Война и судьбы

                ВОЙНА  И  СУДЬБЫ
 

  Я летел в служебную командировку в Мюнхен со сложным чувством. С одной стороны это было любопытство – как живут побеждённые, а с другой настороженность. Раньше я никогда не был в этом городе, но знал, что он был печально известен, как столица нацистского движения. Так назвал его Гитлер в 1935 году; именно отсюда из Мюнхена и распространилась «коричневая чума» нацизма, которая принесла горе, страдания и смерть многим миллионам людей в Европе и России. Тем более, что и мою семью война накрыла своим чёрным крылом.
  Нас, троих коллег, принимало машиностроительное объединение, претендовавшее на крупный заказ. В конце семидесятых годов такая командировка считалась очень престижной. Кроме чисто профессионального интереса, был и  меркантильный: купить кое – что из того, что было дефицитом в Союзе.
  Мы были встречены очень радушно, хотя на первых порах и несколько более официально чем хотелось, – как бы присматривались друг к другу. Город радовал чистотой, зеленью парков и скверов, несмотря на то, что из рассказа встретивших нас хозяев, во время войны была разрушена большая его часть.
 Исторический центр  был практически уничтожен англо- американской авиацией, четверть населения погибла. Но мы не заметили следов разрушения, он был восстановлен в  прежнем виде. Нам показали старый город с множеством церквей и самым высоким Собором святой Богородицы, две башни которого стали символом города, и центральную площадь – Мариенплац, где возвышается колонна Девы Марии и расположены новая и старая ратуши. Позднее мы осмотрели музеи города. Здесь находится собрание старинного и современного искусства от картины Леонардо да Винчи и Рубенса до Ван Гога и Мане.
  Кроме того, Мюнхен славится своими пивоваренными традициями. В городе шесть крупных пивоварен. Здесь проходит известный на весь мир Октоберфест – праздник пива, кренделей, жареных курочек и каруселей. Увы, к нашему большому сожалению, нам не удалось его посетить. Он проводится ежегодно в конце сентября – начале октября, а мы были в командировке в августе. Поэтому, естественно, что деловые переговоры и прогулки по музеям иногда прерывались посещением баров, где за кружкой баварского пива мы делились впечатлениями. Лёд недоверия постепенно таял.
  Во время деловых переговоров, которые проходили на английском языке, принимающая сторона для простоты общения, пригласила своего бывшего сотрудника, пенсионера герра Гюнтера Иоанновича и его жену фрау Любу в качестве переводчиков с русского языка на немецкий. Гюнтер Иванович, как мы его потом называли, был подтянутый, худощавый человек с чисто арийской внешностью. Во всех его манерах и облике чувствовалась военная выправка. Седые виски, левая рука в чёрной перчатке, блатной жаргон и ненормативная  лексика, которую он широко применял в разговоре с нами,- всё это крайне заинтриговало нас. Фрау Люба, невысокая, хорошо сложенная женщина, с весёлыми искорками в глазах и ямочками на щеках, милая и вся какая-то домашняя, совсем не была похожа на немецких женщин. Её русский язык, вернее это было наречие русского языка, то же вызывал наше удивление. При их переводах мы не могли сдержать улыбок и шуток по поводу « великого и могучего» русского языка. Взаимоотношения этих совсем непохожих друг на друга людей приятно удивляли. Было очевидно, что они проникнуты взаимным чувством, трогательно заботятся друг о друге, советуются по пустякам. Эта супружеская пара необыкновенно заинтересовала нас. Было что – то загадочное и необычное в их содружестве. Нам захотелось узнать об истории их встречи. И мы не ошиблись в своих предположениях.
  Вот их история. Гюнтер, как и всякий немецкий юноша, мечтал о славе и наградах. А война, которая, как им казалось, была неизбежна, открывала для этого определённые возможности. Как – то не думалось, что война – это смерть, разрушение, не думалось и о том, что возможно и поражение. Нацистская пропаганда прочно осела в сознании Гюнтера и его товарищей. Слова «фюрера» звучали для них, как заклинание: «Хочешь иметь своё хозяйство – иди на восток, там земли много». Пока что война обогащала Германию, подчиняла ей новые и новые территории Европы, новые и новые миллионы рабов. Гюнтер поступил в авиационную школу, выучился на бортрадиста и стал кандидатом в офицеры. Чтобы получить звание обер – лейтенанта, он добровольно пошёл на Восточный фронт. Ему не пришлось долго воевать, на третьем боевом вылете самолёт был сбит, а Гюнтер взят в плен.
 Раненый в руку, он был направлен в госпиталь, где ему ампутировали   руку   из за возникшей гангрены. А потом долгие годы плена где – то в Северном Казахстане, место точнее он не мог вспомнить. Работа на строительстве, по уходу за железнодорожными путями, в железнодорожной мастерской. Особенно тяжело было зимой.
«Генерал Мороз» , как называли русскую зиму немцы, активно помогавший русским войскам во время войны, и в плену доставал немцев. Мороз пронизывал насквозь, перехватывал дыхание, казалось, что жить при таких морозах невозможно. Наматывали на себя и на ноги всё, что было мало – мальски тёплого, и всё равно было много обмороженных. Часто вспоминали русскую пословицу:«Что русскому здорово – то немцу смерть». На хорошее отношение к ним, как к военнопленным, рассчитывать не приходилось. И до них доходили слухи, что творили их соотечественники на оккупированных территориях. Когда колонны перегоняли с места на место, их сопровождали мальчишки, иногда бросали камни, кричали что – то вроде: «немец, перец, колбаса, тухлая капуста…» А русские женщины, как не странно, часто совали им куски хлеба или картошку  в мундире. « О, эта загадочная русская душа!» Её так и не удалось разгадать даже за то время, которое он провёл в  России. Ведь их убивали, разрушали их сёла, города, жгли, морили голодом, а они делились последним куском хлеба с людьми, которые всё это совершали. Кормили военнопленных, конечно, очень скудно, лишь бы живы были. Но «было время, когда наш паёк был лучше того, что получали рабочие на заводе, и если он не полностью доходил до нас, то это потому,  что оседал где – то среди распределяющих его лиц»,- говорил Гюнтер. В результате – из немецких  пленных в советских лагерях выжили две трети от общего числа попавших в плен, а из советских пленных в немецких лагерях выжила одна треть. Гюнтер предавался воспоминаниям с  добротой  и  теплом. Очень высоко оценивал русскую смекалку. « В России – каждый второй Кулибин»,- говорил он. Вот одна характерная история о том, как дед Василий, руководитель работ в железнодорожной мастерской, для съёма пары намертво приржавевших к оси колёс, вместо совершенно необходимого по немецким понятиям гидравлического домкрата, расклинил колёса дровами и в жестокий мороз залил всё водой. Утром немцы поразились эффективности этой простой технологии.  «О, Россия! – продолжал свой рассказ Гюнтер, - эта страна так же беспредельна, как и раскинувшееся над ней небо, в её просторах теряешься и утопаешь. Её мерцающий снег сливается с небесной синевой. Этот простор и бесконечность, так же как и наша жизнь – бесконечная дорога в неведомое. До сих пор мне снятся её снега и просторы. Немало я страдал в плену как физически, так и морально, но невзирая на переживания, забрал с собой на родину ценнейший багаж, полный жизненного опыта и профессиональных знаний, за что оставил в России часть своего сердца».После освобождения из плена ,Гюнтер вернулся на родину в Мюнхен и устроился на работу в фирму, с которой мы впоследствии стали сотрудничать. После работы он частенько забегал в ближайший пивной бар выпить кружку пива и посидеть с сотрудниками за неторопливой беседой. Здесь он обратил внимание на девушку, работающую официанткой. Что – то знакомое в её облике привлекло его взгляд. Это лицо с высокими скулами, задорно вздёрнутый носик и общее выражение доброжелательности напоминало ему что –то далёкое и почти забытое. А когда он заговорил с ней, то понял, почему она показалась знакомой, ведь за долгие годы пребывания в  России, он встречал именно такие женские лица, любовался их красотой и добротой, разлитой во всём их облике.  Они познакомились, стали встречаться  и не переставали удивляться тому, какие пути- дороги пришлось пройти за эти годы, для того, чтобы произошла их встреча в этом небольшом баре.
   Фрау Люба, или Любаша, как мы её называли, не сразу начала свой рассказ. Она сидела за столом, опираясь на него локтями и обхватив голову руками. Когда   она опустила руки и подняла голову, её глаза были полны слёз. « Это был сон, страшный сон, о котором хочется забыть, вычеркнуть из памяти, но он возвращается снова и снова . Человеку трудно поверить в такое , пока это  не  произойдёт с ним самим», - начала она свой рассказ.
   Ранним утром 22 июня 1941 года жители Белорусской деревни, где жила Люба,   
услышали с Запада странный гул. Он нарастал. Чёрной тучей, закрывающей солнце, летели сотни тяжёлых бомбардировщиков со свастиками на крыльях и смертоносным грузом. Послышались взрывы ,  вздрогнула земля.  Война… Об этом жители этой деревни, расположенной западнее Минска, узнали наверно, раньше всех, ещё до её объявления. Самолёты летели на Минск, жестоко бомбили его и снова возвращались за бомбами.
   Война застала жителей врасплох. Все надеялись, что через две – три недели война закончится, так писали в газетах и говорили по радио. Но события развивались стремительно. Немецкие войска перешли границу, вслед за бомбовыми атаками наступила очередь танковых. Эти многотонные чудовища неслись, не разбирая дороги, сметая всё на своём пути. Красная Армия ожесточённо сопротивлялась, но силы были неравными. Наши войска отступали на Восток, за ними потянулись обозы с беженцами. « Юнкерсы» на бреющем полёте расстреливали всё движущееся по дорогам. Уходить из дома, бросить хозяйство на произвол судьбы, или остаться  и ждать окончания войны – такой вопрос встал перед жителями деревни. Но мало кто мог решиться уходить из дома в неизвестность. Вот и семья Любы осталась в деревне. Наиболее ценные вещи закопали в огороде, скотину угоняли в лес. В лес уходили и те жители, для которых существовала непосредственная угроза жизни –комсомольцы, советские и партийные работники. Впоследствии они стали организовывать партизанские отряды. Через неделю после начала войны немцы заняли  Минск. Он горел, как факел, зарево было видно даже из их деревни. Все плакали, надежда на быстрое окончание войны сгорела вместе с Минском.
   После танковых атак пошла пехота. На ночлег останавливались в деревенских избах, которые уцелели, жителей выгоняли на улицу, заставляли готовить пищу  из того, что было в хозяйстве. Когда фронт продвинулся на Восток, немцы назначили старосту, в здании школы разместилась немецкая комендатура. Новая власть устанавливала новые порядки. Люба, оставшаяся без работы , по  просьбе  партизан, устроилась уборщицей в комендатуру. Партизаны иногда по ночам появлялись в избе, и она передавала то, что удалось ей разузнать. Но по доносу её взяли за связь с партизанами. За это полагался расстрел или концлагерь. Но ей, можно сказать, повезло. Чех, работавший в комендатуре, и видимо пожалевший девушку, убрал из документов эту формулировку и вписал другую. Любу, как и других девушек, отправили на работу в Германию. Сначала их гнали колонной до ближайшей станции в сопровождении солдат с собаками, потом посадили в теплушки по восемьдесят человек в каждой. Еды почти не было, теснота, отсутствие воздуха, многие умирали в дороге. Их отвезли через Чехословакию в южную Германию на работу к немецким помещикам. Люба и несколько девушек были направлены в поместье по уходу за свиньями. Здесь они и жили  и питались. Благо свинарник был чистый, светлый и кормили хозяева своих хрюшек сытно. Конечно, много было унижений, работа от рассвета до заката. Но могло быть и хуже! Управляющий , кроме как «руссише швайн», их и не называл. Но чем ближе подходила наша армия к Германии, тем вежливее становились хозяева. Любу даже стали привлекать к уходу за садом и  уборке дома. Потом начались массированные налёты союзников на города, в их числе был и Мюнхен.  После того, как союзные войска заняли Западную Германию, её и других женщин освободили от рабства. Свобода…как ею распорядиться после стольких лет неволи?!  Вернуться ли на Родину или остаться в Германии?. Выбор был достаточно трудным. Но среди репатриированных из Советского Союза уже распространились слухи о том, что по возвращении их, возможно, ждёт лагерь. Кроме того, поговаривали, что при отступлении немцы сжигали деревни и уничтожали жителей, особенно в партизанских районах Белоруссии. Так что, куда и к кому было возвращаться? Вся прошлая жизнь казалась далёкой и нереальной. Прежние хозяева предлагали ей место горничной в поместье и даже оплату за труд, но она хотела скорей покинуть то место, где её так унижали. Люба к этому времени уже вполне освоила немецкий язык в объёме вполне достаточном для общения. В небольшом городке под Мюнхеном в пивном баре ей предложили место посудомойки, а позже она стала там работать официанткой. Здесь и произошла судьбоностная встреча Любы и Гюнтера. Они счастливы, не о чём не жалеют, вырастили детей и внуков.   
    « Наверно, вы осуждаете меня,- сказала она нам в заключение, -  но после всего пережитого я тоже имею право на то небольшое счастье, которое обрела после встречи с Гюнтером». После этих слов Гюнтер взял её руку в свою и нежно поцеловал.
    Я был потрясён услышанным. Судьба этой женщины один к одному повторила судьбу моей матери в период с 1941 по 1945 годы. Совпали даже даты их рождений. Им было по двадцать лет в 1941году. Разница была лишь в том, что мама вернулась на Брянщину, вышла замуж и тоже за лётчика и родила меня. Она рано ушла из жизни, и я так и не успел узнать всю правду о её жизни в «Неметчине», тем более, что люди, прошедшие все военные круги Ада, не любили об этом вспоминать.
    Вот так причудливо играет война судьбами человеческими.