Насилие

- Как они смеют! – не выдержала молодая девушка, когда в разговоре подруга нечаянно напомнила ей историю, происшедшую на работе, которую та тщетно старалась забыть, - я не понимаю, почему они так поступили.

- Согласна, - решила поддержать её собеседница, которой не очень-то хотелось поднимать вновь эту надоевшую ей тему, но которая искренне сочувствовала подруге.

Автобус затормозил и все пассажиры в нём монотонно качнулись. Обменяв нескольких из них на порцию ледяного зимнего воздуха, смешанного с выхлопным газом автомобильных труб, пожилой представитель давнего поколения городского транспорта отправился дальше по своему заученному маршруту.

- Знаешь, что я думаю, - всё ещё не успокаивалась девушка, - они просто не хотят меняться! Не хотят пробовать что-то новое, и нам не дают. Они боятся, что наши креативные идеи будут верны и интересны. Конечно, они начальники, им легко сказать: «Нам не надо сейчас нового, просто сделай как сказано и всё». А я считаю, что это насилие над моей личностью. Они не дают мне развиваться, не дают как-то проявить себя в конце-концов.

- Верно, - решительно кивнула другая девушка.

- И что будет в итоге? Если я постоянно буду просто всё повторять, делать, как они говорят, то скоро зачахну! Под вечным надсмотром! Ни шагу в сторону без контроля!  Ни малейшего проявления собственной воли…

- Ты правильно сказала – это насилие над личностью, я бы даже сказала - медленное психологическое убийство, - перебив подругу в пылу рассуждений, подвела итог собеседница, - такое нельзя терпеть!

Автобус вновь сделал остановку.

Маленький мальчик сидел на коленях у своей мамы, которая с таким жаром обсуждала свою работу и своё положение. Не понимая, что такое «насилие», что такое «личность», он просто решил не слушать их разговоры, а пока есть время порисовать на этом красивом, покрытом толстым слоем белого пушистого снега стекле.

Он снял рукавичку и горячим пальчиком, под которым таяли эти крохотные замёрзшие капельки, стал водить по стеклу, пытаясь изобразить крутую машину, которую видел сегодня в садике. Ручки быстро замёрзли и чтобы их согреть он начал дуть на них своим тёплым дыханием.

Увидев, что делает её сын, девушка отвлеклась от долгого обсуждения об унижении свободы её личности, и грозно спросила мальчика:

- Что это ты делаешь?

- Рифую… - тихо промямлил в ответ ребёнок, уронив от неожиданности свою варежку.
Девушка, изогнувшись, стала поднимать в переполненном автобусе варежку сына, гневно приговаривая:

- Сколько раз я тебе говорила, что нельзя рисовать на стёклах в автобусе, тебе не ясно разве? Ты не знаешь, какие стёкла грязные под снегом, а я знаю. Хочешь порисовать, придёшь домой, попросишь листочек и будешь рисовать, а так ещё руки заморозишь.

- там не так интерефно… - ещё тише сказал  мальчик.

- Не придумывай, всё тебе интересно, я знаю, что ты любишь фломастерами рисовать…

- дома фнега нет, - осмелившись перебить маму, скромно возразил ребёнок.

- Так всё перестань!, - «не желая слушать нытьё», закрыла тему девушка, взяв из рук подруги поднятую ею детскую варежку и в гневе заталкивая в неё маленькую ручку сына.
Поняв, что ему больше не дадут здесь ничего ни сказать, ни сделать, мальчик молча уставился в пол.

- Зачем ты так? – глянув на расстроенного ребёнка спросила собеседница, не думаю, что он бы так сильно замёрз. Все же рисуют, - и она улыбнулась в знак поддержки малыша.

- Он должен понимать, что мама лучше знает, что для него правильно, а что нет. Пусть учится делать так, как сказано, - и она, поправив шапочку сына, попыталась посмотреть ему в глаза, чтоб убедиться, что он всё понял.

«А ведь сама только что говорила про насилие над её личностью, что ей не дают проявить себя, - вздохнув, подумала девушка, глядя на свою подругу и её ребёнка, -  ни это ли она сейчас делает со своим сыном…душит его волю, его желание, его творческий, душевный порыв…вот только он в отличие от неё самой не имеет право даже высказаться…вот оно самое настоящее насилие…».