрой студенческой снедью, переходя с шага на бег, преодолел путь до общежития и с облаком пара  ворвался на вахту.
- Здрасте, тёть Ир, - кивнул я сидящей за столом вахтёрше, немолодой и очень приветливой женщине. По сравнению с тётей Дусей, чья вахта закончилась сегодня утром, она была чистым ангелом.
- Здравствуй Денис, - улыбнулась мне тётя Ира.
- Наташка не возвращалась ещё? – поинтересовался я. Ещё один плюс этой вахтёрши состоял в том, что она помнила абсолютно всех, кто проходил мимо неё.
- Не было её Денис, не проходила ещё.
- Ага, хорошо. А душ работает?
- Работает, иди, мойся пока народу мало.
- Хорошо, - кивнул я и направился к себе.
Вот чего я в Наташке не люблю, и что даже явилось причиной пары наших ссор, так это её любовь к кошкам. Из чувства сострадания к братьям и сёстрам нашим меньшим она наставила под раковиной в нашем блоке мисок с едой и приучила к кормушке целую стаю этих мохнатых тварей, которые сутки напролёт дефилировали у нашей двери, издавая жуткие звуки и запахи. Первая ссора случилась после того, как  наступил новой тапкой в помёт этих зверей, поводом второго конфликта явилось кормление котёнка молоком из моего любимого блюдца.
Вот и сейчас, едва я вошёл в блок, от меня бросились врассыпную три разноцветные особи, судя по прыти уже попадавшие под горячую ногу.
- Васи на вас нет, - мрачным голосом помянул я всуе имя человека, становящимся после очередной дозы дешёвого портвейна грозой хвостатых обитателей нашего общего дома.
Уже отпирая дверь, я покосился в коридор. В коридоре сидел здоровенный чёрный кот и так пристально меня рассматривал, что мне стало не по себе.
- Вали отсюда, чертёнок! – прикрикнул я на него. Чёрная сволочь даже ухом не повела.
- Что, оглох что ли? – я сделал к нему шаг, намереваясь угостить добрым пинком. Кот отбежал в сторону, презрительно чихнул и удалился на лестницу. Перед тем как свернуть на лестничную площадку, он остановился и через плечо ещё раз внимательно посмотрел на меня. Некоторое время мы молча разглядывали друг друга. Оказалось, что его шерсть не вся чёрного цвета, на морде, груди и лапах кота были белые пятна. Шею животного украшал тёмный браслет с красными сверкающими камнями (наверняка какая-нибудь гламурная дура купила своему любимцу ошейник за деньги, на которые скромный, среднестатистический студент способен спокойно питаться целую неделю). Но когда я попытался приблизиться, что бы внимательнее рассмотреть блестящий предмет, кот ещё раз чихнул в мою сторону (больной что ли гад, как бы не подцепить от него какую-нибудь заразу, типа кошачьего гриппа) и скрылся за углом.
В комнату я зашёл в угнетённом состоянии. Не понравился мне взгляд этого животного. Какой-то уж больно человеческий был этот взгляд. Кот глядел на меня с явным любопытством, я бы даже сказал – с изучающим любопытством. Мистика какая-то.
Мистики у нас на этаже и так хватало. Чуть больше полугода прошло с тех пор как без вести пропали двое студентов из соседнего блока, Женя Королёв и Паша Светлов, друзья не разлей вода. Просто ушли субботним утром из комнаты и исчезли. И никто их больше не видел. Стряслось это несчастье как раз под летнюю сессию. Всех студентов проживающих на девятом этаже несколько раз вызывали в Ленинский РОВД для дачи показаний, вызывали к следователю и меня, только толку из этого не вышло никакого. Ребята как в воду канули.
Женя и Паша. Не скажу, что я с ними очень близко дружил, отношения наши были чисто приятельские. Но и чисто по-приятельски ребята мне были довольно таки симпатичны. Неутомимый искатель приключений и болтун Женя часто доводил меня до истерического смеха своими выходками в общаге и байками о выходках вне общежития. Полной противоположностью ему являлся флегматик Паша, человек, безусловно, талантливый, совершенно непонятно зачем поступивший в химический ВУЗ. Я скорее видел его учащимся художественного училища или консерватории, но уж ни как не инженером-химиком. В любом случае, хотя эти ребята друзьями мне и не были, известие об их пропаже ввергло меня в состояние траурного шока и отравило все летние каникулы.
Все сходились на мнении, что Королёв, как личность с шилом в одном месте и языком без костей, в процессе поиска очередного приключения влип в какую-то очень нехорошую историю и втянул в неё своего лучшего друга. Версии о том, что же это была за нехорошая история выдвигались до сих пор и отличались изрядным разнообразием, от банальной «в долги к бандитам попали, в лесу похоронены» до экзотической «пришельцы их для экспериментов увезли». Одна не вполне нормальная аспирантка даже сделала предположение об уходе в параллельные миры. Лично я старался не строить пустых теорий, не придавать значения чужим, если они были глупыми, и резко пресекать те, что, на мой взгляд, оскорбляли память о двух в принципе хороших людях.
 Войдя в комнату, я переобулся в тапки (за порядок в комнате отвечала Наташка, пройти дальше порога в уличной обуви являлось страшным преступление, карающимся смертной казнью), распределил купленные продукты между холодильником, кухонным шкафом и столом, собрал «мыльнорыльные» принадлежности в душ и в ожидании Наташки включил компьютер. И откуда это только берётся дурацкая привычка коротать время, раскладывая пасьянс «Косынка»? Доведя искусство раскладки до безусловного рефлекса, и отключив мозг, люди укладывают голову с отключённым мозгом на ладонь левой руки, правую руку вооружают мышью и начинают меланхолично щёлкать кнопкой, открывая и перетаскивая виртуальные карты. Мутные глаза, направленные на экран монитора, смотрят в бесконечность, мысли блуждают где-то там же, очень далеко. Спроси потом человека, о чём тот думал во время игры – девять из десяти затруднятся дать ответ. Может люди таким образом отвлекаются от реальности? Или дают отдых той части мозга, которая отвечает за рассудочную деятельность? Не лучше ли тогда отвлекаться на уборку, возведя её на уровень привычки? И голова отдыхает, и польза на лицо. Зачем же портить зрение, зарабатывать себе болезни позвоночника и суставов рук? Я ответа на эти вопросы дать не мог, потому что сам коротал время подобным образом. Парадокс…
И когда в замке щёлкнул ключ, я покосился на часы. Ну вот. Полчаса времени ушло, утекло, исчезло впустую. Развить эту мысль мне не удалось, дверь открылась, и в комнату вошла румяная с мороза Наташка.
Развернувшись в кресле, я посмотрел на неё. На неё всегда приятно смотреть. Большие, светло-серые глаза, курносый нос, пухлые губки, маленький подбородок, удивленно приподнятые тонкие брови. Русые волосы заплетены в толстую косу.
- О! Ты дома. Сдал? – голос у неё тоже был крайне приятный, эй бы только в ЗАГСе работать. «Объявляю вас мужем и женой!» нужно произносить именно таким голосом.
- Сдал-сдал, - ответил я, забирая у неё пакет с тетрадками и целуя её в холодную щёку. – Проходи, я суп пока разогрею.
- Что же ты не спрашиваешь, сдала ли я? – продолжила свой допрос Наташка, убирая дублёнку в шкаф.
- Сдала-сдала, - тем же тоном откликнулся я. – Это у тебя на лице написано крупными буквами.
- -Печатными или прописными? – поинтересовалась моя пассия, занимая моё место у компьютера.
- Азбукой Морзе, - хмыкнул я.
Вернувшись с кухни, я обнаружил Наташку раскладывающую «Косынку» и напевающую себе под нос хит квинов «We Are The Champions».
- В деканате-то была? – спросил я её.
- Неа, - рассеяно откликнулась она.
- Вот, вместе и сходим.
- Угу, - всё Наташкино внимание было приковано к игре. Может под шумок заручиться её согласием в каком-нибудь противоестественном деле? Мысль интересная.
- Ладно, сейчас поедим и пойдём. Хотел в душ сходить, придём – вместе сходим.
- Угу.
- А после душа используем стол не по назначению.
- Угу, - мне уже становилось смешно.
- А вечером я с Васей в текстильную общагу в гости пойду.
- Обойдёшься, - даже головы не повернула. – Иди, кастрюлю лучше с плиты сними, перегреется.
- А ты, солнце моё, на стол накрой, - парировал я. – Не успела войти – сразу за компьютер, - оставив последнее слово за собой, я покинул комнату.
К моему возвращению на скатерти уже блестели тарелки с ложками и, редкие гости на нашем столе, две рюмки.
- Да я вот тут подумала, - смутилась девушка под моим вопросительным взглядом. – Может, отметим немного сдачу зачётов? Вон у тебя уже второй месяц полбутылки водки в холодильнике стоит. Ну, я ж так, чисто символически, чтоб сессия сдавалась хорошо, - окончательно стушевалась Наташка.
Не люблю я спиртные напитки и всё тут. Смысла в них не вижу. Ну вот объясните мне на милость, почему сессия будет сдаваться лучше, ясли я добровольно отравлю свои мозг, печень и ещё ряд других важных внутренних органов алкоголем? Как между собой связаны такие противоположные вещи, как вливание в себя яда и тост «за здоровье»? Чего хорошего в том, что бы после шумного застолья с дурными глазами перемещаться в пространстве по криволинейным траекториям, нести вслух всякую чушь и вести себя как полный кретин?
К тому же лично по мне, так у всех напитков, содержащих це-два-аш-пять-о-аш, исключительно мерзкий вкус. А посему бутылке пива я предпочитаю кружку хорошего кваса, а рюмке водки – чашку крепкого чёрного чая. Нет, чисто символически я могу заставить себя под новогодний бой курантов выпить бокал шампанского (вот уж гаже этой жидкости, наверное, только керосин) или пятьюдесятью граммами водки поддержать Наташку в соблюдении её варварских ритуалов типа «за здоровье» или «чтобы сессия сдалась хорошо». Ничего, придёт время – отучу.
Так что в нашем холодильнике, к зависти Наташкиных подруг и крайнему Васиному раздражению, открытая бутылка водки могла стоять нетронутой по несколько месяцев. Наташка, когда мы только с ней познакомились, сначала удивлялась, потом радовалась, потом привыкла. Но до сих пор, изредка предлагая мне произвести возлияние, почему-то страшно смущалась.
- Ну, давай, начисляй по чуть-чуть, - великодушно одобрил я её инициативу, разливая суп по тарелкам. В конце концов, повод для алкогольного обряда сегодня был очень весомый.
- Ну, за успешную сдачу зачётов! – торжественно провозгласила Наташка и мужественно опрокинула в себя рюмку.
Вот ещё чего никак понять не могу. Зачем большинство лиц женского пола, перед тем как выпить водку, зажмуривают глаза? Может водка их пугает? Или они в момент глотка так напрягаются, что боятся, как бы от напряжения их глаза не выпрыгнули из глазниц? Непонятно. Ещё смешнее женская привычка в промежуток времени от непосредственно питья до закусывания махать свободной ладошкой, как подбитая птица крылом.
- Закусывай-закусывай, - подвинул я подруге тарелку с нарезанной колбасой, сам взял отрезанный кружок и выпил свою порцию, старательно избегая нелепых, уже чисто мужских ритуалов, таких как, например, шумное выдыхание, понятие локтя на уровень ушей и занюхивание собственным рукавом. Резко пахнущая жидкость обожгла язык и горло, нехотя просочилась дальше, оставив во рту противный привкус. Б-р-р! Гадость.
- Ну вот, - промямлил я, жуя колбасу. – Сейчас в деканат придут две пьянчужки с запахом свежака и купленными зачётами.
- Почему купленными? – заинтересовалась Наташка.
- Потому что пьянчужки, от которых с утра пораньше пахнет водкой, не могли своим умом всё сдать на неделю раньше, - объяснил я.
- Дурачок ты, - Наташка показала мне язык. – Ешь молча, а то подавишься.
Я не успел дать достойный ответ. В дверь постучали и, дождавшись приглашения, вошли Юля и Коля, единственная женатая пара на нашем этаже и нашем потоке. Учились они в одной с Наташкой группе и периодически заглядывали к нам по учёбе.
Юля и Коля. Смешной они были парой. Оба тощие, маленького роста, в одинаковых круглых очках, очень серьёзные молодые люди (наверное, даже друг другу никогда не улыбались). Ошибиться, кто в их паре являлся главным, было трудно. Где бы человеческие глаза их не увидели (а перемещались они по земному шару всегда вдвоём), Коля следовал за своей возлюбленной верным псом, на полшага отставая от неё. Когда же Юля голосом Марии Киселёвой, телеведущей передачи «Слабое звено», говорила ему что-либо, он безмолвствовал, не сводил с неё глаз и вел себя, как солдат-первогодок перед министром обороны. А вообще они были парой тихой, никогда не шумели, ежедневно своим видом давали повод лишний раз улыбнуться.
Юля и Коля. Это их поселили в ту комнату, где жили пропавшие Королёв и Светлов. Больше туда селиться никто не хотел, за комнатой прочно закрепилась репутация нехорошего места. А свежеокольцованной чете Назаровых (расписались они этим летом, перед началом нового учебного семестра) комендант общежития сказала, что других свободных комнат нет (соврала, конечно, есть, только не про их честь) и это единственный вариант. Помню, когда они переклеивали обои, весь этаж ходил посмотреть, а некоторые и сфотографировать ту часть стены, что находилась за Жениной кроватью. Говорили, что во время расследования по факту исчезновения двух друзей в общежитии, следователь долго пытался расшифровать ту диковинную смесь рисунков, стрелок и дат, что густо покрывала недорогие бумажные обои. В итоге смысла в этой абракадабре ни милиционер, ни студенты не нашли, обои были безжалостно содраны Колей и, под чутким Юлиным руководством, заменены другими, сине-розовыми, на мой взгляд, совершенно жуткими. Так бесславно закончила в мусорном контейнере своё существование высокохудожественная реликвия.
Заметив мою скромную персону, Юля чуть нахмурилась. Если честно, то её неприязненное отношение ко мне очень меня забавляла. Поэтому на её хмурый взгляд я ответил самой широкой улыбкой, на которую только был способен.
- Привет, - хором поздоровались вошедшие.
- Привет, - улыбнулась Наташка.
- Здравствуйте, - склонил голову я.
- Наташ, ты к Борисычу ходила? – игнорируя меня, спросила Юля.
- Ходила, сдала.
- Ай, какая молодец! – не очень умело изобразила радость за одногруппницу госпожа Назарова. – А ты мне свою тетрадку с лекциями не дашь?
- Ага, бери, - Наташка встала из-за стола, достала из пакета толстую тетрадь и передала её Юле.
Вот неужели не посмотреть содержимое тетради у себя в комнате? Нет, надо стоять перед людьми, которых ты оторвала от горячего обеда и, сосредоточенно сопя, шуршать листами.
- Коля, сегодня у Васи с Мишей в комнате мальчишник, приходи, мы тебя ждём, - доверительно подмигнул я парню, у которого от такого предложения беззвучно открылся рот, и забегали глаза.
- На мальчишник по определению собираются мальчишки, - Юля поджала губы, и начала теснить Колю к выходу. – А вы у Васи можете собраться только на идиотник.
Дверь закрылась. Наташка укоризненно посмотрела на меня.
- Ну что ты над ними издеваешься?
- Да ну их! Сейчас ещё минут пять бы рассусоливали, чего да как, как Борисыч и так далее и тому подобное, - отозвался я, снова берясь за ложку.
- Вредный ты у меня, - Наташка подошла ко мне и принялась ворошить мою шевелюру. Наверное, женщины всё-таки ближе к обезьянам, раз так любят копаться в чужой шерсти. Или напротив я ближе, если мне это так нравится? – И подстричься тебе надо, пора, зарос уже совсем, - заключила моя подруга, умело превратив то, что, покрывая мою голову, пять минут назад дерзко пыталось присвоить себе гордое звание причёски, в миниатюрный макет ядерного взрыва, благо ярко-рыжий цвет волос этому полностью соответствовал.
- Угу, завтра, - я опять оторвался от еды, обнял подругу за талию и прижал её к себе. – Мадам, я с вас балдею.
- Я вам не мадам, я ещё пока мадемуазель, - ловко вывернулась уз моих рук Наташка и села на своё место. – Хотя, в принципе я не против.
- Это всенепременно, - кивнул я ей. – После четвёртого курса сразу. Жуй быстрее, пошли в деканат.
- Быстрее только кошки родятся, - отозвалась Наташка. И как отклик на упоминание своего вида из коридора раздалось завывающее мяуканье.
- Жрать пришли, иди, корми, - я хмуро уткнулся в свою тарелку.
- Денис, ну как ты не понимаешь, они такие же живые как и мы с тобой и кушать хотят не меньше, - это я услышал уже из коридора.
- Слушай, а что это за кот чёрный тут появился, с цацками на шее? – поинтересовался я, когда мы уже собирались выходить.
- С какими цацками? Говори по-русски!
- Ну, ошейник у него с камнями, переливается весь.
- Не знаю, не видела. А что?
- Да нет, просто, - сказал я, запирая дверь и выходя за Наташкой в коридор. – Сегодня мне встретился, смотрел на меня как солдат на вошь.
- Устал ты, вот тебе всё и мерещится. Ничего, теперь ты у меня отдохнёшь, - многообещающе заверила меня Наташка.

Вечером…

Конечно же, просто так сходить в деканат не получилось. Не смотря на мороз, мы, поставив заветные печати о допуске к сессии, прогулялись до Площади Революции, не спеша, дошли до Площади Пушкина, за непрекращающейся  болтовнёй миновали Цирк. Постояли на Мосту Влюблённых, где Наташка, конечно, не забыла прощебетать своё неизменное «А помнишь, как мы с тобой тут первый раз вот так стояли, уток кормили» (как же, тут забудешь, если каждый раз напоминают, как эти жадные птицы тогда сожрали у нас весь батон). Зашли погулять (да и погреться) по универмагу «Серебряный город». Походы в данный торговый центр для нас подобны посещению музея, ходим мы туда регулярно, долго перемещаемся от отдела к отделу. Сегодня мы с важным видом выбирали стиральную машинку, до икоты надоели продавцу-консультанту, мне показалось, что когда мы уходили, он с облегчением перекрестился. Завершением прогулки стали посиделки в Соковском кафе, заведении, доступном даже для студентов, где мы, довольно таки абсурдно при морозе на улице, скушали по две порции мороженого.
Вернувшись домой, мы быстро распределили обязанности на вечер. Наташке надлежало навести в комнате такой порядок, чтобы ни один предмет (ну кроме, разве что, шариковой ручки) до Нового года не напоминал нам об учёбе. Я подписался приготовить ужин. На остаток вечера после ужина было запланировано чаепитие.
Захватив сразу с собой всю посуду и продукты, дабы не мешать даме своим хождением в деле наведения порядка, я перебрался на кухню. Решив начать большое дело с большого перекура, я задымил сигаретой и задумчиво огляделся. Да, кухня в общежитии – это вам не домашняя кухня, это святыня, храм досуга студентов. Начать с того, что курить почти все ходят именно сюда, хотя расстояние до курилки составляет всего-то два шага. Тут же проходят вечерние посиделки с песнями под гитару, переходящие порой в настоящие бардовские фестивали, которые в свою очередь плавно перетекали во всеобщую попойку. Вооружившись аэрозолевым дезодорантом и зажигалкой, по ночам сюда выходят поохотиться на тараканов отдельные, воинственно настроенные личности. Паша Светлов, не задолго до своего исчезновения проникшийся любовью к живописи в жанре аниме, покрыл все стены изображениями большеглазых героев японских комиксов. Здесь передавались, распространялись и обсуждались все связанные с учёбой, политикой, экономикой и прочими отраслями науки и общественной жизни последние новости. Несколько раз стены кухни думали, что они вдруг стали канатами боксёрского ринга, а покрытый старым, выцветшим линолеумом пол периодически сам собой становился татами и обильно окроплялся дурной студенческой кровью. А какие дискотеки мы устраивали на кухне в честь общественной уборки на этаже. Приятно вспомнить.
Но в первую очередь кухня была помещением, где с помощью газовой плиты и богатой фантазии нехитрый набор продуктов превращался в изысканные блюда, достойные царского стола. Поэтому я докурил сигарету (парадокс, при всём моём отвращении к алкоголю никак не избавлюсь от этой дурацкой привычки вдыхать вонючий дым листьев отравленных растений) и принялся резать овощи. Долго находится в одиночестве мне, конечно, не позволили.
- Привет Дэ-э-э-э-эн!!! – завизжала Света, вытаращив и без того круглые бестолковые глаза.
- Ой, привет, как сам? – вторила ей Наташа, тёзка моей подруги.
- Привет, - с вздохом поприветствовал я их, теряя надежду на спокойное времяпровождение.
Света и Наташа. Две подруги, живущих в соседнем блоке, в комнате рядом с семейкой Назаровых. Два высокочастотных звуковых генератора. Честное слово, иногда очень хотелось взять грязную половую тряпку, сделать из неё два кляпа и заткнуть этим сиренам глотки. Звук, издаваемый их речевыми аппаратами, имел ярко выраженный резонанс, причём резонанс какой-то растянутый. Особенно это свойство проявлялось в их перекличке, когда одна, на пример, находилась на кухне, а другая в комнате. Этаж сотрясали сигналы типа «Ната-а-а-а-аш!!!» и «Све-е-е-е-ет!!!», а жители этажа с утра до вечера слушали эти долгие гласные и фантазировали на тему казни создательниц последних. Сами же девушки об этом, ввиду своей природной тупости, не подозревали и ежедневно своим добродушным визгом приветствовали всех, кого видели более одного раза в жизни. Причём если Наташа, круглая толстощёкая девица, как-то ухитрялась чисто внешне притворяться не совсем тупой, то со Светы можно было смело лепить скульптуру под названием «Аллегория женской глупости». Ничего не выражающий взгляд, вздёрнутый конопатый нос, дурацкий хвост крашенных волос на маленькой голове и нелепый яркий халат, висящий мешком, на тщедушном теле вызывали сочувствие, какое обычно вызывают безобидные дебилы радостно демонстрирующие всем свои дебильные рисунки. Редкий экзамен подруги сдавали с первого раза, обычно всё заканчивалось тремя-четырьмя пересдачами. Причина же, по которой их до сих пор не выгнали из университета, складывалась из их редкой упорности и преподавательской жалости.
 Вдруг вспомнилось то время, когда с ними в блоке жили Королёв со Светловым. Улыбка сама полезла на лицо. Самое смешное состояло в том, что, когда Женя и Паша начинал орать из своей комнаты «Же-е-е-е-ень!!! Па-а-а-а-аш!!!», юмор понимали все кроме Светы с Наташей.
- Ну, как зачё-ё-ё-ё-ёты? – разрезавший воздух голос Светы отвлёк меня от воспоминаний.
- Всё сдал.
- Ну ты молоде-е-е-е-ец!!! – Света поставила чайник на огонь и, опять, уставилось на меня. Странное дело, если другие люди, для того, чтобы посмотреть в сторону, скашивают глаза, а вот Света всегда поворачивала голову. Может потому, что выпученные глаза тяжело скосить. Я попробовал это сделать. Да, тяжеловато.
- А вот мы-то, на кафедру ходили-ходили, ходили-ходили, ходили-ходили! – зачастили обе сразу. – А препод говорит – приходите завтра! – добавила Наташа.
- И ещё так посмотрел, как будто я тупая какая-то! – возмутилась Света, и я еле сдержался, чтобы не заржать как конь. Чтобы хоть как-то себя успокоить я опять принялся шинковать капусту.
- А ты что собрался де-е-е-е-елать? – нет, от Светы так просто так не отделаешься.
- Макароны с подливой.
- А капуста заче-е-е-е-ем? – уже Наташа подключилась.
- Сейчас нарежу помельче, посолю и выброшу в мусоропровод, - невозмутимо сказал я.
- Зачем? – Света наморщила лоб, пытаясь обработать эту информацию.
- А разве нужна капуста в макаронах с подливой? – вопросом на вопрос ответил я.
- Не нужна, - неуверенно произнесла Света.
- Ну вот, ты ответила на свой вопрос.
Клянусь, я видел, как в их глазах вращались песочные часы компьютерной загрузки.
- А-а-а!!! Пошутил! – всё-таки у Наташи процессор оказался помощнее, чем у ее подруги.
- Ну ты даё-ё-ё-ё-ёшь! Как только Кузнецова с тобой живё-ё-ё-ё-ёт? – слава Богу, в этот момент у них закипел чайник, и они сразу забыли и про меня, и про макароны с капустой.
Мда, не повезло Коле с Юлей. Если Женя и Паша относились к этим визжалкам со смехом, то очень серьёзным Назаровым такие соседи явно в тягость.
Закинув нарезанные овощи на сковородку и полив их маслом, я поставил их на огонь. Прикурил от конфорки.
- Здорово, Рыжий! – послышался из коридора глухой, слегка картавый голос Васи.
- Привет, Дэн, - проскрипел Миша.
- Здорово, - поприветствовал их я, пожимая им руки.
Вася и Миша. Тимон и Пумба. Пумба – это Вася, высокий, грузный парень, неповоротливый в движениях, с идеально круглой головой и парой карих, всё время немного ошалелых глаз. Такие глаза бывают у человека, который только что проснулся с большого перепоя, с тенью удивления, неужели я ещё жив? Тимон – это Миша, тощий, маленький мальчишка, с длинным носом, большими хрящеватыми ушами и узкими, вечно смеющимися глазками. Из его головы всегда торчали растрёпанные волосы, из его куртки – выдранные лоскуты, из хилой груди – острые ключицы и рёбра.
Вася и Миша. Два алкокореша. Единоутробные спиртобратья. Истинные ценители дешевого портвейна «Три семёрки». Выпить перед обедом «для аппетита» по бутылке ноль-семь этого пойла для них было такой же нормой, как для меня почистить утром зубы. Ну уж а вечером, приходя в комнату, они как правило устраивали приём а-ля фуршет, пригласив к себе для кампании ещё трёх-четырёх человек. Так как ежедневные попойки требовали денег, а денег у студентов в изобилии никогда не водилось, им приходилось экономить, в первую очередь на еде. А потому самыми частыми блюдами на их столе были либо кабачки, которые Миша в изобилии привозил из дому и тушил в старой утятнице, либо лапша быстрого приготовления, или просто бичи. В приготовлении бичей Вася, по его собственному признанию, достиг верха мастерства. Его стол украшали такие шедевры поварского искусства как «Бич общежитский» (просто заваренная кипятком лапша), «Бич знатный» (то же самое, но с майонезом) и, конечно же, «Бич по-королевски» (тонкий вкус и аромат блюду придаёт настоящая свиная тушенка).
Сценарий их возлияний обычно не отличался разнообразием. Через некоторое время после начала застолья Вася, оттопырив нижнюю губу, начинал пороть какую-нибудь ахинею, блестя осоловевшими глазами, пропагандировать только что придуманную философию, по которой надо жить, иначе смерть. Мишу это сразу начинало жутко веселить, он принимался подкалывать Васю, и пару раз это заканчивалось дракой. Однако чаще кульминацией действа всё же являлось вполне мирная миграция всей кампании на кухню или в курилку попеть песни под гитару. Несколько подобных концертов, правда, закончились драками и воплями. Жили эти два адепта зелёного змея по соседству со мной и, если уже шум начинал действовать на нервы, прекратить его выходил я. Пять лет занятий рукопашным боем и первый взрослый разряд по этой дисциплине подарили мне не только сломанный нос, но и право решающего голоса в разгоне подобных посиделок.
- Чем занимаешься? – спросил Вася закурив.
- Учу наизусть «Евгения Онегина» переведённого на немецкий язык и записанного на бумагу китайскими иероглифами. Не видишь что ли?
Миша захихикал.
- Ага, вижу, - равнодушно отозвался Вася. – Миш, надо бы тоже чего-нибудь приготовить.
- Кабачок сейчас натушу.
- Блин, надоели мне твои кабачки. Может другое что есть?
- Ага, - когда Миша улыбался – это было вообще что-то, уши уезжали назад, глаза становились ещё меньше. – Сейчас я приготовлю тебе не-кабачок. Не-кабачок будешь?
- Это как?
- Это я на кабачке ножом нацарапаю «не-кабачок» и всё.
- Да готовь что хочешь, - махнул рукой Вася, и поплёлся к себе в комнату. Едва я подумал, что судьба наконец-то одарила меня уединением, на кухню зашла Аня, самое странное человеческое существо из всех, что я встречал когда-либо.
Аня. Она была старше нас, училась на пятом курсе, в университет поступила после техникума. Жила в трёхместной комнате с первым курсом. Своими странностями она удивляла всех. Высокого роста, она всегда ходила ссутулившись и скрестив руки на плоской груди. В своём черном спортивном костюме, крашенными чёрными волосами и сумасшедшим взглядом она настораживала окружающих уже только своим видом. Но стоило ей заговорить, и те, кого не отпугнула её внешность, старались побыстрее с ней разойтись. Понять, что именно она хочет сказать, было невозможно, и где витал Анин рассудок, пока её горло выдавало несвязанные друг с другом фразы, знала, наверное, только она сама.
- Привет, - на всякий случай улыбнулся я ей.
Ответом был настороженный взгляд животного, которое заподозрило вас в намерении похитить его детёныша. Что любопытно, так это то, что училась Аня хорошо, программу осваивала легко и непринуждённо, а по рассказам старших курсов, однажды на экзамене по философии устроила такую дискуссию, что озадачила даже преподавателя, профессора философских наук.
Только я собрался удалиться с кухни, чтобы не нервировать Аню, она внезапно активизировалась.
- Ты думаешь, это так просто? – с осуждением посмотрела она на меня. Всё, началось.
- Что просто, Ань?
- То, что я поняла из своей жизни, что человеку здесь практически ничего не принадлежит, кроме себя самого, да и то по ходу силы так называемой судьбы ведут каждого постоянно по своему сценарию. Есть две вещи в жизни - неизведанное и непостижимое, то есть возможность познать что-то и тайна. Где-то около 4 лет назад у меня пошло меняться моё восприятие и мировоззрение, причём это не зависело ни от моего желания, ни от моего устремления....Что-то как будто толкало меня, на поступки, действия, чтение каких-то конкретных книг...Вроде бы случайно... Хренушки... Я подвергаю свою жизнь анализу, свои поступки, чувства, ища причины их, - это только цветочки, тут главное её не раздражать вопросами, и она успокоится сама собой. Теперь буду с ней здороваться исключительно кивком головы.
- Я изменилась, но также могу сказать, что я и осталась такой же... Расширилось осознание всего. Наверное, в этом суть моего изменения, - продолжала Аня нести чушь. – Лидирующая роль принадлежит женщине, особенно матери семейства общества.
Мои овощи уже приготовились, я выключил огонь и тут услышал, что на кухню кто-то идёт. Новая жертва. Пусть Аня кому-то другому мозг выносит.
- Заратустра...он не верил в Бога...он был маг... но не в обычном понятии человека... Слова - как карманы понятий для слов, каждый вкладывает своё понятие и свой взгляд, но редко кто близок к истинной сути слова....Я люблю тандем Ницше и Заратустры, их мысли дают простор для открытия новых граней явлений и процесса осмысления. И сразу перехожу к законам диалектики Гегеля, вернее одному, но высказанному в разных ракурсах. Раньше я считала и принимала мир однозначно, плоско, скажем так, что я выбираю и придерживаюсь чего-либо одного в сути вещей - либо тепло, либо холод, либо радость, либо грусть... Я не могла увидеть эти Гегелевские противоположности воедино... Теперь наверное могу, горизонт восприятия, понимания и осознания расширился благодаря этому, но объяснить кому-либо это довольно затруднительно.
На кухню зашёл Миша, и я с облегчением понаблюдал, как Аня мгновенно переключилась на него.
- Я не стремилась к этому усиленно и целенаправленно - к этому привела меня сама жизнь и наверное моя суть, которая чем-то или кем-то руководима... Я освободилась от многих иллюзий, стало легче двигаться по жизни, расширились её горизонты, но вместе с тем появилось больше печали...Печали наверное по истинному человеку, - последнее, что я слышал, прежде чем скрылся со сковородкой в руках у себя в блоке.
- Ты чего какой взъерошенный? – спросила Наташка, как только я вошёл в комнату и поставил сковородку на стол.
- Да там эта ненормальная мне сейчас голову разрывала.
- Аня что ли?
- Угу.
- Понятно. Садись за стол, я за тобой поухаживаю, кормилец ты мой, - Наташка захлопотала вокруг меня.
После ужина, когда посуда была убрана, и стол освободился, Наташка достала из шкафа красивый фарфоровые чашки, а из холодильника – торт.
- Ну-с, приступим, - придвинул я к себе торт и занёс над ним нож. Настроение у меня было превосходное, такая домашняя обстановка превратила обычный ужин в семейный вечер, а комната оправдывала своё звание тихой бухты в суете мира.
Идиллию нарушил стук в дверь. В комнату, под моим недовольным взглядом, вошли Наташкины подруги числом три. Наташа (пол-этажа этих Наташ, хоть маринуй), Полина и Надя, которую за глаза все звали Гадей. Первые красавицы на этаже, да, пожалуй, и в общежитии. Когда они время от времени приходили к нам в комнату в вызывающе коротких халатиках, я всегда старался смотреть не на них, а в сторону, чтобы потом не слушать укоризненные вздохи моей подруги. А что я с собой сделаю, если мы, мужчины, так устроены? Это они любят ушами, мы же – исключительно глазами. Да тут запросто можно заработать косоглазие от вида рельефного тела, слегка прикрытого обтягивающей тканью, которая скорее подчёркивает именно те места, куда и надо смотреть. И не верьте молодому здоровому парню, который говорит, что его не волнуют женские формы, откровенно выставленные напоказ. Знайте, что он либо врёт (что, скорее всего), либо не так здоров, как пытается казаться. Всё это нормально. Не нормально, когда парень сразу распускает руки или ещё что похуже, но это уже отдельный разговор. Неприкасаемость – неоспоримое право женщин. А вот права смотреть на них у нас никто не отберёт. Не нравится – носите паранджу.
- Тортиком балуетесь? – хлопая чересчур накрашенными ресницами, спросила Наташа и без разрешения села на нашу кровать. При этом её грудь, с которой бы я в другой ситуации не отказался познакомиться ближе, наполовину вылезла из глубокого декольте.
- Нет, задачи по физической химии решаем, - буркнул я, разглядывая чаинки на дне чашки. Сейчас чай остынет и потеряет свой вкус. Спасибо вам, Наташкины подруги.
- Вот мы и подумали, не зайти ли на кружечку задач, - продемонстрировала Полина своё чувство юмора и ряд ровных, белых зубов.
- Ты к Борисычу ходила, - перешла Гадя непосредственно к делу.
- Ходила, сдала всё.
- Дай тетрадки.
- Не могу, днём Юльке Назаровой отдала. Зайдите к ним, может ей уже не нужны.
- Ага, сейчас зайдём, - девушки потянулись к выходу.
- Зайдите-зайдите, - кивнул я, напоследок стрельнув таки взглядом по Полининым ногам и тому, что располагалось выше их. – Вот Коля-то обрадуется.
Подруги захихикали. Видно перспектива обрадовать Колю их очень рассмешила.
- Мда, - изрекла Наташка, едва мы остались одни.
- Что? – я опять взялся за чай. Немного остыл, но ничего, пойдёт. – Не всё же ему на Юлины кости любоваться, пусть знает, что есть ещё бабы в русских селениях.
- Ага. Главное, чтобы ты не забывал об этом. Что есть тут одна…
- Да ладно тебе Наташ. Включи лучше кино какое-нибудь, - на самом деле я не люблю за столом смотреть фильмы, отвлекает от еды. Но Наташка любит, пусть это будет маленькой уступкой. – Какое хочешь, - совсем расщедрился я.
В итоге до самого отхода ко сну мы смотрели «Спеши любить», в конце Наташка, как всегда расплакалась, и, после того как я выключил свет, ещё какое-то время шмыгала носом, уткнувшись лицом мне в плечо. А я лежал и думал, что, наверное, глупо так расстраиваться из-за выдуманной истории, разыгранной актёрами перед видеокамерами. И ещё я успел подумать, до того как уснул, что всё очень здорово. Впереди праздники, три недели свободного времени, которые, я был в этом абсолютно уверен, мы с Наташкой никогда не забудем.