глава 2

Вечером к настоятельнице явился гость. Это был один из тех, которые приезжали всегда тайно, обычно к ночи и никогда не уходили с пустыми руками. Быстрыми шагами гость пересек монастырский двор и скрылся за тяжелой дверью. Увидев это, Ксения сбросила с колен пушистую серую кошку и направилась к тайному выходу, ведшему к покоям настоятельницы. Узкая винтовая лестница заканчивалась крошечной площадкой с дверью. Именно у этой двери, слушая глупую болтовню настоятельницы, Ксения провела столько долгих вечеров. Делать это девушку заставляло не просто любопытство.

Ксения опустилась на ступеньки и прислушалась.

«Давайте поскорее закончим, – говорила настоятельница, – отдадите мне деньги, заберете товар и... Наше дело, видите ли, столь... Э... Не подлежит огласке, что...»

«Хорошо. Я и сам спешу, – отвечал ей необычно низкий мужской голос. Ксению удивили грубоватые нотки, прозвучавшие в нем. Она привыкла, что с настоятельницей разговаривают заискивающе. – Но сначала я хочу взглянуть на иконы, вдруг – подделка. Кстати, нас не могут подслушивать?»

«Что Вы! Господь с Вами! А на иконы смотрите сколько угодно. Вот они! Прекрасная работа!»

На некоторое время воцарилась тишина. Потом гость сказал:

«Да, и впрямь хороши. Беру!»

«Ну, вот и чудесно! Давайте ту сумму, о которой у нас было договорено...»   

«Вы о чем, матушка? Никак не припомню, чтоб у нас было договорено о конкретной сумме. Вот вам деньги, которые я действительно могу заплатить».

За дверью опять стало тихо. Очевидно, настоятельница считала деньги. Ксения вздохнула. Деньги, иконы – всегда одно и тоже. Не далее, как на прошлой неделе, настоятельница продала какому-то проходимцу старинную библию.

Вдруг из-за двери раздался визгливый, исказившийся от негодования голос настоятельницы.

«Милостивый государь!..»

«Сударыня, вы же сами говорили, что хотите поскорее все закончить».

«Но за эти деньги я бы вам и своего старого чепца не отдала!»

Голос настоятельницы просто дрожал от возмущения. Еще бы – иконы старинные, прекрасной работы, за первую предложенную цену возьмешь, не торгуясь! А он...

«Это оттого, что вы слишком жадны, – холодно отвечал гость, – да и потом не хотите же вы, чтобы я платил за иконы столько, сколько вы получили бы, продавай их честным путем, так, как вы, скажем, будете продавать свой старый чепец, когда нужда припрет».

Эти слова не понравились старухе. Больше всего на свете она боялась мысли о возможном разорении, а вовсе не адского пламени, которого, по-видимому, не должна была миновать.

«Вы ведь покупаете иконы тем же путем, каким я продаю их», – проговорила она уже не так уверенно, как прежде.

«Да, но я плачу за них свои деньги, а вы пытаетесь нажиться на чужом имуществе. Эх... Чувствовал я, что не следует с вами связываться, только время зря потеряешь. Ну, решено? Я забираю товар».

«Боже мой, милосердный, добавьте хотя бы копейку!» – взмолилась настоятельница.

Мужчина громко зевнул. Ему, похоже, было невероятно скучно. Ксения вполне разделяла его скуку. Разговор ни в коей мере не касался той темы, которая интересовала девушку. Сидеть на ступеньках было холодно. Ноги ее затекли. Ксения поднялась и тяжело прислонилась к двери. Все дальнейшее произошло так неожиданно, что девушка даже не успела вскрикнуть. Дверь подалась внутрь и распахнулась, грохнувшись о стену. Пол ушел у Ксении из-под ног, и она упала, больно ударившись. В комнате воцарилась звенящая тишина, не предвещавшая ничего хорошего.

–   Что это такое? – спросил наконец мужчина очень спокойно и неторопливо подошел к лежащей на полу Ксении. Он склонился над девушкой и заглянул ей в лицо. Она встретила его пристальный колючий взгляд, и ей сделалось страшно.

–   Вставайте! – приказал мужчина и добавил, обращаясь к настоятельнице: – Кто это? 

Но старуха не в силах была вымолвить ни слова. Она только стояла, открыв рот, и часто-часто моргала.

–   Да что же вы молчите? Вы знаете эту молодую особу?

–   Это наша воспитанница...

–   Ах, воспитанница! Стало быть, вы ее воспитываете. По своим принципам? Должен сказать, вы преуспели. А вам, юная шпионка, матушка никогда не говорила, что подслушивать грешно? Вот что, любезные дамы, дальнейшее пребывание в вашем обществе представляется мне невозможным. Так что, покорно прошу простить...

С этими словами гость выхватил у настоятельницы кошелек и скрылся за дверью.

–   Ох, Господи, – замогильным голосом прошептала старуха. Потом в глазах ее вспыхнули зловещие огоньки, а щеки стали быстро наливаться краской.               

–   Ах ты, мерзавка!.. Да как ты посмела!.. Да как ты могла! Я тебя… Ты у меня…

Ксения получила звонкую пощечину. Потом еще и еще.

–   Матушка, да я не виновата! Я не подслушивала! Я…

–   Молчать, негодница! Ты у меня узнаешь, как обманывать, привыкла к моей доброте!

Из глаз Ксении неудержимо лились слезы

–   Простите меня! Я не хотела ничего дурного. Честное слово.

Настоятельница схватила Ксению за плечи и принялась трясти. Она только сейчас поняла, что девчонка может знать много, слишком много, что она просто опасна.

–   В подпол посажу! К крысам! Нет! Мало в подпол... Я тебя... В скит!

Ксения невольно вскрикнула.

–   Да-да, в скит, – проговорила настоятельница, вытирая с лица пот, – сейчас же отправишься. Немедля. Уж у отшельников не попляшешь. Посадят в келью на хлеб и воду, света Божьего не увидишь. Вот там и покаешься.

–   Пощадите!

Ксения бухнулась на колени. Но настоятельница, торопливо закрыв тайную дверь, уже бросилась звать сестер.

Через минуту Ксения уже сидела в повозке. Она больше не плакала, но дрожи унять не могла.

Ночь была темная и на редкость холодная. Ветер просто захлебывался злобной радостью, что такая скверная погодка выдалась. И в довершение всего пошел снег.

–   Куда уж тут в путь-то?! – жаловались насмерть перепуганные монашки. Но настоятельница была непреклонна.

Дорога в скит лежала через лес. Там и днем редко можно было путников встретить, а уж ночью-то... Ксения с ужасом вспомнила слышанные еще в детстве истории, – будто на дороге ночью бродят черти, а в болоте, неподалеку, живет привидение без головы.

Обе сопровождавшие Ксению монахини, очевидно, разделяли ее страх. Они сидели, сжавшись, как два черных тюка, и не смели пошевелиться. Третья, управлявшая лошадью, похоже, чувствовала себя повеселее, занятие отвлекало от дурных мыслей.

А снег все шел и шел. И ветер выл. И деревья вскидывали к небу руки и шумели, стонали, ревели. И, казалось, лесу не будет конца.

Ксения замерзла. Она уже не чувствовала ног. А руки согревала дыханием. Скоро, очень скоро, они приедут. А там тепло, светло и не страшно... Да нет. Темные кельи – сырость, плесень и, в лучшем случае, одна тоненькая свечка. Но как жить-то там! Надо что-то придумать. Нет... Только не сейчас. Все мысли, кажется, превратились в один большой кусок льда, а может, и небольшой. Завтра...

Одна из монахинь пошевелилась.

–   Когда уже?! Вот послал Господь испытание...

–   Не думайте дурного, сестра, – шепотом ответила другая, – скоро должны добраться.

–   Ой, люди такое сказывают... – не унималась первая, – скачет, говорят, весь черный и лошадь тоже черная...

Монахиня перекрестилась и понизила голос.

–   Догоняет ночных путников. Место здесь нечистое... Догоня...

Она осеклась. Сзади явственно раздался стук копыт. Монахиня даже не нашла в себе сил, чтобы в очередной раз перекреститься. Ксения почувствовала, как холод добирается до сердца, как оно трепыхается, пытаясь куда-нибудь укрыться. Стук копыт приближался. Между тем, повозка остановилась. Страх коснулся и той сестры, что управляла лошадьми, и она натянула поводья. Тук-тук-тук... Тук-тук-тук... Ксения обернулась. Из темноты выступила черная фигура. И тут в голову девушке пришла сумасшедшая мысль. Ксения вскочила и, обращаясь к призраку, закричала что было сил:

–   Помогите!