До свидания, Алиса. Запись 3

Алиса, я помню, что тебе только 12 лет, но хочу быть с тобой откровенной до конца.  Девочки созревают рано и ты, надеюсь, поймёшь, о чём сейчас пойдёт речь. Нас с твоей мамой связывает не только нежная дружба с  детства, но и любовь. Между нами ещё в юности возникла любовь, какая бывает между мужчиной и женщиной. Тебе, наверное, странно слышать, что между двумя подругами, двумя женщинами может быть такая любовь, но это так.
Ася с самого детства была для меня эталоном красоты. Мне нравилось в ней всё-всё. Её кудрявые пшеничные волосы, которые переливались под лучами солнца…золотые, прямо золотые. У тебя такие же. Её красивые ярко голубые глаза, полные губы, родинка над верхней губой, открытое лицо, милая улыбка, шея, стройные ноги, тонкая талия, высокая грудь…всё-всё. Твоя мама – просто совершенная женщина. А ещё, что бывает редко, её красота сочеталась с умом и добротой. Когда мы подросли, мальчики не давали Асе прохода. Но она, словно не замечала, как они стараются ей понравиться, как дерутся за неё. Всё свободное время мы с Асей проводили вместе. Вместе ходили в кино, вместе делали уроки, вместе загорали, даже болели вместе. Стоило одной из нас заболеть, как тут же и у второй поднималась температура. Бабушка ворчала обычно: «Опять дружно болеете? Вот не разлей вода! Что с вами поделать? Ох, девочки…девочки»
 С нами, действительно, ничего невозможно было поделать. Мы так скучали друг за дружкой, что когда Ася с мамой уехали на море, она даже отказывалась там купаться и загорать, целыми днями лежала в домике и тосковала до слёз. Потом мы с бабушкой весь год копили деньги, чтобы в следующее лето мне можно было поехать вместе с Асей и её мамой в Ялту. Это было моё самое счастливое лето. Никогда не забуду тысячи песчинок, прилипших к загорелой коже подруги. Крошечные золотистые волоски на её теле, которые вставали дыбом, когда я неожиданно брызгала на Асю водой. Её волосы запутанные и закудрявленные больше обычного от игривого морского ветра. Её солёные губы и слёзы в глазах, когда мы впервые поцеловались…
Нам было по 15 лет. Взрослые чувства уже начали просыпаться в наших юных телах. Нам хотелось любить и ощущать ответную нежность другого человека. Но обе мы знали, что нас тянет не к мальчикам, а друг к другу. Поверь, Алиса, никто из нас не виноват в том, что мы стали ещё ближе, когда наши губы соприкоснулись. Мы обе одновременно захотели этого соприкосновения. Никто никого не подталкивал и не уговаривал на этот шаг. В первый раз мы поцеловались молча. А когда я открыла глаза и  увидела слёзы в широко раскрытых голубых глазах подруги, то сама разрыдалась. Потом я призналась Асе, что люблю, а она призналась мне…
Я не видела ничего плохого в том, что это случилось. Потому что разве любовь может быть плохой? Ведь это самое красивое, самое романтичное чувство на свете. Но Ася была гораздо мудрее меня, и она сказала: «Лиля, я очень люблю тебя, но это неправильно. Потому что я люблю тебя больше чем подругу или даже сестру. Я люблю тебя больше…иногда мне кажется, что я люблю тебя больше даже чем свою маму». Она сказала это и испугалась. Испугалась от того, что сказала такое: люблю больше, чем свою маму. А я не испугалась…Может, потому что моя мама осталась где-то далеко-далеко, в другой стране, в другом городе. В том другом времени. В моём детстве, которое закончилось 5 лет назад. Но я всё равно заплакала, и Ася стала меня утешать и гладить по голове. Её рука нежно заскользила по моим волосам, и мне стало вдруг так легко и спокойно, как человеку, которого после долгих-долгих часов наконец-то нашли спасатели под обломками его дома. Так легко, словно этот человек узнал, что вся его семья спаслась. Все-все! И все его друзья, и все соседи и все-все-все другие люди. Так легко, словно человеку, который  проснулся от страшного-страшного сна и узнал, что и землетрясение, и кровь, и смерть – всё просто приснилось ему. Приснилось!
Моя мудрая Ася сказала: « Мы должны быть осторожны, Лиля. Никто не должен знать, что мы ТАК любим друг друга». И мы стали осторожными. Мы  боялись, что Асина мама может обо всём догадаться, и стали соблюдать меры строжайшей осторожности. Мы перестали браться за руки, когда гуляли по городу или пляжу. На подстилке отодвигались подальше, чтобы не соприкоснуться голыми  телами. Перестали смотреть в глаза, обниматься и дурачиться, как раньше. В конце концов, Асина мама всё же обратила внимание на эти наши ужимки и удивлённо спросила: «Девочки, вы не поссорились случайно? Как-то странно вы себя ведёте? Что случилось?» Мы с жаром заверили  её, что всё просто отлично и превосходно, а сами чуть не умерли от страха, что она нас вот-вот рассекретит.
Ночью мы не спали, ждали, пока Юлия Павловна заснёт. Потом тихонечко выбирались из домика и бежали к морю. Море шумело тихо-тихо нам на встречу. Словно дышало. Будто оно было большим добрым чудовищем, которое ждало нас на берегу. И ему, одному единственному на свете мы рассказали о нашем ОГРОМНОМ секрете. И море не осудило нас. Мы, две совсем ещё маленькие девочки, чувствовали, что море понимает нас и одобряет наши поступки и нашу жизнь. Море, как живое мыслящее и очень доброе существо поняло ВСЁ. Как никогда не смогут понять и одобрить люди. Потому что море мудрее всех людей на свете. Потому что оно древнее, гораздо древнее всех людей, всего человечества. И оно видело много-много землетрясений  и наводнений, и разрушений.
Мы стояли, обнявшись, и смотрели на море, слушали его шёпот. Я чувствовала на шее Асино дыхание и замирала от счастья, что она стоит рядом и так крепко меня обнимает.  Ася стала для меня всем на свете, всем миром, всем счастье, первой и единственной любовью моей жизни…