Город Баламут. Часть 1. Глава 2

Глава 2.
   Зима в Баламутии – самое долгое время года. Она как всегда приходит в Баламут неожиданно. Всю ночь напролёт льёт, как из ведра, а утром жители и пришельцы просыпаются, а вокруг  бело…Улицы превращаются в сплошную ледовую арену. Без коньков и клюшки из дома лучше не выходить. И очень холодно. Без угрозы сломать себе тазобедренные кости вообще не пройти. А вокруг – истинная зимняя сказка. Деревья  в белых кружевах, заиндевевшие ветви переливаются алмазными огнями. Пушистый снег предательски прячет под собой обледеневший асфальт. И снег продолжает падать на землю, принося с собой тишину и светлую праздничность. Сразу хочется новогодней ёлки,  подарков  и Рождества.
  Климат в Баламутии вообще интересный. Восемь месяцев в году не то осень  с зимой, не то зима с осенью. И только месяца четыре в году случается  лето.
  Итак, в этот день - 10 ноября 1999 года, между прочим,  День баламутской милиции, солнце светит очень ярко и весело. Небо чистое и голубое. А когда наступает ночь, становится особенно холодно и промозгло. Ночное небо над городом загорается звёздами. И лишь ближе к полуночи, когда жизнь в Баламуте затихает, в вышине плывёт большое белое и очень пушистое облако. Зависая над странным, похожим на пенис зданием, это облако вдруг распадается и исчезает.
  Дежурный милиционер патрульно-постовой службы сержант Хабибулин видит, как к нему ленивой, слегка прихрамывающей походкой приближается огромный белый и очень пушистый волкодав. Лобастая голова и короткий обрубок хвоста, на морде – выражение гордого безразличия. Хабибулин судорожно пытается расстегнуть кобуру, чтобы согласно недавно утверждённой инструкции пристрелить страшного, бродячего пса, взявшегося ниоткуда. Кобура почему-то не хочет расстёгиваться. Хабибулин дёргает застёжку, но безуспешно. Милиционера пробивает холодный пот.
- Который час, не подскажете? – Осведомляется зверь, глядя в лицо постового человечьими глазами. – А пистолетик доставать не надо. Он у вас всё равно не заряжен, патронов ведь нет, - продолжает собака спокойным, слегка простуженным голосом.
   Глаза у Хабибулина становятся как у Крупской, после встречи с Инессой Арманд. А свежее от мороза красное лицо татарина мгновенно зеленеет. Челюсть у Хабибулина отвисает, как мандибула у скелета в школьном кабинете биологии. Собака же миролюбиво подмигивает ему и, приподняв заднюю лапу, тихонько писает на форменный валенок сержанта. Потом наглый волкодав берёт трёхпалой, правой лапой левую руку милиционера и внимательно смотрит на часы.
- Двадцать три, сорок пять. Как раз вовремя, - констатирует пёс. – Да перестаньте вы так дрожать, сержант. Что вы, собак не видели? Никто вас кусать не собирается, сейчас  вообще уйду. Только не говорите обо мне никому, не надо, всё равно вам не поверят.
   Волкодав тихо отходит, поворачивает за угол и скрывается в сквере, ведущем к Даниловскому монастырю. Хабибулин обалдело смотрит на часы, потом переводит взгляд на мокрый валенок. По рации «Центральная» запрашивает его об обстановке на участке. Но сержант ответить не может. Он теряет дар речи. Онемел. Он спешит к ближайшему ночному ларьку, чтобы выпить чего-нибудь и прийти в себя. Он ещё не понимает, что онемел навсегда. А кому нужны немые милиционеры? И надо же такому случиться в День милиции…
   Между тем, по заснеженной Большой Староданиловской медленно плывёт гигантский джип «Юкон-гризли» чёрного цвета. Огни монастыря жёлтыми бликами играют на полированном кузове машины. Улица совершенно пустынна. Круглая луна неживым светом озаряет поседевший от снега Баламут, придавая городу таинственный и мистический вид. И высоко в морозном небе, среди множества других звёзд горит синяя звезда, которую на Земле зовут Сириус.
   У высокой монастырской стены, рядом с иконной лавкой сидит одинокий  пёс. Волкодав вскидывает морду  вверх, и мощный и протяжный вой своей жуткой тоской парализует ворон, нахохлившихся на ветвях деревьев. Джип притормаживает около собаки, дверца открывается. Собака прыгает внутрь. Смачно чмокнув дверцей, трёхсотсильный джип срывается с места и исчезает за поворотом на Подольское шоссе.
- Гони в «Метрополь», Лаврентий, - произносит низким  контральто изящная дама, сидящая на заднем сиденье. – Ну, здравствуй, Зака,- обращается она к псу.
- Добрейшей вам ночи, миледи, - вежливо отвечает тот и удобней усаживается на кожаном сиденье справа от женщины. – А где Блевакин?
- Мы к нему как раз и едем, он нам ночлег устраивает в гостинице.
- А меня разве пустят? Ведь у них  весьма странные порядки, миледи.
- Можно подумать, Зака, ты с Луны свалился. Наверняка  пустят, за баксы они и бегемота в люксе поселят, - сквозь зубы цедит Лаврентий и прибавляет газу.
- Не волнуйся, пустят тебя в отель, - произносит дама с лёгкой усмешкой и треплет собаку за обрубком уха. – Если ты, конечно, будешь благоразумным и не станешь болтать лишнего по своей привычке.
- Ну да, - говорит Лаврентий и лихо вписывается в поворот. - А то помнишь, в Египте? Арабам очень не понравились твои шутки.
- Арабы, арабы. Я по-арабски не так хорошо говорю, как на местном языке. – Волкодав изображает подобие улыбки, показывая огромные клыки. – Ты же знаешь, Лавруша, собаки моей породы – известные лингвисты и большие шутники.
- Знаем, знаем твои шуточки, потом рваные раны  долго заживают, и кости с трудом срастаются. И вообще…
- Для добрых людей я наидобрейшая собака, ты же знаешь, Лаврентий. А то, что арабы меня неправильно поняли, так это из-за акцента,  и потом арабский я учил лишь по книгам. У каждого есть свои недостатки, а у меня ещё и воспитание сугубо специфическое, сам знаешь, на Тибете климат суровый.
 За затемнёнными стёклами джипа проносятся огни Баламута и заснеженные, пустые  улицы…