Город Баламут. Часть 1. Глава 10

Глава 10.
   Решётчатые ворота автоматически открываются и впускают чёрный джип «Юкон-гризли» внутрь небольшого парка, аллеи которого украшают скульптуры в псевдогреческом стиле. Зака удовлетворённо ухмыляется, оглядывая высокие деревья и кустарники, окружающие старинный особняк с готической, островерхой крышей. Гаргульи и  чудовищного вида гарпии с химерами, украшающие фасад, крышу и верхушки колонн особняка, как нельзя кстати подходят предстоящим событиям.
   Абрам Борисович Осиновский с волнительной радостью смотрит в окно на гостей, выходящих из машины. Охранники провожают их к входу. Осиновскому предстоит ещё долго радоваться и много волноваться, но только не подозревает он о том, что никогда больше не увидит своего особняка.
   В отделанную роскошными гобеленами и позолотой гостиную входит странного вида троица – дама с огромной белой собакой и высоченный детина с совершенно лысой головой, пересечённой страшным шрамом. Блевакин остаётся внизу в машине.
- Оу! Хау ду ю ду! – восклицает Осиновский, раскрывая объятия в радушном приветствии. На лице – одна из его  широчайших улыбок. – Я, то есть Ай, ну очень глэд, в смысле просто вери рад, вери-вери, видеть вас у себя!
- Не утруждайте себя, господин Осиновский, ваших институтских познаний в английском языке всё равно не хватит для серьёзного разговора, - ледяным контральто прерывает его Мария-Тереза. – У нас с вами не очень много времени, так что для начала я представлю вам членов нашей делегации.
  Дама рукой, на которой красуется перстень с огромным бриллиантом, показывает на собаку и продолжает:   
- Вот это – Зака, мой главный советник по всяким между-  и  потусторонним связям, он же по совместительству секретарь и референт-переводчик.
   Стоя на задних лапах, Зака пытается щёлкнуть не существующими каблуками несуществующих ботфорт и лихо козыряет Осиновскому, ощерив огромные клыки и выпучив ореховые глаза.
- А это – Лаврентий Палыч Муравьёв-Апостол, мой старший консультант по вопросам безопасности в космических пространствах  и главный навигатор. Ну а я, как вы наверное уже догадались, леди Мария-Тереза Пикок – официальный и полномочный наблюдатель Всетворящего. Мне даны полномочия посетить Землю и обеспечить ваш контакт с пришельцами, прибывающими с планеты Фурия.
   Дама вручает Осиновскому золочёную визитку. Следом за ней свои карточки протягивают Зака и Лаврентий Палыч.
- Счастлив познакомиться лично, - взволнованно произносит Осиновский и подрагивающей рукой берёт визитные карточки гостей. – Присаживайтесь, что будете пить? Коньяк, виски, водка, вино, шампанское?
- Выпивку оставим на потом, - ровным голосом произносит Мария-Тереза.- Сперва займёмся делом. Тем более что мы свои обязательства уже начали выполнять, так сказать авансом. Космический корабль уже в Баламуте.
- Да, да, я видел по телевизору, очень интересно, очень, - говорит Осиновский, и глазки у него загораются алчным блеском. – С чего начнём?
- С вас, - говорит Мария-Тереза.- Сперва вы подпишите с нами некоторые документы, личный контракт об ответственности, так сказать. Определимся  по обязательствам сторон, гарантиям, условиям платежей и срокам поставок, а также по ряду прочих условий.
- А вот и бумажечки, - ласковым голосом вдруг говорит Осиновскому  белый волкодав и протягивает своей трёхпалой лапой  чёрную папку с золотыми вензелями. – Ознакомьтесь подробненько, самым тщательным образом, да и подписывайте  скорей, нечего кота за хвост тянуть …
   Ореховые глаза Заки так и светятся подхалимажем, а пумпон обрубленного хвоста  совершает приветственные подрагивания. И хотя волкодав изо всех сил старается изобразить на своей физиономии улыбочку, она получается скорей похожей на страшный оскал зверя. При взгляде на Заку Осиновскому вдруг становится немного не по себе. «Жуткий пёс, - думает Осиновский. – Странный какой-то, да ещё и разговаривает по-человечески». Но делать нечего,  он берёт папку из лап собаки и усаживается за стол. Он начинает медленно и внимательно просматривать тексты. Проходит время, гости сидят напротив него с равнодушным видом и молчат. Где-то через полчаса Осиновский отрывает глаза от бумаг и обращается к Марии-Терезе:
- Вы знаете, понимаете, меня не может устраивать одна позиция, одна позиция, - он снова начинает говорить в своей обычной манере, повторяясь и заикаясь от волнения. – Везде, во всех документах говорится, что я должен буду, как бы это выразиться правильней,  отдать в ваше полное распоряжение свою, так сказать, душу! Что это значит?
- А то и значит, что написано. Подписывай давай, -  грубо говорит Лаврентий Палыч, отметая всякий политес. -  Чего тебе терять? Душонка у тебя вот такусенькая, - Лаврентий демонстрирует Осиновскому размеры его души, показывая кончик мизинца. – Зато, какие деньжищи огребёшь взамен, какие политические перспективы  получишь! Станешь Президентом мира, подумай только. Оно того стоит! А проект «Галактическое путешествие»? Ты и представить не можешь, сколько ты с ним людям радости  принесёшь!
   В гостиной повисает напряжённая тишина, прерываемая лишь частым собачьим дыханием, Заке жарко. Осиновский погружается в размышления. Он наливает себе в фужер коньяку «Хеннесси» и залпом выпивает.
- Как говорят китайцы – «сюй-тан-лю-бей-куань», что в переводе с древнеманчжурского  значит – «деньги – главная радость», - говорит Зака, показывая свои филологические способности. – Давайте, подписывайте.
- Право же, Абрам Борисович, что вы так разволновались? – спрашивает Мария-Тереза. – Может, Лаврентий Палыч был слишком резок, но вы его уж простите. Такой уж он у нас. Да и подумайте, что вам терять? Душу вы и так давно продали, необходимо только это документально закрепить, и дело будет завершено…
- Послушайте, Лаврентий, а почему у вас такая странная фамилия? – неожиданно задаёт вопрос Осиновский. – Вы ведь из англичан будете?  Иммигрант из декабристов что ли?
- Угу, декабрьский я, по матери – Муравьёв, а по отцу – Апостол. Подписывай, давай, времени нет, - отвечает ему Лаврентий Палыч.
Лаврентий смотрит на Осиновского так, что того прошибает холодный пот, и гадливый страх сковывает тело. В мозгу олигарха стучат тысячи молоточков. Всем своим нутром Осиновский чувствует, что во всём этом для него кроется какой-то страшный подвох. Но непреодолимая сила  лишает его воли. Он снова наливает себе коньяку и залпом  выпивает. Отбросив все нехорошие предчувствия, с видом на всё уже решившегося человека он достаёт ручку и хочет расписаться в документах.
- Э нет, дорогой, только не чернилами. У нас в документах подписи полагается ставить собственной кровью, так сказать, генетически  заверяя  свои обязательства и договорённости, - говорит Мария-Тереза. – Так  надёжнее и правильнее будет. Тем более в вашем случае…
- Вот, кстати, у нас имеется и специальное перо для таких дел, - говорит Зака, и быстрым движением достаёт из-за обрубка уха неизвестно откуда взявшееся золотое гусиное перо с плоской платиновой иголкой на конце. – Внеземного производства, между прочим, очень дорогая вещь.
Собака протягивает перо Осиновскому. Тот  очень медленно берёт его, потом, закрыв глаза, колет себе указательный палец на левой руке. Рубиновая капелька крови баламутского олигарха моментально всасывается внутрь иглы. Совершенно механически  Осиновский ставит размашистые подписи везде, где ему указывает Зака.
- Чудненько, отличненько, молодец, настоящий бизнесмен, - говорит Зака и выхватывает из рук Осиновского первые экземпляры контрактов. – Вторые экземпляры оставьте себе на память. На долгую и добрую память. И будьте так любезны, пёрышко верните, вещь казённая…
   Осиновский сидит потерянный и абсолютно опустошённый. Ему бы радоваться, ведь продал всё и получит колоссальные, небывалые деньги. Ан нет, гложет его сильное сомнение, не продешевил ли?
- Да полноте, Абрам Борисович, не печальтесь. Ничего вы не продешевили. Что вы там насчёт выпивки предлагали? – спрашивает его Мария-Тереза и изображает на своём красивом лице подобие улыбки, глаза её при этом сохраняют холодный блеск.
- Да, да, конечно, - спохватываясь, говорит Осиновский. – Что вам налить?
- Давайте вашего коньяку, - говорит Мария-Тереза. – Лейте, лейте, до краёв.
- Виски, - коротко бросает Лаврентий Палыч.
- Шампанского мне, - говорит Зака. – Обожаю пузырьки, они меня приятно возбуждают!
   Через минуту три руки и одна собачья лапа скрещиваются над столом под звон бокалов.
- За успех, - без энтузиазма произносит Осиновский.
- За наш успех, - говорит Мария-Тереза.
   Все выпивают. Чтобы продолжить беседу, слегка повеселевший Осиновский спрашивает:
- Как вы устроились? Где остановились? Я мог бы предложить, если это вас не стеснит, пожить у меня в особняке.
- За предложение благодарю. Мы могли бы купить у вас этот особняк, - Мария-Тереза пристально смотрит в глаза баламутского олигарха. – Хотя на вашем месте я бы его нам подарила.
- Ну да, что вам стоит? Тем более у леди Марии-Терезы Пикок  как раз сегодня день рождения, - невозмутимо врёт собака.- С днём рождения вас, миледи, - продолжает волкодав и протягивает даме огромный букет жёлтых роз, появившийся откуда-то из воздуха.
   Осиновский съёживается под взглядом ультрамариновых глаз, буравящих мозг. Воля его парализуется. Но всё-таки  хроническая жадность пересиливает, и он произносит:
- Позвольте, как это подарить?  Мне этот особняк в три с половиной миллиона долларов обошёлся, а вы подарить.
- Жадина-говядина, - дразнит его Зака. – А мы ему такое дело сварганили!
   Леди Пикок ещё пристальней смотрит на Осиновского и молчит. Её глаза из ультрамариновых  становятся  почти  чёрными и  вдруг превращаются в два бездонных, тёмных пятна на белом лице, странным образом напоминая Абраму Борисовичу  пустые глазницы черепа.
- Дари, давай, а то плохо будет, - грубо встревает Лаврентий  Палыч. – В дни рождения положено подарки дарить! 
- Ах, ну что это я, конечно же,  буду счастлив подарить вам этот домик. С днём рождения, дорогая Мария-Тереза. Этот особняк ваш! Я легко себе куплю другой, денег у меня предостаточно, - говорит  Осиновский. Голова у него кружится не то от выпитого коньяка, не то от запаха жёлтых роз в руках дамы.
- Тут, кстати, у меня и дарственная заготовлена, - говорит Зака и жестом фокусника достаёт бумагу. – Можете её подписать своей ручкой, нам на ней вашей крови не надо, а то  в инстанциях придираться начнут.
   Абрам Борисович с готовностью подмахивает этот документ, с удивлением отмечая про себя, что бумага уже заверена у нотариуса.   
- Ну, теперь кажется, всё. Мы вынуждены откланяться. Однако вас ожидают на летающей тарелке. Вам надлежит прибыть в Лосиный остров ровно в полночь. Фурийцы вас ждут с нетерпением, они вам покажут развлекательную программу. За делами вы забудете про свои печали. Прощайте, - говорит Мария-Тереза и встаёт.
   Лаврентий и Зака откланиваются, и компания быстро выходит из гостиной. Часы над камином бьют шесть раз. Осиновский остаётся сидеть в кресле в глубокой задумчивости перед пылающими в камине поленьями.

- Ну что, Блевакин, заметил что-нибудь интересное? – спрашивает Лаврентий, усаживаясь за руль джипа.
- Н-да, Лавруша, сидят тут  двое в «Запорожце» у забора, вас слушают с Осиновским.
- Неужели слушают? – спрашивает  Зака. – А, ну-ну, пускай  слушают, иногда это бывает вредно.
   Когда в темноте ноябрьского вечера джип «Юкон-гризли» проносится мимо  «Запорожца» с двумя офицерами службы  наружного наблюдения СББ, с аппаратурой прослушивания творится невообразимое. Записывающее устройство  дымится и плавится. Салон маленькой машинки заполняет удушливая гарь. Двое парней бомжеватого вида выскакивают из «Запорожца». Задыхаясь, они бегут к телефону-автомату на противоположной стороне улицы. Добежав до будки, они видят, что у телефона оторвана трубка…

- Блевакин, ты достал мне билет на «Кармен»? –  спрашивает Мария-Тереза.
- Обижаете, миледи,- говорит Блевакин и, обернувшись, протягивает даме театральный билет. – Первый ряд партера, самая серединка.
- Быстро гони в театр Станиславского, Лаврентий, я опаздываю в оперу.
- Успеем, миледи, без вас всё равно не начнут, - отвечает ей Лаврентий.
-    Вы все отправляйтесь в «Метрополь», передохните и соберитесь. Мы переезжаем в особняк. Позаботьтесь, чтобы в доме никого не оставалось.
- Вот так всегда, как в оперу, так без меня, - с обидой говорит  волкодав и тяжело вздыхает, как только умеют вздыхать волкодавы. – Знаете же, миледи, как я музыку люблю. Бизе всё-таки, да ещё с такой дивой, как Марина Пруднянская, я так мечтал её послушать…
- Не грусти, Зака, - успокаивает собаку Мария-Тереза и гладит лобастую голову. – Я тебе театральную программку принесу, оперу ты  потом в записи послушаешь. Не печалься, собак здесь в театры всё равно не пускают.
- Не пускают, не пускают. Никакого культурного отдыха друзьям человека, а ещё считают себя цивилизованным обществом. Собачья жизнь, - обиженно бубнит Зака.
   В машине воцаряется тишина, нарушаемая лишь огорчённым сопением волкодава. На улице холодно, идёт мокрый снег …