Запечное детство
Стол для гостей накрывался в передней и дверь между комнатами закрывалась. Детям было не положено слушать разговоры взрослых и наблюдать за их действиями. Так было принято, а почему – понятно.
И всё-таки, я помню эти взрослые гулянки, от которых веяло какой-то народной традицией, широтой души и мощным русским духом.
Гулянье начиналось с застолья. На стол гости приносили что-то особенное с собой и со значением, торжественно подавали хозяйке дома. Такое застолье называлось «Складчина».
Хозяйка с добровольными помощницами хлопотала у стола, а мужчины размеренно и солидно говорили о важном. Тут же к столу добавляли второй, третий стол, по количеству гостей, для чего приходилось обращаться к соседям и нести мебель от них. Так же собирались стулья, табуреты, а если их не хватало, ложились доски, застелённые покрывалами. Тем временем женщины разглядывали друг – друга, замечая и оценивая новые наряды. А надевалось лучшее, из того, что бережно хранилось в сундуках, пересыпанное нафталином. Новые наряды являлись объектом горячего обсуждения и зависти тех, кто не мог себе это позволить, и не скрываемой радости и гордости их обладательниц.
А какие люди собирались у нас, какие мужчины и женщины! Весь цвет нашей центральной совхозной усадьбы – специалисты своего дела, герои войны! Они умели представить себя и стАтью, и голосом, и речью, и молчанием. И среди них были огромные, богатырского склада мужики, как главный агроном совхоза – Юдкин Андрей Алексеевич с размахом рук в три метра, и кряжистые и крепкие, как главный механик Гордеев Петр Фёдорович, не многословный и знающий назубок устройство и работу всех механизмов в своём хозяйстве. А какие у всех были жёны! Ладные, крепкие, неутомимые и многодетные. Впрочем, о каждом присутствующем здесь можно было бы писать отдельную книгу.
Нет нынче в России таких деревень, и вывелись люди в глубинке, какими были родители моего поколения, рождённого в послевоенное время.
Когда готовность стола была стопроцентной, каждый из приглашённых усаживался на определённое ему место.
Трапеза начиналась с хорошего вступительного слова, которое произносил самый уважаемый и солидный гость из присутствующих. Тост был посвящён тому событию или человеку, по поводу которого проводилось гуляние. После первых двух-трёх тостов – выступлений и распития горячительного из вина, водки и кислушки, то есть – бражки – медовухи или пшеничной (самогон был под запретом), а так же обильной закуски из борща, лапши или щей, начинались песнопения. И это было главной и основной частью гуляний. И мы – дети, вольно или невольно приобщались к культуре хорового пения глубинно народных песен и самых популярных современных, подхваченных народом и поющиеся до настоящего времени.
А как пели наши родители! Это трудно передать. Но в каждой песне раскрывалась душа поющего и его голос, подхваченный и слившийся с другими, превращался в мощный таран, пробивающий чувства самих поющих и их вольных и не вольных слушателей. Начинали песню запевалы:
«Ой, ты степь широ-о-ка-ая,
Степь ра-аздо-ольна-ая…»
И представлялась степь широкая и раздольная, без конца и края, шумящая колышущимися травами или запорошенная белым и блестящим на солнце снегом – эти русские бескрайние просторы, эта воля вольная. Песню подхватывали все, и она звучала так, что звенели стёкла в рамах и содрогались стены избы.
Потом запевалась следующая, такая же могучая и переживательная:
«По диким степям Забайкалья,
Где зо-оло-о-то роют в гора-ах…»
Это была не просто песня, это была повесть с событиями и географией. В ней было что-то таинственное и завараживающее своим трагизмом и безысходностью, обречённое на сопереживание.
«Бродя-я-га судьбу про-оклина-ая-я
Влачился с сумой на плечах».
Наши детские сердечки замирали, и мы на своей печке летели вместе с мелодией непостижимо далеко и высоко в своём необузданном воображении.
Когда пропевались грустные и переживательные песни, и души поющих освобождались от накопленных в них печальных эмоций, начинали петь что-то весёлое и разухабистое, под гармошку, переходящее в танцы и пляски под частушки. Столы тут же убирались так, что бы освободить для священнодействия больше места и начиналось безудержное, разудалое. Каждый старался показать свой коронный финт, движение, выверт. Эх, гуляй, Ваня! И в этих лихих танцах и плясках позволялось приобнять не свою, а чужую жену, и не к мужу прижаться грудью, а к мужчине подруги. Но только этим всё и ограничивалось, как правило. Об исключениях мы не знали.
Иногда гулянка заканчивалась заполночь. И я с сестрой, устав от впечатлений и эмоций, приткнувшись в тёплое местечко на мягких подстилках, засыпали под игру гармони и общий гул неугомонного человеческого роя. И всё это ощущалось как счастье…
http://www.stihi.ru/2012/05/14/10109
26. 01. 2013 г.
Свидетельство о публикации №213040202062
С новосельем на Проза.ру!
Приглашаем Вас участвовать в Конкурсе: http://www.proza.ru/2015/02/06/617 - для новых авторов.
Желаем удачи.
С уважением.
Международный Фонд Всм 18.02.2015 10:44 Заявить о нарушении
Владимир Огневец 04.01.2016 21:13 Заявить о нарушении