Запечное детство

      Я  помню  постамент  своего  детства – большую  русскую  печь,  стоявшую  в  меньшей  половине  нашей  деревенской  избы – пятистеннике,  которая  называлась  кухней.  Здесь  было  основное  поле  деятельности  нашей  мамы,  и  мы  с  сестрой  наблюдали  за  её  хлопотами  сверху,  с  печи,  от  туда,  где  всегда  было  тепло  и  уютно.  Печь  нам  заменяла  утробу  матери,  храня  нас  от  переохлаждений  и  дурного  глаза  после  нашего  рождения.  И  уже  сами,  немного  подросшие,  мы  взбирались  на  печь  и  сидели  там,  когда  к  нам  приходили  гости.  Дети  в  семьях  не  подпускались  к  столу  с  гостями.  В  таких  случаях  еда  им  готовилась  и  подавалась  отдельно.  Лишь  иногда  позволялось  что-то  получить  с  гостевого  застолья,  из  рук  матери. 
      
      Стол  для  гостей  накрывался  в  передней  и  дверь  между  комнатами  закрывалась.  Детям  было  не  положено  слушать  разговоры  взрослых  и  наблюдать  за  их  действиями.  Так  было  принято,  а  почему – понятно. 
И  всё-таки,  я  помню  эти  взрослые  гулянки,  от  которых  веяло  какой-то  народной  традицией,  широтой  души  и  мощным  русским  духом.
Гулянье  начиналось  с  застолья.  На  стол  гости  приносили  что-то  особенное  с  собой  и  со  значением,  торжественно подавали  хозяйке  дома.  Такое  застолье  называлось  «Складчина».

      Хозяйка  с  добровольными  помощницами  хлопотала  у  стола,  а  мужчины  размеренно  и  солидно  говорили  о  важном.  Тут  же  к  столу  добавляли  второй,  третий  стол,  по  количеству  гостей,  для  чего  приходилось  обращаться  к  соседям  и  нести  мебель  от  них.  Так  же  собирались  стулья,  табуреты,  а  если  их  не  хватало,  ложились  доски,  застелённые  покрывалами.   Тем  временем  женщины  разглядывали  друг – друга,  замечая  и  оценивая  новые  наряды.  А  надевалось  лучшее,  из  того,  что  бережно  хранилось  в  сундуках,  пересыпанное  нафталином.  Новые  наряды  являлись  объектом  горячего  обсуждения  и  зависти  тех,  кто  не  мог  себе  это  позволить,  и  не  скрываемой  радости  и  гордости  их  обладательниц.

       А  какие  люди  собирались  у  нас,  какие  мужчины  и  женщины!  Весь  цвет  нашей  центральной  совхозной  усадьбы – специалисты  своего  дела,  герои  войны!  Они  умели  представить  себя  и  стАтью,  и  голосом,  и  речью,  и  молчанием.  И  среди  них  были  огромные,  богатырского  склада  мужики,  как  главный  агроном  совхоза – Юдкин  Андрей  Алексеевич  с  размахом  рук  в  три  метра,  и  кряжистые  и  крепкие,  как  главный  механик  Гордеев  Петр  Фёдорович,  не  многословный  и  знающий  назубок  устройство  и  работу  всех  механизмов  в  своём  хозяйстве.  А  какие  у  всех  были  жёны!  Ладные,  крепкие,  неутомимые  и  многодетные.  Впрочем,  о  каждом  присутствующем  здесь  можно  было  бы  писать  отдельную  книгу.

      Нет  нынче  в  России  таких  деревень,  и  вывелись  люди  в  глубинке,  какими  были  родители  моего  поколения,  рождённого  в  послевоенное  время.   

      Когда  готовность  стола  была  стопроцентной,  каждый  из  приглашённых  усаживался  на  определённое  ему  место. 

       Трапеза  начиналась  с  хорошего  вступительного  слова,  которое  произносил  самый  уважаемый  и  солидный  гость  из  присутствующих.  Тост  был  посвящён  тому  событию  или  человеку,  по  поводу  которого  проводилось  гуляние.  После  первых  двух-трёх  тостов – выступлений  и  распития  горячительного  из  вина,  водки  и  кислушки,  то  есть – бражки – медовухи  или  пшеничной  (самогон  был  под  запретом),  а  так  же  обильной  закуски  из  борща,  лапши  или  щей,  начинались  песнопения.  И  это  было  главной  и  основной  частью  гуляний.  И  мы – дети,  вольно  или  невольно  приобщались  к  культуре  хорового  пения  глубинно  народных  песен  и  самых  популярных  современных,  подхваченных  народом  и  поющиеся  до  настоящего  времени.

      А  как  пели  наши  родители!  Это  трудно  передать.  Но  в  каждой  песне  раскрывалась  душа  поющего  и  его  голос,  подхваченный  и  слившийся  с  другими,  превращался  в  мощный   таран,  пробивающий  чувства  самих  поющих  и  их  вольных  и  не  вольных  слушателей.  Начинали  песню  запевалы:
       «Ой,  ты  степь  широ-о-ка-ая,
        Степь  ра-аздо-ольна-ая…»
И  представлялась  степь  широкая  и  раздольная,  без  конца  и  края,  шумящая  колышущимися  травами  или  запорошенная  белым  и  блестящим  на  солнце  снегом – эти  русские  бескрайние  просторы,  эта  воля  вольная.  Песню  подхватывали  все,  и  она  звучала  так,  что  звенели  стёкла  в  рамах  и  содрогались  стены  избы.
Потом  запевалась  следующая,  такая  же  могучая  и  переживательная:
         «По  диким  степям  Забайкалья, 
          Где  зо-оло-о-то  роют  в  гора-ах…»
Это  была  не  просто  песня,  это  была  повесть  с  событиями  и  географией.  В  ней  было  что-то  таинственное  и  завараживающее  своим  трагизмом  и  безысходностью,  обречённое  на  сопереживание.
         «Бродя-я-га  судьбу  про-оклина-ая-я
         Влачился  с  сумой  на  плечах».
Наши  детские  сердечки  замирали,  и  мы  на  своей  печке  летели  вместе  с  мелодией  непостижимо  далеко  и  высоко  в  своём  необузданном  воображении. 
      
         Когда  пропевались  грустные  и  переживательные  песни,  и  души  поющих  освобождались  от  накопленных  в  них  печальных  эмоций,  начинали  петь  что-то  весёлое  и  разухабистое,  под  гармошку,  переходящее  в  танцы  и  пляски  под  частушки.  Столы  тут  же  убирались  так,  что  бы  освободить  для  священнодействия  больше  места  и  начиналось  безудержное,  разудалое.  Каждый  старался  показать  свой  коронный  финт,  движение,  выверт.  Эх,  гуляй,   Ваня!  И  в  этих  лихих  танцах  и  плясках  позволялось  приобнять  не  свою,  а  чужую  жену,  и  не  к  мужу  прижаться  грудью,  а  к  мужчине  подруги.  Но  только  этим  всё  и  ограничивалось,  как  правило.  Об  исключениях  мы  не  знали.

       Иногда  гулянка  заканчивалась  заполночь.  И  я  с  сестрой,  устав  от  впечатлений  и  эмоций,  приткнувшись  в  тёплое  местечко  на  мягких  подстилках,  засыпали  под   игру  гармони  и  общий  гул  неугомонного  человеческого  роя.  И  всё  это  ощущалось  как  счастье…
                http://www.stihi.ru/2012/05/14/10109
                26. 01. 2013 г.


Рецензии
Здравствуйте, Владимир!
С новосельем на Проза.ру!
Приглашаем Вас участвовать в Конкурсе: http://www.proza.ru/2015/02/06/617 - для новых авторов.
Желаем удачи.
С уважением.

Международный Фонд Всм   18.02.2015 10:44     Заявить о нарушении
Очень признателен! Попробую оценить свои возможности. Спасибо!

Владимир Огневец   04.01.2016 21:13   Заявить о нарушении
На это произведение написаны 2 рецензии, здесь отображается последняя, остальные - в полном списке.