Театр

Вчера я побывала на удивительном мероприятии в небольшом кафе, где молодые актеры труппы Сатирикона читали отрывки из своих любимых произведений. Я ожидала, что выступать там будут вдохновленные, неопытные любители, а увидела настоящих профессионалов своего дела.

Рядом с нами был столик на пять человек. Там сидели два взрослых пожилых мужчины, один молодой, модно одетый парень и две девушки; одна из них как будто появилась из начала 20го века: накинутая на плечи черная шаль (сразу вспомнилась Ахматова), очки в изящной оправе, зачесанные в строгий элегантный пучок волосы.

На сцену вышел мужчина невысокого роста, лет тридцати, в черном костюме. С одинаковой вероятностью он мог оказаться менеджером заведения или одним из выступающих. Мужчина попросил публику как можно скорее заказать напитки и еду, чтобы после не мешать выступающим. Одна часть зала понимающе кивнула, другая – недоуменно промолчала. В основном, в зале были те, кто пришел именно на это действо, но попадались и такие, кто совершенно неожиданно нашел себя в центре культурного мероприятия.

Представление началось с Платонова. Забавная, в легком хлопковом платьице девчушка читала отрывок из какого-то его произведения. Сейчас уж мне и не вспомнить его название. Но смысл был в том, что некая Фрося, или как ее звали друзья – Фро, очень-очень ждала своего мужа из командировки и несколько часов в день, между привычными бытовыми делами, специально отводила на тоску и раздумья о любви. Выступление проходило бодро, девушка читала напористо, с чувством. Может, мне показалась, но она сама немного походила на наивную романтичную простушку Фросю. Все завершилось достаточными, необидными для выступающего овациями.

Дальше выступал забавный чудной парень. Он был одет в мягкий белый свитер крупной вязки и был наглухо обмотан таким же мягким шарфом. От этого вид у него был несколько комичный и очень театральный. Он читал отрывок из романа «Зависть» доселе незнакомого мне драматурга Юрия Олеши. Читал совершенно блистательно. Каждая новая его реплика вызывала у зала очередной приступ хохота и все возрастающее любопытство. В зале оживились даже самые кислые персонажи.  Когда он закончил, небольшая аудитория просто разразилась овациями.

Но если уж говорить откровенно, то я сомневаюсь, что это была заслуга исключительно актера. Возможно, здесь сыграли свою роль удачное совпадение  личности героя и лицедея, или мастерство драматурга, или крайне удачно подобранный отрывок. Так и так, эта мини сцена всем очень приглянулась, а я открыла для себя еще одного занятного писателя.

Публика уже окончательно разогрелась и была готова к высокому искусству. И вот на сцену поднялась скромно одетая девушка с очень выразительным лицом. Она вежливо представилась и сообщила, что будет читать отрывок из произведения Распутина «Прощание с Матёрой».

Я читала Распутина, его относили к так называемым «писателям-деревенщикам», которые в своих произведениях обращались к классическим, традиционным ценностям и показывали их через описание быта русской деревни. Конкретно этот рассказ писателя мне приходилось анализировать еще в школе, когда я готовилась к олимпиаде по литературе. В «Прощании с Матёрой», автор показал как прогрессирующая урбанизация и индустриализация ломает жизни и судьбы простого люда. Тягостное, полное правды и печали, произведение.

С первых строк, когда молодая актриса чуть не басом прорычала «Курва! Курва!», изображая разозленного переменами старика Богодула, зал замер в оцепенении. Дальнейшие двадцать или тридцать минут прошли в полном молчании и звенящей тишине, разрываемой только постоянно меняющимся голосом артистки. Не знаю, что видели или думали другие люди; вероятно, многие не оценили всю трагичность отрывка, приняв его за патетическую чушь.

Но я была поражена. Впервые передо мной наконец открылось это тихое чудо актерского мастерства, когда на сцену выходит совершенно обычный человек, берет самый обыкновенный стул, садится на него в самом обыденном зале и начинает рассказывать Историю. И рассказывает он ее так, что ты уже не видишь ни зал, ни стул, ни человека; вдруг перед тобой раскинулась широкая весенняя Ангара, затем ее сменило просторное поле, потом тихое кладбище. Вместо одного человека ты видишь двух, трех, четырех, вот уже и целая разозленная деревня, а вот и «официальные лица», пытающиеся утихомирить разбушевавшуюся толпу.

Актриса закончила так же резко, как и начала. В зале послышались первые робкие овации шокированной публики, которые, словно пламя, быстро распространились по всему залу. И каково мое удивление, когда эта талантливейшая девушка подходит к соседнему рядом с нами столику, накидывает на плечи шаль, одевает очки, и я узнаю в ней ту самую, спокойную и тихую собеседницу, которая весь вечер провела рядом с нами, шепча что-то на ухо своему пожилому другу. Казалось бы, обычный человек, а на деле - мастер перевоплощения.

Немного расслабил все еще загруженную публику обаятельный парень Антон Егоров, это единственное имя за вечер, которое мне удалось запомнить.  Он шутил и рассказывал про свою жизнь, чувствовал себя очень непринужденно, и публика, как зеркало, подхватила это его настроение.

Больше всего мне запомнилась жена Антона, маленькая, с пушистыми, собранными в небрежный пучок, русыми волосами, с очень мягкими чертами лица. Когда ее муж через несколько минут начал напряженно читать Бродского, она смотрела на него ласково и внимательно, как будто одновременно гордилась им и была захвачена произведением.

Мне сразу вспомнилась первая жена Хэмингуэя, Хэдли Ричардсон, которую он подробно описал в романе «Праздник, который всегда с тобой». Красивая и далеко не глупая Хэдли почти всегда была в тени своего мужа, с ней тактично не общалась Гертруда Стайн, потому что она «всего лишь жена». Глядя на эту маленькую и мягкую девушку, я размышляла о том, постигнет ли ее та же участь, если ее муж прославится.

Бродский в исполнении Егорова закончился, публике был дан небольшой перерыв, чтобы дожевать остывшие сендвичи и заказать напитки. Я в очередной раз убедилась, что не доросла до этого автора, мне с трудом дается понимание его произведений. В основном, всё, что я могу уловить, это ряд сменяющих друг друга ассоциаций, неясные символы и аллегории.

Следующее выступление обещало быть интересным. На небольшую сцену поднялась очень красивая, уверенная в себе девушка; ее собранные в тугой конский хвост волосы позволяли в подробностях разглядеть гладкое, с пронзительными черными глазами, лицо. Она начала смело: «Я не буду долго представляться, просто прочту гениально», не стала ждать аплодисментов, а напомнила о них сама.

Отрывок был из «Мертвых душ» Гоголя. Одна из самых живописных частей книги, где Чичиков встречается с Коробочкой. Девушка читала собранно и в то же время непринужденно. Она мастерски перевоплощалась из хрупкой, въедливой старухи, в елейного, скользкого Чичикова. Смогла ловко и нескучно для зрителя обыграть гоголевское отступление на тему того, как на Руси общаются с верхами и низами. Невооруженным глазом было видно, насколько актриса получает удовольствие от своей работы. Мне пришло в голову, что для тех, кто не любит Гоголя, стоит устраивать такие вот вечера: где актеры смогут в полной мере раскрыть всю красоту и гениальность талантливого романа.

скоре на сцену поднялся тот самый мужчина лет тридцати, который открыл вечер. Он рассказал небольшую забавную историю о Константине Райкине, представился и собирался начать представление. Оказалось, что он все-таки в труппе и будет читать Лермонтова и Маяковского. Несмотря на, казалось бы, несовместимое сочетание, стихотворение русского классика очень органично перетекло в произведение советского поэта.

Я поймала себя на мысли, что до этого еще ни разу не слышала, как читают Маяковского и даже не имею понятия о том, как его следует читать. Но мужчина на сцене делал все правильно, он произносил стихи как речь, надрывную, поэтичную, красивую, но все-таки речь, и это звучало правдиво, так, как должно быть.

После него выступление актеров театра «Сатирикон» закончилось. Молодые ребята еще раз вышли на сцену и поклонились, держась за руки. После этого все желающие были приглашены прочитать что-нибудь на свое усмотрение.

Модно одетый парень с соседнего столика, который держал за руку девушку в шали, поднялся на сцену. Его черная рубашка и черный пиджак странно контрастировали с белизной лица, рук и светлыми волосами. Он читал рассказ «Сураз» Шукшина. По тому, как он держался, по продуманным паузам, по его поставленным рукам было видно, что он тоже принадлежит к театральному обществу, возможно, выступает в другом театре.

После такого блестящего выступления выйти на сцену рискнула только маленькая восьмиклассница, которая наспех прочитала «Скрипку» Маяковского, и за свою храбрость была одарена щедрыми аплодисментами.

Все начали собираться: заказывали счет, пробирались к выходу, одевали шубы и пальто. Не знаю, кому понравилось выступление, а кому пришлось не по душе. Но все выходили из кафе немного растерянными, с обрушенной на головы волной эмоций и искусства. И все мы, благодаря этому, стали чуточку другими.

Это был очень приятный московский зимний вечер