Навсегда

В полнолуние кошки прыгают на Луну
 и танцуют там с забытыми богами.


Я возвращался… 
Опять или снова – какая разница, я возвращался туда, где был создан, определен, направлен. Звезды, занавешенные тонкой облачной пеленой, сонно смотрели мне вслед, и я поймал себя на чувстве, что это мое последнее путешествие.
Луна – она была всем для таких как я, - она наша мать, колыбель, наставница, хранитель и гавань, которую мы покидаем, и в которую, не смотря ни на что, всегда стремимся вернуться. Лично для меня Луна милый дом, слаще которого ничего нет. И сейчас я летел домой, пересекая многие мили космической пустоты, вспоминая свое путешествие и совершенно не понимая, зачем мне все это было нужно.
   
***

Я спустился сюда, на Терру, вниз, несколько лет назад, счастливый и полный надежд, однако, все они рухнули… И теперь, по прошествии всего этого времени, уже не важно от чего, просто так получилось… Со мной…
Многое успело произойти, и, порой мне казалось, что я давно стал зрелым, даже мудрым, но, если быть честным, по-прежнему понимание множества разных вещей и сейчас дается мне с трудом. Как ни крути, ни знание основ вселенной, ни широкие познания в сфере естественных и гуманитарных наук, по сути, не заменят опыт прожитых лет, ведь такой опыт учит нас лучше понимать других, а именно его так нам зачастую и недостает.
Мы покидаем Луну и отправляемся в безумный неведомый мир на поиски чего-то манящего и очаровательного, а, по сути, просто ищем себя, иногда – друг друга.
Большая часть из того, что я знаю, была заложена в меня еще до рождения, а тот немногий опыт, который я приобрел сам, был не самым приятным, хотя, наверное, бывает и хуже. Однако, думаю, не стоит сгущать краски, ведь мне встретились Рокси и Гил, я вел жизнь в уединении, помогая исследовать древний подводный город – наследие давно минувшей эпохи, от чего получал огромное удовольствие. Да, жизнь в тиши одиночества, пожалуй, ни раз делала меня счастливым.
Рокси был таким же как я, в принципе, ничем не отличающимся от обычного, но все же синтетическим человеком. Мы с ним даже внешне были похожи – бледная кожа, белые волосы, аккуратные плавные черты лица - фокус, устроенный Луной второму поколению синтетиков. Разница с антропами, помимо бледности, у нас чисто техническая: усиленный скелет, улучшенные регенерационные способности и темно синий цвет крови, в остальном - полная аналогия. Мы даже на свет появлялись одним и тем же образом – из репродуктивных инкубаторов Небесного Града под строгим надзором Луны.
Луна является сердцем и мозгом нашей цивилизации и носит имя планеты, в недрах которой располагается наш Град.
Так вот, именно Рокси и Гила мне посчастливилось встретить три года назад, когда я, не в силах более переносить жизнь со своим партнером, покинул его и вверенный нам форт, отправившись «куда глаза глядят» в буквальном смысле. 
Рокси, не смотря на веселый нрав, являл собой воплощение серьезности и рациональности, я бы даже сказал некой особого рода мудрости, ибо именно таким его сформировали сложные отношения с Гилом – гениальным инженером, решившим покинуть Небесный Град и предаться авантюрам на бескрайних диких просторах Терры.
Дело в том, что Луна никогда не позволяла своим детям покидать Град поодиночке, обязательным образом подбирая им партнеров или даже целую группу. Собственно, именно ради тех своих детей, которые поддались духу исканий, она и разработала проект «Синтетических компаньонов» - надежных неприхотливых спутников тем, кто решил искать себя на Терре, или вовсе отправлялся в космические странствия.

***

Приподняв голову, я посмотрел на обзорный экран – чернильная синева космической пустоты отступила, растушевываясь и блекнув перед ярким светом субатомных софитов. Наш модуль слегка качнуло, и появилась иллюзия падения, прежде чем стыковочные «лапки» дока не вцепились в него мертвой хваткой, стабилизируя и притягивая маленький кораблик к посадочной платформе.
 У меня немного кружилась голова, слегка мутило, но это состояние было вызвано вовсе не перелетом. Как оказалось, «синтетики» плохо переносят переохлаждение: после того, как я провел несколько часов в подводной капсуле при нулевой температуре, у меня стал отказывать опорно-двигательный аппарат. Именно эта причина подвигла Акиту отвезти меня домой, да и Луна настаивала на возвращении, заявив, что в процессе восстановления внимательно исследует мой организм, чтобы после исправить этот недочет во время выращивания следующего поколения.
Подумав об Аките, я вздохнул. Он коренной житель Терры, поэтому Луна его точно запрет на карантин – в отношении безопасности своих детей она всегда доходит до фанатизма. Мало того, я так и не решился сказать ему, что не хочу возвращаться назад, уже достаточно пресытившись всеми приключениями, которые, вовсе не спросив разрешения, свалились на мою бедную голову. Однако, думаю, Аките уже давно было пора вернуться к своим соплеменникам, начав писать рукопись собственной судьбы без моего участия.

***

Люди, живущие на Терре, по моим меркам, весьма странные существа. Несмотря на то, что рождены в одном мире, они сбиваются в особые группы и ведут совершенно различный образ жизни.
Коренные жители Терры большую часть отпущенного им времени проводят в укрепленных поселениях, так называемыми кланами или семьями, интегрирующимися вокруг женщин. Матриархальное устройство общин сложилось неспроста - дело в том, что, согласно нашей статистике, на 20-30 мужчин у них приходится всего одна женщина, да и та не всегда способна дать жизнь потомству. Такое положение здесь считается естественным, так как аборигены просто не знают, что в предшествующую эпоху, после очередной разрушительной войны, сильнее пострадали антропы-женщины. Загрязненная атмосфера привела к мутации вирусов, в первую очередь поражавших женский организм, и те немногие, кто выживал, в 50% случаев рожали стерильных детей, и в 80% это были девочки. Таким образом, после полного упадка былой цивилизации, получилась вот такая расстановка в соотношении полов. Потом был период активизации движения литосферных плит планеты, и эпоха постапокалипсиса канула в реку забвения в буквальном смысле, практически не оставив после себя памятников культуры.
Так вот, помимо «клановых гнезд», с полиандрийным устройством общины, на Терре обитают и дикие племена каннибалов. Это исключительно мужские сообщества, существующие за счет грабежа и разбоя. О них нам мало что известно, в силу, как мне кажется, очевидной причины – практически все исследователи этого социального феномена исчезали, став "угощением" обозначенных дикарей.
Третий тип обществ Терры, это торговые поселения, выступающие в роли некой своеобразной буферной зоны для всех антропоморфных обитателей планеты.

***

Легкое касание плеча побудило меня оторваться от созерцания видов Небесного Града, открывающихся на смотровом экране. Я уже начал забывать, как красиво наше нарисованное небо.
- Как Вы, Монти? – тихим голосом обратился ко мне Акита.
Странно, космический перелет совсем не испугал его, видимо, мой воспитанник слишком сильно сосредоточился на моих проблемах.
Я улыбнулся ему, чтобы немного подбодрить.
- Посмотри туда. – кивнул я в сторону экрана. – Луна скоро запрет тебя на карантин, и ты вряд ли сможешь полюбоваться Градом.
- Пустяки. – Акита в ответ мне тоже улыбнулся. – Когда поправитесь, устроите мне экскурсию по миру небожителей.
Я промолчал, не желая лишать его этих надежд – все, что ему предстоит увидеть за время пребывания здесь, это только тот клочок реальности, который будет виден в маленький иллюминатор карантинной капсулы.

***

Какое-то время, находясь на Терре, я жил в торговом поселении.
 Устав от доли отшельника, которую сам для себя избрал, я однажды решил отправиться на рынок вместе с Рокси и Гилом. Пока Гильгамеш (полное имя Гила), в обмен на продукты питания мастерил водяной насос для местных селян, мы с Рокси решили посидеть в заведении, где предоставляют пищу и напитки за оплату, так называемом кабаке. Вспоминая наши первые годы после рождения, по большей части проведенные в Залах Мыслизаписи, мы напевали друг другу песенки, разученные там в часы досуга. После моего очередного напева, к нам подошли пара аборигенов и, предложив «угостить», попросили меня спеть еще.
Мы с Рокси долго смеялись, но я согласился – мне всегда нравилось упражняться с собственным вокалом, это помогало коротать время, поднимало настроение, и было приятно на слух. Мое пение одобрял даже Гас - робот-универсал, модернизированный для моих нужд Гилом.
Вообщем, я стал часто бывать в этом поселении, долгое время просиживая в кабаке и давая спонтанные концерты местной публике, внимание которой так мне льстило. Однако…
Первой неприятностью, с которой я там столкнулся, был мой бывший компаньон Брас.
Поначалу я его даже не узнал, из-за сильно отросших волос и бороды. Всякий раз приходя в кабак, Брас выбирал себе тихий темный угол, по видимому, чтобы из такого укрытия было удобнее наблюдать за мной. Так продолжалось до тех пор, пока хозяин заведения не указал мне на «сталкера», тем самым серьезно насторожив.
Чертов Брас…
Несколько лет назад я был приписан к этому специалисту в области почвоведения и растениеводства в качестве компаньона и помощника. Воодушевление грядущим предприятием не позволило мне сразу разглядеть его гнилую натуру.
Сразу по прибытии на Терру, он ясно обозначил мои обязанности, одна из которых меня несколько насторожила, ведь программы социализации, которые я прошел в процессе подготовки, не сообщали ничего подобного. Однако, заявив, что «это совершенно естественно, ибо является одной из биологических потребностей организма», Брас настоял на своем. Мне пришлось утолять его сексуальные аппетиты, хотя, признаться честно, радости я от этого не испытывал, но, как мне думалось, долг компаньона того требовал.
Спустя примерно полгода в наш форт заявился один из колонистов с Луны, занимающийся на Терре исследованием геомагнетизма и движения литосферных плит - коры планеты. Он был весьма интересным человеком, и мы разговорились, а ближе к концу визита, этот поселенец (имени я его не помню), стал настойчиво приглашать меня к себе, заверяя, что его исследования мне будут гораздо интересней, чем «агронома Браса». Я деликатно отказался, продолжая искренне верить, что жить здесь, с нынешним компаньоном мой истинный долг.
Брас долго не мог выпроводить засидевшегося гостя, однако, поболтав с ним у ворот с четверть часа, они оба вернулись назад. Подозвав меня, Брас заявил, что я должен «удовлетворить деликатную потребность гостя». На объяснения он не расщедрился, молча толкнув меня в кладовой отсек, куда сразу же следом протиснулся геолог, и двери за нами захлопнулись.
Сопротивляться не было смысла, мне было жутко противно, а уверенность в том, что меня просто используют как вещь, оформилась окончательно.
Утром, Брас поведал мне «радостную новость» о том, что я здорово выручил его, и у нас теперь есть атомный фонарик. Слушая его, я уже точно знал, что буду делать дальше, ведь всю прошедшую, бессонную ночь шлифовал этот план.
Напоив эту скотину чаем с сонным корнем, и дождавшись, когда он вырубится, я собрал тот нехитрый скарб, что полагал своим личным имуществом. Затем, немного поразмыслив, я разворотил себе левый бок кухонным ножом, чтобы избавиться от жидкокристаллического приемника-навигатора – прибора, который не без основания подозревал в функции скрытого шпионажа. Замотав кое-как свой торс липкой силиконовой пленкой, я покинул форт, оставив Брасу на память солидную синюю лужу собственной крови.
Я и сейчас удивляюсь, как меня не сожрали звери или каннибалы за те пять дней, что я скитался по диким зарослям и бездорожью Терры.
На шестые сутки, уже мало что соображая в происходящем, я был обнаружен механическим чудовищем, которым оказался Гас – детище гениального инженера Гилгамеша.

***

Магнитная платформа мягко скользила по тоннелю, перемещая меня из космопорта в здание карантина и реконструкции. Сквозь прозрачные стенки из армированного оргстекла, я мог видеть центральную башню Луны, возвышающуюся над городскими кварталами и стремящуюся вниз, в сторону поверхности планеты, к холодному космосу.
Я приподнялся на локтях, чтобы лучше разглядеть город. Его виды и пейзажи всегда доставляли мне эстетическое наслаждение своей рациональностью, сбалансированностью и общей гармонией частей и целого. Небесный Град был как всегда светел и великолепен: широкие бульвары, просторные парки, расходящиеся лучами аллеи, легкие дуги подвесных мостов, многоуровневые магистрали и высотки, фантастическими жезлами стремящиеся к небу, чтобы подхватить его и подбросив вспарушить голографическую лазурь, по которой проплывали инсталлированные перистые облака.
- Здесь очень красиво. – говорит Акита, идущий слева от меня. – Ваше искусственное небо даже живописней неба Геи. И все так рационально устроено.
Я улыбнулся. Мы с Акитой уже почти год живем вместе, а он так и не отучился называть свою планету на местный манер.
- Идеальная утопия. – меж тем продолжает он, и я в удивлении поднимаю взгляд. – Сбывшаяся мечта поколения древних.
- Интересный анализ. – недоумевая, отмечаю я. – Где ты об этом прочел, кто автор?
- Я пришел к такому выводу, сравнив Лунный Град с сюрреалистическими и утопическими представлениями о совершенном государственном устройстве мыслителей дотехногенного периода. Платон, Томас Мор, Томмазо Кампанелла, Френсис Бэкон выдвинули прекрасную концепцию этого феномена. – пожав плечами, говорит мой воспитанник, и я понимаю, что мои старания обучить его не прошли даром.
 
***

Не знаю, случайно ли Луна создала нас с таким острым чувством социальности, но я, постепенно, смог научится жить один. Конечно, у меня были Рокси и Гил… Мои друзья, соотечественники, товарищи, те, кто поддержал меня, приютил, утешил и дал кров. Однако, оба они напоминали целостную, обособившуюся от прочего мира вселенную, странную, и крайне своеобразную, но точно самодостаточную. Я был их другом в той степени, в которой может быть для звездной системы комета, пересекающая ее пространство траекторией своей орбиты раз в семьдесят стандартных лет.
Первое время, после того, как я был обнаружен моим механическим приятелем Гасом и, буквально за шиворот доставлен им в форт его хозяев, мне пришлось обитать с Рокси и Гилом под одной крышей. По началу, я думал, что Гил самый странный человек, какого мне приходилось встречать. Чего только стоили его творения, механические антропоморфные трансформеры-универсалы Фил, Лео и Гас, вооруженные «до зубов» и несшие круглосуточную вахту на периметре форта, но, когда Роски, весело насвистывая нехитрый мотивчик, затолкал меня в регенерационную камеру, созданную для него все тем же инженером Гильгамешем, я совсем пал духом. Однако, пробултыхавшись несколько часов в вязкой белой жидкости суббульона, а после, приняв контрастный душ, чтобы взбодриться, я стал иначе оценивать сложившуюся ситуацию.
Все мои раны и порезы затянулись, исчезла одышка и темные круги вокруг глаз, кожа снова стала молочно-белой, и даже проступил легкий голубой румянец на щеках. Мне выдали новую одежду, свежую и мягкую, словно только что покинувшую текстильную фабрику Небесного Града, и пригласили за стол, отобедать.
Как же я скучал по сублимированным продуктам и синтезированным полуфабрикатам! А странный Гил с аппетитом уминал какое-то месиво из местной зелени, совсем не осознавая и не ценя своего счастья. Все время обеда я молчал, не зная, что сказать, точно так же безмолвствовал и Гил, в то время как Рокси начал пространно рассуждать о погоде, чудесных хвойных зарослях, окружающих их форт и удивительном древнем городе, который он обнаружил, когда рассорился с Гилом и «ушел из дома». 
Уловив общую для нас с ним тему, я сказал, что со мной произошло то же самое – я покинул своего компаньона, но, в отличие от него, никогда назад не вернусь. Когда я рассказал о причине этой своей бескомпромиссности, к разговору подключился и Гил, заявив, что мой случай нельзя оставлять без внимания, и он обязательно сделает доклад, чтобы уведомить о грубом нарушении прав лунарианина нашу Луну. Рокси слушал его с блеском в своих небесно-голубых глазах, подперев ладонью кудрявую голову – он явно был доволен такой реакцией компаньона.
Как оказалось, Рокси покидал Гила всякий раз, когда у них случались даже незначительные размолвки - таким образом, синтетик стимулировал уважительное отношение к себе. С этой целью он даже свил себе тайное убежище, которое (что меня весьма повеселило), Гил помог ему оборудовать под все необходимые удобства. Находилось это чудесное «тайное место» в десяти милях к востоку. Там густой ельник упирался в вертикальные прямоугольные скалы, полностью заросшие мхами и лишайниками. Эти скалы странным, несколько неестественным образом, словно набор маркеров в пластиковой банке, поднимались из озера. Оно было тектонического происхождения, и казалось, будто скальные образования затыкают гигантскую трещину в коре планеты.
Когда горемычный Рокси первый раз «ушел из дома навсегда», то, блукая в лесной чаще, обнаружил пещеру в одной из этих странных скал. Сопровождавший его робот Гас (Рокси никогда не ходит гулять один) расчистил проход, и они прошли внутрь. Каково же было удивление Рокси, когда немного углубившись во внутренние тоннели, он понял, что они имеют четкую прямоугольную планировку. Вообщем, оказалось, что это никакие не скалы, а небоскребы древнего города, до половины (а то и более) погруженные в озеро. Они выступали из недр планеты угрюмым напоминанием давно минувшей эпохи.

***

Акита сильно нервничает – я вижу это по его суетным движениям и нездоровому блеску глаз. Да, в нем все еще много от дикаря… Однако, причина этой нервозности его нежелание со мной расставаться. Акита, вообще, ко мне сильно привязан, думаю, даже несколько фанатично. Источник, точнее сказать причину, этого явления, я до сих пор не смог обнаружить.
- Монти, я могу сам за Вами ухаживать. – все еще надеясь, что ему это позволят, говорит он, оглядываясь на медиков Центра Реконструкции, при этом расчесывая мне волосы и разделяя их на прядки, чтобы заплести аккуратную косу, как ранее обучил его Гас.
Я осторожно покачиваю головой.
- Здесь другие правила Акита, и с этими правилами не спорят.
- Почему? – простой и естественный вопрос наивного сознания.
Бедный мой террорианен...
- Так устроен мой мир. – просто отвечаю на вопрос, удивляясь его наивности. – Ты же знаешь.
Ну кому, в здравом уме, может придти в голову оспаривать установленные Луной правила?
- От того, что я останусь с Вами, никому ведь плохо не будет. Так почему нельзя? – продолжает Акита гнуть свое.
Вздохнув, я качаю головой.

***

Как, к моему великому сожалению, оказалось, все аборигены Терры по своей сути дикари.
В то время, когда я практически жил в торговом поселении, и уже не первую неделю с опаской поглядывал на «сталкера» Браса, то и не подозревал, что настоящей опасностью для меня окажутся именно местные, люди.
Каждое утро, проснувшись, я быстро собирался, прибегал к помощи Гаса в укладке волос (они сильно отросли, но я не хотел их обрезать из-за льстивых отзывов окружающих) и, наскоро перекусив, отправлялся в поселок. Оставив легковой транспортный модуль в роще неподалеку, чтобы мне не задавали лишних вопросов селяне и, минуя глинобитные и сложенные из природного камня маленькие дома, я направлялся прямиком к центру. 
Традиционно для подобных поселений осью общественной и культурной жизни служила рыночная площадь, большой колодец, и парочка общественных зданий, что стоят вокруг нее, создавая так называемый «центральный ансамбль». Конечно, такое архитектурное устройство мне казалось убогим, хотя, по сути, так оно и было, ведь вершиной эстетической выразительности аборигены полагали выкрашенные в желтые и красные цвета стены домов, а признаком знатности и достатка наличие свиней -непременно более десятка.   
Хотя, в любом случае, в тот период жизни, мне там нравилось. Несмотря на примитивность культуры, явно находящейся на начальном этапе становления, было весело и оживленно. Наверное, не малую долю очарования мне внушало и то, что я пользовался популярностью в силу своих вокальных данных и необычной внешности. Основная масса проживающих здесь людей были смуглыми с коричневыми либо темно-русыми волосами, и я, фактически альбинос по их меркам, выглядел весьма экзотично. Однако, до поры, мне всегда были рады в этом месте.
Случай, обнаживший мне суть местных жителей, был простой и тривиальный. Я, как обычно сидел в кабаке любуясь пламенем костра, пылавшего в центре залы с целью обогрева, слушая мерное гудение голосов и удивляясь общей простоте убранства. Паренек, разносивший напитки споткнулся, уронил поднос, следствием чего стал грохот, и куча разбитой посуды. Я вызвался ему помочь с уборкой и, собирая острые осколки керамики, случайно порезался. Пара синих капель упала на пол, темная струйка побежала по моей бледной руке…
Конечно, изучая древние периоды истории Терры, я читал о случаях суеверий. Как полагали ученые, этот феномен был связан с ксенофобностью человеческого сознания, точнее сказать с боязнью чуждого и нового, проистекающей из тех тайных уголков души, где гнездится архаичный уровень человеческой личности. Однако, я никак не ожидал столкнуться с этим явлением в действительности.
Парень закричал, и я, поначалу не поняв из-за чего, стал оглядываться по сторонам в поисках причины его криков. Вокруг нас быстро возникла суета и, неожиданно, на меня посыпались удары, буквально со всех сторон.
Я растерялся, попытался оттолкнуть агрессоров, но желающих поколотить меня все прибывало, кто-то кричал о «небесных чудищах», принимающих облик людей, чтобы подобраться и всех сожрать, кто-то о том, что из-за меня его свиньи не дают потомства, что я причина «мора», поразившего домашнюю птицу и прочий бред в таком же роде.
Я уже было подумал, что живым не выберусь из этого кошмара, но, к моему удивлению, меня резко выдернули из толчеи и, схватив за руку, потянули к выходу.
Мы бежали долго и быстро, без остановки, пока от усталости не начали отниматься ноги, а легкие не перестали поспевать качать воздух. Буквально падая без сил, я понял, что поселок остался далеко позади, что вокруг меня лишь высокий кустарник и влажные, покрытые густым мхом валуны. Немного отдышавшись, я поднял голову, и, в третий раз за этот короткий промежуток времени, удивился, точнее сказать, даже был поражен – рядом со мной, тяжело дыша и одной рукой опираясь на бурый камень, стоял ненавистный мне Брас.

***

Глядя на то, каким стало выражение лица у Акиты, когда его взяли под руки медики, и попытались вывести из моего бокса, я вспомнил один наш разговор, состоявшийся несколько месяцев назад на Терре. Если быть точным, это был скандал, а если еще более точным – истерика…
Прежде, я с таким не сталкивался, а скулеж Браса о прощении был не в счет.
- Можете оставить нас на минутку? – обратился я к одному из медперсонала, налаживающему информационную панель в изголовье моей кровати, – Уверен, что смогу его вразумить и дело не дойдет до драки. – я мило улыбнулся, намекая, что это шутка.
Медик кивнул, и жестом показал коллегам, чтобы они отпустили моего подопечного.
Оказавшись на свободе, Акита кинулся ко мне и мертвой хваткой впился в руку.
- Я Вас не оставлю. – возбужденно прошептал он, - Мало ли, что они надумают с Вами сотворить.
- Не переживай, - я успокаивающе погладил его по плечу свободной рукой, - Ты же изучал устройство общества Небесного Града и знаешь, что здесь никто никогда не причинит кому бы то ни было вреда.
- А можно мне быть поблизости? – видимо припомнив то, о чем я говорил, и уже начав сдаваться, спросил Акита.
- Я отправлю запрос Луне. – заверил я его, понимая, что действительно лучше если он будет постоянно в поле моего зрения, – А пока пойди с медиками, они всего-навсего сделают тебе пару предварительных инъекций.
- И что они будут предварять? – наконец-то включив свой разум, Акита задал вопрос по существу.
- Карантинный курс. – совершенно обыденным тоном начал объяснять я, – Комплекс процедур, позволяющих нейтрализовать потенциальную угрозу для жителей Града. Кто знает, какие ты на себе притащил бактерии и вирусы. – я весело улыбнулся.
- А Вы? – Акита приподнял бровь, сверкнув своими ярко-зелеными глазами, вроде как почуяв подвох, – Вас что, дезинфицировать не будут?
- Ты же помнишь, что я синтетик. – снова похлопав его по плечу пояснил я, - В моем теле циркулирует достаточное число нанитов, молниеносно уничтожающих любую заразу. Я же тебе рассказывал.
Акита кивнул, однако, совсем не спешил расставаться с захваченной у меня моей рукой.
С одной стороны, мне это показалось даже милым, но вот с другой…

***

Разочаровавшись в социальности как таковой, и старательно подавляя в себе вызываемые ею порывы к общению, я постепенно укоренился в уединенном жилище Рокси. Мало того, меня здорово увлекло изучение улиц древнего города, лежащего в недрах лесного озера.
Теперь я просыпался, пил тонизирующий напиток, завтракал сублимированным сладким батончиком и сразу приступал к проверке оборудования для подводных исследований. В принципе, это было делом чисто формальным, так как, пока я спал, Гас, не теряя времени, проводил все необходимые подготовки с присущей роботу дотошностью.
Так как двумя этажами ниже начиналась поверхность озера, ангар для глубоководных капсул Рокси устроил именно там, расположив на укрепленной платформе пару генераторов и протянув к ним кабели световых батарей. Генераторы подавали энергию на транспортные механизмы, в состоянии покоя поддерживающие капсулы в импровизированных гамаках из полиуглеродного волокна. Сами капсулы, естественно, смастерил Гильгамеш для своего обожаемого Рокси, и поэтому в их безопасности я ни на секунду не сомневался. Две двухметровые каплевидные машины из сверхпрочного армированного стеклопластика выглядели весьма впечатляюще. Я сразу в них влюбился, как только увидел в первый раз, и пожелал незамедлительно опробовать их в действии.
Первую экскурсию в подводный город мне устроил Рокси. Правда, вначале, я долго тренировался в управлении, так как капсулы были одноместными, и не рассчитаны на пассажира.
Когда же мы, наконец, заняли места, и Гас включил спусковой механизм, я впервые после вылета к Терре, испытал такое возбуждение и трепет от предстоящего приключения.
И вот, две гигантские капли скользнули вниз, ловко маневрируя между балками и стенами строения, погруженного в серо-зеленую непроглядную мглу озерных вод. Софиты, закрепленные на верхней панели капсул, поначалу выхватывали из мрака только фрагменты архитектурной конструкции, но позже, стоило нам только выскользнуть из проема затопленного здания, взору открылся сверх-гипер-готический пейзаж. Рокси посоветовал мне усилить мощность софитов, и четыре луча врезались в подводное пространство, тьма, оберегающая тайны этого места, отступила, и я увидел… Город!
Да, это были широкие улицы настоящего города, пусть даже покрытые толстым многовековым слоем ила, пусть похожие на пристанище гипертрофированных махровых призраков, покосившихся и ведущих беседу на неведомом мертвом языке. Однако, скользя в своей капсуле вдоль зданий, по забытым проспектам, иногда сворачивая в боковые проулки и натыкаясь там на бесформенные груды, видимо некогда бывшие транспортными карами, я почувствовал, что монохромный и мрачный, этот город более походил на известный мне родной мир, нежели все увиденные прежде, живописные селения поверхности Терры. И я вдруг понял, что и кто на самом деле были мне сейчас ближе: эти мертвые погребенные водой и илом улицы, хранящие в себе осколки воспоминаний о людях, живших здесь и когда-то построивших их, были мне гораздо понятней всех ныне живущих существ, населяющих эту странную, древнюю планету. Наверное, именно люди, возведшие этот город, и приходились на самом деле родственным нам видом, а никак не те, что живут сейчас. Возможно, кто-то из нас является их потомком, или детищем их разума, покорившего другие планеты и даже космическую даль.
Я влюбился в подводный город, и с того, первого раза не проходило и дня, чтобы я не спустился на свидание с ним.

***

Овальное окно во всю стену открывало вид на фрагмент подвесного моста, ныряющий под него монорельс и небольшой сквер, расположившийся в самом низу. Его голубоватые плетущиеся растения опутывали мощные опоры и колонны эстакад, добавляя толику изящества монументальным творениям инженерной мысли. Мелкие детали были мне не различимы с тридцатиметровой высоты моих покоев, но, все равно, глядя вниз, я вспоминал наш с Рокси, а позднее с Акитой, чудесный подводный город.
Мысли о Аките всколыхнули в груди неприятный холодок, когда я вспомнил, как он смотрел на меня, когда его уводили медики. Это напомнило мне о том, что я пообещал ему.
Потянувшись к приборной панели, я снял с нее коммуникационный планшет, и набрал цифры, известные всем жителям нашего города.
- Добрый вечер, Монти. – с экрана планшета на меня смотрела миловидная 3D аватара Луны. – Как самочувствие?
- Добрый вечер, Луна. Уже намного лучше, благодарю. – я улыбнулся ей от души.
Не знаю кому как, а нам, синтетикам, Луна действительно являлась родным и дорогим существом. Мы уже и не помнили те поколения, которые полагали ее просто искусственным интеллектом, служащим для управления Лунным Градом. Все ныне живущие знают, что Луна настоящая личность, в своем саморазвитии достигшая уровня близкого к совершенству. И не мудрено, ведь вот уже более двадцати тысяч лет она поддерживает жизнь и процветание нашего города.
- Тебя что-то беспокоит? – спрашивает Луна, внимательно вглядываясь в мое лицо.
- Да. – я вздыхаю, – Парень, который привез меня, Акита… Он… Ему очень трудно и непривычно здесь одному. Можно поместить его поблизости со мной, чтобы был осуществим хотя бы визуальный контакт?
- Я могу расположить его в смежном боксе, установив между помещениями силовое поле. Будет возможен визуальный и вербальный контакт. – аватара Луны приподняла бровь, – Ты же понимаешь, что я не стану его выпускать ни при каких условиях?
- Да, понимаю… - я и сам не ожидал, что в моем голосе будет столько грусти, – Ведь в его случае полная адаптация невозможна? – я боялся ответа, но все равно спросил ее.
- Зависит от обследования. – спокойно сказала она, – Пока есть только одна схема, находящаяся в стадии проверки. Помнишь, та, которую мы разрабатывали, запустив программу обогащения репродуктивного фонда донорскими генами жителей Терры. - Луна развела руками, – Они сейчас необходимы, чтобы избежать генной мутации и сокращения численности следующих поколений.
- Экспериментальная программа для генотипа террориан? – уточнил я.
- Да. Живой организм натурального антропа может ее не принять. Словом, есть риск, а ты знаешь, как я к этому отношусь. – голос Луны тоже стал грустным, – Ты к нему привязался?
Я пожал плечами, сам еще до конца не понимая свои чувства к Аките.

***

Второе расставание с Брасом у меня произошло на тракте, ведущем к форту моих друзей. Я не дал ему столь вожделенного прощения, и никаких надежд на возможное возобновление отношений. Заверив бывшего компаньона в том, что мы более никогда не пересечемся, я вернулся в тайное убежище Рокси.
Небо хмурилось грозовыми облаками, и я спешил, изредка бросая опасливые взгляды на кустистую, темно зеленую растительность. Ох, и не любил же я эти буйства природы – чуждую мне «дионисийскую» сторону культуры.
Возле уже хорошо известного ельника меня дожидался верный Гас, нашедший оставленный мной транспорт и (с его слов) начавший всерьез волноваться о своем новом хозяине.
Робот был тогда единственный, кому я излил душу и все свои возмущения по поводу случившегося. Отвергнув его предложение «сгонять в поселок и покосить из плазменного ружья агрессоров-селян», мы углубились в пещеру скалы-небоскреба, и в следующий раз я увидел дневной свет только спустя две недели, да и то только потому, что не мог отказаться от настойчивого приглашения Рокси и Гила отужинать с ними.
За ужином я поведал им историю своих злоключений…
Рокси бурно изливал свои возмущения, размахивая хаши из прозрачного пластика, в то время как Гил, покачав головой, просто изрек:
- В чего ты от них ждал?
 Однако, снова услышав имя «Брас» он искренне удивился.
Как оказалось, после доклада инженера-колониста Гильгамеша, Браса и геолога Приама в срочном порядке вернули в Небесный Град. Луна устроила им публичное разбирательство, после чего обоих отправили обратно, на Терру, только без техподдержки и права апелляции. Гильгамеш искренне надеялся, что «оба мерзавца подохнут с голода либо не дадут подохнуть с голода каннибалам». Из-за нашего сходства с Рокси, он воспринимал меня как его младшего брата и, получалось, члена их семьи.
Я и не ожидал, что визит к друзьям так поднимет мне настроение. Теперь, узнав о тяжкой доле Браса, я почувствовал себя отмщенным. Депрессия пошла на спад, мне снова стало нравиться гулять, а буйство природных форм и красок более не казалось пугающе зловещим, тем более, что пользуясь опытом Рокси, я всегда брал с собой трансформера-универсала Гаса. Робот был до неприличия вооружен и всегда начеку. 
Эти самые прогулки с Гасом и легли в начало новой главы моей жизни.
Электронный мозг моего робота был системой самообучающейся и способной к собственному анализу данных. Как из последующих событий я понял, Гас, притащив однажды кого-то (это был я) в форт и получив за это похвалу от "создателя", зафиксировал для себя этот факт и сделал соответственный вывод.
Как-то вечером, ничего не подозревая, я сидел за монитором, просматривая и монтируя отснятый в подводном городе материал. Тема Атлантиды (так я назвал открытый Рокси объект) пользовалась популярностью в Небесном Граде, и я решил снять о нем серьезный научно популярный фильм. Так как более прочего я тяготел к общественным наукам и, в частности, истории, то с удовольствием занимался реконструкцией некоторых, давно погибших цивилизаций, включая и ту, частью которой был наш подводный город.
Несколькими часами ранее, я отправил Гаса за новыми атомными батареями в форт Гильгамеша, и ждал его с минуты на минуту надеясь, что мой сообразительный механический друг заодно прихватит какие-нибудь сладости. Их каждый месяц присылала нам Луна в качестве гостинца вместе с запчастями и оборудованием для жизнеобеспечения колонистов.
Судя по времени Гас немного задерживался, чему я был крайне удивлен – огромным плюсом роботов, помимо прочего, является и их фанатичная пунктуальность. Однако, спустя пятнадцать минут после обозначенного срока, он все-таки явился и… не один…
Сбросив с хромированного плеча окровавленное месиво, отдаленно напоминающее нечто антропоморфное, он был несказанно доволен собой, сообщив, что «отбил его у каннибалов и спас».
У меня тогда, помнится, пропал дар речи, потому что, судя по ошметкам шкур и грубой обуви, состоящей из кожаных полос, этот субъект явно был соплеменником своих обидчиков. Но, делать было нечего…
Гас положил его на пол в большой комнате, прямо на мой любимый бардовый термо-ковролин, а я достал капсулы с блич-нанитами и вскрыл одну, выдавив содержимое на шею военного трофея робота. Потом, поняв, что с таким обилием загрязнения одной капсулой не обойтись, вскрыл вторую.
После очистки, нашему взгляду представилась весьма жуткая картина: это был подросток лет пятнадцати-шестнадцати, полностью покрытый ранами от колющих и режущих орудий. Особенно пострадали правая рука, бок, и бедра. Ну, что было делать? Остаток вечера и большую часть ночи мы с Гасом зашивали, клеили и подбирали мешку антибиотиков для инъекций.

***

Несмотря на то, что я мог уже спокойно покинуть Центр реконструкции и снова вселиться в свою прежнюю квартиру, я решил задержаться здесь еще как минимум на сутки. Мне было трудно оставлять Акиту одного. Мой подопечный часы напролет проводил возле прозрачной грани силового барьера, глядя на меня с надеждой и тоской. Ему вот уже третий день делали различные прививки, но, как я понимал, только затем, чтобы пока он здесь, законсервировать потенциальную опасность.
Однако, я понимал, что надолго затягивать с его пустыми надеждами не стоит – это и жестоко, и бесчестно по отношению к бедному парню.
- Как ты? – подойдя, и присев напротив его постоянного «поста», осведомился я.
Акита пожал плечами.
- Нормально. А Вы как?
- Снова полностью здоров. – отвечаю улыбнувшись. – И… знаешь, нам надо кое-что обсудить… - я вздохнул, чтобы подготовиться к тому, что собирался сказать.
 - Вы же не бросите меня здесь? – вскинув на меня испуганный взгляд, предвосхищая тему, спросил он.
- Я хочу попросить тебя вернуться на Терру. – набравшись-таки мужества, сказал я. – Дело в том…
- Нет! – не дав мне договорить, воскликнул Акита, – Не заставляйте меня покидать Вас! Пожалуйста, я уверен, что смогу жить здесь, стану работать, чтобы не быть Вам обузой. Вы же знаете, как я быстро всему учусь! Пожалуйста, Монти!
 Он подскочил, и нервно заметался вдоль барьера, попытался упереть в энергополе руки, но, получив легкий электрический разряд, отшатнулся.
- Акита, прекрати! – я тоже подскочил, – Ты не можешь остаться! – наконец решившись, выкрикнул я, - Ты опасен для этого мира, понимаешь?!
- Нет! – пораженный, он снова подошел к барьеру. Очень близко.
- Вернись к Рокси и Гилу, они позаботятся о тебе, помогут устроиться в каком-нибудь форте или клановом гнезде. – начал я уговоры, хотя, признаюсь, сердце у самого разрывается от боли, глядя на него, – Здесь ты, в любом случае, не смог бы стать счастливым, этот мир совсем другой…
- Здесь есть все, что мне нужно. – совсем осиплым от горя голосом сказал Акита.
И атаковал силовой барьер.

***

Мы были вторым поколением колонистов. До нас на Терру спускались разведотряды, посланные Луной спустя десять лет после того, как уровень радиации планеты пришел в норму.
В принципе, Небесный Град был самодостаточным во всех отношениях, кроме генного материала. Уже первые поколения переселенцев на Луну стали отходить от полового способа размножения, сочтя его ненадежным, а следовательно, нецелесообразным. Выращивание новых членов своего сообщества они поручили специалистам, работающим в учреждении, ставшем колыбелью нынешнего Центра Репродукции. Позднее, когда была запущена программа искусственного разума «Лунная стражница», и многочисленные тесты и проверка временем доказали ее эффективность, Совет и Старший Координатор, помимо прочих систем, решили доверить ей и контроль над процессом репродукции лунариан.
Многие тысячи лет Луна прибегала к комбинациям известного количества генных наборов, и все было нормально. Однако, оказалось, что природа все еще полна тайн. Не было никаких сбоев программы, технологических погрешностей или технических неполадок, но срок жизни людей Небесно Града резко сократился, и продолжал сокращаться от поколения к поколению. Луна долго тестировала и изучала материал генного банка, и, не найдя ни одного рационального ответа, пришла к выводу, что метод, основанный на принципах фрактальной геометрии больше не работает.
Словом, началось вырождение, как это зачастую случалось в прошлом с жителями локальных островных государств или представителей аристократических семей Терры.
Луна заключила, что неизбежно придется сокращать численность людей, иначе мутации, происходящие из-за многократного повторения скрещивания и самокопирования, будут усиливаться. Как ни прискорбно, а генный материал устаревал – это было одной из тайн, которые не удалось разгадать ни человечеству, ни многомудрому искусственному сверх интеллекту.
В своих попытках решить эту проблему, Луна испробовала множество вариантов и модификаций, но в результате, всякий раз приходила к выводу, что либо постепенная кибернизация всего вида, либо замена синтетиками. Ее же задачей было сохранить человеческий род лунариан, а не выводить новый вид, поэтому она все-таки решилась сделать ставку на генофонд Терры.
К счастью, в первой же экспедиции на Терре удалось обнаружить человеческие поселения. Они ничем не отличались от нынешних, разве только культ женщин-глав семей был более популярным среди местных антропов.
Естественно, дело не обошлось и без локальных конфликтов – люди есть люди, рождены они на Терре, или выращены в центрах репродукции лунного города.
Один из разведчиков, попав под воздействие очарования местной девушки, пожелал тайно покинуть свой отряд, чтобы остаться с ней, на Терре. Эта девушка уже основала новое клановое гнездо вместе с выбранным для нее старейшинами спутником. Намерения влюбленного разведчика были раскрыты, а один из членов экспедиции и вовсе решил действовать радикально. Настроив импульсный парализатор на летальный режим, он отправился на поиски беглеца, серьезно намереваясь ликвидировать источник конфликта.
В результате встречи этих «романтика» и «ревнителя правил», возле клановой крепости завязалась драка. Беглец был старше и значительно опытнее в рукопашной схватке, он быстро завладел оружием приехавшего за ним разведчика, без опасения пустив его в ход. Выстрелив в противника, он не подозревал, что оно в режиме поражения…
  Понимая, что нагрузку космического перелета тяжелораненый разведчик точно не переживет, отряд принял решение оставить его, чтобы он умер мирно, без лишних страданий, под присмотром аборигенов в клановом гнезде на Терре.
После этого случая, потеряв одного из своих «детей», Луна десять лет выжидала, прежде чем снова послать на Терру разведотряд. Каково же было удивление экспедиции, когда оказалось, что оставленный умирать лунарианец жив, здоров, обзавелся семьей и потомством. Как выяснилось, та самая сердцеедка и ее супруг выходили раненного, а когда он достаточно подрос (на момент первой экспедиции ему было тринадцать лет), то занял место второго супруга.
Генный материал, взятый у его детей, а после и их детей, стал решением проблемы прогрессирующей генетической мутации жителей Небесного Града.
Теперь шестьдесят лет спустя, на Терре распространилось много носителей генов лунарианцев, и теоретически, примерно каждый сороковой житель материка, где состоялся первый контакт, стал потенциальным источником новых генов для репродуктивной программы Луны.

***

Глядя на его окровавленные руки, я тоже начал кричать.
Потом стал кричать еще громче, требуя медиков оставить Акиту в покое. Природный рационализм взял во мне верх, и я кинулся к коммуникатору, дрожащими руками ввел номер. Не дожидаясь ответа, я стал орать, чтобы его быстро отпустили, и убрали этот чертов щит, разделяющий наши боксы.
- Немедленно прекрати истерику. – холодно велела мне Луна.
Я сглотнул жесткий ком, не пойми от куда взявшийся в горле, и умолк, все еще тяжело дыша.
- Я могу это сделать, но тогда ты тоже будешь изолирован. – так же холодно сказала она.
- Да, пусть, - снова начав задыхаться, затараторил я, - Только отпустите его, не надо больше ремней и инъекций.
- Хорошо, но ты понимаешь… - и, я перебил ее.
- Да, да, это только отсрочит неизбежное, но это не важно! – я впился руками в края коммуникационного планшета. – Прошу, скорее.
Бросив планшет на кровать, я снова метнулся к энергетическому барьеру. Медики держали Акиту, он из последних сил вырывался… Стена исчезла, и я кинулся к нему, выхватывая из чужих рук.
- Аки… - я крепко обнимаю его, прижимая к себе, – Все, все, - глажу его подстриженные волосы, - Я снова с тобой, все хорошо.
Он расслабляется и начинает плакать. Я тоже реву вместе с ним, как последний дурак.

***

Чем дольше я смотрел на спасенного Гасом дикаря, тем больше проникался к нему сочувствием. Я ведь тоже, чуть было не пострадал от суеверий местных кретинов, так любящих сразу пускать в ход кулаки. Однако, за что досталось этому пареньку было для меня секретом, и оставалось надеяться, что причина этого не чревоугодие (учитывая характеристики его племени).
Благодаря сканеру я определил его возраст – полных шестнадцать лет, но выглядел он немного старше, да и ростом был точно не меньше меня. У него была полностью сформировавшаяся мускулатура, смугловатая кожа (она оказалась гораздо светлее, чем выглядела до чистки блич-нанитами), а волосы довольно редкого здесь, темно-медного цвета, длинные и свалявшиеся колтунами.
Еще раз окинув его взглядом, я вздохнул, и позвал Гаса разобраться с волосами и подобрать одежду нашему с ним подопечному. Распутывая медную копну паренька, робот не переставал восторгаться моей добротой, которая сохранилась, несмотря на то, что мы идентифицировали принадлежность «этой особи» к племени каннибалов. 
Как выяснилось, Рокси и Гил ненавидели каннибалов принципиально, люто и абсолютно, из-за столкновений с ними в прошлом. В подробности этой истории Гас отказался меня посвящать, сказав, что лучше будет узнать «из первых рук».
Ближе к вечеру наш «юный друг» пришел в себя. Я как раз сидел подле него, уже переодетого и расчесанного, измеряя прибором скорость восстановления его кровяных клеток, которых, признаться, он потерял достаточно большое количество. Убрав гемо-датчики с области бедренной артерии, я стал цеплять их вдоль ключицы, когда парень вздрогнул и открыл глаза. Он проморгался, поводил взглядом окрест и добравшись до моей персоны уставился пристально, почти не мигая. Встретив его замерший зеленый взгляд, я улыбнулся и поинтересовался, как он себя чувствует. Видимо, ничего не понимая из моих слов, дикарь просто продолжал смотреть на меня пока снова не отключился.
Оставив его на попечение Гаса, я пошел перекусить, но, сначала, на некоторое время задержался перед зеркалом. Все по-прежнему: серебристо-снежные прямые длинные волосы, бледная кожа, серо-синие глаза, плавный обод лица и черты – ничего необычного. Я снова хмыкнул нашему сходству с Рокси. Интересно, что такого необычного дикарь разглядел на моем лице?
На следующий день, устав от непонятного мне и Гасу бурчания и рычания нашего больного, я связался с Луной и заказал целый набор мыслезаписей, включая уроки языкознания и культурологи и, на всякий случай, этикета.
Как ни странно, после получасового препирательства с роботом, мне наш дикарь позволил прицепить ему на голову сетчатый шлем мыслизагрузки. Чтобы усилить эффект, я также надел ему оптические окуляры, воздействующие через глазной нерв на мозг напрямую. Если честно, я не знал, сможет ли разум паренька воспринимать наши образовательные технологии, однако, к моей большой радости эксперимент увенчался успехом.
Через сутки дикарь стал нас понимать, через двое – заговорил.
Его звали Акита, ему нравились мои сублимированные сладкие батончики, он боялся Гаса, полагая его демоном, и почитал меня, полагая богом. Это было приятно, но мне пришлось поведать ему реальную расстановку и положение вещей.

***

Когда я обрабатывал его разбитые о защитное поле руки, Акита еще хныкал. Его время от времени потрушивало - сказывалось множество электрических ударов, полученных в схватке со щитом, разделяющим наши боксы.
Признаться, я впервые за всю историю наших отношений обнимал его. В принципе, это вообще было впервые, после моего разрыва отношений с долбанным компаньоном Брасом, так как с тех пор я сильно невзлюбил любые физические контакты. А сейчас, убаюкивая Акиту, лежащего у меня на коленях, и поглаживая его по спине, я и не заметил, что вожусь с кем-то живым и антропоморфным.
Он совсем ничего не говорит уже несколько часов, и явно не может заснуть от перевозбуждения психики.
- Аки, давай я сделаю тебе успокаивающий чай? – спрашиваю я.
Не получив ответа, собираюсь подняться, чтобы приготовить обозначенный чай, но Акита вцепляется в меня замотанными силиконовой пленкой руками.
- Не уходите. – в глазах стоят слезы, однако, он таки заговорил.
Я улыбаюсь, провожу пальцами по медным волосам парня, в сердцах проклиная медиков, которые его остригли.
- Обещаю, что никуда не денусь. – заверяю его, - Только налью нам с тобой чай, и вернусь.
- Вы уже обещали… - он поднимается с моих колен и отворачивается.
И мне становится жутко до боли в груди. Что же это такое происходит, почему он так ведет себя? Где-то в глубине души дремлет ответ, но здесь, на поверхности, я могу только мучиться виной и непониманием.
- Почему я Вам не нужен? – спрашивает Акита, разорвав унылую цепь моих мыслей.
Я не знаю что ответить – никогда не думал об этом в таком ракурсе. Мне казалось естественным, что он должен жить на Терре, а я в лунном городе. Однако…
- Я же стал именно таким, как Вы хотите, тем кого Вам нравилось видеть рядом. – продолжает говорить Акита, видимо, неверно истолковав мое молчание, - И это Вы сделал меня таким, выучив тому, что любите сами, изменив этими знаниями. Я стал Вашим учеником, коллегой, Вашим временем, черт возьми. – он хлопает ладонью по покрывалу и морщится, – Вы создали меня заново, перекроив мою личность себе под стать, и я был от этого счастлив. – вздыхает, – Счастлив быть с Вами. Мне даже стало казаться, что я стал частью Вашей жизни. – грустно хмыкает, – Наивно, право… видимо, это Ваш последний урок.
Слушая слова Акиты, качаю головой. А ведь он и раньше говорил мне об этом, правда, более завуалировано, деликатно. Дьявол! Почему я не понимал того, что творилось с ним. Я думал, что все так естественно – спасти, обучить, воспитать, приобщить к своей культуре… Сейчас же получается так, что наигравшись, я попросту выкидываю Акиту на произвол судьбы, снова продолжая решать, что для него будет лучше. Должен ли я чувствовать ответственность за него? Однако, и это не все, я опять что-то упускаю.
Он смотрит на меня так, словно читает мои мысли.
- Неужели все синтетики эмоциональные амебы? – спрашивает, видимо, прочитав на моем лице всю полноту охватившего меня недоумения.
Я пожимаю плечами.
- Хотя, раз Вы этого не поняли, то больше говорить не имеет смысла. – медленно поднимается и, спустив ноги на пол, садиться ко мне спиной, - Я вернусь на Терру, Монти. Вы правы, в этом мире для меня ничего нет.
И мне становится скверно от его слов, так скверно, как не было никогда. Хочется спросить, почему он так говорит, но мешает тот злополучный ком, снова застрявший в горле.

***

Я не стал брать Акиту с собой, в форт к друзьям, оставив заниматься с мыслезаписями, выбирая предметы на его усмотрение. Да и, в принципе, счел, что будет не прилично поступать так – приводить гостя не оговорив этот момент заранее. Однако, стоило нам только усесться за столом, как я сразу выложил все, что случилось за эту неделю.
Я рассказал о забавной привычке Гаса кого-нибудь спасать, о том, как изобретательно мы с ним действовали, помогая парню, о том, как быстро и жадно впитывает информацию мозг нашего подопечного и вообще, какой он забавный.
Гил и Рокси слушали меня с большим интересом, переспрашивали и задавали вопросы, но, как только я упомянул, что Акита скорее всего принадлежит к племени каннибалов, сразу оба потухли.
И я спросил, в чем дело.
Нехотя, явно не желая снова окунуться в те события, Гил поведал мне историю их с Рокси прежней жизни.
Пять лет назад они прибыли на Терру. Надо сразу обмолвиться о том, что Гил хотел отправиться сюда один, однако, Луна ему этого не позволила, навязав «умницу компаньона». Гил был зол на всю эту ситуацию, и на вынужденное соседство с синтетиком в частности. Мало того, покладистый нрав компаньона, и вечное стремление помочь во всех делах, жутко бесили гениального инженера. 
Постепенно, синтетик Рокси смирился со своей ролью того, кого все время отталкивают, как назойливого зверька, и стал вести себя ровно, лишь выказывая вежливость, положенную этикетом. К тому же, Гильгамеш прямо ему разъяснил, что думает о его компании и соседстве, сравнив с «пятой ногой четвероногого животного».
И все же, как оказалось, у судьбы на их счет были другие планы: как-то возвращаясь из торгового поселения, куда Гил регулярно ездил, пристрастившись к натуральной пище, они нарвались на засаду каннибалов. В ту пору Гильгамеш еще не практиковал создание боевых роботов-универсалов, собирая только такие механизмы, которые использовал в качестве транспорта и перевозки грузов. Словом, ситуация выглядела критической – с полтора десятка голодных дикарей и два невооруженных колониста на легкой магнитной платформе. И тут проявил себя Рокси: быстро спрыгнув с транспорта, он крикнул Гилу «беги», и кинулся на одного из наступавших на них каннибалов, привлекая к себе внимание всей братии.
И Гил побежал – а что оставалось делать? Он понимал, что синтетик выиграл для него время, а вместе с тем, возможно, и жизнь.
Работая весь оставшийся день, ночь и еще один день, инженер модернизировал свои механизмы, побив собственный рекорд времени сборки. Следующей ночью он отправился искать становье каннибалов, ведомый сигналом маячка, вшитого под кожу Рокси.
Поиски привели его к развалинам заброшенного кланового гнезда, так называемой крепости, расположенной на склоне оврага, милях в восьми-девяти от их прежнего столкновения с каннибалами. Покосив добрую дюжину дикарей энергоружьем собственного производства, настроенного на парализацию нервной системы, Гил отправился обследовать внутренние помещения.
Синтетика он обнаружил в одном из них.
На этом моменте Гил прервал свой рассказ, налив себе травяной настойки, от которой исходил явный запах алкоголя, Рокси же и вовсе встал из-за стола, делая вид, что ему срочно нужно что-то прибрать в соседней комнате.
 - Это был не Рокси, а то, что от него осталось. - хрипло произнес Гил, и, глядя на него, я пожалел, что вообще, затеял этот разговор.
Дальше он рассказал мне, что в темноте, ступая по вязкой темной жиже, стал разыскивать левую руку синтетика, часть таза и ноги. Сам Рокси был подвешен за уцелевшую, но переломанную руку, истекая своей синей кровью, и, к ужасу Гила, время от время приходя в сознание.
Инженер плохо помнил, как собрал части синтетика и упаковал его в биоконтейнер, потом перевел ружье в лазерный режим на максимальную мощность…
Гил сказал, что в ту ночь уложил около десятка дикарей. После, по возвращении в свой форт, пока Рокси лежал в суббульоне восстановительной капсулы, он устроил вылазку с первым собранным им боевым роботом-трансформером, нареченным Лео.
Среди местных жителей этого региона и по сей день ходят леденящие кровь сказания о демоне-пришельце и двух десятках голов каннибалов, украшавших в прежние времена все пространство вдоль стены форта, где этот демон обитает.
Рокси пробыл в капсуле шесть дней, а после, стал, замкнутым, молчаливым и вел себя крайне нервно. Гил объяснял такое поведение компаньона посттравматическим синдромом. Только спустя какое-то время, он узнал, что обратная сторона улучшенной сенсорики синтетиков, это их гиперчувствительность. Словом, боль, которую переживает обычный человек, синтетический чувствует втрое сильней.   
Выслушав рассказ Гильгамеша, я понял, что даже не буду пытаться познакомить их с Акитой. Подумать только, такой веселый, и всегда приветливый Рокси на самом деле столько пережил. Мне даже страшно было подумать, какую жуткую, агонизирующую боль ему пришлось тогда претерпеть. Однако, он заплатил ей за жизнь своего компаньона, и теперь я понимал, от чего Гил так за него трясется, такой чуткий и бережный с ним.
Мне даже стало грустно, ведь моя история была противоположной их.
Заметив мою задумчивость, Гил подмигнул мне, сказав, что стал дорожить Рокси не из-за того случая, а гораздо раньше. На самом деле, синтетик так бесил его в первое время их совместной жизни именно потому, что сразу понравился. Он был с ним груб, чтобы излишне не привязаться, истово охраняя свою автономность. Сейчас же Гил понимает, насколько это было глупо.
Вернувшийся Рокси обнял его за шею сзади и нежно чмокнул в макушку.
Весь обратный путь меня изводило противоречивое, смешанное чувство с одной стороны горечи, с другой - теплоты.
 
***

В одночасье все стало сложно.
Я не мог оставить Акиту, тем более сейчас, и находиться рядом с ним тоже было невыносимо. Мне по-прежнему было непонятно, что с парнем происходит, потому что все обозначенные им причины не сводились к уровню драматизма нашей ситуации. Мало того, я и для себя не мог уяснить, от чего сам так сильно страдаю.
Уже на следующий день, после учиненной мне разборки, он, не глядя на меня, спросил:
- Так когда мне ехать?
Я пожал плечами.
Если первый раз я испытал боль от этой мысли, то теперь она вызвала у меня сильное раздражение. Покопавшись в своей голове, я догадался, что это может быть из-за чувства вины. Мне снова хотелось ясности, хотелось простоты и легкости в отношениях, потому что я понимал, что просто не создан для драм.
Но ситуация была патовая.
К концу дня, устав играть в молчанку, я решил, что хуже уже не будет, и собрался выяснить у своего подопечного, все до конца.
- Аки, прошу тебя, объясни мне обстоятельно, что с тобой происходит. – я вздохнул, заметив, как он на меня посмотрел, – Ты же понимаешь, какая ситуация у нас сложилась: я больше не могу жить на Терре, а ты не можешь остаться здесь. Я же не говорю, что больше никогда не собираюсь туда прилетать, просто…
- А через сколько лет Вы, возможно, решитесь меня навестить. – сказав это, он даже скрипнул зубами. – Лет, эдак, пятьдесят спустя? – Акита горько хмыкнул. – У Вас в запасе три столетия, а знаете, сколько живет натуральный антроп? – теперь он пристально на меня смотрел. – Шестьдесят-восемьдесят лет! А если еще сделать поправку на разницу в течении времени? Да, и не забудьте учесть уровень риска и болезни. Так что, если соберетесь навестить мою могилу, цветов не нужно - я их не люблю.   
У меня внутри все похолодело – я ведь совсем это позабыл. Акита будет жить как минимум втрое меньше моего. Почему я никогда не думал об этом?
- Мне не нужна Ваша жалость. – посмотрев на мое лицо, и все по нему прочтя, говорит он, – Я не к этому взывал, а просто хотел указать Вам на реальную расстановку вещей. И, кстати, тем более не хочу, чтобы это стало для Вас поводом лететь со мной на Терру.
Акита, Акита… теперь он занимал все мои мысли. Мне всегда было с них хорошо, весело и комфортно. Он сообразительный, симпатичный, и, как оказалось, хрупкий. Я прежде думал, что он совсем неопытный, особенно в сравнении со мной, однако, теперь я вижу, что мой подопечный гораздо проницательней меня. Наверно, дело в краткости времени, которое ему отпущено, ведь за такой малый срок жизни нужно пытаться успеть сделать и постичь все, что полагается важным. Хотя, с другой стороны, это может послужить отличным алиби…
Я горько хмыкнул.
Мне снова стало больно от этой мысли. Я не хочу, чтобы Акита умирал. Никогда! Я хочу, чтобы он пережил меня, хочу, чтобы, когда мне придет время покинуть этот мир, я знал, что с ним все хорошо. Только так, и не иначе!
Я понял, что еще секунда, и я впервые в жизни возненавижу свою судьбу и жестокие законы мира, в котором обитаю. Я только сейчас заметил, что они жестоки, и это поразило меня, хотелось срочно расспросить обо всем Луну, но тут же стало ясно, что именно на эти вопросы у нее нет ответа.
- Аки, что мне делать? – в отчаянии спросил я его.
Он посмотрел на меня, и этот взгляд был каким-то усталым, грустным.
- Вы бы знали, если бы… - Акита осекся и умолк.
- Если бы что? – я не мог оставить его на полуслове.
- Знаете Монти, я очень люблю Вас, и не только как наставника и спасителя. Мои чувства к Вам гораздо глубже и шире. Наверное, поэтому все кристально ясно, и что делать, и как быть. – он замолчал и отвернулся.
А мне захотелось заметаться по тому скудному пространству, что у нас было. Я по-прежнему не знал, что сказать и как поступить, и, пожалуй, запутался даже сильнее, чем прежде.
- Я никогда не испытывал настолько интенсивных чувств, чтобы даже их запомнить. – наконец придумал я, что ответить, – Наверное, поэтому просто не знаю, как обозначить то, что ты для меня значишь. Мне просто не с чем сравнить. – я растерянно улыбнулся.
- Мне тоже сравнить не с чем, но это и не нужно. Я уверен. Всегда это знал с того момента, как Вас увидел. – спокойно говорит Акита, и, меня поражает простота и сила этих слов.
Это было странное, восхитительное и какое-то блаженное чувство. Я был рад, ведь стало понятно, что с ним происходит, но, увы, это знание не сделало проще ситуацию. Однако, меня любили, впервые в моей жизни! А это значит…
А что это значит?
Я по-прежнему не знаю, как быть, что ему ответить, мало того, теперь точно не знаю, как себя с ним вести.

***

Когда ты счастлив, то не замечаешь течение дней. Наверное, так получается от того, что счастье естественно для нас.
Правда, в то время, я даже не думал об этом. Я просто жил вместе с Акитой и Гасом, наслаждался их обществом и своими занятиями, которые меня все больше увлекали. Видимо, заполучив помощника, мне стало интересней путешествовать по подводному городу, или просто веселей. Кто знает?...
И все же, я скучал по Небесному Граду. Не знаю почему, возможно, что-то неуловимое, то самое, что мы постигаем в течение всей жизни, более совпадало во мне с моей родиной – миром Луны, чем все, что было у меня здесь. Бескрайние просторы Терры, друзья, воспоминания, опыт прожитого времени с одной стороны, и, с другой, один единственный город, спрятанный в недрах бесплодного маленького спутника – такой был у меня выбор, и сердцем выбирал я свой лунный мир. Дело было даже не в том, что я там рожден и воспитан, просто, Небесный Град был действительно моим миром, миром, где я хочу и быть, и жить.
Глядя на Акиту, уплетавшего сладкий сублимированный батончик, и безо всякой  видимой причины улыбающегося самому себе, я думал о том, существуют ли и у него такие мысли? Вечно лохматый, симпатичный дикарь, вырванный мной и Гасом из пучины мира «дионисизма» и по нашей прихоти погруженный в культуру «аполлонистического начала», задумывается ли он о мировоззренческих вопросах принадлежности миру?
Кто знает…
И я спросил его о доме и семье, есть ли они у него, и по кому он может тосковать?
Попросив у меня еще один батончик и чашку чая, хмыкнув, Акита рассказал мне свою историю.
Пять лет назад, когда Акита был еще совсем мальчишкой и жил в клановом гнезде, расположенном к востоку отсюда, глава семьи выбрала его одним из будущих мужей для подросшей дочери из соседнего клана. В его обществе это было большой честью, но только не для Акиты.
Рассказывая о тех событиях, парень морщился, добавляя эмоциональной экспрессии своим негативным чувствам, и заявляя, «что был совершенно не намерен плясать под дудку какой-то чужой взбалмошной девки». 
Слушая его, я смеялся, громко и раскатисто, наверное, это было впервые с тех времен, когда веселился с товарищами в залах Мыслезаписи.
Вообщем, за бунт против воли главы семьи – «старой сварливой бабки», как охарактеризовал ее Акита, его сослали на работу в торговое поселение, до тех пор, пока не одумается. Заменять же его кем-то другим не собирались, так как «девка» заказала себе в мужья именно рыжего, мечтая о детях, что унаследуют эту редкую масть. Поняв, что этой доли ему не миновать, какой бы фертиль он не выкинул, Акита попросту удрал, пока их караван был в дороге.
Два дня поблукав по лесу, он наткнулся на племя каннибалов, которые взяли его с собой, позднее приняв в сообщество.
Акита пояснил мне, что так как у людоедов нет женщин, они всегда с радостью принимают в свои ряды детей и подростков, изгнанных из клановых гнезд. В случае же с Акитой, каннибалам повезло вдвойне, ибо он и характером был им под стать. 
Так началась его новая жизнь, и все бы хорошо, если не пожелай вождь племени сделать парня «своим нижним», как выразился Акита. На ту пору у него уже было два любовника, и он проявлял исключительно активную позицию в интимном вопросе, так что заявление на его персону права, пусть даже вождем, он принимать никак не собирался. Тогда, разозленный вожак решил принести его в жертву Великой Богине матери, дабы задобрить перед грядущим холодным сезоном.
Я поинтересовался, что за ритуал он должен был претерпеть, и Акита рассказал, что его должны были убить, кровь отдать богине, мясо съесть всем племенем, а кости зарыть в почву, чтобы Великая Мать снова нарастила на них плоть. Я хмыкнул, вспомнив, что в древних цивилизациях до техногенного периода, практиковали почти такие же ритуалы. Это доказывало наличие родовой памяти и коллективного бессознательного как источников религиозных культов.
Взяв для себя на заметку написать эссе на эту тему, я продолжил слушать рассказ Акиты.
Естественно, как и в первый раз, он не стал ждать и покоряться судьбе, и снова удрал. Вот только в этот раз за ним гнались, причем каннибалы были отличными следопытами. Поняв, что его настигли, Акита решил сражаться, чтобы принять смерть в бою, как подобает мужчине. В разгар боя, когда он уже почувствовал «холодные объятия Богини», появился демон, и отбил его у преследователей.
Акита заявил, что это был самый счастливый день в его жизни и самая большая удача, не считая того момента, когда он познакомился со мной. Я тогда подумал, что такое заявление продиктовано ничем иным, как огромным чувством благодарности.   

***

Я стоял у окна и смотрел на то, как резво проносится по монорельсу поезд, извиваясь десятком огромных стальных сегментов, словно космическая сколопендра.
Вчера, Акита о чем-то долго разговаривал с Луной, удалившись в соседний сан-блок, где прежде обитал в одиночестве. Думаю, они секретничали, и меня сейчас сильно распирало любопытство, о чем. Да что там распирало – я чувствую, что еще немного и просто лопну, до того охота все узнать. Плюс ко всему, сегодня утром за моим подопечным пришли медики, и он ушел с ними. Безропотно! И, кстати, скоро уже полдень, а его все нет.
Легкий шорох дверной панели побуждает меня повернуться. Наверное, это Акита. Все, терпеть нет сил, сейчас же обо всем его расспрошу, пусть выкладывает. Однако…
Замираю, глядя на визитера. Это Луна собственной персоны, точнее, одна из ее кибер-аватар. Редкая честь. Такая элегантная и стройная в своем серебристо-белом брючном костюме, снежно-белые волосы (почти как у меня), завязаны в высокий узел, скрепленный стальными палочками. 
- Добрый день. – приветственно улыбаюсь.
- День добрый, Монти. – подходит, проводит рукой вдоль обода моего лица. – Ты не выспался? – прозрачно серые глаза аватары смотрят с вниманием и сочувствием.
Выспишься тут!
- Увы. – грустно опускаю взгляд. – Мы с Аки не очень ладим последнее время, вступили в полосу противоречий, так сказать.
- Печально слышать. – присаживается на диван и манит меня жестом сесть рядом. – Я бы хотела, чтобы мои дети были счастливы, это для меня очень важно. А ты так на меня похож. – улыбается, кладет изящную ручку поверх моих рук. – Словно и правда родное дитя.
Не зная, что ей сказать, пожимаю плечами.
- Я пришла, чтобы поговорить с тобой об Аките. – выдерживает паузу, а я чуть напрягаюсь, начиная ощущать приближение волны дурного предчувствия, – Ты же в курсе, что мы с ним вчера говорили? – смотрит на меня внимательно, и я медленно киваю, – Также для тебя не секрет, что он хочет остаться в Небесном Граде, чтобы всегда быть рядом с тобой. – киваю снова, скверное предчувствие начинает взбираться вверх, от ступней к пояснице, – Он предложил мне договор, или точнее сказать сделку, в которой, признаться, я заинтересована.
- Что за сделка? – напряженно спрашиваю я, уже почти догадываясь, о чем пойдет речь, – Аки хочет предложить себя в качестве тестера адаптационной программы?
- Точно. – кивая говорит Луна.
- Я против. – четко отрезаю, – Это большой риск, ты сама мне это говорила.
- Монти, он сказал, что если я не соглашусь, то сразу же по возвращении на Терру, он будет искать смерти, и поэтому не видит для себя разницы, – Луна имитирует искусственный вздох, в котором не нуждается её кибер-тело. – А так у него будет шанс.
- Ну что за бред. – я вскакиваю и начинаю нервно ходить по комнате.
- Думаю, случай, когда один человек не хочет жить без другого, называется «любовь». – она тоже пожимает плечами, – Хотя, я лично не великий специалист в этой области. Мне, вообще, вся эта феерия чувств кажется либо ребячеством, либо излишней помпой. Но, моим детям она нравится, и я принимаю и уважаю ваши чувства.
Я останавливаюсь напротив нее и прямо спрашиваю:
- Ты согласилась на эту сделку?
- Я пришла к тебе, Монти. – глядя снизу вверх, спокойно отвечает Луна.

***

 Поздняя осень пролетела незаметно, мелькнув золотом и багрянцем палой листвы, кружащей на ветру и стелящейся по обочинам грунтовых дорог. После была зима, и тишина на белом фоне, и растворившаяся в ней сонливость.
Я редко выбирался наружу – уж очень мне было хорошо и комфортно с нынешним окружением, поэтому, за все время всего лишь дважды навещал друзей в форте Гильгамеша.
Собственно, в последний мой приезд, уже накануне возвращения теплых ветров, когда нескончаемые ленты проливных дождей заставили озеро разлиться, подтапливая нижний уровень моего жилища и устраивая мне перебой с энергией, я отправился в форт за новым кабелем, так как старый замкнуло от потопа. Тогда-то у меня и случился разговор с Рокси, приведший, впоследствии, к череде весьма пренеприятных событий.
Друг намекнул мне, что хотел бы снова время от времени посещать «свое убежище». Не знаю, чем было это вызвано, разладом отношений с Гилом или обычной скукой, но я прекрасно понимал, что Рокси и Акита взаимоисключаемые феномены. А если учесть, что я жил в доисторическом небоскребе только благодаря доброте моего друга, то получалось…
Получалось, что моему замечательному рыжему аборигену пора снова начинать жить своей жизнью, вернувшись в поток событий истории Терры.
Я объяснил ему ситуацию сразу, как только все обдумал, буквально на следующий день после визита к друзьям. Акита выслушал меня молча, и ушел спать в свою комнату (которую они с Гасом оборудовали под его нужды, как только стало ясно, что он остается с нами), даже не притронувшись к своим любимым батончикам. Наутро его уже не было.
Я и не предполагал, что он так поступит, и оставалось только ломать голову, что послужило причиной такого поспешного решения с его стороны, ведь я не гнал его срочно. Не знаю, было ли это обидой, либо нежеланием усложнять мне жизнь, или еще кто знает чем, словом – полная неизвестность.
 Я посылал на его поиски Гаса, но, увы, безуспешно. Распсиховавшись от волнения вконец, я даже рассорился с Рокси, заявив, что тоже ухожу. Понятное дело, я сваливал на него свои печали, но, надо признаться, он все-таки тоже был виноват в сложившейся ситуации. С большим трудом Гильгамешу удалось снова примирить нас, но все, и главное я сам, понимали, что Монти теперь безутешен.
Однако, три недели спустя, Акита вернулся. Просто пришел, и все. Его одежда немного поистрепалась, и добавились элементы местной моды, вроде меховой безрукавки, кожаной перевязи с ножом и новых сапог ручной работы. Остальное – как прежде. Мы сидели за столом, пили чай и долго молчали. Гас принес гостинцы Луны, Акита со вздохом окинул их взглядом, но трогать не стал, и я понял, что все еще далеко не уладилось.
На свою беду, я спросил, в чем дело, и тогда мой воспитанник впервые закатил мне скандал. Акита обвинил меня в том, что получив от меня столько знаний, теперь уже не может жить как прежде, что он перестал понимать местный люд, что ему с ними неинтересно, и никто не нравится. В его голове не укладывалось то, зачем я все это для него сделал, ведь понятие «гуманизм» нынешнему зачаточному состоянию цивилизации было неведомо. Вопрос «почему он должен меня покинуть?», был самым злободневным, так же как и уточнение «чем он плох?».
Ну что мне было ему сказать? Словом, в тот вечер наговорил я много, и о себе, и о том, почему решил жить сам, один. Я даже попытался объяснить ему то, что момент «человеколюбия» присущ всем детям Луны от рождения. Однако, тогда пришла его очередь спросить, почему же в случае Рокси на него это не распространяется?
Тогда-то я и понял, что Акита действительно уже совсем не тот дикарь, которого полгода назад притащил ко мне Гас.
Вообщем, в конце концов подросток в нем взял верх, и Акита расплакался, а я растрогавшись и растерявшись, пообещал ему, что никогда не прогоню. Да, я сам себе этим «вырыл яму», но тогда мне этого хотелось, и я верил, что так и будет.
И все же, самое худшее было только впереди, когда к нам в гости пожаловали Рокси с Гилом.
 Сказать, что я чувствовал себя «меж двух огней», это ничего не сказать. Все время пребывания у нас моих друзей, Акита и Рокси уничтожали друг друга взглядом, Гил хмурился, а я пытался разрядить обстановку, метясь меж ними как последний кретин. Потом черт дернул Гила за ужином сказать, что у Акиты «удивительный, редкий для террорианца цвет волос», добавив, что он находит его красивым.
Уж и не знаю, чего он хотел этим добиться – помочь мне разрядить обстановку или и правда побаловать паренька вниманием, но обрадованный комплименту Акита стал лыбиться демонстрируя еще не сточенные, ярко выраженные клыки. У Рокси сразу пропал аппетит, и он решил срочно выяснить, чем Гила не устраивает его прекрасная, бело-золотистая кудрявая шевелюра…
Словом, когда они ушли, я не только чувствовал себя измотанным, но и откровенно виноватым в их последующей ссоре. Все прекрасно понявший Акита был счастлив, не скрывая выражения мстительного злорадства, явно отраженного на его лице. Правда, потом мой воспитанник решил посочувствовать мне -  усевшись на пол, он обнял мне колени, и сказал, что «мы с братом совсем не похожи» и напоминаем ему легенду о братьях-близнецах, один из которых был воплощением доброты, другой – абсолютного зла. То, что благодаря «злому брату» у нас есть крыша над головой, его совершенно не волновало.

***

Все еще не зная, что мне решить, с разрешения Луны я отправился на свидание с Небесным Градом.
Я, как и прежде скучал по моему лунному городу, ведь так еще и не успел сказать ему «здравствуй», пройдя любимыми маршрутами вдоль знакомых улиц.
Скоростной лифт бесшумно скользит по наклонной плоскости, с каждым ударом сердца приближая меня к заветной цели. Еще миг, и полупрозрачная пластиковая панель кабины отъезжает в сторону, и моего лица касается едва уловимое дуновение ветерка. Воздух вроде бы ничем и не пахнет, но мне кажется, будто в нем растворен слабый аромат лаванды – эта жесткая ассоциация сложилась так, потому что я всегда использовал этот запах у себя дома, и, выходя на улицу, всегда ощущал его неизменное присутствие, запечатленное как парфюм на моей одежде.
Первый шаг, вдох выдох, твердость тротуара, устланного жидким стеклом с небольшим количеством зеркальной крошки. Свет гигантских тепловых софитов с центральной башни заставляет вспыхивать мелкие зеркальца и мне кажется, будто я ступаю по Млечному Пути. Вдоль бордюров стелятся голубовато-зеленые и нежно-алые плетущиеся растения. Помнится, они называются «обелии» и их привезли в лунный город две тысячи лет назад с какой-то планеты системы Медузы.
Хмыкаю самому себе, и возношу благодарность неведомым повелителям звезд, от того, что так счастлив снова оказаться здесь, дома.      
 А вот и эстакады, которые столько дней подряд я наблюдал из окна. Подхожу к параболическому эскалатору, чтобы подняться к станции монорельса.
Через несколько минут «стальная сколопендра» уносит меня вдаль от окраин и космопорта, на верхние уровни города, к центру планеты, где инсталированое небо всегда ярче, а в ночные часы на его необозримой поверхности отражаются изображения россыпи звезд, передаваемые внешними телескопами.
Пассажиры, с которыми я случайно встречаюсь взглядом, улыбаются и кивают, и мне кажется, будто они знают, что я недавно вернулся, и рады этому вместе со мной.
Покинув монорельс, я спускаюсь вниз пользуясь простой лестницей, девушка идущая рядом улыбается мне – она тоже чувствует себя чудачкой, от того, что прибегла к такому древнему средству пути.
И вот я стою в сердце лунного города. Как же я скучал по всему этому!
Здесь, в самом центре Небесного Града, расположено множество учебных заведений, творческих мастерских и научных лабораторий, которые перемежаются с парками и скверами. Мне всегда нравились многоцветные голографические фонтаны, особенно те, что копируют стиль до техногенного периода Терры, так называемого Ренессанса.
Улицы разбегаются лучами от главной аллеи, тянущейся параллельно центральной башни, и вдоль каждой располагается собственный архитектурный ансамбль. Вот сейчас, миновав круговую развилку трасс, пройдя над ней по прозрачному переходному мосту, я спустился и иду по Варшаве. Необарочные линии этой улицы напоминают мне картины из старых фильмов и фотографии, которые я долгие часы просматривал и запоминал  с помощью мыслезаписей в то время, когда постигал свои профильные предметы. Помню, я спросил как-то Луну, зачем она время от времени выстраивает кварталы, стилистически повторяющие эстетику давно ушедших эпох, и она ответила, что это ради того, чтобы сохранить преемственность человеческих поколений и их культуры.
А вот и моя фаворитка - улица Афины - стиль древних эллинов прост и элегантен. Кто сказал, что «умеренность ничто»? Мое любимое здание лаборатории Квантового синтеза, в точности повторяет Эрехтейон – стройные ионические колонны, статуи кариатид, только разве что втрое больше оригинала, да и нео-органический пластик гораздо прочней и надежнее мрамора, однако, внешне их не отличить.
Присаживаюсь на скамейку, распрямляю плечи, смотрю, как из-за центральной башни выплывают огромные кучевые облака, напоминающие воздушные летающие дворцы из сказочного мира. Небесная лазурь и золотисто-белый – классическое сочетание для многих поколений живописцев.
Бурчание собственного нутра наталкивает меня на мысль, что я ушел, даже не позавтракав. Поднимаюсь и машу ближайшему пищевому автомату, и, дождавшись, когда он подъедет, выбираю сладкий батончик.
Вспоминаю Акиту…
 Сейчас, как никогда прежде, я понимаю, что не позволю моему воспитаннику стать подопытным биоматериалом. Пусть мне будет совестно и тоскливо, но первым же челноком отправлю его на Терру.

***

Снова став жить вместе со мной и Гасом, Акита увлекся изучением истории, и все свободное время просиживал с мыслезаписями. Потом, постепенно, наши обычные беседы обрели характер расспросов, и, однажды, устав от этого, я решил посвятить своему воспитаннику целый вечер, поведав историю Небесно Града.
Как я упоминал прежде, городу, расположенному во чреве Луны насчитывалось уже более двадцати тысяч лет. Основан он был в те времена, когда на Терре зарождались и стали развиваться первые человеческие государства. Образуясь на почве социального расслоения людей, эти древние общества обрели фиксированную структуру иерархии, которую мы называем кастами. Будущие жители Небесного града составляли одну из них, касту мыслителей, магусов, гноменов. 
Эта каста присутствовала во всех государствах древнего мира Терры, и традиционно, возводила свои города в отдалении от прочих людских поселений, где проживали другие касты. В мифологии террориан сохранились названия некоторых городов, населяемых моими предками, таких, например, как Алакаманда, Олимп, Валгалла, и, естественно, Небесный Город. Эти поселения всегда строились на возвышенностях или склонах гор, так как многие из древних ученых занимались наблюдением и изучением небесных объектов. Да и причалы для воздушных, а позднее, космических судов там было проще устроить. 
Постепенно, разница в развитии касты гноменов превратилась в непреодолимую пропасть, относительно остальных членов тогдашних обществ, и они стали все чаще задумываться о том, чтобы покинуть Терру и пойти своим собственным, обособленным путем. В то время, как египетские и месопотамские цари вели территориальные войны, индийские брахманы создавали Веды – источники человеческой мудрости, космические челноки гноменов из разных государств мира отвозили в лунный город своих последних представителей.
По завершении перелета в новый дом, связи с террорианами пока не были прерваны. Какое-то время некоторые магусы еще спускались на Терру, становясь советниками царей, наставниками их детям или преподавателями в знаменитых школах. Преемственность в передаче определенного вида знаний была частью идеологии моих предков. И все же, с течением лет, визиты становились все реже – по мере обособления и изменения своих взглядов, теперь устремленных к звездам, жители Небесного Града охладели к своему бывшему дому. Последние визиты были предприняты ради того, чтобы забирать людей с признаками магов, случайно появляющихся в среде других каст. Потом контакты и вовсе стали единичными – перелеты совершали только нигилисты и те, кто по какой-то странной причине, отказывался от взглядов на наш прогресс согласно концепции Луны и выбираемого сообществом Координаторов. 
Террориане даже когда открыли энергию атома, вышли в космос и, после, совершили техногенный переворот цивилизации, не видели лунный город и не подозревали о его существовании - он был сокрыт от их сенсоров в недрах белого спутника, и смотрел в противоположную Терре сторону. Находясь на темной стороне Луны, мы спокойно вылетали в открытый космос под прикрытием собственного дома, а наши энергобатареи из молекулярных сетей, развернутые в сторону звезды Солнце, были прозрачны и невидимы ни для человеческих глаз, ни для их новых научных приборов.
Однако, несмотря ни на что, наши ученые во всех подробностях, педантично фиксировали историю Терры, а когда стали набирать силу Великие Экономические войны, часть общественности хотела пойти на контакт с террорианами и передать им некоторые из наших технологий, позволяющих межзвездные перелеты. Велись горячие дебаты, но последнее слово было за Координатором и Луной и, в конечном итоге они пришли к выводу, что алгоритм развития человеческой расы рано или поздно подтолкнет их перенести планетарные войны в космическое пространство и, тогда возникнет угроза для Небесного Града. Этот аргумент был исчерпывающим, и гномены (теперь уже лунариане), свернули тот проект. 
Слушая меня, Акита то кивал, то возмущался бессердечности моих предков и Луны, но в итоге соглашался с их дальновидностью и рационализмом. Тем более, не смотря ни на что, человечество все-таки выжило и без нашей помощи, хоть и сократилось от девяти миллиардов до пятидесяти миллионов, находящихся сейчас в полупервобытном состоянии. Терра изменилась и обновилась, похоронив в своей бездонной утробе и плохое и хорошее, что когда-либо создавал человеческий род, и у нынешних людей снова появилась возможность еще раз открыть этот мир для себя.
Мне казалось, что такой вывод должен был возбудить у Акиты авантюризм, однако, видимо, это чувство было совершенно чуждо моему подопечному. Он сказал, что все, чего он хотел, уже исполнилось.

***

- Мы взяли с собой только кошек. – просто говорю, присаживаясь на диване рядом с Акитой. – Всегда любили их больше прочих. – пожимаю плечами.
- Вы это о чем, Монти? – оторвавшись от репродукций экранной культуры, пестрящих на страницах альбома, который он рассматривал, и поворачиваясь ко мне, спрашивает Акита.
- Покидая Терру мои предки взяли только кошек. – поясняю я. – Я гулял сегодня, увидел одну пушистую трехцветную и, потом, огромного рыжего. – хмыкаю, – Вспомнил, как рассказывал тебе об образовании Небесного Града, а про кошек не упомянул.
- У нас все кошки дикие и злобные. – снова начав листать альбом, бросает мне Акита, – Иногда таскают домашнюю птицу.
- Ну, друг мой, какие хозяева, такие и питомцы. – смеюсь, толкая его плечом.
- Им никто не хозяин, - ворчит мой воспитанник, – Коты всегда сами по себе.
Вижу, что он старается скрыть улыбку – мне удалось-таки немного развеселить его. Однако, я бы хотел сделать для Акиты гораздо больше, дать больше…
- Почему ты никогда не предлагал мне разделить ложе? – спрашиваю его, так и не придумав, как начать эту тему издалека.
Акита замирает с занесенной над страницей рукой. Медленно поворачивается и бросает на меня очень пристальный взгляд.
- Потому что Вы меня не любите. – отвечает медленно, с расстановкой, чеканя каждое слово, – Переспать с Вами без взаимного желания означает оскорбить и Вас, и свои собственные чувства.
И я обомлел. Я ожидал всего чего угодно, но не такого ответа. Мне стало стыдно и, одновременно, горько из-за того, что прежде меня пользовали на манер секс-симулятора, причем буквально.
 Понимание многого, что было упущено, чем я был обделен, словом, собственная доля, снова вгрызлось досадой в мое сердце. Почему это было и есть у Акиты, у Рокси и Гила, у множества наших давних предков, а у меня не было - не было этой красоты чувства взаимности? Почему мне достались только похоть и пошлость? Я даже никогда не целовал любимого человека! Неужели я так плох? Хотя, так говорить неверно – меня ведь любит этот чудесный парень. Правда…
Может все дело в том, что мне попросту нечем ему ответить? Зная это, Акита и говорит мне «нет». И не только он – возможно, так полагает и моя судьба?
Однако, еще такой ответ от него можно расценивать и как вызов. Что же…
- Я бы хотел узнать это. – снова робко начинаю разговор, после долгого неловкого молчания, – Узнать, что значит близость с тем, кто тебя любит.
- Монти, мне не нужно прощание подобного рода. – отрезает Акита снова пронзив меня своим внимательным взглядом.
Я поражаюсь его дару постигать все, что находится за кулисами слов, зрить саму суть. Мне кажется, что он понимает меня даже лучше, чем Луна, со всей ее проницательностью и многовековой мудростью. И все же, где-то на окраинах сознания меня гложет мысль, что Акита находит, что я недостаточно привлекателен. Это раздражает.
- Тогда заставь меня поверить, что я напрасно затеял прощание. – иду «ва-банк», сам не веря, что говорю такое.
Акита молча закрывает альбом, откладывает его в сторону и, резко наклонившись, толкает меня. Я падаю на диван, он нависает сверху, его лицо становится очень близко…
Поцелуй, легкий и нежный, несмотря на его бешено бьющееся сердце.
Я растерян, но понимаю, что мне приятно чувствовать тяжесть его тела, вздымающуюся грудь, прерывистое дыхание.
Акита отстраняется, снова нависая надо мной.
- Вам неприятно? – спрашивает изменившимся, подхриповатым голосом.
- Нет, с чего ты взял? – провожу рукой вдоль его торса.
- Вы мне не ответили. – окончательно поднимается, садясь рядом, – Я словно куклу целовал.
- Прости. – поднимаюсь следом, – Мой прежний опыт был лишен сантиментов, поэтому я не силен…
Он не стал меня дослушивать. Акита просто сдергивает меня за руку с дивана и, через секунду, я уже лежу на нем сверху, на кровати.
- Поцелуйте меня. – говорит мой воспитанник, вглядываясь мне в глаза, – Сделайте это так, как Вам хочется.
Я мог бы вечность плыть в зеленых глубинах его глаз, но он их закрывает, и сильнее прижимает меня к себе.

***

В преддверии лета я организовал небольшую этнографическую экспедицию, посетив несколько клановых гнезд, в которых жили потомки Рея - первого, оставшегося на Терре лунарианца. Собственно, меня интересовала не эта замечательная история (ее и без того знали все в Небесном Граде), а чисто террорианские культы и обряды, которые обычно проводят весной аборигены, следуя извечным солярным циклам.
Конечно, Акита вызвался сопровождать меня, а то что поедет Гас было непреложным правилом. Правда, всякий раз робот оставался у ворот крепости, в качестве часового и охранника транспортного кара, однако, главной причиной того, что я его не брал внутрь поселения, была его наружность. Хромированная сталь суставов и защитных пластин, полиуглеродный сверх подвижный скелет трансформера, рубиновые окуляры и местами выступающие трубки из поляризованного синтетического каучука, по которым струилась ярко зеленая жидкость смазки, всегда производили впечатление даже на лунарианцев. А если прибавите сюда подобие шлема легионера, венчавшего голову творения Гильгамеша, и арсенал, которому мог позавидовать и передовой отряд космодесантников, то можно представить, что чувствовали местные аборигены, глядя на Гаса, или случайно с ним столкнувшись. Эффект был просто неописуем.
Итак, я зафиксировал семь видов культов, четыре из которых могли послужить хорошими аргументами в моем эссе о роли коллективного бессознательного в становлении духовных практик террориан, и с чистой совестью отправился домой. По пути Акита сообщил мне, что скоро будет «день, когда Великая Мать принимает гостей», и что это очень важный праздник. Приехав домой и пересчитав указанную моим воспитанником дату на манер старых календарей Терры, я пришел в восторг обнаружив, что это древнейший из магических праздников старого мира, называемый Вальпургиевой ночью, который отмечался с 30 апреля на 1 мая. Включив в свое эссе пятый аргумент, я уже чувствовал свой триумф, словно стоял за кафедрой перед ученым собранием Пантеона Науки в Небесном Граде.
Словом, я был очень рад и устроил небольшой званый ужин по поводу удачного завершения своего исследования.   
Акита, воодушевившись тем, что угодил мне своей информацией, начал изливать все, что когда-либо слышал в ту пору, когда жил в клановом гнезде, а потом с племенем каннибалов. Хоть это было и не в тему, но он также поведал мне, что как-то слышал рассказ бабки про большую воду, которой нет конца и края. Теперь он знал, что это называется «океан» и очень хотел посмотреть.
Я вспомнил об этом уже спустя пять или шесть недель.
Было лето, жара и безделье, воздух буквально плавился от безжалостных лучей Солы, мне было все равно, и я сказал, что покажу ему то чудо, о котором он давеча говорил.
Когда я попросил транспортный кар у Гильгамеша, он сказал, что они с Рокси тоже поедут.
Благо, что пятьсот километров, отделяющие форт от береговой линии, мы преодолели за час с небольшим, иначе получился бы эффект пребывания в одном контейнеры двух половозрелых самцов полевых грызунов. Рокси и Акита по-прежнему совсем не ладили, и, для надежности, мы решили даже поместить между ними хромированного великана Гаса.
Когда мы остановились и вышли из кара, я был поражен, причем это чувство впервые, за все время пребывания на Терре, носило позитивный характер. Признаюсь, я боялся леса, горы действовали на меня подавляюще, овраги и заросли кустарника вызывали чувство подозрения - вообщем, находясь на «лоне природы», я всегда был насторожен. Однако, вид океана поражал и вдохновлял, хотелось дышать полной грудью, подставлять лицо ветру, пахнущему йодом и солью, жадно вглядываться в даль, мечтая о чем-то чудесном, но совсем не важно о чем.
Когда я опомнился, мои друзья, закатав брюки, прыгали, играя с накатывающимися волнами, шипящими и тихо клокочущими, впитывая свое белое кружево пены в мокрый песок. Акита и вовсе, скинув комбинезон, с разбегу плюхнулся в воду. Подошедший ко мне Гас отчитался в том, что мой воспитанник хотел разоблачиться полностью, но бдительный робот ему не позволил. Я рассмеялся, и хотел последовать его примеру, но замешкался. Собственный снобизм, видимо, не пускал меня поддаться этому порыву, однако, я все-таки разулся и попрыгал с Гилом и Рокси в прибрежных волнах.
 Сидя тогда на берегу безымянного океана, я думал, что он единственное, чего мне будет не хватать, когда я вернусь в Небесный Град, ведь я вернусь навсегда. Акита запалил костер и, глядя, как танцуют оранжевые язычки огня, Рокси впервые улыбнулся в его присутствии. Мы долго ломали голову над тем, какое дать имя этому океану, и, чтобы никому не было обидно, решили дождаться, что первое о нем скажет Гас. Робот посмотрел на нас, подстраивая диафрагму окуляров к сумеречному свету, и заявил, что океан большой. 
Позднее, Гил нанес это название на новую карту поверхности Терры, которую уточнял в свободное время по просьбе картографов лунного города. Так что на юго-востоке второго по величине материка Юна, находился океан, теперь носящий незатейливое имя «Большой».
Тем летом мы ездили на берег еще раза четыре, и даже один раз заночевали, чтобы смотреть, как по ночному небосводу медленно движется гигантский рукав звездного скопления Млечный Путь. Любуясь мерцанием миллиардов звезд, рассыпанных по небу, я рассказал тогда Аките, что это тоже часть нашего с ним дома.

***

Теперь я точно был уверен, что испытываю к Аките самые нежные чувства, но… Ситуация была не в нашу пользу.
С каждой проведенной вместе с ним ночью, я понимал, что концентрирую будущую драму. Наша близость усиливала чувства моего воспитанника, и без того пылкие и полные трепетной нежности ко мне.
Этим утром, поднявшись первым и окинув взглядом еще спящего, своего юного любовника, я решил действовать. Собравшись духом, я связался с Луной.
Начав заваривать чай с сонным корнем (который я привез с Терры), я понял, что цикл моей жизни замыкается, например большинства траекторий, по которым осуществлялась динамика этого мира.
Приняв душ после сна, все еще щуря сонные зеленые очи, Акита пришел, чтобы разделить со мной завтрак. Легкая блуждающая улыбка, нежный взгляд из-под полуприкрытых век. Булочки с маслом и чай…
Ставшее ватным тело Акиты погрузили на транспортную платформу два анроп-андроида, но прежде я расцеловал его сомкнутые веки, прошептав:
- Саёнара. – эти слова на древнем, почти позабытом языке, как нельзя лучше подходили сейчас.
 Я сопровождал их в космопорт, прямо до посадочного ангара. Координаты автоматической капсулы были заданы, открылся шлюз и маленькая серебристая капля, сверкнув световым росчерком, исчезла в холодной темноте космического пространства.
Через пять часов сорок семь минут автобот приземлится прямо на посадочной площадке внутри периметра форта Гилгамеша. Акита проснется в родном мире и, наверное, проклянет свою любовь, сбросившую его вниз с невообразимой высоты. Но, он будет жить.
Это все, чего я хочу сейчас, а что будет после – кто знает?

***

После того раза, когда мы, почти до рассвета наблюдали за звездами, вернувшись в пещеру небоскреба, мой ученик с новым приливом страсти стал изучать созвездия, звездные карты и систему измерения расстояния на них.
Пришедшая осень была ранней и прохладной. Ночами температура уже часто падала до нуля, и я дважды отправлял Гаса в форт Гильгамеша за дополнительными тепловыми пластинами – наше жилище быстро остывало с заходом Солы.
Однако, в похолодании были и свои плюсы – остывшие воды озера снова обрели прозрачность, и я смог возобновить подводные путешествия.
Конечно, по хорошему, следовало провести капитальный техосмотр глубоководных капсул перед тем, как начинать новый сезон, но, мне не терпелось, и я пренебрег профилактикой.
Как оказалось впоследствии, очень даже зря.
В глубинных исследованиях мы с Акитой практически добрались до окраин подводного мегаполиса, и теперь я с интересом наблюдал изменения, связанные с расположением того или иного района города относительно центра. Как я понял из своих наблюдений, поселения посттехногенного типа, как и техногенного, в основу принципа структурного изменения помещали характер зоны города. Центр был деловым либо культурно-досуговым, затем следовали учебные заведения различного типа, старые спальные районы, на окраинах – новые спальные, а в стороне, вдоль линий междугородных коммуникаций, располагались складские и промышленные зоны. В принципе, это разделение было рациональным, но, в силу локальности зон, наверняка затрудняло транспортное сообщение между районами. Мы в Небесном Граде, решили эту проблему за счет трехмерной линии коммуникаций – эстакады, мосты, тоннели и монорельсы были весьма эффективными связками. Однако, гений первых проектировщиков лунного города поместил в качестве опорной хорды Центральную башню, от которой, собственно и разбегались лучами все виды нашего транспорта. Именно комплексный, а не стихийный подход к проектированию и является основной парадигмой отличия нашего и террориаского способа осмысления пространства.
Я был очень увлечен своими рассуждениями о структурах архитектуры, как отражении антропного принципа рациональности, и, к своему несчастью, не сразу заметил, как нервно заметался огонек теплового индикатора моей капсулы. А заметив, уже ничего не смог с этим сделать, мало  того, запасной реактор отказывался работать, видимо, не прошло даром то, как быстро и ловко я проскочил узкий проем между перекрестной конструкцией (видимо некогда служившей перекрытием) и завалившейся на бок колонной эстакады. Мне сразу припомнился неприятный скрежет с правого борта, и холодок пробежал по коже от осознания того, как мы далеко от нашего дома-небоскреба.
Потом в кабине стало заметно холодать, и я понял, что дело совсем плохо. Связавшись с Акитой, я велел ему вернуться до половины пройденного нами сегодня пути, чтобы войти в зону связи с Гасом и позвать его на подмогу.
На обратном пути моя капсула все замедляла ход, мерно снижаясь, и через десять минут, плюхнулась в густой донный ил, покрывающий здесь все окрест. Чтобы сэкономить тепло, я выключил софиты. Окружающий мир погрузился во мрак, и я остался один на один с настоящим нынешним обликом подводного города.
Я тогда думал о смерти и забвении – ждет ли нас то же, что и это, некогда столь оживленное место, или правы те, кто заявляет, что смерть лишь переход, ворота в иные жизни и реалии? Я этого не знал, я просто застрял в холодной пустоте, которая стала источником этих мыслей и ассоциаций. Как ни странно, мне не было страшно, и, я даже подумал, что приди ко мне смерть сейчас, больше не придется волноваться, мучатся сомнениями, бояться собственного будущего и того, что может ожидать близких людей. Почему-то, физическое прерывание существования меня почти не волновало, наталкивая лишь на мысль о потенциальном - чего я не успел узнать и почувствовать.
Где-то через полчаса прибыли Акита и Гас, и им не оставалось ничего, кроме как тащить мою капсулу волоком.
Спустя еще полтора часа мы застряли во время подъема. Сражаясь с бетонной балкой и старой арматурой, клещами вцепившейся в бок моей капсулы, Гас потерял конечность и его смазочная жидкость сочилась из каучуковых жил, окрашивая воду вокруг в ядовито зеленый цвет.
Вытолкнув, наконец, мою капсулу, робот застрял сам, потеряв 80% подвижности. Из капсулы вынимал меня Акита, до крайности напуганный всем, что случилось и, от этого, сильно нервный. Потом я лежал недвижимо, уяснив для себя таки серьезный недостаток тела синтетиков, а неугомонный Акита полез в ледяную воду озера, чтобы достать Гаса. Я орал на него, но будучи совершенно беспомощным, ничего не смог поделать.
К утру следующего дня мне стало хуже – я даже не мог говорить. Оцепенение стало подбираться к моим легким, и тогда я догадался, что все гораздо серьезней, чем казалось прежде. В капсульном ангаре, уровнем ниже жилых комнат, грудой мертвого металла и пластика лежал Гас, а перепуганный в конец Акита сам сумел связаться с Луной, и без лишних разъяснений затребовал спасательный транспорт.

***

Я вспомнил все это, возвращаясь к себе на квартиру, после того, как забрал некоторые вещи из медблока центра Реконструкции, где жил с Акитой последние пару недель.
- Я вернулся. – сказал я громко, глядя на гладкие стены, скромную меблировку и толстый мягкий ковролин. – Навсегда. – просто подытожил я, утратив для себя смысл этого слова.
Мой разум оцепенел, как тело тогда, когда я переохладился исследуя подводный город. Однако, тогда меня было кому спасать, сейчас же… А что у меня есть сейчас?
- Небесный город. – просто ответил я себе самому, – Мой вечный, прекрасный лунный город. – я вздохнул, – Ведь здесь живет моя душа, и это то единственное, что я точно знаю.
Сев на край низкой софы, я закрыл лицо ладонями.
Почему, так старательно стремясь вернуть свой покой и счастье, я его потерял где-то в пути?
Мне казалось, что еще чуть-чуть и мой вздох остановит время, и я повисну между «нигде», «когда-то» и своим «навсегда», так и не поняв, где обретается моя единственная реальность.
Дни текли, они тлели, плыли, в то время, как в мыслях царил мертвый штиль.
Приходила аватара Луны, чтобы поздравить меня с высокой оценкой моего эссе научным сообществом. А я только и думал, что она вызывает во мне воспоминания о страхах за Акиту, которые теперь были позади, ведь я спрятал его от нее. Спрятал далеко, так, что и самому не коснуться, не увидеть…
Я так сильно хотел его видеть, что это желание причиняло боль на физическом уровне. О том, как он там сейчас, на Терре, я старался не думать, понимая, что мне хватит и собственного ада – два я не потяну.
Луна приходила снова, рассказывала что-то про образцы тканей и новых нанитов, которых ей удалось сконструировать, но я слышал ее слова словно из далека, полностью поглощенный своим горем.
Через это всепоглощающее горе я и понял, что любил Акиту.

***

Чтобы навестить меня, на не зарегистрированном челноке прилетели Рокси и Гил. А чего удивляться – если регистрировать каждое изобретение Гила, то боюсь к концу списка, подойдет и конец истории нашей цивилизации.
Мне было странно видеть их здесь, вписанными в контекст реалии, с которой я их никогда не ассоциировал.
- Твой людоед часто живет у нас, - первое, что расслышал я, наконец, после сплошного неразличимого шума прочих речей, - Дни напролет возится с разными механизмами Гила. – меж тем продолжает рассказ Рокси. – Кстати, они вместе восстановили Гаса, - смеется, встряхиваются его золотистые кудри, - Теперь этот хромированный монстр помогает Аки мастерить какой-то летающий бред.
- Мы звали рыжего с собой, но он отказался. – встревая, говорит Гильгамеш, и я снова чувствую боль, которая, как ледяная волна, обдает мне грудь, – Просто головой покачал, ничего не сказав толком.
- Да он, вообще, только с Гасом болтает, да и то про их механизмы. –  фыркает Рокси.
И я снова начинаю думать об Аките. Мне хочется погрузиться в те светлые моменты жизни, которых у нас было множество, но не могу. Вина, предательство, трусость – непроницаемые заслоны самонаказания, что не пускают в мое сознание счастливые мысли. Я сам себя на все это обрек, разбив чужое сердце. Теперь я знаю точно, что это действие резонирует с разнонаправленной силой – мое сердце просто раздавлено, агонизируя предсмертными судорогами.

***

Через два дня я, видимо, смертельно надоел своим друзьям, и они отправились в путешествие по старым знакомым, которых у обоих было достаточно в Небесном Граде.
Снова оставшись в полном одиночестве, я долго смотрю в окно. Вид на фрагмент Центральной башни и две стрелки подвесных мостов навевает мне мысли о самоубийстве. Я кажусь самому себе смешным, но не могу от них избавиться.
Вечером говорю об этом Луне, сопровождая рассказ истерическими смешками.

 ***

Гил и Рокси вчера улетели на Терру, и я подумал, что теперь все на своих местах.
Посещение Пантеона Науки, где мне вручили награду за цикл документальных фильмов «Атлантида техногенного мира» и эссе «Коллективное бессознательное как источник религиозных идей и практик; Забвение и повтор», немного взбодрило. Хотя, что удивляться, я всегда был склонен к тщеславию.
Однако, этого запала хватило ненадолго, и вскоре он иссяк.
И снова потянулась череда безликих дней. Спасали только прогулки по городу, да и то лишь потому, что бродя среди его улиц, мне удавалось отключать рассудок. Я растворялся, сливаясь с городом, словно становясь его дыханием, иногда софитом, льющим свет сквозь голубые кроны деревьев, дорожкой, вьющейся меж стенами домов или скамейкой, на которой кто-то позабыл шаль из полупрозрачной ткани.

***

Я уже совсем потерялся в течении времени, когда, как-то в ночи меня разбудил срочный вызов от Луны.
Возникший на планшете ее образ сообщал, что в космопорте произошло крушение, в связи с чем я должен немедленно туда прибыть. Спросонья я толком ничего не понял, но послушно отправился в путь.    
Меня пропустили через оцепление биороидов и техников-киборгов, несколько аватар Луны регулировали действия, раздавая команды силам безопасности космопорта. Одна из них подошла ко мне, строго велев:
- Следуй за мной.
Мы прошли внутренние помещения, затем проследовали в ту часть комплекса, которая носила название «Внешний периметр», потому что в случае серьезной аварии, пожара или чего-то, что угрожает безопасности Небесного Града, ее можно было отстыковать от основного здания, и вытолкнуть в открытый космос.
- Я так и знала, что все это добром не кончится. – качая серебряноволосой головой на изящной шейке, говорила аватара Луны пока мы шли. – Надо было сразу по прибытии отправить мальчика назад, на Терру. – несколько секунд таинственного для меня молчания, – Я слишком хорошо стала понимать вас, сочувствовать, и вот результат.
- Я до сих пор не в курсе, что случилось. – осторожно взяв ее под локоть говорю я, - Объясни, пожалуйста, что происходит?
- Думала, что ты способен мыслить быстрее. – досадливо замечает она, – Один час двенадцать минут назад в северный док, на посадочную платформу №25 ворвался незарегистрированный корабль и совершил там экстренную, аварийную посадку. Я подумала, что это снова Гил и Рокси, так как некоторые части челнока в прежние года были собраны на лунных заводах и высланы под заказ на имя Гилгамеша…
И тут на меня снизошло озарение.
- Это Акита?! – воскликнул я, перебив ее разъяснения.
- И не один. – голос аватары обрел ворчливые нотки, – С ним самодельный боевой киборг-трансформер.
- Гас. – уверенно отчеканил я имя грозного робота.
- Они держат оборону в северном доке, не позволяя приблизиться ни кибертехникам, ни андроидам службы безопасности.
- Он меня послушает. – уверенно говорю я, полнясь решительностью и странной радостью с каждым шагом.
- Надеюсь. – теперь в голосе Луны явно читался злой сарказм.

***

Акита прилетел за мной, но судя по записи с камер внешнего обзора и дока, их с Гасом самодельный челнок получился одноразовым. И теперь оказавшись в безвыходном положении, они стойко несли оборону, словно рыцари прошедших эпох в осажденной врагом крепости, причем, это противостояние было абсолютно бессмысленным.
Я сильно нервничаю, ибо мне отведена роль переговорщика в этой странной, и весьма щекотливой ситуации. Подобный конфликт происходил впервые за всю историю Небесного Града – видимо, правы были наши предки, говоря о том, что если выпустить террориан в космос, то они нас погубят.
Пройдя в северный док, почти полностью изолированный и закрытый с 22 по 28 платформы, которые сейчас в аварийном состоянии, понимаю, что задача более чем не проста. Здесь стоит такой грохот, что все звуки полностью тонут в нем, как бы громко не кричали динамики переговорных устройств и аварийные сирены.
Прохожу за изоляционное поле, здесь царит хаос и жуть: пробоину временно закрыли энергощитом, однако, из-за постоянной утечки воздуха включены насосы, для его подкачки, и шум огромных лопастей добавляет нойзовый эффект общей какофонии. Киборги службы охраны дока то и дело взбираются по стенам на своих магнитных конечностях, чтобы занять выгодную позицию для траектории парализующих выстрелов. Вдоль листового железа, которым обиты стены, рассыпаются мелкие сетки молний, гаснущие в местах стыка, натыкаясь на пластиковые жерди ведущих. Непрекращающийся шум, визг выстрелов парализаторов, броуновское движение металла, колышущаяся плоскость энергощита, за ним – бесконечность открытого космоса, глядящая сквозь огромную щель колючими звездами.
Я цепенею. Первое, что приходит на ум…
- Акита! – ору что есть сил, тщетно стараясь перекричать это грохочущее сумасшествие.
Слева, через незаметный технический люк в помещение посадочной платформы проникают биороиды службы безопасности. Черный винил, ловкие пластичные и текучие движения их тел завораживают. Страшно опасные, думаю, даже красивые в своем роде, они вызывают ассоциацию с образами смерти, ползущими из подсознания и подпитываемыми чувством тревоги и страха.
На миг из-за баррикады, явно образованной аварией транспорта, появляется хромированная рука… Гас делает точный выстрел, биороид срывается с потолочной балки. Его обходной маневр не прошел, однако, падая, он бросает световой снаряд.
Яркая вспышка ослепляет, но я прикрыл глаза за миг до взрыва. Мерцание гаснет, но, вслед за ним начинается отчаянный, истеричный танец тончайших голубых молний. Видимо, это новый вид снарядов с двойным эффектом. Внезапно наступившая тишина пугает меня пуще прежнего шума.
- Акита! – снова кричу я.
Тишина.
Уже ни о чем не думая начинаю карабкаться на баррикаду параллельно с первым опомнившимся биороидом.
- Подождите внизу, это небезопасно. – говорит мой попутчик, но я отрицательно качаю головой.
Достигнув края баррикады, перегибаюсь, чтобы посмотреть вниз. Гас прислонился к стене, по нему все еще пляшут голубые искры затухающих электроразрядов, Акита лежит внизу, неподвижно.
- Аки, Аки, - уже истерично кричу я.
Биороид прыгает вниз, и, легко подхватив, перекидывает его тело через плечо. Еще двое подоспевших виниловых атлета начинают разоружать боевого трансформера, который все еще переживает «короткое замыкание».
Я бегу следом за биороидом и что-то кричу, на выходе из дока нам преграждает путь команда карантинной службы.
Пока мы ехали в здание Реконструкции, я несколько раз пытался вырваться от медиков и добраться до Акиты, однако, во время последней попытки меня скручивают, угрожая парализатором. Я просто не в состоянии их слушать, и дело решает инъекция успокоительного, впрыснутая мне в шею.
Следую по безликому белому коридору, петляющему словно кишка в чреве гигантского здания, собственные ноги кажутся чужими. Странно, меня не оставляет впечатление, будто реальность куда-то удалилась, и сколько не тянись к ней, все время ускользает, словно линия горизонта на Терре.
Аватара Луны берет меня под руку и ведет к кушетке, усаживает. Другая, одетая в синий, а не серебристо-белый костюм, садится рядом.
- Что я по-твоему должна предпринять в этой ситуации. – спрашивает ровно, без тени эмоций.
- Ты сейчас центр и причина событий. – говорит другая, стоя справа, и глядя на меня сверху вниз. – Я решила последний раз поговорить с тобой, Монти, прежде чем приму решение относительно судьбы террорианина.
Я медленно поворачиваю голову влево, потом вправо. Пожимаю плечами – реальность по-прежнему далеко, и это мешает ясно мыслить.
Сидящая рядом со мной Луна поднимается.
Дверная панель бесшумно отъезжает в сторону, пропуская в комнату Луну в темно-стальном просторном костюме. Она подходит, и тоже смотрит на меня сверху вниз.
- Я приняла решение привить ему нанитов. Потенциальная опасность будет законсервирована и уничтожена прямо в его теле, а после адаптации я приступлю к генной корректировке. – она присаживается на корточки и пальцем поднимает мне подбородок. – И больше никаких разбитых доков и войны с кибер-персоналом, иначе, обоих отправлю на Терру, навсегда.
Все трое расходятся как по команде: белая туда, откуда пришла последняя, серебряная, синяя в карантинный изолятор, а серебряная куда-то направо, в бесконечный коридор, залитый светом круглых потолочных софитов. А до меня снова начинает доходить смысл потерянного слова.

***

Перепрограммированного и разоруженного Гаса доставили ко мне на квартиру днем позже известных событий. Ему загрузили подробную карту города, программы этикета и прочих, полезных в быту навыков. К счастью, личность не стирать, не перекраивать ни стали, так же оставили запись опыта, и я мог с ним не только болтать, но и весь вечер ударяться в воспоминания, попутно расспрашивая об Аките.
Поглощенный своими переживаниями, я и не задумывался о времени, пока не выяснил, что на Терре, с момента моего отлета, прошло почти два года. Да уж, нелинейное течение темпорального потока и субъективность его восприятия так и осталось для меня загадкой. Мне, вообще, казалось, что прошло только несколько месяцев, и получалось, что Акита был прав, говоря, о том, что лунарианцы избалованы своим временем, и перестали полагать как ценность.

Еще через два дня у меня на пороге появился Акита, если быть точнее – его привел один из тех самых виниловых биороидов, что так впечатлили меня во время боя на посадочной платформе.
Спросив все ли у нас будет в порядке, и получив в ответ мой утвердительный кивок, он тихо удалился. С недоверием озираясь по сторонам, Акита, сделав несколько шагов, остановился у софы. Сел.
Я остался с ним один на один, снова не зная, что мне делать.
Да, это было глупо, но он молчал и даже не смотрел на меня, и я не знал, как все это расценить.
- Так рвался ко мне, а теперь даже не смотришь. – начал я с упрека, решив, что лучшая защита нападение.
- Я не рвался к тебе, а прилетел за тобой. – пробубнил он себе под нос, – Устал ждать…
- Здесь время ощущается иначе. – развел я руками.
- Мне от этого не легче. – огрызнулся он.
Я вздохнул, чувствуя, что не прочь сейчас выпить той настойки Гильгамеша, которая пахла спиртом.
- Ваша Луна сказала мне, что готова отправить меня в любой момент назад, если я пообещаю не возвращаться. – снова начал Акита речь, – Что скажешь?
Я пристально посмотрел на него. Акита немного возмужал, даже, кажется, стал выше, черты лица немного заострились, от чего он выглядел чуть злее обычного, снова отросшие волосы он собрал в хвост.
- Может, останешься? – робко спросил я, полностью осознавая свою вину перед ним.
 Он пожимает плечами, в точности, как это часто делал я.
- Я устал болеть тобой, Монти. – словно камни с неба падают его слова, – Понял это вдруг, когда снова очнулся в карантинном боксе. Устал мастерить то, в чем толком мало что смыслю, устал искать забвения в бессмысленной череде риска и пустых авантюр. Мне до жути надоело копаться в себе и многотысячелетней мудрости архивов знания в поиске ответа, почему все так.
- Ответа нет. – просто говорю ему.
- Я знаю. – кивает, – Я так хотел быть с тобой, что перестал понимать кто я. Словом, все это меня достало, а ведь поначалу я думал, что ты – это навсегда.
У меня внутри все похолодело. Неужели, я теряю то, что, наконец, определил как константу своей жизни?
- Хотя, это не правда. – говорю ему, подойдя, и садясь напротив прямо на пол, – Как я полагаю, ответ и смысл состоит в том, чтобы обрести счастье. Он ощущается на чувственном уровне в атмосфере экзистенции, когда возникает резонанс, взаимность, связь очевидного. Посмотри на меня. – касаюсь рукой его щеки, – Я не могу сказать, что смысл жизни в том, чтобы найти кого-то и оттеснить тоску одиночества. Нет. – смотрю на него, стараясь подобрать слова точнее, он должен понять, – Ты был прав, пусть и не намерено, но я сделал из тебя своего попутчика, разделяющего жизнь, интересы, стремления, страсть. Наверное, я не подозревал о природе собственной мечты. – улыбаюсь, на миг коснувшись тех воспоминаний, – И только когда отправил тебя прочь, то понял, что сам обрек себя на отречение от столь вожделенного счастья. – поймав, наконец его взгляд, а вместе с тем и внимание, я решаю объяснить все до конца, -  Понимаешь, я, видимо, не способен ничем жертвовать, и, с точки зрения морали это скверно, однако, кривить душой тоже не годится. Мне для счастья нужно непременно жить в лунном городе, и быть с тобой. Выбор сделал меня безутешным, и мне было даже страшно представить, чем он стал для тебя. Однако, я понял, что либо так, либо ничего. Ты дитя Терры, а я её боюсь и не люблю. Тебе же невозможно было жить здесь, не подвергая свою жизнь рискованным и опасным экспериментам. Я снова выбрал за тебя, потому что главным для меня на тот момент было знать, что ты жив.
Я умолк, устав от собственной долгой речи. Пусть он теперь, наконец-то сам решает, что ему делать дальше. Как ни странно, безжалостное время, в этот раз, сыграло нам с ним на руку – Луна смастерила-таки спец-нанитов для террориан, и, таким образом, у Акиты появился реальный выбор.
Он поднимает руки, ероша волосы. Из хвоста выбивается несколько прядей. В этом жесте читается что-то вроде обреченности.
- Ну что делать, если ты создал меня для себя? – упавшим голосом говорит Акита, - Я иногда чувствую себя кем-то вроде Гаса – ясная роль и полное совпадение цели и назначения, словно я скроен под тебя самой судьбой. Меня это бесит в глубине души, но, в то же время, прежде, я был счастлив, особенно, когда не думал о себе в таком утилитарном контексте. – поднимается и идет к окну.
Слежу за ним глазами, не решаясь пойти следом.
- Это и есть твой город. – ровный голос, без тени эмоций, – Красивый. И теперь я могу остаться здесь, с тобой… - вздыхает, опуская плечи, – Но я так устал.
Акита возвращается, снова садится напротив, смотрит пристально.
- Остаться с тобой, компонентом коктейля твоего счастья? Или вернуться домой, на Терру, и попытаться обо всем забыть? Где я, Монти, где в этом выборе я?
 И я пугаюсь. Пугаюсь факта, что вот прямо сейчас могу потерять того, о ком так тосковал, о ком мечтал, даже не зная, что мечтаю именно о нем.
Я даже не замечаю, что уже расплакался, и это, наверное, где-то третий раз в своей жизни. Это так глупо, но эмоции, что плещутся во мне сейчас, не дают остановиться. А ведь прежде из нас двоих только Акита был плаксой. Видимо, нервы у меня в конец испортились.
Акита смотрит на меня в недоумении.
- Стресс? – спрашивает робко.
Я киваю, не понимая, почему он не пытается меня утешить. Раньше я его всегда успокаивал, и вот тебе благодарность.
Вслед за слезами приходит злость на него, на себя и на всю обозримую вселенную.
- Раз ты начал сомневаться, - говорю сквозь слезы, - Значит, я тебе уже не так и нужен. Только одного не пойму, зачем тогда ты летел сюда? Убедиться хотел? Мог бы просто попросить о видео сеансе связи у Гила.
- Я хотел тебя забрать с собой. – говорит Акита, и я припоминаю, что уже слышал это.
- Я не вернусь на Терру. – сказал я, как отрезал, – Даже ради тебя.

***

Все это было ужасно глупо, ведь он был уже здесь, со мной. Неужели, повзрослев, Акита обрел такие неприятные черты как пустое упрямство позы?
Накрутив себя и пуще разобидевшись, я умылся и, не сказав ни слова, демонстративно пошел спать, тоже чувствуя себя при этом дураком. Однако, одно я уяснил о нем точно – не спровоцируешь Акиту, ничего от него не получишь.
Минут через десять он пришел следом. Покрутившись, тяжело вздыхая, Акита, наконец, вспомнив одну из основных причин своего визита и обнял меня, тесно прижимаясь сзади.

***

Равновесие было хрупким, как, в принципе любое, порядковое ему явление. Хоть Акита сейчас был со мной рядом, хоть я и достиг своей зыбкой цели, но постоянства не ощущалось.
Не знаю, так ли это со всеми, или только со мной? Признаться, я ненавижу эту шаткость, но, увы, кроме нее у меня пока ничего другого нет. Видимо, придется постараться, чтобы укрепить стены храма моего счастья. Однако, через все эти переживания и мысли, я стал острее чувствовать свою сопричастность человеческому роду, который от начала времен славился ненасытным, пытливым разумом, и жадным, словно бес, сердцем.

***