В сапоге

Рванные облака, ржавые сосна
Где-то там кричит утёнок.
По миру шагаю в зелёных очках,
Под крики иллюминатового игнёнка.

Деревья как будто лоснящиеся волосы,
То стройные, то строгие, то дождём подмоченные,
Дома, как старые машины, не двигаются,
Застряли у обочины.

Я выброшен в мир обглоданной костью,
Попутно люди глодают меня,
Доедают остатки ещё оставшихся, хрустящих
На снеге хрящей.

 Нет ног уже, двигаюсь остатками рук,
Хрящи в руках теряют прожилки,
И вот отростком как змея или на ветре сук
Шелястюсь на снежной обочине.
 
Я выброшен в этот мир без желания надежды,
 Без мыслей, которым никому не нужны,
Может я зря рождался в детстве,
Тогда, когда ещё в утробе кричал и
Как будто зная всё о жизни
Ныл.

Я иду по миру, среди песчаных дюн
Вместо старых завалов домов,
Вижу стройные строчки на капельках
Вьюг,
И исхудавший дорожный, машинный звон.

Кому такой, исхудавший в жизни…?!
Подастся может быть в монастырь?!
Никому ненужный, и возможно
Чуть-чуть сумашедший,
Человек, выброшенный в дряхлый, рванный
Городской сапог.

Кабак, охранник, водка, пиво,
Уже не просыхаю, уже гудит стакан,
Снова и снова… «Давайте собачью лиру»!
Не понимают в этом сапоге меня.