Волшебная сила искусства

                ВОЛШЕБНАЯ СИЛА ИСКУССТВА.
                ( рассказ)


Адмирал Иван Степанович Исаков придирчиво оглядывал себя в зеркало. Адмиральский мундир сидел как влитой, протез не был заметен под брюками, туфли и пуговицы на мундире блестели как покрытые лаком, наградные колодки с боевыми орденами Ленина и Красного Знамени размещались на положенном месте левой части мундира, на правой - два ордена Ушакова Первой степени, лицо было чисто выбрито, количество волос на голове соответствовало возрасту солидного человека, которому больше пятидесяти. Пока что адмиралу было не на что жаловаться: остался в строю, несмотря на потерю ноги и глухоту на левое ухо; он и сегодня ощущает в себе силы служить и дальше на благо родины. Фантомные боли беспокоили, но не настолько, чтобы на них обращать много внимания.
Иван Степанович не то, чтобы  не любил смотреться в зеркала, он был равнодушен к своему внешнему виду. Не давал себе труда вычистить перышки перед совещанием, каким бы важным оно ни было или перед докладом, с которым мог выступить перед самым высоким начальством. Надо заметить, что такого начальства в его военно-морской карьере с каждым годом становилось все меньше и меньше – он рос в званиях, обходя по служебной лесенке многих своих одногодков, да и людей старше его как по чинам, так и возрасту. Он последовательно шел к вершине военной  карьеры. Адмирал флота – маршал Советского Союза, что может быть выше!  К покровительству сильных мира сего не прибегал. За него говорили его военные операции и главное – его знания! Он по праву считался лучшим специалистом по военно-морскому флоту, которым располагала страна в сорок шестом году. Надо, однако, заметить, что флот был небольшим  – увы!.. Ни одного авианосца против ста пятидесяти у американцев и англичан, соотношение по линейным кораблям - тридцать пять к одиннадцати... А он до сих пор помнит трагедию каравана PQ17. Англичане оставили его без военного прикрытия только из-за страха перед появлением «Тирпица». Всего лишь тень одного линкора, который так и не приплыл в тот район, обратила их в бегство. Немцы разнесли караван в клочья, а советские моряки были бессильны. До скалистой бухты Мурманска доползли двенадцать полуразбитых посудин, из тридцати пяти. Англичане своих погибших посчитали, а русские... Кто-нибудь может сказать, во сколько тысяч убитых на фронтах обошлась эта трагедия? А что можно было сделать с их жалким флотом?
Вот потому сегодня он придирчиво осматривает себя в зеркале, что впервые он выступает перед такими слушателями. Сегодня он увидит самого Сталина вблизи, а не издали как на параде или торжественном вечере, посвященном великой победе, когда свыше двух тысяч лучших из лучших пришли в Георгиевский зал в сиянии своих наград и мундиров, и их поздравлял... Молотов. Сталин не соизволил. Время великих полководцев ушло в прошлое.
Но не его. Исаков не мнил себя большим стратегом, его козырем были знания и умение собрать воедино отрывистую информацию и сделать точный прогноз. Сегодня, правда, прогноз нужен только  экономический; всего лишь обзор двух вариантов развития военно-морского флота в Советском Союзе. Надо было считать, считать и считать. Не забыл он и такой  «мелочи», как верфи – ужас, в каком они были состоянии!..  Он справился с заданием, но не в указанные ему сроки – один раз даже напоминали, но он стоял на своем жестко – не готов! Политбюро хочет доклад или фантазии? И отстали – значит, в самом деле там наверху хотели знать, во что обойдется стране восстановление флота. Ему надо было приблизительно подсчитать стоимость двух вариантов развития флота в послевоенный период. Вариант первый – строить стратегический флот, способный решать глобальные задачи, либо ограничиться тактическим  для обороны прибрежной полосы.
Флот! В истории его значение невозможно переоценить. Греки выиграли войну с персами одним сражением при Саламине. История Римской империи была бы совсем иной, не сбеги Клеопатра со своим флотом с места сражения. Норманны на своих быстроходных драгерах насиловали Европу, как хотели  и определили ее современные контуры. Не разгроми англичане Великую армаду, Северная Америка сегодня была бы вся испанской... Англия владела половиной мира только благодаря своему флоту. Немцы начали проигрывать войну в их самый славный час – не было у них достаточно флота для «Морского льва»  в сороковом, а в сорок четвертом именно флот союзников обеспечил успех великой операции в Нормандии. Немецких кораблей и подлодок и близко не стояло. А Россия? Что Россия... Так и останется сухопутной державой, ибо расходы на создание стратегического флота сегодня непомерны. Об этом и будет сказано в его докладе. Нет! Он не будет делать никаких выводов – еще чего не хватало. Там, в Кремле, выводы будут делать они. Он только цифры приведет – что еще надо, чтобы отказаться от первого варианта. Там же не идиоты сидят.
Телефонный звонок прервал размышления адмирала. Он прошел в кабинет и взял трубку.
- Исаков слушает.
- Товарищ адмирал, - услышал он жесткий голос. – Машина за вами выслана. Она будет ровно через пять минут. Можете спускаться.
- Когда будет, тогда спущусь, – он повесил трубку и пошел надевать шинель, прихватив папку с докладом.
Окно из его столовой выходило во двор. Он стоял, глядя вниз на запорошенный снегом скверик в центре дворового колодца. Двор освещался  светом луны, электрических лампочек не было. Не было и людей, хотя было не так уж и поздно – всего лишь десятый час. Адмирал был слегка удивлен, когда ему сказали, что докладывать он будет вечером, может, даже поздно вечером. Ему объяснили, что Сталин работает по вечерам.
Сильный свет фар из подворотни осветил худые деревца сквера, стену дома и метнулся по ней, когда машина стала поворачивать к его подъезду. Черный Паккард. В свое время, совсем близкое хронологически, машины этого цвета, приезжающие по ночам, вызывали ужас у обитателей этого дома. Он тогда не жил в нем, ему рассказывали. Да и его квартира принадлежала кому-то, ушедшему навсегда в другое измерение, где царствуют пуля или, если повезет, пайка. Адмирал не интересовался, кто здесь жил до него. Зачем?
Когда машина проехала Боровицкие ворота Кремля и стала разворачиваться на Арбате по направлению к окраине столицы, адмирал испугался, но вида не подал. Спросил, с усилием сохраняя спокойствие в голосе:
 - Что-то поменялось? У меня доклад на Политбюро в двадцать два ноль ноль.
- Вот и будете докладывать, - ответил ему майор, сидящий рядом с водителем. – Мы едем на дачу товарища Сталина, товарищ адмирал. Вас там ждут.
Слово «товарищ» успокоило Исакова. Да и рядом никто не сел, чтобы скрутить, если дернется.
Адмирал вошел в небольшой зал, где посередине стояли столы, образующие букву «Т», и покрытые зеленым сукном. Во главе сидел Сталин в мышастом мундире без погон, рядом на пепельнице лежала трубка, пачка папирос  «Герцеговина Флор» и коробок спичек.  Члены Политбюро сидели напротив.  Он знал их по портретам: Ворошилов, Молотов, Каганович, Андреев, Микоян, Жданов, Хрущев, Берия, Маленков. Перед каждым  был блокнот и авторучка; в центре стола несколько бутылок с минералкой, стаканы, открывалки.
Исаков замер у входа.
- Здравия желаю, товарищи, - негромко произнес адмирал,  но голос был тверд, как и полагается военному человеку.
- Здравствуйте, товарищ Исаков. Проходите сюда, - Сталин приглашающе махнул рукой. Акцент в его голосе был  заметен.
Исаков прошел вперед и встал у края стола как раз напротив Сталина. Он видел отчетливо лицо вождя и слегка удивлялся тому, что оно только отдаленно, весьма отдаленно напоминает портреты, которыми буквально завешана вся страна. Оспины изрыли лицо, волосы на голове были пореже, нежели на изображениях, глаза были с легким восточным разрезом и сидели глубоко под нависшими на них бровями, уши... уши были нормальными. Да все в этом лице было нормальным. Лицо как лицо любого некрасивого и старого уже человека. Хотя вождю было всего лишь шестьдесят семь. Исаков не рассматривал Сталина пристально. Он глядел на него и в то же время глаза смотрели мимо, за спину. Как и большинство военных он давно усвоил,  как глядеть на начальство таким манером, чтобы оно не раздражалось  слишком пристальным вниманием, и в то же время ему не было обидно, что подчиненный его игнорирует.
- Я думаю, вам не надо представлять сидящих здесь. Вы их рожи узнали по портретам, которые носит на демонстрациях наш народ. Правда ретушь искажает, но узнать все же можно. Я верно сказал? Вы узнаете этих людей?
- Так точно, товарищ Сталин. Вас я сразу узнал. Да и остальных тоже.
- Вот и хорошо. Приступим. Тема доклада известна всем членам Политбюро: сравнительный анализ двух путей развития нашего военно-морского флота. Первый – строительство стратегического флота, который сможет большие задачи на океанах  или строительство тактического флота, способного только к противостоянию вражескому флоту при поддержке крепостных батарей. Я все правильно изложил, товарищ Исаков?
- Так точно, товарищ Сталин.
- Сколько вам понадобится времени для доклада?
- Двадцать минут.
- Всего лишь?
- Я перечитывал этот доклад, товарищ Сталин, несколько раз. И всегда укладывался именно в этот временной интервал.
- Как интересно. Была проделана большая работа, автор просил отсрочку по докладу и все уложится в двадцать минут.
- Наверно потому и просил отсрочку, чтоб уложиться в двадцать минут, а не размазывать всю историю на полтора-два часа, - сказал Маленков.
- Это не история, Георгий. Историю мы все знаем. Сегодняшний доклад о будущем, - Сталин бросил короткий взгляд на Маленкова, затем повернул голову к Исакову и сказал:
- Приступайте.
Адмирал Исаков уложился в двадцать минут. Он не обращался к бумаге, все помнил наизусть. Волнение от встречи со Сталиным никак не сказалось на его памяти – а он как раз этого и боялся. Воображение оказалось страшнее реальности. Заметил, что Ворошилов начал записывать за ним и удивился про себя – копию доклада он может получить в любой момент. И еще удивило – стенограммы не велось. Кроме самих членов Политбюро он был единственным человеком в этом зале, кто не принадлежал к сонму избранных. Когда закончил, сказал только:
    - Можно воды? От цифр в горле пересохло. Или там попросить, - он указал на дверь, как бы давая понять, что считает свое присутствие в этом зале излишним.
- Не стесняйтесь, адмирал, - Сталин указал на бутылки. – И не торопитесь нас покинуть. Останьтесь на обсуждение. Могут возникнуть вопросы. Не посылать же вами. Берите стул и садитесь.
Сталину легко сказать «берите стул и садитесь». Стул-то можно взять, а вот куда сесть – не напротив же Сталина. Нет уж, лучше он посидит скромно в сторонке, но и не у самой стены. Исаков отошел в угол комнаты, взял стул, выдвинул его немного вперед и сел.
- Где вы там спрятались, адмирал? - Сталин открыл коробку папирос и начал ломать их по одной, ссыпая табак в аккуратную горочку. –  Придвиньтесь к столу и садитесь рядом с Никитой.
- Кто желает начать обсуждение? – Сталин не обводил взглядом своих соратников. Набивал трубку.
Никто не торопился высказаться.
- Ну что ж. После такого доклада, мы, кстати, должны поблагодарить адмирала за ясность и полноту освещения, не о чем поговорить? Вопрос судьбоносный. Решается судьба страны, какой она будет в будущем. Нам, решать, товарищи. Народ нам доверил. Предлагаю начать со старшего среди нас. Климент Ефремович. Начинай. Можешь сидеть, мы не на съезде. Все свои.
- Спасибо, товарищ Сталин, - Ворошилов извлек из блокнота листок и надел очки. – Я, как и все вы, получил недавно сводку наших потерь во время этой войны. Хочу напомнить вам несколько цифр. Материальные потери составляют тридцать процентов от национального достояния, уничтожено тысяча семьсот городов и поселков, семьдесят тысяч деревень, пять миллионов домов, осталось без крова двадцать пять миллионов человек, тридцать две тысячи промышленных предприятий  полностью разрушены... В общем, мы отброшены на пятнадцать лет назад. И вот после этих страшных потерь перед нами стоит выбор, – по какому пути воссоздать наш флот. Ведь его придется воссоздавать практически заново. Вы же знаете, что сорок процентов наших подводных лодок было потоплено и треть нашего надводного флота тоже...  Мы получили по репарациям несколько кораблей, но они никак не возместят наших потерь...
Исаков перевел глаза на Сталина и увидел, что вождь недоволен, мягко говоря. Рот Сталина подергивался, руки мяли трубку, он даже бросил на старого соратника взгляд, который не обещал ничего доброго. И адмирал увидел, что все члены Политбюро не смотрят на Ворошилова, но на Сталина, который даже не считал нужным скрыть, что его раздражает и даже возмущает это выступление.
... Товарищи! – продолжал Ворошилов, не замечая надвигающегося на него шквального удара. – Народ устал от этой войны. Невероятные жертвы положил  он на алтарь победы. И такая нагрузка, как создание стратегического военно-морского флота просто может оказаться не под силу ему. Давайте хоть в этом снизим... В общем, я стою за второй вариант развития – мы должны подумать о нашем народе, который несет на себе вся тяжесть нагрузки и надо ему помочь...  – Ворошилов только сейчас догадался взглянуть на Сталина и сразу все понял. Он замолк и, как будто выпустили из воздушного шарика воздух, начал сдуваться и уменьшаться в размерах.   
- Все сказал? – Сталин, не дожидаясь ответа, отмахнулся от  маршала. – Кто еще хочет выступить?
Исаков ощутил острый запах пота, как из подмышек давно немытого тела. Взглянул на Хрущева, как бы в поисках ответа – откуда понесло, и увидел, что тот просто мокрый. Хрущев вытащил из кармана пиджака платок и обтер им лицо и шею. Исаков понял, что Хрущев испытывает сейчас колоссальное облегчение. Скорее всего потому, что Сталин не приказал ему выступать первым, а у него наверно были те же мысли, что и у старого пердуна, который стал маршалом, не выиграв ни одного сражения в своей жизни – уж Исаков - то знал, что «первый красный офицер» был на удивление бездарен. Сейчас маршал сделал самую роковую ошибку из всех битв, в которых участвовал. 
- Андрей Андреич, - обратился Сталин к Андрееву, - который сидел рядом с Ворошиловым. – Ты рядом сидишь и еще не совсем оглох. Все должен был услышать. Что скажешь?
Интересно, что он скажет, подумал Исаков. Что  может сказать человек, погубивший несчетное количество своих бывших соратников, с которыми когда-то  разделял позицию Троцкого по профсоюзам. А потом ему надо было отмываться, и уж он постарался в тридцатые. Недаром Сталин поставил его во главе комиссии по расследованию ежовских преступлений. От нее  толку не было – кто ж будет себя обвинять? Вообще непонятна его непотопляемость. За какие заслуги  он годами сидит в высшем органе партийной власти? Для Исакова это было загадкой.   
- Мне не очень ясен посыл, с которым выступил товарищ Ворошилов. Что же получается? У отсталой царской России был стратегический флот, с помощью которого страна выиграла одно из главных морских сражений Первой мировой – битву у Моодзунских островов, а товарищ Ворошилов предлагает ограничиться какими-то торпедными катерами? Мы что? Слабее царской России? Да как можно усомниться в самоотверженности нашего народа, который всегда  готов отдать последнее, трудиться, не только чтобы берега нашей Родины были надежно защищены, но чтобы враг, который уже обозначился – вспомните, как разговаривал Гарриман с товарищем Молотовым по поводу Польши – как будто мы проигравшая сторона... Так вот, мы должны сделать все, чтобы враг знал, что у нас есть флот способный решать стратегические задачи. Я категорически стою за первый вариант! Нашей великой державе нужен флот соответствующий ее статусу. И больше веры, товарищ Ворошилов, больше веры в созидательную силу нашего народа – вот что я вам пожелаю. У меня все, товарищи.
По крайней мере, одной загадкой для адмирала стало меньше – он понял, почему Андреев всегда на плаву.
- Кто еще? – Сталин обвел глазами сидящих,  и его взгляд задержался на адмирале.
Только бы не меня спрашивал, подумал Исаков. Я-то за второй вариант. А что говорить, если спросит?
Он опять смотрел на Сталина, как и раньше - на него и мимо. 
Но Сталина мнение профессионала не интересовало.
- Что скажешь, Лаврентий? -  повернулся он к Берии.
- Я скажу. Конечно я за первый вариант. Да и какие могут сомнения. Наш народ армию воссоздал во время войны. Так что ж он в мирное время корабли не сможет построить?  Но меня сейчас интересует другое –выступление товарища Ворошилова, которое меня просто озадачило и заставляет поинтересоваться – с чьего голоса поет товарищ маршал?
- Как с чьего? – перебил Сталин. – Мы же читали секретное письмо Гарримана американскому Госдепу. Там прямо так и сказано, что русский народ устал, он надорвался на этой войне... С этим надо разобраться. Все не так просто.
На Ворошилова было жалко смотреть. Но на него никто и не смотрел кроме Исакова, который почти не слышал, что говорили остальные. Каждый с первой же фразы обозначал свою позицию – за первый вариант, а потом начинал говорить о Ворошилове, который при очередной порции обвинений, вздрагивал, как будто получал физический удар на допросе.
Они сейчас напомнили адмиралу стервятников, которые дружно подлетели к упавшей жертве и клевали ее. В их стае было полное согласие. И вдруг адмирал ощутил, что ему становится стыдно за все происходящее – и это руководители страны!  В его штабе при обсуждении  будущей операции каждый высказывался  без страха. Были споры! До момента принятия решения командующим. Тогда всё отсекалось. Мнения - умные, глупые, сомнения...  После приказа - умри, но выполни!  А здесь он увидел только рабское заглядывание в желтые глаза владыки, чтоб угадать, угодить!..   
- Ладно, - услышал он голос Сталина.- Решения и оргвыводы будем принимать завтра. А сейчас мы хорошо поработали. Приглашаю всех посмотреть кино. Сегодня будет хорошая картина  «Огни большого города». Хотите посмотреть кино, адмирал? 
- Да, товарищ Сталин. Я не видел этой картины, - солгал адмирал.
- Получите удовольствие. Гарантирую. Я ее видел. Присоединяйтесь к нам.
Адмирал скромно сел в один из последних рядов в небольшом зале. Он заметил только, что все сидели сравнительно недалеко друг от  друга за исключением Ворошилова. Он сидел отдельно, как будто на нем лежала печать заразности. Сталина не было. Свет погас, и началось кино. Вдруг он услышал негромкое:
- Вы позволите мне рядом с вами?
           Обернувшись, он увидел стоящего рядом с ним Сталина.
- Конечно, товарищ Сталин. Прошу вас, - адмирал сразу сдвинулся на соседнее кресло.
Сталин сел рядом.
Поначалу адмирал ощущал неловкость от того, что сидит рядом со Сталиным, но знакомая картина опять настолько захватила, что он забыл о нем. Иван Степанович смеялся, когда было смешно, и огорчался, когда надо было огорчаться, хотя все знал заранее. Это был прекрасный фильм, не постаревший с годами, как не стареет шедевр, созданный гением. В финале, когда он увидел героев вместе, и ее глаза, посмотревшие на того, кто принес им свет, и ее поначалу удивленный вопрос: «Так это были вы?», когда она по рукам героя открыла истину, он вдруг почувствовал, что из глаз его опять  потекли слезы, как они текли в зрительных залах у миллионов людей, видевших этот великий эпизод. И вдруг он услышал всхлипывания рядом с собой и понял, что это плачет Сам! Это было невероятно... но это было.
Когда включили свет, Сталин сидел уже с сухими глазами, и только платок в руке мог рассказать о его минутной слабости.
- Слушай, Клим, - обратился он к Ворошилову, который неслышно пробирался к выходу. – Ты когда  отдыхал в последний раз?
- Я? Да вот на ноябрьские съездил на неделю в санаторий.
- Ну, разве ж это отпуск? Ты возьми отпуск месяца на два. Отдохни как следует, подлечись, если надо. Нам, товарищи, надо беречь наши старые кадры.

В плане активной обороны СССР перед военно-морским флотом СССР была поставлена следующая задача: «отражение возможной агрессии с морских направлений и обеспечение поддержки сухопутных войск, действующих в приморских районах». И ничего не было сказано о стратегических задачах.



2.16.13.                К О Н Е Ц                Р.Солодов