Санька при дворе князя Владимира. Глава 29

Глава 29

Где Мономах думает о завершении своего пути

Князь Владимир остался один. После разговора с родственниками на душе было смутно. Он видел, что некоторым князьям не хватает мудрости и самопожертвования. Хорошо, что на сыновей всегда можно положиться. Вот взять хотя бы Ярополка. Он мужественный полководец, незаменимый в гуще любого сражения. Как он умеет завести народ своей речью, повести на противника! Как он ориентируется в ходе битвы — обзавидуешься. Но вот с дипломатией у него проблемы — не умеет просчитывать ситуацию на несколько ходов вперёд. В иных вопросах слишком горяч, а иногда медлит чрезмерно, не может выбрать правильное решение.
Мстислав более рассудительный. Если быть честным, его способность всех умирять иногда удивляла Мономаха. Откуда у него такая черта характера? Наверное, это от его мамы, ныне покойной английской принцессы Гиты. Князь вспомнил свою бывшую жену с теплом — она хоть и казалась порой холодноватой, зато всегда была предельно честна и бесконфликтна. Да, на Мстислава можно оставить Русь. Он не подведёт.
А вот Ольговичи... Слишком много у них гонору, о себе лишнего думают. Сейчас, покуда крепка Русь единством, они с нами союзники, а чуть только ослабеет стол киевский, сразу распри начнутся. Мономах с благодарностью подумал о Божией благодати, охраняющей Русскую Землю. Не было ещё в земной истории такой страны и вряд ли будет когда. Вот уже почти 80 лет жила Русь в мире и спокойствии, но не на принуждении, не на жестоком законодательном подчинении зиждилась эта стабильность. А только на взаимной любви и уважении князей друг к другу. Такой способ взаимного сожительства можно было бы назвать конфедерацией, то бишь, содружеством независимых государств, но такое название не было бы правомерным. Здесь не было ничего от холодного европейского слова «содружество». Здесь было нечто большее. Киевского князя почитали, как «отца в правду», споры старались разрешить взаимными уступками, а если и ссорились иногда, то мирились, наступая на горло собственной песне...
Не поймут светские историки будущего этой смиренной любви братьев и самых драчливых и непримиримых сгибателей чужой воли окрестят «великими». А самых скромных, в сердце своём хранящих тайну терпения, будут высмеивать за робость...
Хорошо, что впервые удалось пообщаться с Глебом так близко. Мономах увидел, что минский князь — человек добрый по натуре, искренний. Вот только, по выражению апостола Петра, «исполненный горькой желчи и в узах неправды». Его с детства воспитали в неприязни к киевским князьям, в языческой вере. А иногда человеку бывает крайне сложно преодолеть воспитание. Все мы готовы до смерти, с пеной у рта доказывать правоту своих предков и нечестивость чужих... Впрочем, как показалось Мономаху, до сердца Глебова всё же удалось достучаться. «Не за себя прошу, не ради величия своего как правителя, - убеждал киевский отец в правду, - а за землю отцов наших, Русь-матушку. Коли делить будем, кто старше, потеряем Русь». Глеб доказывал что-то, спорил: «А кто сказал, что ты должен быть отцом в правду, а не князья полоцкие?» Владимир убеждал, уверял, что духовный центр Русской Земли в Киеве, где расположилась великая Лавра: «Не нужна была мне власть, видит Бог. Призвали меня люди русские, вот им и служу. А над Лаврой не насмехайся. Брат мой родной, Ростислав, глумился над святым Григорием Печерским, утопил его в реке. А через некоторое время и сам смерть в волнах нашёл... Вот так-то! Всё возвращается на этом свете. Иногда скоро, а иногда — лишь в потомстве.»
Вновь и вновь вспоминая подробности недавнего разговора Мономах вдруг почувствовал тревогу. А где же Санька? Он зашёл во время беседы князей, был каким-то расстроеным, убежал как-то скоро и нелепо... Князь Владимир так прикипел душой к этому парню из будущего, как к родному сыну. Вот чудеса приключаются на свете — прислал Бог нового сынишку на старость лет!
Мономах встал и пошёл к двери. Пройдя через длинный коридор, князь обнаружил двух дружинников, дремлющих на полу в причудливых позах.
- Подъём! - крикнул Мономах. - Дух животворит, плоть же не пользует ни мало! Поднимайтесь, ратники! Чай, не у себя дома, чтобы спать!
Воины испуганно вскочили и принялись извиняться за свою расслабленность.
- Не ожидал от вас, - покачал головой князь, - вроде, опытные ратники, не первый год с вами странствуем. Перерезали бы вас, как котят... - Мономах потянул носом. - Постой-ка! Вы пьяные, что ли? Это что ещё такое?!
- Да мы, князь-батюшка, - оправдывался Василько, - чашу сладкого вина выпили всего, да так сморило, что глаза открыть не могли...
- Так, что за вино? - насторожился Мономах. - Откуда взяли? Из наших запасов, али местное?
- Местное... - сладко потягиваясь, пробурчал юный атлет Андрей, - нам его тётушка из местных дала попробовать. Вот крепкое, зараза! По два глотка на брата досталось, до сих пор очнуться не могу!
- Что за тётушка? - почти выкрикнул князь.
- Да вот, вертелась тут, - простодушно развёл руками Василько, - как мать, всё гладила нас, да всяко радовалась, что мы — воины Мономаха...
- Оружие к бою! - прохрипел князь. - А вы, олухи, благодарите Бога, что тётушка вас насмерть не отравила...
Вконец сбитые с толку и перепуганные дружинники выхватили мечи и стали тревожно оглядываться по сторонам. Князь тоже вынул меч и махнул в сторону двери:
- Надо прорываться к нашим!
Вид трёх напуганных мужчин, полукругом идущих к двери с мечами в руках был комичен. Впрочем, сейчас было не до смеха — в любой момент могли появиться, как бы это сказали сегодня, киллеры по душу князя и всех собравшихся. В этот момент в небольшой «подсобке» за поворотом коридора послышался какой-то странный шум. Что-то зашуршало, зашелестело — будто кто-то лез через бумагу или ткань. Мономах прижал палец к губам и велел всем следовать за ним. Окружив князя, телохранители бесшумно устремились к источнику звука. В этот самый момент из дверей подсобки вышел самый настоящий «ниндзя», с мечом в руках и с закутанным в чёрную ткань лицом. Парни Мономаха явно были лучше подготовлены к такой встрече - «ниндзя» пикнуть не успел, как его аккуратно оглушили и тихонько положили у плинтуса. Князь показал на подсобку. Оттуда через несколько секунд вылез второй «японец», которого так же технично отключили и сложили в уже наметившуюся поленницу. Ситуация начинала напоминать чаплинские фильмы, особенно если ускоренно прокручивать плёнку под весёлую музыку. Из дверей, тем временем, вышел ещё один душегубец, потом четвёртый. После чего наступило затишье. Но воины не торопились уходить. И как выяснилось, не зря. Из комнатушки, где, по всей видимости, имелся потайной ход на улицу, молча выскочили сразу трое рослых молодцев. Они без лишних слов принялись рубиться с телохранителями Мономаха. Один, особенно здоровый, так и норовил пробиться к князю...

...Тьма была густой, как чернила — казалось, она была осязаема. В такой темноте начинаются глюки. Тебе кажется, что параметры твоего тела изменились, и коротенькие ножки прикреплены где-то в районе подбородка, минуя тело. То брезжится, что голова стала огромной, а руки — пятиметровыми. Все понятия о расстояниях становятся расплывчатыми — кажется, что сейчас вот встанешь и дотянешься рукой до крышки погреба...
Кто долго был в полной темноте, тот меня поймёт. Нечто подобное описано в «Приключениях пилота Пиркса» Станислава Лема — когда молодой пилот плавал в солёной ванне, с маской на лице, изолированный от всех внешних ощущений...
Внезапно слева от меня раздался хрип. Если честно, меня ничто так давно не пробирало до кишок, как этот хрип. В темноте проходила вечность за вечностью — я находился тут уже многие тысячи лет и совершенно забыл, что я здесь не один. Хрип старика-жреца вернул меня в реальность. Я понял, что лежу на соломе в погребе, причем не больше десяти минут. И что я немного оглушён падением.
- Мил человек, ты слышишь меня? - прохрипел Булгак.
- Слышу, - неохотно буркнул я, на всякий случай стиснув покрепче рукоятку меча — кто знает, может этот огнеглазый применит ко мне какой-нибудь цыганский гипноз.
- Не бойся, - старик чуял чужие чувства, как легавая собака — след зайца, - я скоро отойду к праотцам...
- И что ты хочешь от меня? - прервал его я. - Я на тебя не нападал. Я лишь оборонялся. И сейчас я в худшем положении, чем ты. За тобой придут твои друзья, а ко мне...
- Подожди, - перебил дед, - я не об этом хочу говорить. - он заторопился. - Мне очень страшно. Они приходили за мной.
- Кто они? - не врубился я.
- Те, кому я служил всю жизнь. Перун и его друзья. Я никогда не думал, что они реальны. Я всю жизнь обманывал людей, изображал, что я слышу нечто... Но я ничего не слышал. И вот они пришли за мной... Как тебя зовут, друг? - он говорил с явным трудом, дыхание то и дело прерывалось.
- Александр, - представился я официально, всё ещё опасаясь коварного деда.
- Зря боишься меня. У меня и оружия-то нет. И я старше тебя... лет на пятьдесят. Так вот, - выдохнул Булгак, - Александр, они реальны. Они злые, они хватали меня за руки и пытались увести с собой. Они хохотали так, что мурашки по коже... Желаю тебе никогда не узнать этот хохот...
- И что же дальше? - заинтересовался я.
- Я вспомнил, что бабушка моя в старости уверовала в Бога Живаго, в Христа. Я тогда смеялся над ней. А сейчас стал молиться. И злые убежали! Странно, я никогда не думал всерьёз, что я когда-нибудь умру...
Все мы живём так, будто впереди — бессмертие. Мне было жаль деда, который умирал в двух шагах от нас и слишком поздно понял, что смертен.
- Чем я могу тебе помочь?
- Выслушай то зло, которое я сделал за свою жизнь...
- Но я не священник, и я не могу принимать исповедь... Вот крестить может каждый, но здесь нет воды...
- Всё равно... - дыхание старика слабело. - Выслушай меня и мне станет легче. Во имя Бога Живаго!
Он рассказывал мне такие ужасы, от которых кровь становилась в жилах. Я всегда был небольшой любитель криминальных сводок и стараюсь пролистывать эту рубрику в газетах и на сайтах. А тут... Чего только не было в «коллекции» жреца Перуна Булгака! Коварство, обман, жертвоприношения, в том числе и детские — дедушка, хрипевший в двух шагах от меня на соломе, не скупился на красочные описания, от которых меня начинало тошнить...
- Они снова пришли! - завопил он вдруг, схватив меня своей жёсткой ладонью за руку. - Молись обо мне, воин!
И мы начали вместе молиться. Читали «Отче наш», «Богородицу», «Символ веры». Дед явно не знал ни одной молитвы, поэтому старался повторять за мной. Я не сразу заметил, что бормочу заветные слова в одиночестве... Прислушавшись, я понял, что Булгак умер...
И в этот момент крышка погреба поднялась. Я моментально стряхнул с себя начинающую коченеть ладонь старика и поставил меч торчком. Чего бы это ни стоило, я так просто не сдамся!
- Санька! - послышался до боли знакомый и ставший родным голос. - Ты здесь?
- Игнат! - не помня себя от радости, я заорал, словно потерпевший. - Как ты меня нашёл?
Меня вытащили из погреба, помогли отряхнуться. Я огляделся и увидел, что вместе с Игнатом было десяток воинов.
- Заподозрил я, что с тобой что-то случилось. Пошли тебя искать, да наткнулись на чудика какого-то. Он ко дворцу бежал, да все кричал, что деда с воином в погребе заперли.
Тут я рассмотрел, что за воинами стоял какой-то парень, робкий и улыбчивый. Он радостно кивнул мне. Я махнул рукой:
- Спасибо, друг! Без тебя бы мне сидеть здесь до самой смерти!
Внезапно я вспомнил, какую тайну знаю. А мы тут лясы точим!
- Быстрее! - заорал я так, что воины дёрнулись. - Князя хотят убить! Враги пойдут через подземный ход!
...Мы бежали словно группа спорсменов-спринтеров, соревнующихся в быстроте на дистанции сто метров. В голове пульсировала лишь одна мысль: «Только бы успеть!» Несмотря на вывихнутое плечо, мне удавалось удержаться в первых рядах бегунов...

Продолжение: http://www.proza.ru/2013/04/03/1475