Темный паладин. Глава 15

***
Уже второй день Розарио сидел в штаб-квартире. Со всех сторон к нему стекались донесения его лазутчиков. Но пока никакой информации о злополучной троице не было. Зато лазутчики постоянно натыкались на следы неизвестного, который тоже интересовался этой троицей. Кто-то очень умелый и явно работающий «в одиночку», по крайней мере, никакой связи с инквизицией или другими крупными игроками установить не удалось. Но, хоть он и был одиночкой, это не мешало ему уже два дня водить Розарио за нос. А ведь он не зря считался лучшим в своем деле! Его люди могли найти кого угодно и где угодно. И то, что они никого не нашли, говорило само за себя.
Таких мастеров шпионажа, как таинственный незнакомец, в Империи было немного, и Розарио знал их всех. Он не сомневался в том, что этот некто – тот же самый, кто помог темному паладину и его компании скрыться от людей Розарио у лесного домика. И он не верил, что в одном месте могло собраться сразу столько профессионалов. Ну, только если здесь заваривается что-то очень крупное…
Последние два дня, закопавшись в доклады и беседуя с теми, кто хоть что-то нашел, Розарио пытался вычислить, где этот «некто» может скрываться. Круг поисков постепенно сужался, но пока что он все еще был слишком обширным. Каждый следующий доклад мог дать какую-нибудь зацепку, но время уходило, и Розарио боялся, что может не успеть найти его, а позволить ему уйти так легко было бы неправильно. Он без спросу залез на территорию Розарио Голда, а каждый уважающий правила профессиональных лазутчиков считал своим долгом спросить разрешения, когда действовал на чужой территории.  Конечно, этим правилом пренебрегали, если цель миссии могла быть поставлена под угрозу. «То есть, почти всегда», – усмехнулся про себя Розарио. 
Прибыла очередная партия докладов. Всего их было штук двадцать. Сразу отбросив в сторону те, которые никак не были связаны с этим делом, Розарио начал читать оставшиеся девять. Пододвинув поближе карту, на которой он отмечал места, связанные с неизвестным, Голд, прочитав все доклады, отметил еще три места. Остальные доклады, хоть и были важны, но внимательно прочитать их можно было и позже. Задумчиво рассматривая карту, шпион пытался понять действия своего неизвестного оппонента. На первый взгляд его поступки были никак не связаны и ни к чему не вели, но ведь для чего-то он их делал. Вглядываясь в пометки на карте, Розарио попытался проследить их по времени, мысленно соединяя одну с другой. Вдруг ему показалось, что метки начали складываться в определенный рисунок. Розарио сморгнул, в первый момент не поверив своей догадке, и, взяв перо, принялся соединять крестики между собой.
Закончив работу, он понял, что некоторой части пометок все еще не хватает, но даже без них рисунок уже принял практически готовую форму: надвратная башня с герба семьи Калионэ. Это была не самая богатая или знатная семья города, но она была широко известна в некоторых, довольно узких кругах. И в самом центре получившегося рисунка находился один из особняков семьи Калионэ – самый маленький и неприметный. Мало кто вообще знал, что этот особняк принадлежит им. Ну, кроме Розарио и ему подобных…
Как понимал Голд, это было прямое приглашение на встречу, да еще и в довольно интересной форме. И отказаться от него Розарио не мог. Даже если его там не ждут, то он уже получил билет на это представление. Главное, чтобы не было слишком поздно…

Вся подготовка к операции заняла около часа. Еще некоторое время понадобилось, чтобы убедиться, что в доме кто-то есть. Розарио постарался подготовиться к любым неожиданностям. В рукавах у него были спрятаны пружинные трубки с ядовитыми дротиками. Два кинжала запрятаны за голенища сапог. Метательные ножи, закрепленные на спине в особых ножнах, имеющих систему подачи ножа в поясной держатель. Помимо этого: дымовые шашки, бомба-вонючка, ослепляющая граната и пара мгновенных зажигательных трубок – набор на все случаи шпионской жизни.
Его люди были уже на своих местах, а сам он направлялся к небольшим воротам, ведущим на территорию особняка. Возле ворот стоял мужчина среднего возраста, роста, веса и умственных способностей. Его одежда также была ничем не примечательна, но некоторые манеры выдавали в нем профессионального слугу. Остановившись прямо напротив полуоткрытых ворот, Розарио молча ждал. Ожидание, правда, было недолгим, так как слуга, увидев Розарио, быстрыми шагами приблизился к нему, слегка поклонился и произнес:
– Вас уже ожидают, господин. Следуйте за мной.
После этих слов он развернулся и направился к особняку. Розарио следовал за ним на расстоянии двух шагов позади – это была идеальная позиция для нападения или отражения атаки.
Особняк был небольшим. Единственным высоким зданием на территории особняка был флигель, который возвышался на целых три этажа. Скорее всего, именно там жили слуги. Все было выдержано в стиле нарочитого запустения: неухоженный сад, обветшалые строения, потрескавшиеся плиты каменных дорожек с торчащей в щелях травой. Это было не странно, так как особняк уже давно использовался семьей Калионэ как место тайных встреч со связными и осведомителями. Иногда этими «связными и осведомителями» бывал и сам Розарио.
Поднявшись на высокое крыльцо, слуга распахнул дверь и замер. Дальше он идти явно не собирался, из чего Розарио заключил, что где-то там – сразу за дверью – его ждет этот неизвестный. Войдя внутрь, Голд огляделся. Самый обычный особняк, в середине которого находился большой зал для приема гостей, а по бокам – жилые помещения и все остальное. В центре этого большого зала в большом кресле сидел оборванный старикашка с бокалом красного вина в руке. Рядом с ним стоял небольшой столик, на котором располагался поднос с фруктами и откупоренная бутылка «Суосского». Отпив из бокала, старикашка несколько пренебрежительно произнес:
– Я ждал тебя еще вчера. Но раз ты – хотя бы сегодня – добрался сюда, мы наконец-то можем нормально поговорить.
Розарио несколько покоробило такое приветствие, но он сдержался, понимая, что в данный момент не он является хозяином положения. Старикашка изначально знал о его существовании и готовился к его приходу, а Розарио лишь пару дней назад узнал о существовании старикашки и тот до сих пор оставался загадкой. К тому же Розарио мог лишь догадываться, о чем будет разговор, и ему очень хотелось это узнать. Помолчав некоторое время и внимательно разглядывая старикашку, Розарио произнес:
– Ваше замечание не слишком справедливо, если принять во внимание, что не вы являлись главной целью в наших поисках. У меня не так много людей, не так много времени, чтобы я мог тратить свои ресурсы и свое время на неизвестно что. Я и до сих пор не уверен, что мне стоило сюда приходить и что я узнаю что-нибудь полезное для себя.
  Старикашка громко расхохотался.
– Что ж, ты не теряешь самообладания! Это говорит в твою пользу. Похоже, то, что я о тебе слышал, может оказаться правдой, – отпив из бокала, он продолжил. – Не будем терять твое драгоценное время и перейдем к делу. Как ты должен был понять, мы охотимся за одной дичью, хотя и не совсем, – он помолчал, рассматривая вино на свет. – Тебе ведь нужен эльф? – полувопросительно проговорил он. – Я прав?
– Возможно, – с непроницаемым лицом пожал плечами Розарио. – И если это так, то что?
– Если это так, мы могли бы объединить силы, потому что именно он меня совершенно не интересует. Моей целью являются двое, что путешествуют вместе с ним. Или… теперь уже трое.
Розарио удалось сохранить невозмутимость ценой больших усилий. Переваривая полученную информацию, он молчал. Внимательно разглядывая старикашку, молодой шпион гадал, что за игру тот ведет. В конце концов Розарио зашел в тупик и не смог из него выбраться. Еще немного помолчав, он нехотя произнес:
– Будем говорить начистоту. Я понимаю, что вам известно больше, чем мне, и вы сами это знаете, иначе не пришли бы сюда. Но, в то же время, похоже, есть кое-что, что вам могу дать только я. И раз это не информация, то от меня вам нужна помощь моих шпионов. Как я понимаю, у вас не слишком много людей, – он помолчал, ожидая, не скажет ли что-нибудь старикашка. Но, не дождавшись ничего, кроме усмешки, продолжил. – Вы хотите со мной объединиться, но то, что вы ищете помощи, говорит мне о том, что вы тоже потеряли их след, иначе вам не нужны были бы мои люди.
Старикашка снова засмеялся.
– Неплохие логические выводы и, что обиднее всего, полностью верные! Ты прав. Мы не знаем точно, где они находятся. Знаем лишь примерно местность, где их видели последний раз. И знаем, что сейчас там полно инквизиции, которая их разыскивает, заглядывая под каждый кустик, под каждый камешек. Но в то же время мы знаем, что пока что им не удалось никого поймать. И ты прав, людей у меня совсем немного. Всего двое, не считая меня. И одного из них ты уже видел.
И снова Розарио с трудом удалось сохранить спокойствие на лице. Если честно, слуга совершенно не вызвал у него никаких подозрений. Даже он, Розарио Голд, не смог понять, что это шпион, а остальные и подавно будут введены в заблуждение. Эти люди – и старикашка, и слуга, и неизвестный третий – определенно были не просто мастерами шпионажа, а прирожденными гениями шпионского дела.
– Да, да, – продолжил старикашка, – хоть ты и хорошо скрываешь это, я знаю, что ты удивлен. Даже я – хотя я сам обучал его всему – иногда не могу поверить, что он шпион. Он – прирожденный обманщик! И лучший из моих учеников. Хотя… это не имеет никакого отношения к нашему разговору. Поэтому я прямо спрошу: ты согласен работать вместе со мной?
– Возможно. Это зависит от того, какие условия вы предлагаете.
Старикашка внимательно посмотрел на Голда и ответил:
– Условия таковы. Операцией руковожу я. Я решаю, что нам делать и куда идти. А вот каким образом выполнять цели и каким образом использовать своих людей, ты можешь решать сам. Для меня главное результат. Я поделюсь с тобой всей информацией, какой смогу. Но всего я тебе не скажу. Многое тебя просто не касается. Это уже наше дело. Когда мы найдем и нагоним дичь, ты получаешь эльфа, и наши пути расходятся. Дальше ты можешь делать все, что угодно.
Розарио не слишком понравились условия, но он не торопился отказываться.  Для начала он должен был узнать, кто такой этот старикашка. Голд помедлил и осторожно сказал:
– Мой ответ будет зависеть от вашего имени.
Старикашка снова расхохотался, отпил из бокала и жестом подозвал Розарио к себе поближе.
– Подойди. Я не хочу орать свое имя для всех. Даже мой ученик не знает моего настоящего имени. Но тебе я все-таки скажу. Хоть ты и молод, но ты – настоящий профессионал.
Розарио неторопливо приблизился и наклонился к старикашке. Тот, ухватив Голда за ухо, притянул его еще ближе и прошептал свое имя. Розарио резко выпрямился, отступил на шаг и ошарашено спросил:
– Что, правда?!
Старикашка захихикал, кивая головой, и произнес:
– Ну, так каков теперь твой ответ?
– Я согласен, мастер, – почтительно поклонился молодой шпион и, выпрямившись, добавил. – Я готов выполнить любое ваше приказание, мастер.


***
«Все должно было быть совсем не так… – думал Анниус Анссо, покачиваясь в седле. – Совсем… Когда Далью Иешу поручил своему сыну быть моим телохранителем, я подозревал, что будут проблемы. А пообщавшись с ним, я уверился в этом… Но проблемы пришли совсем не с той стороны, с какой я ожидал. Потерять в самом начале пути весь отряд! Как же такое могло случиться? Это моя вина! Я должен был настоять на том, чтобы они ехали вместе с нами, ну, или хотя бы взять своих эльфов с собой… Но откуда здесь мог взяться такой большой отряд инквизиции? Тем более так близко к границе с утоме?! Хорошо, что командир отряда был достаточно разумным, чтобы сдаться сразу, а не ввязался в драку. Конечно, разобравшись во всем, их отпустят, но ждать, когда это случится, у меня нет времени. Я должен найти племянника как можно быстрее. Пока это не сделали другие…».
Сзади раздался напряженный голос. Анниус на секунду повернулся, чтобы посмотреть, что происходит, и снова отвернулся. Это опять, уже в который раз за последние два дня, спорили два телохранителя – Тъесо и Каниэссо. И, как всегда, это касалось принципов их работы. И, опять же как всегда, спор первой начала Каниэссо:
– И ты утверждаешь, что нет бесчестия в том, чтобы остаться живым, когда твой господин мертв?! В чем же тогда честь телохранителя?! Честь телохранителя как раз и заключается в том, чтобы не дать даже коснуться твоего господина, пока ты жив!
– Господ много, а я один, всех не спасешь, – равнодушно ответил Тъесо. – Не могу же я после каждого погибшего господина совершать самоубийство.
– У телохранителя должен быть только один господин, которому он служит верой и правдой! И жизнь телохранителя заканчивается с жизнью его господина!
 – Не знаю, как у вас там, высших, а у нас телохранитель – всего лишь наемник. Иногда ты охраняешь кого-то всего пару дней или даже часов. И что, я должен, по-твоему, покончить с жизнью из-за какого-то торговца, у которого я даже имени не помню?
– Настоящий телохранитель не будет охранять, кого попало! Он найдет себе достойного господина и будет охранять только его!
– Ну, ладно, мой отец – достойный господин, его я охраняю. Может быть, я даже покончил бы с собой, если бы его убили. Хотя это вряд ли, я что, дурак что ли! Но вот он посылает меня охранять кого-то другого. И что, если другого убили, я должен покончить с собой? Ведь его я в данный момент охраняю. И ты думаешь, отец будет этому рад? Как всегда говорит мой отец, глупо умирать тогда, когда это уже не нужно. А разве тому, кого я охраняю, будет лучше от этого? Может, он оживет тогда и скажет: «Спасибо! Я никогда тебя не забуду! Ты принес свою жизнь в жертву, и я снова жив!» Такого я что-то никогда не видел. Или мне, что, на тот свет за ним отправиться, чтобы его и там охранять? Вот делать мне больше нечего! У меня и здесь дела есть!
Каниэссо побледнела от ярости и закричала:
– Ты порочишь честь телохранителей! Неважно, охранял ты своего господина или того, кого он тебе поручил охранять! Если ты подвел своего господина, ты должен покончить с собой! Такова честь телохранителя! 
– Вот заладила: честь, честь! А ты хоть знаешь, что это такое? Покажи мне ее, тогда я поверю, что она существует! Я не верю в какую-то пустую «честь», из-за которой надо умирать. Погибший телохранитель уже никого не сможет спасти, даже если бы мог спасти, оставшись жив. Если ты покончишь с собой после первого же провала, ты никогда не станешь мастером и не спасешь кого-нибудь другого в будущем. И этот другой, возможно, будет более достоин спасения, чем тот, из-за кого ты покончила с собой. Никогда об этом не задумывалась?! – всю эту речь Тъесо произнес с несвойственной для него горячностью. Потом он успокоился, немного помолчал и добавил. – Хотя мне по фиг. Меня это все равно не касается.
– Как это не касается?! – возмутилась Каниэссо.
И тут телохранительница яростно начала доказывать, что все это его касается и даже каким именно образом, но Тъесо безучастно глядел по сторонам, совершенно не обращая внимания на ее слова. Анниус понял, что больше ничего интересного он не услышит, и отвернулся, потеряв интерес к разговору, вернее, монологу телохранительницы.
«Иниалиэ Каниэссо… – снова задумался Анссо. – Она третья внучатая племянница Пятого старейшины – Эльтаго Эсио клана Черного Кеса Тайданиума Каниэссо. Старый и уважаемый род. Один из самых больших и сильных и, что самое странное, поддерживающий реформаторов. А ведь от такого древнего и придерживающегося старых традиций рода все ожидают обратного… К тому же эта девушка – Утойю-эсирэ, давшая клятву служить моей племяннице. А клятва эта нерушима, и только смерть Муинюллэ или Иниалиэ может ее разорвать. Глядя на эту красивую молодую девушку, еще больше понимаешь, что в Королевстве нужны изменения. Ведь третьей внучатой племяннице большого рода практически нет шансов выйти замуж, а брак с кем-то из младшего рода или тем более из низшего рода неприемлем для таких семей. Но, наверное, именно поэтому она и стала Утойю-эсирэ… Это избавляет ее от унизительной жизни утоме. Да, немного сейчас осталось тех, кто входит в этот Орден… Когда-то это была многочисленная организация. Еще во времена войны с гномами этот Орден насчитывал тысячи и тысячи утойю. Кодекс этого Ордена очень строг и суров: Утойю-эсирэ должны полностью отказаться от личной жизни и посвятить себя служению. Кодекс обязывает их найти того, кто, на их взгляд, достоин их служения. Отказываясь от своей судьбы и свободы выбора, они заменяют их волей своего господина и его судьбой. Утойю-эсирэ не предают, не сомневаются, для них весь мир состоит лишь из их господина, любой его приказ является законом и подлежит немедленному исполнению. Если Утойю-эсирэ не может по какой-либо причине выполнить приказ, она лишает себя жизни… – внезапно ему в голову пришла интересная мысль. – А почему она, Каниэссо, стала телохранительницей моей племянницы? Как так вышло? Как так получилось? Где они познакомились? И почему я раньше об этом не подумал? Ведь это может быть важно!»
 Подъехав ближе к Муинюллэ, которая ехала немного впереди всего отряда, как бы играя роль компаса, стрелка которого направлена на ее единокровного брата, Анниус Анссо начал разговор, как обычно, издалека:
– Хорошая сегодня погода, не правда ли? – Муинюллэ кивнула, но ничего не ответила. Анссо решил зайти с другой стороны. – Ты прекрасно выглядишь сегодня, Муинюллэ! – и снова Муинюллэ кивнула, но ничего не ответила. Анниус не сдавался и попытался еще раз. – А… интересно, как поживает мой брат? Как его здоровье? Когда последний раз ты виделась с ним?
Мэнзэ окинула дядю насмешливо-ироничным взглядом и, сплюнув, произнесла:
– Анниус, ты ничуть не изменился! Если хочешь о чем-нибудь спросить или поговорить, то не ходи вокруг да около, а сразу переходи к делу. Понимаю я, почему именно тебя сделали послом нашего клана! – помолчав, она добавила. – Ну, и о чем ты хотел поговорить?
– Мне просто было интересно, но если ты не захочешь об этом говорить, я пойму, но все же, я думаю, это не слишком удобно спрашивать, тем более что я не хочу ненароком никого обидеть или задеть, хотя я все же надеюсь, что мне будет позволено обратиться с этим животрепещущим вопросом, который очень меня занимает…
– Хватит предисловий! – прервала его Муинюллэ. – Если я уже дала разрешение задать вопрос, то я на него отвечу!
– Я просто хотел узнать… – Анниус замялся, но потом все же спросил напрямик. – Как так получилось, что одна из Утойю-эсирэ принесла тебе клятву верности?
– Ну… это долгая история. Как-нибудь, когда у нас будет время и если мне будет позволено, расскажу. Но не сейчас, – отрезала она. Потом, взглянув на дядю, смягчившись, добавила. – Могу только сказать, что это – довольно неприятная история. И закончим на этом. Мне нужно сосредоточиться на поисках брата.
– Хорошо, – склонился Анниус и, придержав лошадь, немного отстал, чтобы не мешать Муинюллэ.
«Я так и думал, что здесь какая-то тайна, – с меланхоличным любопытством подумал Анссо. – Но ничего не поделаешь: если Муинюллэ отказалась говорить, значит, этому есть причины, и не мне об этом судить… Что ж, возможно, когда-нибудь я узнаю разгадку этой тайны. Если не от Муинюллэ, то от кого-нибудь другого, – и он глянул на телохранительницу, которая понуро ехала позади отряда. – Она хорошая девушка и прекрасный телохранитель. И ее слова о том, что она последует за своей госпожой куда угодно, даже в объятия смерти – не пустая бравада. Впрочем, как и слова Тъесо, согласно которым я встречусь с предками раньше, чем он… Что ж, в этом есть какая-то доля романтики… Впервые за четыреста с небольшим лет, которые я прожил, я чувствую себя по-настоящему живым, хотя и хожу по лезвию меча над пропастью и в любой момент могу сорваться вниз на острые камни…».
Он свободно вздохнул, улыбнулся и пустил коня в галоп, с удовольствием вдыхая бьющий в лицо ветер. Остальные трое с удивлением наблюдали, как Анниус Анссо нарезал широкие круги вокруг отряда, улыбаясь странной улыбкой и крича.

***
Мышка проснулась и с удовольствием потянулась. В соседней комнате кто-то что-то громко говорил, хотя разобрать слова было невозможно – мешала массивная дверь, разделявшая комнаты. Скинув одеяло и соскочив с огромной кровати на пол, при этом уронив несколько подушек, Мышка зевнула, и еще раз потянувшись, отправилась умываться. Паладин не удержалась от презрительной усмешки, увидев, что здесь, у светлых, называется «умывальником»: на низеньком столике с зеркалом стоял небольшой таз с водой, а рядом с тазом лежали разного вида мыло, бутылочки с какими-то притираниями, щетки, расчески и множество других мелочей, предназначенных для того, чтобы привести себя в порядок. Ни в одной уважающей себя гостинице в Темной империи она не видела подобного убожества. Там везде были, хотя бы маленькие, но нормальные ванные комнаты: с ванной, хорошим умывальником, шкафчиками, в которых лежали мягкие пушистые полотенца, халаты, удобные тапочки и многое другое, что делало приятным процесс умывания. Здесь же, в этой большой дорогой гостинице даже на этажах с шикарными дорогими номерами всего лишь две общих комнаты для мытья – одна мужская, одна женская. У Светлых это называется термы. В этих термах каждый вечер собираются толпы народа, которые моются все вместе, переговариваясь при этом, болтая, обмениваясь сплетнями, заводя новые знакомства и тому подобное. Для подобного общения в каждой достаточно большой гостинице Темной империи существовали специальные помещения, называемые салонами, где люди встречались, чтобы поговорить, сидя в удобных креслах с чашкой чая, кофе или чего-нибудь спиртного, покуривая трубки и ведя неторопливую беседу.
С такими мыслями Мышка подходила к умывальнику. И тут она случайно наступила на подол своей длинной ночной рубашки, которую ее заставила надеть Розалия. Она чудом удержала равновесие, балансируя на одной ноге, и наконец, выпрямившись, немного отступила, чтобы тверже стоять на ногах, и снова наступила на подол рубашки, но теперь уже сзади. Снова чуть не упав, она резко перенесла центр тяжести вперед, тем самым выдернув из-под своей ноги злополучную рубашку. И если бы не столик для умывания, за который она успела ухватиться, Мышка растянулась бы на полу. Столик зашатался, и с него посыпались всякие мелочи. К счастью, таз с водой не перевернулся.
– Дагош побери тех, кто придумал такое! – осторожно выпрямляясь, выругалась она и с ненавистью уставилась на розовое кружевное чудище, отражающееся в зеркале. – Настоящее чучело! Нет лучше способа, чтобы изуродовать женщину и отпугнуть от нее всех мужчин, чем напялить на нее эту тряпку! Мало того, что я всю ночь мучилась, выпутываясь из ее цепких объятий, так еще и сейчас чуть не убилась!
Одним рывком сорвав с себя рубашку и бросив ее на пол возле своих ног, Мышка удовлетворенно вздохнула и принялась за умывание. 
«Этот гостиничный номер, – думала Мышка, фыркая и брызгая водой, которая разлеталась во все стороны, попадая на дорогие ковры и картины, – этот номер совсем не похож на нормальные номера! Конечно, я бывала раньше в Светлой империи, но я всегда предпочитала останавливаться в дешевых маленьких гостиницах или на постоялых дворах. А они ничем не отличаются от подобных в Темной: те же шумные горластые постояльцы и болтливые хозяева, маленькие комнатушки, в которых практически ничего, кроме кровати, нет; те же общие залы, где все вместе едят, пьют, болтают, дерутся и изредка убивают кого-нибудь. Там я чувствую себя в своей тарелке. Это почти ничем не отличается от военного лагеря. Ну, только порядка поменьше. Эти большие гостиницы и в Темной империи мне не нравились, а здесь они еще хуже! Мало того, что на огромный четырехкомнатный номер нет нормальной ванной, так еще и вещей не намного больше, чем в какой-нибудь мелкой гостинице. На четыре комнаты всего один нормальный стол и четыре стула! Зато три огромных кровати! Можно целый отряд уложить!» 
Она закончила умываться и направилась к шкафу, в который, как она вчера видела, Розалия складывала ее одежду. Распахнув дверцы шкафа, она остолбенела. Ей не нравились дорожные костюмы, в которых она путешествовала последние несколько дней, но те наряды, что она увидела в шкафу, привели ее в ужас: тяжелые бархатные платья, преимущественно ярких расцветок и пара темных, несколько атласных платьев с длинным шлейфом – с серебряным шитьем и тайдирской вышивкой, выходные парчовые платья, вес которых равнялся весу рыцарских доспехов даже без украшений, и несколько более простых прогулочных – из битириевого шелка и тонкой ассонгской шерсти. Первые несколько минут Мышка пребывала в шоке: она еще никогда не видела столько одежды в одном месте! В их поместье, в ее комнате, где-то там в самом дальнем углу самого дальнего шкафа валялась пара подобных платьев, которые ей даже несколько раз приходилось надевать на официальные балы. Но столько! «Наверное, если со всего Сен-Гаридана собрать бальные платья, и то меньше получится…» – пронеслось у Мышки в голове.
Наконец, выйдя из ступора, она медленно повернулась в сторону двери и бросилась разыскивать Розалию. Распахнув дверь, выходящую в гостиную, паладин заорала:
– Розалия!!!
– Зачем так кричать, госпожа? – произнесла фрейлина, поднимаясь из кресла и поворачиваясь к Мышке. Розалия была спокойна и невозмутима, но как только ее взгляд упал на «благородную госпожу», стоящую в дверях спальни, лицо фрейлины исказилось бурей эмоций: изумление, негодование, злость, презрение и… доля зависти. – Госпожа, – выдавила она, – это… это… Неприемлемо! Безнравственно! Вам повезло, что здесь нет никого, кроме меня! А если бы здесь были слуги или кто-нибудь зашел поздороваться! Прикройтесь немедленно! Наденьте на себя хоть что-нибудь!
Розалия кинулась вперед и буквально втолкала Мышку обратно в комнату. Опешившая Мышка без сопротивления позволила ей это сделать. Но, опомнившись, она отстранила от себя Розалию и, не обращая внимания на ее возмущенное пыхтение и попытки закрыть дверь в гостиную, гневно вскричала:
– Мне нечего надеть! Ты что, предлагаешь мне надеть эти ужасные тряпки, висящие в шкафу?! Совсем с ума сошла, что ли! В них мне будет стыдно показаться людям на глаза!
– Госпожа, я вас не понимаю!
– А что тут понимать?! Где ты здесь видишь хоть один нормальный наряд?! Да в этом ходить невозможно! Возможно, какая-нибудь мещанка была бы рада такому, но ты предлагаешь это мне! Мне!!!
– Успокойтесь, госпожа! – Розалия подошла к шкафу и достала из него несколько платьев. – Эти платья соответствуют вашему положению. Мы подобрали вам платья, в которых не стыдно придти даже на прием к императору!
– Я бы никогда не появилась перед императором в подобном! – с ужасом воскликнула Мышка, отворачиваясь от фрейлины.
– Не забывайте, госпожа, что вы в Светлой империи! Вам придется отказаться от некоторых своих привычек. Не стоит привлекать к себе излишнее внимание, – выбрав из вороха платьев розовое шелковое, чем-то неуловимо напоминающее утреннюю ночную рубашку, Розалия протянула его Мышке со словами. – Я думаю, это подойдет.
– Ну уж нет! – Мышка с негодованием выхватила платье и отбросила его в сторону. Оно упало рядом с ночной рубашкой, на которую было чем-то отдаленно похоже. – Я всю ночь не могла спать из-за этой ужасной рубашки, а ты мне суешь платье, которое практически ничем от нее не отличается!
Розалия молча подобрала с пола платье и ночную рубашку, аккуратно повесила их в шкаф и, поджав губы, холодно произнесла:
– Как будет угодно госпоже. Тогда, может, вы сами выберете себе наряд по вкусу?
– Ну что ж, и выберу! – с вызовом произнесла Мышка и размашистым шагом подошла к шкафу. Покопавшись в нарядах, она наконец остановилась на темно фиолетовом бархатном платье с вышивкой. Вытащив платье, она небрежно бросила его на постель и произнесла. – Это сойдет. В нем я, по крайней мере, не буду выглядеть как шут!
– Что вы имеете в виду? – не поняла Розалия.
– А ты представь МЕНЯ в этом ужасном наряде, который ты мне предложила!
Розалия, все еще не понимая, к чему клонит Мышка, постаралась как можно лучше представить ее в этом платье. Для этого она внимательно окинула паладина взглядом… и тут до нее дошло. Мышка была красива и хорошо сложена. Прекрасные длинные светло-каштановые волосы, обычно заплетенные в косу, а сейчас свободно спадающие почти до пола, хорошо сочетались с ее гладкой, упругой, потемневшей от солнца кожей. Темно карие глаза, красивое волевое лицо, которому немного не хватало утонченности, но от этого оно становилось более выразительным. Но при этом Мышка была очень высокой, широкоплечей, мускулистой девушкой.
Приняв все это во внимание, Розалия с трудом сдержалась от смеха, ярко представив ее в этом розовом кружевном наряде. Да, в нем она выглядела бы нелепо и, пожалуй, привлекала бы к себе еще больше внимания. Это был промах Розалии, и в будущем она учтет это в своих расчетах. Но это делало более понятным любовь этой выскочки из семейки верховного маршала к одежде паладинов. А ее сегодняшняя истерика по поводу одежды еще больше доказывает ее привилегированность и изнеженность. Хотя… надо отдать ей должное, что в седле она держится так, как будто в нем и родилась.
Размышления Розалии были прерваны нетерпеливым окриком Мышки:
– Ну, и что ты там застыла?! Я что, сама должна это все на себя напяливать?!
Через некоторое время, после того как платье было наконец надето, а волосы, по настоянию Розалии, были расчесаны, заплетены в две косы и уложены в прическу, фрейлина и ее госпожа вышли в гостиную. Правда, перед самым выходом произошла еще одна заминка из-за туфель, которые Мышка наотрез отказывалась надевать и требовала свои сапоги. Розалия выдержала этот бой, и Мышке пришлось смириться и надеть бархатные темно фиолетовые туфли, к счастью, практически без каблуков.
– Что ж, теперь, когда мы наконец-то разобрались с одеждой, мы можем отправиться на поиски следов моего брата, – решительно сказала Мышка, направляясь к двери.
– Извините, госпожа, – подчеркнуто вежливо произнесла Розалия, – но в этом деле вы вряд ли чем-то сможете нам помочь. Поэтому я попросила бы вас без лишней надобности не покидать этого номера. Любые ваши желания исполнят ваши преданные слуги. А в это время мы с господином Барро займемся поисками.
С этими словами фрейлина подошла к двери и открыла ее. Мышка, пораженная такой наглостью, в первый момент ничего не могла вымолвить, а когда Розалия распахнула дверь, она увидела, что в коридоре стоят ее «верные слуги» и несколько наемников Фредрика Глосса. Несмотря на то что Мышка пришла в бешенство после слов Розалии, она поняла, что выйти из гостиницы без драки у нее не получится. Но поднимать шум ей не хотелось, к тому же она понимала, что соотношение сил не в ее пользу. Наемники не были для нее союзниками или друзьями, но они были хорошими парнями, с которыми ей не хотелось бы сражаться без веской причины. Мышка сдержалась, хотя это стоило ей больших усилий, и тихо прошипела, так, чтобы услышать ее могла только Розалия:
– Это означает, что я здесь под домашним арестом?! И что это вообще значит?! Разве ты не должна помогать мне и подчиняться?! Таков, по-моему, был приказ моего дяди!
– Помогать, но не подчиняться! – так же тихо прошипела в ответ фрейлина. – О безоговорочном подчинении речи не шло. Я не обязана подчиняться приказам в тот момент, когда не считаю это нужным! А в данной ситуации большей помощью от меня будет как раз то, что вы не сможете мне помешать, и я смогу найти следы вашего брата.
– Подожди, подожди! – остановила ее Мышка. – Дай разберусь! Хочешь сказать, что лучшая помощь, которую ты можешь мне оказать, это то, что ты запрешь меня здесь, чтобы я не мешала тебе искать моего брата, на поиски которого я отправилась, когда тебя еще и в помине не было!
 – Я не так молода, как вам кажется! – ехидно усмехнулась Розалия. – Впрочем, спасибо за комплимент. На чем я там остановилась? – она задумчиво потерла лоб. – Ах, да! Может, вы и считаете себя хорошим паладином, но я уже поняла, что шпион из вас никудышный! Поэтому вы будете только мешать мне! – произнеся это, она вышла в коридор и вдруг остановилась и громко, чтобы все слышали, произнесла. – Если вы захотите прогуляться, слуги заложат карету и отвезут вас туда, куда вы пожелаете. А господин Барро и господин Фредрик согласились выделить вам достаточную охрану, чтобы вы никоим образом нигде не пострадали и были в полной безопасности. Ну, и конечно, вы можете полагаться на своих слуг во всем, что вам может понадобиться в гостинице. Желаю вам хорошо отдохнуть, госпожа!
С этими словами Розалия аккуратно прикрыла дверь и оставила Мышку одну в комнате. Некоторое время паладин молча кипела яростью и негодованием. Она сдерживалась до тех пор, пока не убедилась, что Розалия ушла, потому что ей не хотелось доставлять той удовольствие от победы и давать повод для злорадства. Но как только затихли шаги в коридоре, Мышка перестала сдерживаться.
– Гамгар! – прорычала она и пнула столик.
От ее пинка столик подлетел вверх и, перевернувшись, упал столешницей вниз. По полу рассыпались фрукты и цветы, блюдо и вазы разлетелись на мелкие кусочки. Не успел утихнуть шум падения, как дверь распахнулась, и показалось встревоженное лицо Берда.
– С вами все в порядке, госпожа? Могу я вам чем-нибудь помочь?
– Нет, дагош тебя побери! – закричала Мышка, запуская в него стулом.
Берд проворно захлопнул дверь, и стул, ударившись о крепкие дубовые доски, разлетелся буквально в щепки. Немного успокоившись, Мышка вернула столик в естественное состояние, плюхнулась в кресло, подтянула платье повыше и закинула ноги на стол.
– Эй, господа тюремщики! Есть там кто? – закричала она. Дверь моментально распахнулась. На пороге снова показался Берд. Мышка щелкнула пальцами и, оскалившись в усмешке, небрежно и слегка пренебрежительно произнесла. – Бутылку кемпта! И поскорей!
– Вы уверены, госпожа? – растерянно спросил слуга.
Мышка на секунду задумалась, а потом небрежно махнула рукой, как бы соглашаясь с ним, и сказала:
– Да, ты прав, это для слабаков! Давай сразу дэрмунтского! – заметив, что слуга все-то еще стоит в нерешительности, она рявкнула. – Давай, пошевеливайся! Мне что, здесь до вечера сидеть?!
Поклонившись, Берд закрыл за собой дверь, и паладин услышала торопливо удаляющиеся шаги. Некоторое время она сидела в мрачном ожидании, потом встала, прошлась по комнате и решительными шагами направилась в свою спальню. Порывшись там в своих вещах, она с досадой поняла, что никто не догадался принести ее седельные сумки в номер. К счастью, именно на такой случай она всегда носила с собой неприкосновенный запас, который хранился в шкатулке с документами. Мышка подошла к туалетному столику, где вчера оставила эту шкатулку, и, взяв ее в руки, вытряхнула все документы на постель. Потом она одновременно нажала на две кнопки, расположенные по бокам шкатулки, и дно со щелчком открылось. Внутри лежали несколько ачу-хатайских сигар и механическая зажигалка. Она выгребла сигары из шкатулки, взяла зажигалку, закрыла потайное отделение, сложила все документы на место и с грохотом водворила шкатулку обратно на столик.
Вернувшись в гостиную, она снова развалилась в кресле, снова закинула ноги на стол, снова подтянула подол платья, оголив ноги в кружевных панталонах. Сунув сигару в зубы, Мышка щелкнула зажигалкой и с удовольствием затянулась, выпустив струйку дыма к потолку. Курила она редко: только тогда, когда была или в очень хорошем настроении, или в очень плохом, или же перед-во-время боя. К сожалению, чаще курить было невозможно, так как сигары были дороги, да и доставлять их из Ачу-Хатая было долго и не всегда возможно…
Не успела она скурить и половину сигары, как дверь распахнулась, и в комнату вошел слуга, неся в одной руке бокал, а в другой – бутылку крепкого вина. В дверях Берд на секунду замешкался, изумленный видом своей госпожи, но, как вышколенный слуга, быстро справился с этим и, закрыв за собой дверь, подошел к столику, поставил перед Мышкой бокал, откупорил бутылку и уже собрался было налить вино в бокал, но паладин не дала ему это сделать. Нетерпеливым движением она отобрала у него бутылку и припала к горлышку. Наконец оторвавшись, Мышка слегка поморщилась, издала удовлетворенный звук и затянулась. Выпустив струйку дыма, она блаженно улыбнулась и, глянув на слугу, сказала:
– Пока можешь быть свободен. Но далеко не уходи. Может, мне от тебя еще что-нибудь понадобится, – хлопнув его по заднице, с хохотом добавила она.
Оторопевший слуга быстро попятился и выскочил за дверь.

***
С трудом разлепив глаза, барон сел. Он всегда просыпался не сразу и в дурном расположении духа. Потерев глаза кулаками, он все еще затуманенным взглядом огляделся и, слегка позевывая, спустил ноги с постели. В той же самой позе и застал его Барро, зайдя в спальню через десять минут.
– Вы уже проснулись, господин? – поинтересовался наставник.
– Как видишь, нет, – буркнул Ульц и резко встал. – Приготовь мне одежду, я пока умоюсь. И прикажи кому-нибудь, чтобы принесли поесть.
Барро кивнул, ненадолго вышел из комнаты, чтобы отдать распоряжение о завтраке, а затем привычными движениями разложил на кровати одежду для господина. К тому времени как Барро закончил с подбором одежды, барон уже успел привести себя в порядок: умыться и побриться. Ульц хорошенько вытер лицо теплым полотенцем и начал одеваться. Барро стоял в стороне, ожидая, когда господин оденется.
Вдруг, когда Ульц уже надевал темно зеленый камзол, за стеной раздались невнятные крики. Похоже, кричала «графиня». Барон и его наставник невольно прислушались. Сначала слов невозможно было разобрать, но вскоре голоса стали четче – то ли графиня и фрейлина подошли ближе, то ли стали кричать громче.
– Мне нечего надеть! Ты что, предлагаешь мне надеть эти ужасные тряпки, висящие в шкафу?! Совсем с ума сошла, что ли! В них мне будет стыдно показаться людям на глаза!
Ульц Эшпингел усмехнулся и подумал: «В конечном счете, она – просто женщина! К тому же довольно молодая… Чего еще от нее ожидать? У них всегда одни тряпки на уме!»
Ответ фрейлины был неразборчив, и его заглушили слова Орфинии:
– А что тут понимать?! Где ты здесь видишь хоть один нормальный наряд?! Да в этом ходить невозможно! Возможно, какая-нибудь мещанка была бы рада такому, но ты предлагаешь это мне! Мне!!!
Барон с возмущением покачал головой и сказал:
– Какая же она все-таки избалованная! Могла бы уж умерить свои амбиции хоть немного, пока находится в Светлой империи!
Слегка усмехнувшись, Барро поклонился своему господину и с вежливой насмешливостью произнес:
– В этом вы с ней очень похожи, господин!
Обидевшись, Ульц замолчал, обдумывая слова Барро и пытаясь найти доводы против. Спор за стеной несколько утих, и больше слов разобрать было невозможно.
– Я никогда не спорю из-за одежды! – наконец нашелся Ульц.
– Это было бы странным, мой мальчик, если бы ты еще и из-за одежды привередничал. Все-таки ты – не женщина, – все с той же насмешливостью возразил Барро.
Ульц нахмурился и, быстро застегнув камзол, направился к выходу из комнаты. Старый слуга последовал за ним. Уже выходя из спальни, они услышали недовольный голос графини:
– Ну, и что ты там застыла?! Я что, сама должна это все на себя напяливать?!
«Нет, я все-таки совершенно не такой, как она! – подумал барон. – Ничего общего между нами нет! Мы совершенно разные! Как может Барро сравнивать меня с этой избалованной девчонкой, которая даже жизни-то не видела под защитой привилегий своего отца!»
На столике в гостиной уже стоял поднос с завтраком: чашка с горячим чаем, несколько булочек, небольшая вазочка с клубничным джемом и немного фруктов в плетеной корзинке. Ульц оживился, быстрыми шагами подошел к столику и, уже усаживаясь в кресло, произнес:
– Сейчас я быстро позавтракаю, и мы отправимся на поиски этих злоумышленников, – потом, снова нахмурившись, добавил. – Плохо только, что придется пребывать в компании этой так называемой графини Лассье!
Разведя руками и слегка поклонившись, Барро сказал:
– Мы с госпожой Розалией, обдумав ситуацию, решили, что госпоже графине не стоит принимать участие в поисках. А Фредрик Глосс был так любезен и одолжил нам несколько человек, чтобы мы могли быть спокойны на этот счет.
– Это прекрасные новости! – оживился Ульц. – Не придется целый день выдерживать эту спесивую высокомерную крысу! Я рад, что ничего не будет нам мешать!
– Вот именно потому, что мы боялись, что нам с госпожой Розалией может что-нибудь помешать в наших поисках, мы подумали и решили, что вы, господин, тоже не пойдете с нами. И Фредрик Глосс снова нас выручил, одолжив нам нескольких своих людей для вашей охраны. Чтобы вы не могли как-либо навредить себе своими необдуманными и поспешными действиями.
Барро предельно вежливо поклонился, насмешливо сверкая глазами.
– Что это значит?! – вскричал Ульц.
– Это значит, мой мальчик, что тебе лучше не выходить из гостиницы. А если ты все-таки захочешь прогуляться, то твое сопровождение будет хорошенько следить, чтобы ты не наделал глупостей и не полез, куда не следует. Поэтому они проведут тебя по главным улицам, покажут достопримечательности, но не более того.
– Да как ты смеешь! Ты служишь мне!!! – крикнул Ульц, но его слова пропали втуне, так как наставник, не обращая на него внимания, уже закрывал за собой дверь в коридор.
Скрежеща зубами от ярости, барон хотел было сначала броситься за Барро, но понял, что это будет бесполезно и еще более позорно. Огромным усилием воли он сдержался и дождался того момента, когда шаги в коридоре затихнут. И только это произошло, он рыком перевернул стол вместе с завтраком и плюхнулся в кресло, закинув одну ногу на подлокотник.
Дверь приоткрылась, и внутрь заглянул один из наемников, охраняющих дверь.
– С вами все в порядке? – спросил он и запоздало добавил. – Господин.
– Нет, – буркнул барон и, когда дверь уже начала закрываться, поспешно добавил. – Стой! – дверь снова открылась. – Принеси мне бутылку дермунтского.
Наемник кивнул и закрыл дверь. Снова послышались удаляющиеся шаги. На этот раз это был не Барро…
– Кхак!
Выругался барон и снял с пояса объемистый кисет, в котором лежал крепкий табак, сделанный из молодых листьев аусцелэниса напаратуса, произрастающего в южных землях, недалеко от Ачу-Хатая. Достав из кармана трубку и механическую зажигалку – новое изобретение гоблинов, которое в последнее время стало очень популярным, он набил трубку и раскурил ее. Бросив кисет на кресло рядом с собой, он неторопливо покуривал, выпуская клубы дыма. Вскоре возвратился наемник с бутылкой вина. Ульц благодарно кивнул, взял бутылку, небрежно кинул ему монетку и, зубами вытащив пробку и плюнув ее на пол, приложился к горлышку. Наемник, поймав монету, вышел за дверь.

***
  Солнце клонилось к закату. Длинные тени домов перекрывали всю улицу. И лишь в некоторых местах солнце находило себе дорожки и освещало мостовую. Усталые, но довольные собой, по улице шествовали Розалия, Барро, Глосс и два его наемника. Они непринужденно болтали ни о чем, но увидев невдалеке силуэт гостиницы, в которой они оставили своих господ, разговор как-то сам собой плавно перешел в другое русло.
– Думаю, ваши хозяева будут вами довольны, – улыбнулся Фредрик.
Розалия с Барро переглянулись, и Барро с улыбкой произнес:
– Возможно. Но сначала нам придется их успокоить. Хотя, может быть, они уже успели немного остыть, пока нас не было.
– Интересно, чем они занимались все это время? – не без ехидства хмыкнула Розалия.
– Может быть, они воспользовались случаем и решили отоспаться? – предположил Фредрик Глосс.
Розалия и Барро с сомнением посмотрели сначала на командира наемников, потом друг на друга и покачали головами.
– Сомневаюсь, – протянул Барро. – Возможно, они все-таки воспользовались возможностью осмотреть город. Или почитали книжки.
Розалия хмыкнула и сказала:
– Что-то в вещах своей госпожи я ни одной книги не видела.
– Не буду кривить душой… в вещах моего господина тоже нет ни одной, – развел руками Барро.
– Я надеюсь только, что в наше отсутствие они не встретились где-нибудь и не сцепились друг с другом, – с беспокойством произнесла Розалия. – Это могло бы повлечь кучу… кучу… кучу неприятных последствий для всех нас!
Ее спутники, недоуменно пожав плечами, невольно ускорили шаг, тем более что и до гостиницы оставалось всего ничего.
Поднявшись по ступеням и войдя в холл, они сразу почувствовали что-то неладное. Во-первых, в холле не было наемников Фредрика Глосса, которых он оставил для охраны, а во-вторых, не было персонала, который обычно находился здесь, в холле. Ну, и в-третьих, из-за находящейся справа стеклянной стены ресторана, чем-то похожей на стену оранжереи, раздавалось громкое пение и невероятный шум.
– Что здесь происходит? – непонимающе вертела головой Розалия.
– Думаю, это легко можно узнать, если пройти в ресторан и посмотреть, – слегка обеспокоенно ответил Барро.
Быстрыми шагами старый наставник направился к стеклянным дверям ресторана, подгоняемый тревожными мыслями о том, что, возможно, Ульц каким-то образом смог то ли подкупить, то ли споить охрану, а сам улизнул… и, возможно, не он один. В этом случае им, вместо заслуженного отдыха, придется рыскать по городу в поисках сбежавших хозяев.
Барро распахнул двери. Несколько человек, находившихся ближе всего к ним, оглянулись и что-то быстро зашептали тем, кто находился впереди. Шепот быстро облетел зал, и толпа, находившаяся между вошедшими и основным центром безумного веселья, отхлынула в стороны, образовав живой коридор. Сцена, открывшаяся взглядам Барро, Розалии и их спутников, была несколько сюрреалистичной. В центре, за большим столом расположились два слуги графини Лассье, несколько наемников Фредрика, хозяин гостиницы, а также несколько его слуг и служанок. А во главе стола горланили старую солдатскую песню, при этом размахивая бутылками с вином, которые держали в руках, и покачиваясь в такт своему пению, Ульц Эшпингел и Орфиния Вар Не Гонгот. Обнимая друг друга за плечи, они самозабвенно распевали нестройные и непредназначенные для благородных ушей куплеты.
Наконец песня закончилась, и под бурные аплодисменты окружающих «графиня» и «торговец» захохотали, похлопывая друг друга по плечам и не только, приложились к бутылкам. Обнаружив, что те пусты, они отбросили их себе за спину и громко потребовали еще вина. Ожидая новую порцию вина, Мышка и барон молотили друг друга по плечам, а из их ртов так и сыпались нецензурные выражения, с помощью которых они выражали свои чувства.
– Кхаковым задом клянусь, ты совсем не такая стерва, какой мне казалась! Нассы на всех шумул, если я вру!!!
– Да, гамгаров сын, а ты тоже не такой уж козел, дамбур тебе в зад!!! – они оба закатились смехом.
– Отымей тебя бахтун, мне давно не было так весело!!!
– Ах ты, замбаров дрын! Дагош меня поимей, если это не так!!!
Далее последовал очередной раскат громового хохота, который оборвался, когда служанка принесла «сладкой парочке» еще вина. Они тут же ухватились за бутылки и на некоторое время замолчали. И в этой тишине раздался растерянный, ничего не понимающий голос Фредрика Глосса:
– А что здесь, собственно, происходит?..